– Мой отец хочет остаться там. В Дубае.
– Ой, – произнесла я, содрогнувшись, когда до меня начал доходить смысл его слов. – О-о-ой…
– Да. «Ой» – это верно, – пробормотал он. – Отец говорит, что ему там слишком хорошо платят. Мама может устроиться там преподавателем. Он хочет, чтобы мы приехали навестить его в следующем месяце, посмотреть на тамошние школы.
– Ничего себе, – выговорила я.
– И что хуже всего… у них там даже нет футбола!
Он бросил ручку и пнул стол. «Неудивительно, – подумала я. – Футбол так много значит для него!» Для меня было невообразимо переехать в такое место, где я не смогла бы больше танцевать.
– И что ты собираешься делать?
– Не похоже, что у меня есть выбор. У мамы на следующей неделе уже назначено первое собеседование по телефону.
Неожиданно до меня дошло. Если он уедет, у меня не останется никого.
– А ты не можешь найти кого-нибудь, с кем мог бы остаться? – спросила я, цепляясь за соломинку.
– Остаться? Ты имеешь в виду – у кого жить?
Я кивнула.
– Да. У нас в школе есть парень, который живет у своей тети – до самого выпуска. Ты не можешь сделать так же? Переехать к кому-нибудь из родных, пока не окончишь школу… Как насчет твоей бабушки?
– Моей бабушки? – Майкл потер подбородок. – Ну да, наверное, я мог бы ее попросить. Но как же мои родители?
– Ты все равно будешь видеться с ними. Они будут приезжать к тебе, ты будешь приезжать к ним, и все будут довольны.
Майкл несколько раз кивнул, затем улыбнулся.
– Да, ты права. Я спрошу у нее. Спасибо, Клодия. У тебя бывают хорошие идеи.
Я засмеялась.
– Мне это уже говорили. И кстати, ты дату написал неправильно.
– А?
– Дату, – я усмехнулась. – Ты написал не тот год.
Майкл посмотрел в свою тетрадь и сглотнул.
– О! Да, да, ты права… Ошибся, – сказал он, сминая вырванный листок. Потом кивнул на мою сумку, из которой все еще торчали листы с заданием. – А ты над чем трудишься?
К горлу подкатил страх, густой и отвратительный, как холодная жирная подлива.
– Ни над чем.
Майкл понимающе улыбнулся мне.
– Знаешь, в моей команде есть парень, который… ну, ходит в УЦ в нашей школе. Ему назначили частного репетитора, и все такое. Он проходит тесты лучше, чем все мы.
– Что?
– Эти задания… – сознался он, виновато пожав плечами. – Те, которые дает тебе бабушка. Я видел, как ребята в школе тоже над такими работают.
Мое сердце замерло. Я вскочила.
– Ты… ты рассказал кому-нибудь?
– Что?! Нет, конечно. А кому я должен рассказывать?
– Всем! Ты же со всеми знаком.
– Клодия, честное слово, я не стал бы этого делать.
Я поглубже затолкала листы в сумку, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза. Полнейшее унижение, что он узнал ту самую тайну, которую я так старалась скрыть от всех…
В субботу после обеда мисс Мэнис открыла студию для свободных занятий – в порядке подготовки к выступлению. Другие девушки никогда не пользовались такой возможностью. Суббота нужна для того, чтобы зависать где-нибудь с подругами и парнями. У меня таких проблем никогда не было.
Растягиваясь, я наклонилась и пошире расставила ноги, чтобы ощутить напряжение в бедрах. Я была рада, что нахожусь одна в том самом месте, где действительно могу что-то контролировать. В том месте, где прошлое не может коснуться меня. В единственном месте, где не имело значения, могу я читать или нет. В убежище от внешнего мира.
«Но ты можешь читать», – сказал мне голос, идущий изнутри. Я верила этому голосу все больше по мере того, как работала с мисс Уокер, ходила в УЦ, читала и слушала книги в записи. Но меня пугало, что другие… скажем, Майкл… думали, будто я не могу читать. То, что он думал обо мне, имело для меня значение.
Я подключила свой «Айпод» к колонкам и поставила All I Ask на повтор. Мне нравилось начало. Не было никакого разогрева – песня просто с грохотом вырывалась из динамиков. Этот резкий старт соответствовал моему настрою. Был знакомым. Но в моем танце не отражалась та элегантность, которая должна была в нем быть. Вместо того чтобы двигаться, как вода, я двигалась, как тяжелый камень.
– Ты должна улыбаться, – пробился сквозь музыку чей-то голос, и я остановилась, резко развернувшись. Меган стояла, прислонившись к двери. На ней были лосины и безразмерный свитер, обнажающий одно плечо, на котором висела спортивная сумка.
– Вот поэтому ты выглядишь так зажато… – Она хмыкнула. – Ты должна дышать и улыбаться.
Когда мне говорят, что нужно дышать, я замечаю резкую боль в груди от того, что не дышу.
– И если ты немного расслабишь шею, то разворот у тебя выйдет лучше. Вот так!
Она бросила сумку на пол, скинула кроссовки и помчалась через зал.
– Смотри на меня, потом повторяй. – Повернулась лицом к зеркалу, вытянула шею, раздвинула губы в сверкающей улыбке и отвела назад плечи. Она скользила по полу, выполняя серию оборотов, переходящих один в другой, и ее шея идеально вписывалась в эти движения – мягкие, словно шелк. – Видишь? Это легко. Попробуй.
