– Вчера вечером я сбежала из дома.
Я ахнула.
– Что, правда? Как ты это сделала?
– Выбралась из окна в своей ванной и спрыгнула вниз.
– Что? И ты не разбилась насмерть?
Она хихикнула.
– Я спрыгнула на мусорный контейнер прямо под окном.
– Ты совсем с ума сошла! Зачем?
Она пожала плечами.
– Он меня попросил. Хотел со мной увидеться.
– Ты что, собираешься сделать все, о чем тебя попросит этот придурок? А если б ты ногу сломала или еще что? Со сломанной ногой ты не сможешь танцевать.
Она закатила глаза и хихикнула.
– Все нормально. Я и раньше так делала… когда приходилось.
«Это странно, – подумала я. – За каким чертом ей нужно было вылезать в окно? Может быть, это были пожарные учения?»
Мандей снова запустила ложку в миску с хлопьями. Ее мысли, казалось, уплыли куда-то далеко – прочь от этого дома, от меня. Я придвинулась ближе к ней.
– Ну? И что было дальше?
Она прикусила нижнюю губу; ее глаза сверкали.
– Он попросил меня заплести ему волосы. Сказал, что хочет особенную прическу, но чтобы при этом никто не присутствовал. Его мама уехала в казино на всю ночь, так что мы были у него дома одни. Я села на диван, а он уселся на пол, прямо у меня между ног. Прикинь, как я нервничала! У меня аж руки тряслись. Но я заплела ему косы. Смотрится дико круто, сама увидишь. А когда я закончила, он включил кино.
Я подалась вперед, стиснув Пинки в ладонях и ловя каждое слово Мандей.
– И что было потом?
Она обхватила колени руками и выдохнула:
– А потом… он поцеловал меня.
– О боже! Типа поцеловал по-настоящему?
– Да, прикинь! Мы лежали на диване, целовались и все такое.
– О господи! – пискнула я, пряча лицо за платьем Пинки. Потом чуть подняла голову. – А что было потом?
– В каком смысле? – ухмыльнулась Мандей.
– Вы… занимались этим… ну, ты понимаешь?
Она озорно усмехнулась поверх ложки с молоком.
– Нет, пусть даже он хотел. Я сказала ему, что не могу, пока он всем не скажет, что я его девушка, и в понедельник мы пойдем в школу вместе.
– Значит, теперь он типа как твой парень?
Она кивнула, широко улыбаясь.
– Да, наверное.
Я снова зарылась лицом в платье Пинки и вскрикнула:
– Ничего себе! – Еще никогда в жизни я так не волновалась. – Минутку, а как же твоя мама? Как ты объяснишь ей, где была ночью?
– Я скажу ей, что была у тебя, – ответила Мандей, пожимая плечами, словно это было каким-то пустяком. – Она ничего не узнает.
Я крепче обняла Пинки. Вопросы так и разрывали меня изнутри. Я даже не знала, с чего начать.
– А как это было – целоваться с ним? Откуда ты знаешь, что нужно делать?
– Это точно так же, как в кино. Когда парень просовывает язык тебе в рот.
– Фу. Звучит… противно.
Она засмеялась.
– Совсем нет. Это приятно. Надо просто расслабить губы и немного приоткрыть рот.
Я подняла Пинки за волосы и принялась покачивать ее из стороны в сторону, обдумывая случившееся и чувствуя, как уколы ревности становятся все более ощутимыми. Она удрала из дома. Она целовалась с парнем. Она делала все эти крутые вещи… и без меня.
Мандей всмотрелась в мое лицо.
– Что такое?
– Я ничего не сказала.
– Да, но ты о чем-то подумала.
Я пожала плечами.
– Просто подумала.
Она закатила глаза.
– Ну же, Клодия! Ты моя лучшая подруга. И никакой парень между нами не встанет.
Я и не думала, что такая вероятность вообще существует.
– Знаю. Я об этом не беспокоюсь.
Она тоже пожала плечами.
– Нам просто нужно найти парня и для тебя.
– Ты же знаешь, что мне никто не нравится, – вздохнула я, сосредоточившись на волосах Пинки.
– Ну и что? Понравится рано или поздно. Я спрошу Джейкоба. Может быть, кто-нибудь из парней в тебя влюблен.
– Ты так думаешь?
– Да. Ты очень красивая. Кто-нибудь из них наверняка засматривается на тебя, но ничего не говорит. Но теперь, когда мы с Джейкобом будем вместе, они наверняка призна́ются.
Я напряглась, сжимая Пинки в пальцах.
– Но что, если они узна́ют… ну, ты поняла.
Мандей сразу стала серьезной.
– Честное слово, не узна́ют. К тому же они такие глупые, что, наверное, и разницы-то не заметят. Им до смерти хочется погулять с тобой, только и всего.
Я прикусила губу, удерживаясь от крика. Мандей похлопала меня по ноге и выползла из палатки.
– Ты куда?
– Вылезай, а Пинки оставь там. Нам нужно заняться делом. Сделать ногти и прически на завтра. Это будет важный день.
На следующее утро я пришла заранее, задолго до построения. Я не хотела пропустить триумф Мандей. Мне не терпелось увидеть, как Джейкоб даст всем знать, что они теперь вместе. Будет ли он держаться с ней за руки в коридоре, сидеть рядом за обедом или же просто объявит об этом во всеуслышание – так, будто баллотируется в президенты?
