Раньше Алене казалось, что Максим не такой. Что он какой угодно, но не подлый, что он искренний, что у него нет стадного чувства. А получается, есть… «Если так, — всхлипнула Алена, — если он снова подойдет к ней, если заговорит по-хорошему, она в долгу не останется. Она припомнит ему это его „Да пошла ты!“».
Она всхлипнула, оказывается, вслух, забыв, что едет домой не одна, что рядом сидит Артем.
— Что? День неудачный? — спросил он, скосив на нее взгляд. Вроде даже легкое сочувствие промелькнуло в глазах.
— Типа того, — кивнула она, торопливо утерев слезинки.
— А Макс где?
— Не знаю.
Куда после уроков делся Максим, она и правда не знала. Парни все как-то разом, едва прозвенел звонок с последнего урока, торопливо похватали сумки и ушли. Девчонки между собой потом переговаривались: «Может, тоже сходим? Посмотрим?» Но куда сходить они хотели, на что посмотреть — Алена не поняла. Да и Кристина, заметив, что она прислушивается, грубо прикрикнула:
— А ты чего уши развесила, деревенщина? Или вас в вашем колхозе не учили, что подслушивать чужие разговоры нельзя?
Алена быстро взяла сумку и молча вышла из аудитории. Высказать бы этим жеманным выдергай все, что она о них думает! Но ведь не поймут. Да и красноречие не ее конек. И потом, их много, а она одна, и они такие жестокие, изобретательные и мстительные. А у нее и от того случая с пирожным до сих пор все внутри содрогается. Нет уж, еще раз такого унижения она не вынесет. Так что лучше уж на рожон не лезть. Во всяком случае, пока отец не переведет ее в другую школу. А пока придется терпеть.
За обедом Жанна Валерьевна выспрашивала у Алены, как Максим, что делал в школе, как себя вел. Что вот она должна была ответить? Что он оскорбил ее во всеуслышание? Мачеха не папа, ей явно нет никакого дела до душевных переживаний Алены. Поэтому она лишь коротко ответила, что с ним все в порядке и вел он себя нормально.
— Ну слава богу, — вздохнула Жанна Валерьевна, даже взглянула на нее не так холодно, как обычно. — А то я уж бояться начала, что с ним что-то не то — уже два дня подряд остается у Мансуровых.
— Сегодня он снова не придет?.. — Вопрос вылетел у Алены как-то сам собой. Она осеклась и смутилась. Но мачеха ничего не заметила.
— Да, — рассеянно ответила она. — И чем они там только занимаются?..
— Ясно чем, — хмыкнул Артем, — пьют, курят и девок…
— Артем! — возмутилась Жанна Валерьевна. — Как ты можешь так говорить, еще и за столом?!
— Прости, мама. — Артем опустил глаза. Помолчав, начал говорить о чем-то отстраненном, а у Алены так и звенели в ушах его слова. Девки… В груди вновь болезненно заныло. И хотя пыталась себя урезонить: ну с чего ей так расстраиваться? Ведь он ничего ей не обещал. И с другой она его видела, и папа вчера за ужином говорил, что Максим водил к себе всяких… Но все равно обида и горечь жгли так, что каждый вдох давался с трудом. Наверное, потому, что все то было раньше, до их поцелуя, а это происходит сейчас.
После обеда Алена убежала к себе. Ей казалось, что всем видно, как она страдает. Что они, если посмотрят внимательнее, запросто догадаются, что у нее в душе, а это будет ужасно. Это будет позор немыслимый! Если уж она сама стыдилась своих чувств, то что скажут они?
Вышла в Сеть — от девчонок из детдома посыпались сообщения. Они сгорали от любопытства, как ей живется во дворце. Про Максима, конечно же, спрашивали. Поначалу Алена привирала немного — ну не писать же, как ей тут, мягко говоря, не рады. Отвечала обтекаемо, что все хорошо и все вокруг хорошие. Но сейчас сочинять не было ни сил, ни желания, и она просто закрыла мессенджер.
Пыталась читать книгу, но смысл слов не откладывался в голове, а строчки расплывались перед глазами. И слезы дурацкие катились и катились, падая на страницу. В конце концов Алена отложила книгу, обхватила колени и заплакала, не сдерживаясь. Говорят ведь, что со слезами уходит и боль, ну или хотя бы немного стихает. Однако вдоволь настрадаться ей не дали. Вскоре за ней заехала ассистентка отца. Велела быстро собираться к Лилии Генриховне.
Вот уж к старухе Алене сейчас совсем не хотелось! Но раз папа так распорядился…
Нина гоняла на маленьком и юрком «Ниссан Марч» жизнеутверждающе оранжевого цвета. И сама была под стать — яркой, бойкой, шустрой Дюймовочкой.
— А ты чего такая сегодня убитая? — сразу заметила она унылое настроение своей подопечной.
Алена попробовала увильнуть от неудобного разговора, но Нина вцепилась как клещ.
— Колись давай, я же вижу! Что случилось? Макс достает? Этот может.
Алена лишь качнула головой.
— А что тогда? Говори давай, мне Дмитрий Николаевич сказал, что я за тебя в ответе. Так что твои проблемы — мои проблемы.
Алена молчала. Их забота ее тронула, но как о таком скажешь?
— Та-а-ак, я, кажется, поняла. Все дело в парне, да? Запала на кого-то?
— Ну нет, — пожала она плечами, — просто понравился.
— Да запала, запала. Когда «просто понравился», с таким скорбным лицом не ходят. Что за парень?
