– Хорошо. А теперь попробуй выполнять это медленно. О-о-очень медленно.
Покрутив головой, я закрыла глаза, чтобы представить себе эти движения. Как бы они выглядели в медленном исполнении? Что, если бы мои руки двигались не резко, а… грациозно? А если сделать пируэт вместо приседания и разворота?
Расслабив мышцы, я начала выполнять движения вместе с дыханием, заставив свои руки аккуратно раздвигать воздух вокруг меня, а не рубить его на кусочки. В последнюю секунду я подумала о Меган, потом о танцевальном коллективе в церкви, о том, как мы завершали выступление низким поклоном, простирая руки в небеса. Без зеркала я понятия не имела, как выгляжу, но ощущения от этих движений были приятными.
Майкл захлопал в ладоши и издал подбадривающее восклицание, как и все вокруг нас.
– О боже, – пискнула я, закрывая лицо руками. – Поверить не могу, что я это сделала!
Майкл встал и обнял меня.
– Я же говорил, что получится!
Весь следующий час мы говорили в основном про мои танцы, пока не настало время возвращаться обратно на стоянку через мини-маркет. Мы стояли в отделе закусок и смотрели сквозь огромные витрины, как дождь барабанит по земле.
– Ладно, уже без пяти шесть, – сказал Майкл, потирая руки. – Он может прийти в любой момент.
– Может, подождем снаружи?
– Чтобы промокнуть? Нет. Нам все будет видно и отсюда. – Он оглянулся через плечо и куда-то пошел. – Сейчас вернусь.
Наступил вечер, небо потемнело. Поднялся ветер, за лесом блеснула молния, лужи на дороге слились в единый океан. Что, если Тип не приедет?
Майкл вернулся, неся два стаканчика с горячим шоколадом; над ними поднимался пар.
– Ты сегодня молодец, прямо чемпионка, – сказал он, протягивая мне один стакан. – Я попросил парня за прилавком, можно ли сделать с молоком, а он мне в ответ: «Тут тебе что, “Старбакс”?»
– Спасибо. – Я хихикнула, сдувая пар. – Сколько сахара ты туда положил?
– Нисколько. Тренер говорит, если я не прекращу есть столько сахара, у меня будет диабет. Теперь стараюсь убрать сахар отовсюду.
Я засмеялась.
– Ты так много говоришь о своем тренере…
– Да, он крутой. – Майкл пригубил из своего стакана.
– Я понимаю, что тебе будет здесь грустно без твоего папы и прочее, но такое впечатление, будто у тебя здесь целая куча пап.
Его улыбка погасла.
– Что ты имеешь в виду?
– Я хочу сказать, у тебя есть твой тренер, пастор Дункан… черт, даже мой папа, и все они что-то делают для тебя. У некоторых ребят и этого нет.
Майкл уставился на свои кроссовки.
– Это не то же самое. Мой отец… он мне как лучший друг.
Я знала все о том, как можно тосковать по своему лучшему другу, и о том, что любые замены не заполнят пустоту, оставленную его отсутствием. Мне было весело вместе с Майклом отрабатывать танцевальные движения или красить ногти Меган и ее подругам, но это было совсем не то же самое.
– И все же спасибо, – пробормотал он, делая глубокий вдох и поднимая на меня глаза. – Послушай… насчет той вечеринки…
Я спешно отмахнулась от него.
– Да ладно, забудь. Как ты и сказал, мы оба были пьяны и не контролировали себя, вот и все.
Майкл вздохнул.
– Я не был пьян.
Горячий шоколад в стаканчике показался мне ледяным.
– Что?
Он повернулся. Протянул руку, сплел пальцы с моими и привлек меня ближе.
– Я сказал… я не был пьян.
Дождь как будто замер в воздухе. Не сводя с меня взгляда, Майкл придвинулся ближе, шагнул в мой пузырь, где было тепло и безопасно и солнце жарко светило мне в затылок. «Он собирается поцеловать меня. Прямо здесь, прямо сейчас. И на этот раз я не пьяна. На этот раз я не буду спешить».
Но как раз когда я подняла голову, то увидела через витрину, как к гаражу перед станцией подъезжает ржавый желтовато-коричневый «Кадиллак». Из него выпрыгнул мужчина в темно-синем рабочем комбинезоне и коричневых ботинках. Я узнала его глаза, его высокие скулы, глубокую хмурую складку на его переносице. Мандей многое взяла от него.
– Смотри, – прошептала я Майклу, кивая поверх его плеча. – Вот он.
Майкл обернулся, глядя, как Тип Чарльз запирает свою машину. Я чувствовала, что Майкл оценивает его, – плечи у него напряглись. Тип был почти на дюйм выше него, но весили они, наверное, одинаково.
Не прикрываясь от дождя, Тип Чарльз подбежал к блондину, кивнул и начал натягивать плотные рабочие перчатки. Тот сказал ему несколько слов и указал в сторону мини-маркета. Лицо Типа заледенело, потом он повернулся к нам спиной. Они с блондином перебросились несколькими напряженными фразами, потом он вскинул руки.
Мы с Майклом переглянулись. Что-то шло не так.
Даже не взглянув в нашу сторону, Тип Чарльз побежал обратно к гаражу, натягивая капюшон, как будто прячась от чего-то. Запрыгнул в машину и захлопнул дверцу.
– Погоди… что он делает? – пробормотал Майкл, осторожно ставя свой стакан с напитком на подоконник. У меня закололо в животе.