Поцелует ли он ее на глазах у всех? И готова ли я увидеть Мандей за таким… интимным занятием?
Мандей уложила волосы волнами надо лбом, а заднюю часть оставила наполовину выпрямленной. Я накрасила ей ногти яблочно-красным лаком с острыми стразами на кончиках, и еще она позаимствовала косметику у Эйприл. Ее кожа буквально мерцала, и сейчас, стоя рядом со мной, Мандей выглядела почти другим человеком.
Джейкоб, как обычно, стоял в кругу парней, хихикая над чем-то. Волосы у него действительно выглядели круто: Мандей заплела ему косички зигзагами, оставив концы слегка распущенными. Мы молча стояли с полчаса, но он так и не сказал ей ни слова. Даже не посмотрел в ее сторону. Даже когда прозвучал звонок.
– Эй, кто тебя заплел? – спросил Карл у Джейкоба по пути на урок истории. – Шикарные косы, братан!
Джейкоб пожал плечами.
– Да так, одна знакомая девка.
– Ха, а она меня может так заплести? Я ей даже денег заплачу́.
Мандей крутила лямку своего рюкзака, тревожно поглядывая на меня. Пытаясь найти слова, которые ее успокоят, я прошептала:
– Он просто нервничает. Может быть, он пока не хочет, чтобы все знали. Мальчишки такие глупые!
– Да, ужасно глупые, – согласилась она напряженным тоном. Я сцепилась с ней мизинцами.
– Не грусти. Он еще к тебе подойдет.
Но прошел день, и ничего не случилось. Ни в этот день, ни в следующий, ни в тот, что после следующего. Джейкоб проходил мимо Мандей так, словно не видел ее. Все хвалили его прическу, но он ни слова не сказал о Мандей. И я мало чем могла ее утешить, чтобы эти утешения не прозвучали как ложь.
Прежде
На неделе после Дня благодарения, когда животы у всех были набиты мамиными пирогами со сладким картофелем и персиковым коблером[16], мистер Хилл позвонил маме и попросил прийти в школу после уроков. Мои четвертные оценки так и не пришли. То ли бог ответил на мои молитвы, то ли школа придержала их по каким-то другим причинам. Причинам, которых я до смерти боялась.
Я ждала в кабинете, чувствуя дрожь в коленках и молясь об очередном чуде. Мистер Хилл вошел в кабинет широким шагом, жуя на ходу зубочистку и уткнувшись взглядом в свои бумаги.
– Мистер Хилл! – Я соскочила со скамьи.
– А, здравствуй, Клодия, – произнес он, глядя куда-то поверх моего плеча. – А твои… э-э… родители уже здесь?
Я заметила свое имя, напечатанное на обложке толстой папки, и сглотнула. Ничего хорошего ждать не приходилось. Но если б со мной была Мандей, она смогла бы все исправить.
– Они… они уже едут. А вы… э-э… еще не говорили с Мандей?
– С Мандей?.. Ах да, да. Я звонил, но телефон был выключен.
– Да, я вам так и сказала. Но вы же говорили, что у вас есть еще один номер…
– А, верно. Я думал, что он у меня есть. Но я послал письмо по последнему адресу, указанному в личном деле, с просьбой позвонить в школу.
– Письмо? Но…
– А, миссис Коулман! Рад снова видеть вас.
Мама пришла первой; на ней было платье песочного цвета с длинными рукавами, а поверх него – черный блейзер, который она надевала в церковь. Вскоре приехал папа, все еще одетый в зеленый камуфляж.
Мы вошли в конференц-зал, где стены были выложены светлой пластиковой плиткой, а по всему помещению стояли длинные, как в столовой, столы коричневого цвета. Мисс О’Доннелл уселась рядом с мистером Хиллом.
– Не секрет, что в этой четверти Клодия столкнулась с трудностями, – начал мистер Хилл.
Мама нахмурилась и ответила с нотками недовольства:
– Для нас это явно было секретом, потому что сейчас я слышу об этом впервые.
– Мы думали, что, вероятно, лучше будет сначала правильно оценить ситуацию, – с полуулыбкой пояснил мистер Хилл. – Мы не хотели без необходимости поднимать тревогу.
– И в какой же ситуации оказалась наша дочь? – спросил папа. Он говорил негромко, но голос его гулко отдавался в полупустом зале.
Мистер Хилл кивнул мисс О’Доннелл, которая делала вид, будто не замечает моего напряженного взгляда. Хмыкнув, она открыла иссиня-зеленую папку, лежащую перед ней.
– Взгляните на некоторые ее работы за последние несколько недель. Ничего не замечаете?
Папа взял мое сочинение о прочитанной книге, и я с трудом удержалась, чтобы не выхватить листки у него из рук. Пока он читал, его глаза все больше расширялись, но когда он передавал сочинение маме, лицо было абсолютно бесстрастным.
– Эти буквы… они все не на своих местах… и вообще… – бормотала мама, продираясь через текст.
– Верно, – подтвердил мистер Хилл. – Большинство ее классных заданий выглядят так же. У нее явно сложности с правильным написанием слов и базовым пониманием прочитанного. Мы поговорили с остальными ее учителями, и все они высказали подобные наблюдения. Один даже упомянул, что она боится читать вслух, однако предположил, что девочка просто очень застенчива.
На истончившиеся стенки моего пузыря давили со всех сторон. Я перебирала и тасовала