Нил и египетская цивилизация — страница 16 из 20

БОРЬБА ФАРАОНА С НАЕМНИКАМИ И ЖРЕЦАМИ

ЧУЖЕЗЕМЦЫ В ЕГИПТЕ Предоставив своим подданным возможность участвовать в управлении государством, также наделив каждого, в соответствии с его социальным статусом и способностями, политическими и религиозными правами, а также издавая законы, вдохновленные справедливостью и исполняемые опытными и добросовестными чиновниками, фиванские фараоны XII и XVIII династий предотвращали всякое повторение социальных катаклизмов, аналогичных тем, что потрясли Египет на закате эпохи Древнего царства. В лучшие годы царствования фараонов XVIII династии создавалось впечатление, что Египет достиг кульминации своего процветания, что царь – «добрый пастырь», знающий, как управлять своим стадом, и что правительство успешно приспособилось к природным условиям страны.

Мудрое правление фиванских фараонов, являвшееся источником их могущества и ставшее образцовым для монархов Востока, как и поддерживаемое им общество, осуществлялось под влиянием факторов, в большинстве своем происходивших из-за пределов долины Нила.

Одним из таких чреватых последствиями факторов было вторжение гиксосов. Они правили Египтом почти на протяжении столетия (с 1660 по 1580 до н. э.), не изменив, насколько нам известно, то, что можно назвать конституцией царства. С другой стороны, царь и народ Египта в интересах собственной безопасности приняли непосредственное участие в формировании мировой политики. Фараоны стали завоевателями и основателями империи, чья территория протянулась от Верхнего Нила до Евфрата. В книге «От племени к империи» я говорил о той смене периодов процветания и упадка, которую пришлось пережить империи, и отметил мудрость и благоразумие фараонов в управлении сирийскими провинциями, не уступающие качествам, что были проявлены в управлении Египтом. Какие же последствия оказала эта имперская политика на египетское общество и цивилизацию? В этой главе я попытаюсь ответить на этот вопрос и выявить причины, приведшие к исчезновению Египта, покоренного народами, которые он безуспешно пытался подчинить себе.

I. Фивы как столица империиДворцы, храмы, некрополи

В целом царская власть только выиграла от войны с гиксосами. Очищение страны, город за городом, от азиатов, завоевания, начатые фиванскими царями XVII династии и завершенные Яхмосом I, основателем XVIII династии (1580 до н. э.), укрепили авторитет царской власти. Княжеские семьи исчезли[265]. Весь Египет теперь являлся «Полями фараона». Никогда прежде цари не управляли страной столь эффективно, как в начале Нового царства. Привела ли эта абсолютная собственность на землю к изменениям в либеральном статусе, который даровали фараоны Среднего царства земледельцам и ремесленникам? У нас нет причин так думать. Тексты Рехмары (середина XVIII династии) доказывают, как мы уже успели убедиться, что визирь не только следил за тщательным соблюдением законов, но также и издавал административные распоряжения, которые до некоторой степени освободили крестьян и ремесленников. Более того, победа над гиксосами не только вернула египетским царям их земли, она дала им рабов. Гиксосы и азиаты, нубийцы, «народы моря», и другие, побежденные на полях сражений, были в большом количестве взяты в плен – это те самые «поверженные живые», как они именуются в текстах. То есть побежденные, может быть, раненые, но не мертвые. Кроме того, были еще пленные, захваченные в городах и деревнях. Все эти люди и их семьи прибыли в Египет, чтобы служить своим завоевателям. На протяжении всего доминирования Египта в Восточном мире, от Яхмоса I до Рамсеса III, в распоряжении фараонов было большое количество рабов[266]. Многочисленные и легко ассимилирующиеся рабы трудились на полях, в ремесленных мастерских, занимали скромные посты в администрации. Включение этих огромных масс людей в среду относительно свободных египетских поселенцев представляло собой экономическую и социальную опасность, которая становилась все более серьезной.

Некоторым рабам даже удалось войти в доверие к своим хозяевам. При дворе фараонов, как и при дворе цезарей, мы наблюдаем все возрастающее влияние фаворитов-чужестранцев, чье положение рабов гарантировало их преданность и объясняло благосклонность к ним их хозяев.

Первыми, кто получил выгоду от своих трофеев – сырья и рабов, – были, разумеется, фараоны. Начиная с XVIII династии царская казна становилась все богаче. В нее потоком лилось золото, серебро, бронза – как в виде сырья, так и обработанные; мебель, сосуды, дорогие ткани, ценные породы дерева – все богатства, захваченные в Азии или выплаченные в качестве дани народами Ханаана и Сирии, а также союзниками – царями Митанни, Вавилона, Ашшура, хеттов, Кипра и Крита. В то же время в закрома и хранилища (pershena) целыми семьями поступали пленные, а вместе с ними крупный рогатый скот, козы, овцы, лошади и заморские животные – медведи, слоны и жирафы, привезенные из Сирии или с верховьев Нила.