— Из класса.
— Ясно, — довольно хмыкнула Нина. — И что? Внимания не обращает?
— Честно говоря, все очень сложно. Он сначала плохо ко мне относился. Потом, наоборот, хорошо, мне даже казалось, что я ему нравлюсь по-настоящему.
— Что-нибудь было у вас?
Алена отвернулась к боковому окну. Помолчав, сказала глухо:
— Мы только гуляли, в кафе ходили и… целовались.
— Не спала с ним? — спросила Нина так запросто, словно о чем-то обыденном.
— Нет! — Алена уставилась на нее ошарашенно. — Конечно, нет!
— То есть целовались, и все? Или просто он тебя в щечку чмокнул?
— Нет, не просто и не в щечку, — Алена почувствовала, как эти самые щечки горячо зарделись.
— Ну а дальше что? — допытывалась любопытная Нина.
— Ничего. Ведет себя теперь так, как будто ничего не было. С другими время проводит…
— Ох уж эти малолетки! — хмыкнула Нина. — Все им кажется, что чем больше у них девок, тем они круче. Ну а ты, подруга, не ходи и не страдай. Он твоими страданиями только упиваться будет и еще больше тебя мучить.
— Зачем?
— Ну чтоб потешить собственное эго. Ну и для авторитета среди таких же, как он, малолеток. Ты покажи ему, что тебе вообще плевать на него. То есть, наоборот, ничего не показывай, как будто его нет. А еще лучше — заведи себе другого. Вот увидишь — сразу спохватится. Мужики ведь, даже когда еще малолетки, все ужасные собственники. Если ты ему хоть чуть-чуть нравилась — увидит тебя с другим и сразу снова воспылает. Так что заведи себе кого-нибудь и не парься.
— Как это — заведи? Это же не хомячок…
— Смешная ты, — улыбнулась Нина, въезжая во двор.
Лилия Генриховна долго не открывала. Алена даже беспокоиться начала, не случилось ли чего с ней. Все-таки человек старый, больной и одинокий. Но наконец послышалось дребезжание, затем щелкнул замок, и дверь приоткрылась.
«Склеп», — в который раз подумалось Алене.
Квартира у Лилии Генриховны была хоть и просторная, но захламленная и темная. В лучах солнца, пробивавшихся сквозь тяжелые портьеры, клубились взвеси пыли. Да и давно не мытые окна, мутные и тусклые, крали много света. У Алены порой так и чесались руки взять и прибраться, вычистить здесь все до блеска. Она бы и предложила свою помощь — что бы немощному не помочь? Но у старухи такой нрав, что лишнее слово сказать страшно. Вдруг обидится на что-нибудь, выводы не те сделает.
Лилия Генриховна, впустив Алену, сразу, без слов, развернулась и, торопливо работая костлявыми руками, покатила в дальнюю комнату, единственную, что выходила не во двор. Алена помялась в коридоре, но затем пошла туда же. Может, старуха решила там теперь занятия проводить?
Но старуха с разволнованным видом листала телефонный справочник. Потом схватила сотовый, простенький, кнопочный и непривычно маленький, запросто умещавшийся в ее узкой, высушенной ладони. Кому звонила Лилия Генриховна, Алена не знала, но по обрывкам недосказанных фраз и междометиям догадалась: попала та совсем не туда, куда метила.
— Как позвонить в МЧС? — наконец спросила она у Алены и пожаловалась: — Черт ногу сломит в этих быстрых вызовах…
Алена пожала плечами.
— А что случилось?
— Случилось! Васька вон на дереве застрял. — Старуха махнула тощей рукой в сторону окна. — Заскочил, глупый, собак испугался. А теперь орет и слезть не может.
— Кот ваш?
— Позвонила в ЖЭУ, потом в полицию. Даже слушать не хотят, мерзавцы. В МЧС…
— Где он?
Алена подошла к окну и сама увидела маленький черный комок среди пожелтевшей листвы. Нижние ветки дерева были высоко над землей, но зато сам тополь рос почти впритык к чьей-то ракушке.
Она решительно выбежала на улицу, радуясь про себя, что так удачно оделась сегодня в свободные черные брюки карго и кеды — самое то для лазания по деревьям. Ловко взобравшись на крышу гаража, она подпрыгнула и ухватилась руками за нижний сук. Подтянулась, закинула ногу, перебросила вес. Держась руками за шершавый ствол, встала на ноги. Присмотрела еще одну ветвь потолще, одной рукой взялась за нее, второй, на всякий случай, — за соседнюю. Снова подтянулась, встала на ноги… Давненько она не лазала по деревьям, но сноровку, оказывается, не растеряла.
Внизу собрались местные мальчишки и, открыв рты, глазели на нее с неподдельным восхищением. Наконец она добралась до глупого кота, сняла его и пристроила себе на плечо. Тот мгновенно выпустил когти, вцепившись в олимпийку. Спускалась она до нижней ветви медвежонком, а там уж спрыгнула под одобрительные возгласы: здорово! круто! офигеть!
Алена снисходительно хмыкнула: вот что значит городские, хоть и пацаны. В деревне подобным никого не удивишь, а она и не такую высоту, бывало, в детстве брала. Однако все равно приятно.
Ну а Лилия Генриховна и вовсе обрушила на нее шквал благодарности. И несчастного Ваську затискала — тот аж взвыл. Алена даже не ожидала от этой сухой, суровой и вечно недовольной старухи таких девчачьих восторгов.