Когда мы уже подъезжали к Проточному, я задремала. Мне снился Яромир. Мы с ним лежали на летнем лугу обдуваемому ветерком, в воздухе витал запах травы. Он склонился надо мной и я, боясь дышать, зачарованно наблюдала, как его губы неумолимо приближались к моим. А затем последовал требовательный, властный, но такой чувственный поцелуй, что из груди вырвался стон наслаждения.
– Девушка, прекратите сейчас же. Вы издаёте неприличные звуки и прямо мне в ухо, – разбудил меня скрипучий голос соседки.
Резко покраснев от ушек до самых пальцев ног, я не знала куда деться со стыда, но Великая богиня Селена сжалилась и послала мне мою остановку. Выскочив из машины, я помчалась домой к сёстрам и тетушке.
На мой стук дверь открыла Тата, вся такая домашняя, в легком халатике и, с собранными в хвост, рыжими волосами.
– Привет. – Выдавила я из себя опустив голову.
– И это привет? От твоего привета повеситься хочется, – запричитала сестра, обняв меня за плечи и провожая в зал, где на диванчике обосновались Радмила и Стефа.
Подскочив с мест, они тут же завертелись вокруг меня, усадили в единственное кресло, стоящее напротив диванчика, обмотали пледом и всучили чашку горячего шоколада. От такой заботы и в окружении родных, я окончательно расслабилась и открыла все краны. Успокаивали меня долго, а поток слез все не кончался, но, наконец, всхлипнув в последний раз я поведала семье о своих приключениях.
Я никогда от них ничего не скрывала, ни малейшей детальки, потому и о своих чувствах к Яру рассказала не таясь.
– Малышка, – протянула Стефа обнимая меня и целуя в макушку, – я так и знала, что из этой поездки ничего хорошего не выйдет. Шар меня не обманул.
– Простите меня, – чуть хриплым от долгого плача голосом повинилась я, – если бы знала как все выйдет, никуда бы не поехала. Вроде, все правильно сделала, что уехала от Яра, а сердце так ноет и просится обратно. Но я не хочу прожить жизнь с человеком, который может и полюбит меня, но при каждом взгляде будет видеть злобную ведьму убившую его мать.
– Со временем отпустит, – поделилась опытом Стефа, – все забудется и заживешь как прежде.
Тата со Стефой продолжали хлопотать, успокаивать, пичкать советами, а Рада сидела рядом, молчала и как-то с интересом меня разглядывала сквозь свои стильные очки в чёрной оправе. Со зрением у неё было все в порядке, но Раде так нравился образ сексуальной училки, что она с ним практически не расставалась.
– Вряд ли получится как прежде, – наконец произнесла она, – Стефа не совсем права. Что-то хорошее из поездки все же вышло… ты ждёшь малыша, Воль.
Мы все трое уставились на неё во все глаза, пооткрывав рты.
– Этого не может быть! Я же с восемнадцати лет под Стефиным «заклятием незачатия» хожу. А оно снимается только после ритуала, которого мы не проводили!
Именно в этом возрасте у меня появился первый и, до Яромира, единственный парень, с которым мы встречались что-то около трёх месяцев. Стефа тогда так испугалась, что я ей в подоле принесу, что сделала все от неё зависящее, чтобы этого не случилось. Но влюбленность прошла, помидоры завяли. Хотя сейчас я понимаю, для меня это было, скорее, любопытство, так как теперь есть с чем сравнить.
Несмотря ни на что, никто из нас не сомневался в словах Радмилы. У нее был свой дар видеть жизнь, чувствовать ее даже в момент зарождения. Из всего ковена только пара ведьм обладали таким же умением и Стефа в их число не входила.
– Ах, да! Есть ещё один способ, – подала голос тетушка, – Когда ведьма встречает своего суженого, предназначенного ей Великой богиней, в твоём случае Селеной, она может понести в первую же ночь. Это очень редкое явление, поэтому о нем сильно не распространяются.
– Срок около недели, но я уже чувствую росточки. Поздравляю, сестра, – нежно улыбнулась мне Рада и заключила в объятия.
Что тут началось… Стефа с сёстрами запрыгали вокруг меня, наперебой задавая вопросы о самочувствии, смеясь и обнимая. Да и меня затопило ощущение радости. Я ещё не до конца осознавала эти новости, а в голове уже было сотни мыслей.
«Кто у меня будет мальчик или девочка? Будет ли ребёнок похож на меня или на Яромира? Надо ли позвонить ему и рассказать? Но у меня нет его телефона. Может он сам объявится, он же, как выяснилось, суженый, предназначенный мне самой Богиней. Поймёт, что не может без меня жить, ведьма я или нет, и приедет за мной. Будет ли он рад таким новостям? А хорошей ли я буду мамой? Справлюсь ли?»
Голова шла кругом, а вопросы все не заканчивались.
Во мне сейчас только зарождалась жизнь, но нежность к этому созданию, которое было частью нас обоих, уже затопила меня с головой. Я положила руки на живот, стараясь что-то почувствовать, чего, естественно, не случилось. Оно и понятно, срок-то микроскопический.
Тата, как самая практичная из нас, тут же позвонила нашей старейшине – Ольге Геннадьевне, которая на своем веку приняла не одни роды и, рассказав ей наши новости, подвинула к себе ручку с блокнотом, лежащие на столике, и начала записывать подробный инструктаж.