Фараоны привезли своих пленных в Фивы, где они прошли процессией перед Амоном-Ра, покровителем династии. В Городе Скипетра, именовавшемся «Городом» (nut) превыше остальных, находилась обычная резиденция царя, он же являлся административным центром (особенно при XVIII династии), здесь же с XVIII по XX династию строились гробницы Фиванского некрополя. Будучи столицей царей, живых и мертвых, Фивы стали городом чудес, где здания – правительственные учреждения, дворцы и храмы; жилища двора и чиновников разных рангов, жрецов всех классов, писцов; лавки, мастерские, фабрики – раскинулись насколько мог видеть глаз. Зодчие, бальзамировщики, крестьяне, обрабатывавшие плодородные земли возле Фив и кормившие горожан, носильщики и посыльные, царские стражники, лодочники, негры и рабы всех возможных цветов кожи – сотни тысяч людей сновали по улицам этого величественного, живописного города, раскинувшегося на необъятной территории, который восхищенные греки, вслед за Гомером, могли бы назвать «Стовратными Фивами».

От партикулярного города с его кипучей жизнью, о которой нынешние восточные города могут дать нам лишь слабое представление, не осталось ничего. Перед нами опять-таки религиозный и политический центр, где рядом с руинами дворцов по-прежнему возвышаются храмы, а в некрополях видны зияющие отверстия подземных склепов. Все, что построено из нетленного вещества, являет собой «вечные памятники», посвященные богам и усопшим царям, все еще свидетельствующие о величии Города Амона.

Местоположение столицы было выбрано очень удачно. Долина, ограниченная Ливийским и Аравийским плато, тянется на 11–16 километров. Нил, основное русло которого здесь достигает в ширину 915 метров, отделяет расположенный на восточном берегу город живых (Луксор и Карнак) от лежащего на западном берегу города мертвых.

Карнак (Ипет-Сут) и Луксор (Южный Ипет), представляющие собой два комплекса колоссальных размеров храмов, образовывали не имевшую аналогов в мире архитектурную композицию. Они были посвящены триумфу Амона-Ра и назывались Троном Двух Земель (Nesut-taui). В наши дни развалины Карнака по-прежнему окружает полуразрушенная стена, с сохранившимися в ней монументальными воротами.

Она образует четырехугольник размером 1600 Ч 604 метра, протянувшийся с севера на юг вдоль берега реки. Основная группа храмов занимает северную часть этой территории. В центре возвышается несколько колонн, оставшихся от древнего святилища, возведенного в честь Амона-Ра царями Аменемхетом I и Сенусертом I. Сохранившееся сооружение XVIII династии скрыло под собой этот первый храм. После изгнания гиксосов Яхмос I, в двадцать первый год своего правления, велел зодчим и рядовым строителям приниматься за работу, после чего каждая победоносная кампания против азиатов служила поводом для закладки очередных сооружений (илл. 4).

Сначала размеры храма были весьма скромными – небольшое святилище из гранита, залы с небольшими колоннами, дворик с пилонами. Но впоследствии каждый царь, от Тутмоса I до Рамессидов, вносил свой вклад в развитие проекта, добавляя к первоначальному ядру двор, приделы или залы. Вследствие этого перед святилищем размещалось уже не менее пяти пилонов, разделенных дворами или залами, заполненными колоннами (гипостилями). Грандиозным завершением строительства стал гипостиль Сети I и Рамсеса II, расположившийся между пилонами Аменофиса III и Рамсеса I. На площадке размером 104 Ч 52 метра на небывалую высоту поднимается целый лес колонн, стоящих в шестнадцать рядов. В центральном нефе стоят колонны высотой 24 метра, колонны боковых приделов поднимаются на 14 метров. Внутри мог бы поместиться целый Нотр-Дам. Это доказательство могущества фараонов, должно быть, производило глубокое впечатление на современников, если даже мы, глядя на руины величественного сооружения, можем лишь повторять вслед за восхищенным Шампольоном: «Ни один народ, будь то древний или современный, не постиг искусство архитектуры в той степени, как древние египтяне. Кажется, что сами они были ростом не меньше 30 метров. Человек, привычный к строгой красоте европейской архитектуры, останавливается в изумлении, пораженный величием ста сорока колонн гипостиля» (илл. 44)[267].