Тип Чарльз перебирал ключи на брелоке так, словно собирался сбежать от убийцы, как в фильме ужасов, – лицо его было бледным, глаза полны страха.
– Он что, уезжает? – рявкнул Майкл и помчался к двери.
– Майкл! – воскликнула я, бросаясь за ним. Тип Чарльз врубил заднюю передачу и нажал на газ как раз в тот момент, когда мы выбежали из дверей.
– ДОЛБАНАЯ ЖОПА! – заорал Майкл, когда машина набрала скорость и скрылась из виду.
– Майкл! – вскрикнула я, стоя под дождем и чувствуя, как быстро колотится мое сердце.
– Что?
Я выдохнула, и пар от моего дыхания заклубился в воздухе.
– Как же нам теперь попасть домой?
– Может, позвоним родителям? – спросила я, когда мы вылезли из такси перед Балтиморским вокзалом в девятом часу вечера. Если б моя ложь была правдой, сейчас я уже должна была бы прийти домой.
– И чтобы на нас кричали час с лишним, пока мы едем домой? Нет. Я предпочту сначала добраться до дома, пусть нас убивают там.
Если б не кредитка «на экстренный случай», которую Майклу дал его отец, мы так и торчали бы у шоссе, так что я не спорила. Достаточно того, что у него будут такие же неприятности, как у меня. Наши промокшие кроссовки скрипели по мраморному полу вокзала. Я держалась ближе к Майклу, отчаянно желая ухватиться за его руку, чтобы унять нервные судороги в животе от того, что я оказалась в незнакомом городе.
– Поверить не могу, что он вот так взял и сбежал, – сказал Майкл, наверное, в тысячный раз с тех пор, как мы покинули Мэриленд-Хаус. – Кто же так делает? Мы его ждали-ждали, а он удрал от нас, словно от полиции!
Я даже не знала, что сказать. Потрясение пока еще не улеглось. Тот момент словно закольцевался перед моим внутренним взором, затмевая все остальные мысли.
Под объявления из громкоговорителей мы прошли мимо пары круговых деревянных скамеек, новостных стендов, золотистой билетной стойки; на каждой второй колонне висел телевизор, передавая местные новости. Мы стояли, глядя на огромное информационное табло, свисающее с потолка; на нем со щелчком менялось время отбытия поездов и номера платформ, от которых они отходили.
– Следующий поезд на Вашингтон через десять минут, – сказала я, просматривая расписание; мимо промчались несколько человек, торопясь к своим терминалам.
– Выход номер три. Подожди здесь, я куплю билеты.
Я кивнула, и он убежал к кассам, а я осталась стоять, впитывая взглядом незнакомую обстановку.
– Балтимор, – пробормотала я себе под нос. Поиски Мандей привели меня в совершенно другой город, но результата это не принесло. Куда теперь идти? С кем говорить? Я даже не могла начать обдумывать следующий шаг, потому что перед глазами стояло лицо Типа Чарльза – то, каким оно стало при одном лишь упоминании о его дочери. Почему он сбежал?
– Полиции требуется ваша помощь в опознании тела девушки-подростка, которое было найдено в Ликин-парке…
Слова «тело» и «девушка» привлекли мое внимание. Я подняла взгляд на телевизор, висящий на колонне, и сосредоточилась на вишнево-красных губах дикторши. Кадры с места преступления, полиция, отгораживающая лентой часть парка, покрытая снегом земля… ах да, все, что показывали на экране, было снято месяц назад.
– Жертва не подходит под описание ни одной девушки из тех, об исчезновении которых было заявлено… Медицинская экспертиза пытается установить, как долго тело находилось… Судя по всему, жертве было от четырнадцати до шестнадцати лет.
Прежде все было пустым и белым. Просто лист бумаги с бессмысленными контурами. Только после раскрашивания картина появляется на самом деле.
– Мандей… – ахнула я; желудок сжался, мир вокруг потемнел.
Майкл подбежал рысцой, сжимая в пальцах два билета.
– Отлично, у нас пять минут. Идем!.. Эй, что не так?
Картинка стала настолько резкой, что причиняла боль. Все встало на свои места. Я думала, будто ее исчезновение было худшим, что вообще могло случиться с нами. Как можно было быть настолько слепой?
– Она мертва, – выговорила я, глядя на телевизор.
Майкл вздрогнул.
– Что?
– Мандей. Она мертва.
Майкл проследил за моим взглядом, прочел строки, бегущие внизу экрана. Посмотрел на меня, потом опять на телевизор; лицо его выражало тревогу, однако он справился с собой.
– Нет, это не она, – ответил он, качая головой.
В ушах у меня звенело – пронзительный звук, который заполнял все вокруг меня… ЖУЖЖАНИЕ.
Майкл наклонился, заслоняя от меня экран телевизора, и успокаивающим жестом прижал ладонь к моему бедру.
– Клодия, это не она, – мягко произнес он. – Честное слово, это не она.
– Ее отец живет в Балтиморе, – пробормотала я.
– В этом парке часто находят трупы. Но, клянусь тебе, это не она.
Я помотала головой.
– Ты видел его лицо? Ты сам сказал – он сбежал от нас, словно от полиции. – Истерика потихоньку завладевала мной, к глазам подступали слезы. – Что, если ее мама не лгала? Что, если она действительно отвезла Мандей к отцу? Что, если он соврал моему папе насчет того, что не видел ее?