– Ты отцу-то рассказывать будешь? – поинтересовалась Стефа, – нехорошо это, такие новости скрывать. Тем более, что сама от него сбежала.
– Расскажу. Только телефона его у меня нет, придётся на работу звонить. А ехать туда я не могу. Инквизиторы меня ещё при въезде в город головы лишат, с них станется.
На следующий день я позвонила в свой бывший офис, но секретарша сообщила, что Павлова на месте нет и когда будет неизвестно. Его личный номер она мне тоже не дала, да я и не надеялась.
Так и прошла неделя. Каждое утро я начинала со звонка и каждый раз один и тот же ответ. Было только два варианта, почему я не могу его застать: либо Павлов забил на работу и страдает дома (именно на это я и надеялась), либо попросил его со мной не соединять.
Каждую минуточку я ждала звонка от него или стука в дверь. Часто выглядывала в окно, вдруг увижу там его. Сестры сочувствовали мне, а Стефа лишь улыбалась и просила не беспокоиться. Вредно мне, видите ли.
Когда к глазам поступали слезы, а в сердце вгрызалась тоска, я бежала в ванную, запирала дверь, садилась на пол и тихонько ревела.
На восьмой день дома, Тата записала меня на приём к людскому доктору. Я как раз стояла у шкафа в одной прозрачной ночнушке чёрного цвета, которая едва доставала мне до середины бедра (мне ее ещё Радмила дарила на девятнадцатилетние), выбирая в чем пойти на приём, как вдруг раздался стук в дверь.
Стефа еще раньше убежала по каким-то своим делам, поэтому я, в чем была, поплелась открывать, решив, что это кто-то из сестёр забыла дома ключи и вернулась после занятий.
За дверью меня ждал сюрприз в виде разъярённого, судя по выражению лица, Павлова. Не успев подумать, что я делаю, я резко захлопнула дверь перед его носом.
Бывшего босса это, естественно, не остановило. Дверь отлетела в сторону, а на меня стала надвигаться огромная туша с совсем неблагими намерениями. Забежав на кухню, я попыталась прикрыть дверь, но Яр ворвался вслед за мной, схватил меня в охапку и мягко посадил сверху на стол.
– Воля, если бы я сейчас не был так нереально зол, то отшлепал бы тебя за милую душу. Но так как могу ненароком причинить боль, пробовать не буду… пока. Почему ты от меня сбежала? – чуть ли не в лицо мне прорычал Павлов.
По щекам потекли слезы радости. Он тут, он рядом, он вернулся за мной. Значит у нас может получится, и он не просил секретаршу меня динамить.
– Воль, ты чего ревешь? – тут же сменил гнев на милость мой инквизитор. Он взял мое лицо в ладони и стал поцелуями осушать слезы. – Прекрати сейчас же. Я не буду тебя бить, честное слово.
– Я, – «хнык», – думала, что ты не приедешь. Звонила на работу, а тебя там не было, а личный номер мне твоя секретарша не дала.
– Уволю ее к чертям, – продолжал успокаивать меня Яр.
– Где ты был целую неделю? – «хнык», я все не могла перестать реветь.
– Я бросился за тобой в тот же день, когда ты уехала. Попытался сунуться к вам в город, но на нем стоит очень сильная, древняя защита, она даже на нас, инквизиторов, действует, надо, кстати, выяснить почему. Вот поэтому я неделю ошивался на границе и ждал, когда мне дадут разрешение на въезд. Кого я только на уши не поднял, чтобы его получить. Чертова ведьминская бюрократия. Я не звонил тебе, чтобы не спугнуть. Думал, узнаешь, что я тут и сразу в бега подашься, я же до сих пор не знаю, почему ты сбежала.
– Ты рассказал о своей маме и о том, кто ее убил. Я решила, что ты никогда не сможешь простить нас, ведьм, и что у нас с тобой нет будущего. Ты всегда будешь видеть во мне уродливое зло и не сможешь принять мою внутреннюю сущность, как бы сильно я тебя не любила. Вот почему сбежала, – я спрятала лицо в ладонях, рассказывая ему о своих чувствах и переживаниях.
– Глупенькая, глупенькая ведьмочка. Ну какое, к черту, уродливое зло. Ты для меня самая прекрасная на свете и снаружи, и внутри. Еще увидев твое фото в резюме, я сразу решил, что такую красавицу надо срочно прибрать к рукам. А познакомившись поближе тут же влюбился. Да со мной в жизни ничего подобного не происходило, даже сначала решил, что ты меня чем-то околдовала. Но я и сам дурак. Вместо того, чтобы признаться сразу во всем, увез тебя в лес и наплел, что за нами охотятся стражи. Надеялся, что за отведенное нам время ты успеешь влюбиться в меня, простишь за то утро в моей квартире и останешься со мной навсегда.
– Наплел про стражей? – зацепилась я за «интересную» деталь в его монологе. – Что это значит? Они же хотели меня обезглавить? Верховный сам вынес приговор.
Яр чуть замялся, но ответил:
– Вынес-то он вынес, да только приговор можно опротестовать, если ведьма является женой, или будущей женой действующего инквизитора. Ну я и сказал им, что собираюсь сделать тебе предложение. Верховный сильно возмущался, но поделать ничего не мог, так нас и отпустили.
Ну и что я могла думать? С одной стороны я негодовала, что меня так ловко водили за нос, а с другой… он хочет на мне жениться, даже не зная о малыше.