Я кивнула и встряхнула по очереди руками и ногами, пытаясь снять нервное напряжение.
– Ты уже слишком много об этом думаешь, – засмеялась Меган. – Расслабься! Здесь нет никого, кроме нас. Улыбайся. Как будто ты – королева красоты.
Я улыбнулась, демонстрируя все зубы и трепеща ресницами.
– Да, – она засмеялась. – Вот так.
Мы попробовали выполнить этот разворот еще раз десять, стараясь рассмешить друг друга глупыми улыбками и преувеличенно-выразительными гримасами. Движение стало для меня настолько естественным, что я почти забыла, зачем мы его отрабатывали.
– Ё-мое, сколько времени? – воскликнула Меган, бросаясь к своей сумке. – О, черт, мне надо идти…
Чувствуя легкий укол разочарования, я смотрела, как она натягивает кроссовки, и понимала, что могла бы весь вечер шутить и смеяться вместе с ней. Я тосковала по смеху.
– Кстати, спасибо, что помогла мне. Это было… весело.
– Весело? Ха! Это пустяки, – ответила Меган, сосредоточенно завязывая шнурки, потом вскинула голову. – Что ты делаешь сегодня вечером?
Я пожала плечами.
– Ничего.
– У меня дома будет небольшая вечеринка с ночевкой. Хочешь прийти?
– Ну… хочу, конечно. Но надо сперва отпроситься у мамы.
– Круто. Вот приглашение. – Меган сунула руку в сумку и протянула мне сложенный лист бумаги, вырванный из блокнота на «пружинке»; в окружении нарисованных сердечек и звездочек был написан ее адрес.
– Пока! – бросила она через плечо, прежде чем выскочить за дверь.
– Тебе будет очень весело, – повторила мама уже в тысячный раз за время нашей поездки на машине до дома Меган. – Твоя первая вечеринка с ночевкой!
Как только я спросила маму, можно ли мне пойти на ночевку к Меган, та словно рехнулась. Отгладила пижаму, упаковала мою серо-зеленую дорожную сумку, даже испекла свежую партию печенья с шоколадной крошкой.
Перед отъездом я три раза сменила наряд. Это была не какая-то обычная ночевка. Это была ночевка с девушками из старшей школы – птицами куда более высокого полета, чем я. Но раз Меган меня пригласила – значит, посчитала, что я там буду к месту.
Верно?
– Знаешь, может быть, нам следует устроить праздник с ночевкой в честь твоего дня рождения, – сказала мама, просияв при этой мысли. – И ты сможешь пригласить своих новых подруг!
– Правда?
– Да! Это будет так весело! Пижамная вечеринка!
У меня раньше никогда не было настоящего дня рождения. Так бывает, когда у тебя только одна подруга: твой опыт в этом отношении ограничен.
– Да… если у меня будет вечеринка, можно Мандей тоже придет?
Мама плотно сжала губы, зрачки ее расширились.
– Клодия… мы поговорим об этом позже.
Я поерзала на сиденье, не в силах сдержать улыбку. Идеальная проверка. Мандей не посмела бы пропустить мой день рождения. Она любила дни рождения больше, чем Рождество. Если она его пропустит, я больше никогда в жизни не буду с ней разговаривать.
Мама затормозила возле таунхауса в районе Северо-Запад, всего в нескольких кварталах от конференц-центра. Дрожь – такая же, как в первый школьный день, – пробежала по моей спине, словно колонна муравьев.
– Отлично! Вот мы и на месте! Просто постарайся хорошо провести время, Горошинка. Наслаждайся этим моментом… и забудь обо всем остальном. Попытайся найти новых подруг. Ладно?
На самом деле она хотела сказать: «Не заговаривай о Мандей».
Я со слабой улыбкой кивнула.
– Хорошо! И не забудь печенье.
Я направилась к высокому крыльцу, чувствуя, как немеют мои ноги. Сделав глубокий вдох, нажала кнопку звонка. Дверь распахнулась, и в лицо мне ударил яркий свет вместе с тяжелыми басами.
Меган стояла в дверях, широко улыбаясь.
– Привет! Ты приехала!
– Привет, – голос сорвался. Я и забыла, насколько по-другому она выглядит в чем-то, помимо танцевальной формы: на ней были облегающие джинсы и белый топик на бретельках, волосы старательно выпрямлены.
– Заходи!
Я обернулась и помахала маме. Она помахала в ответ, и даже в темной машине была заметна ее широкая улыбка. Я переступила порог.
– Что это? – хмыкнула Меган, увидев у меня в руках огромную банку с печеньем. Под мышкой была зажата подушка, а плечо оттягивала сумка с вещами.
– Мама приготовила нам печенье… – Я вздрогнула, как только эти слова слетели с моего языка. Мне что, пять лет? Я бы еще сказала «мамочка».
– О, круто! Как раз доставили пиццу. Надеюсь, ты любишь «Папу Джонса».
Она выхватила у меня банку, и я следом за ней прошла в гостиную, где стоял гигантский угловой диван цвета мокко. Над камином висел большой плоский телевизор, а на кобальтово-голубых стенах были развешены картины, написанные маслом в африканском стиле и вставленные в золотистые рамы.
– Эй, народ, мама Клодии приготовила нам печенье!