Каким бы колоссальным ни являлось это центральное сооружение (я уже не говорю о пристройках, сделанных Бубастийскими династиями), оно было лишь малой частью Карнакского комплекса. Внутри огромного храма приделы, колоннады и меньшие по размеру храмы вырастают как грибы на стволе гигантского дуба. За святилищем огромный зал с колоннами завершает окружность великого храма, образуя дополнение к гипостилю Сети I. Справа от того, что впоследствии стало Бубастийским двором, Рамсес III построил храм.

В направлении Луксора были проложены две монументальные аллеи. Одна, украшенная сфинксами с головами баранов и четырьмя последовательно возведенными пилонами (от Тутмоса III до Хоремхеба), ведет к большому храму, возведенному Аменофисом III в честь Мут, богини-матери, супруги Амона-Ра. Другая дорога, начинающаяся от храма, построенного Рамсесом III и посвященного Хонсу, сыну Амона и Мут, и также украшенная сфинксами с бараньими головами, тянется на 1829 метров к Луксору, где Аменофис III, Тутанхамон, Хоремхеб и Рамсес II возвели множество сооружений в честь Фиванской триады. Здесь также возвышаются обелиски, пилоны и великолепные колоннады, выражающие любовь и благодарность фараонов XVIII династии к их отцу, Амону-Ра. В дни празднеств статуя бога по воде перевозилась из Карнака в Луксор, эпизоды этого путешествия отображены на стенах памятников. На протяжении более чем 3 километров Амон триумфально шествовал по дороге, обрамленной храмами, статуями, сфинксами, в свой город, Фивы.

Западный берег, где располагались царские и частные некрополи, также был весь застроен и походил на огромный улей, из сот которого доносился грохот строительства и стенания плакальщиков. В ущельях, называемых Долиной царей и Долиной цариц, строили свои подземные дворцы фараоны, начиная с Аменофиса I, с XVIII по XX династию (илл. 46).

Вырубленные в скалах коридоры усыпальниц вели в гипостили и погребальные камеры, глубина построек достигала 90 метров. Здесь покоились мумии царей, их «вечные тела». Мумии некоторых фараонов (Аменофиса II, Аменофиса IV и позднее Тутанхамона) были найдены в их гробницах, но большая часть мумий находилась в потайных местах, куда тела царей – Аменофиса, Тутмоса, Рамсеса – спрятали от грабителей[268]. Одним из самых примечательных явлений среди всех чудес Древнего Египта можно назвать тот факт, что тела египетских царей сохранились до нашего времени точно так же, как их статуи из бронзы и гранита. Никакому другому народу судьба не даровала привилегию сохраниться в чертах своих владык. Состояние мумий в настоящее время далеко от идеального, ведь они выставлены напоказ в наших музеях, но не стоит забывать, что они являются символами могущества, подобного которому мир прежде не знал.

На краю Ливийского плато, у подножия нависающей скалы кроваво-красного цвета стоят заупокойные храмы фиванских монархов. В этих храмах проводились заупокойные службы и совершались обряды в честь статуй царей, к которым, в отличие от мумий, погребенных в глубоких подземельях, доступ был открыт. Ментухотеп III и Ментухотеп IV, цари XI династии, возвели себе в Дейр-эль-Бахри пирамиду, окруженную портиками и заупокойными храмами, а их преемники из XII династии строили пирамиды рядом с Файюмом; там же, в Итет-Тауи, находилась их резиденция. Фиванские же фараоны с XVIII по XX династию как для земного, так и для посмертного пристанища выбрали Фивы. Каждый из них строил себе храм на западном берегу реки, а по соседству, рядом с обрабатываемыми полями возводил дворец. Дворцы эти уже исчезли[269], но заупокойные храмы дошли до наших дней. Лучше всего сохранился храм царицы Хатшепсут в Дейр-эль-Бахри, возведенный на террасах (илл. 3) и украшенный портиками, поддерживаемыми протодорическими колоннами. Хорошо сохранился заупокойный храм Сети I в Курне с великолепными скульптурами; Рамессеум Рамсеса II (описанный Диодором как гробница Осимандия), где все еще можно видеть пилон, гипостиль и святилище, выполненные из прекрасных материалов и очень простые по стилю (илл. 43), а также храм Рамсеса III в Мединет-Хабу, за оградой которого находится также дворец в виде цитадели и огромное святилище. От сооружения Аменофиса III не осталось практически ничего, за исключением изображающих царя, обращенных лицом к востоку, охраняющих вход монолитных колоссов. Высотой почти 18 метров и видимые издали, эти величественные статуи возносились над равниной и на протяжении тысячелетий внушали суеверный ужас феллахам. Греки считали, что издающий под утренними лучами солнца мелодичные звуки северный колосс – это знаменитый Мемнон, приветствующий с наступлением зари свою мать Эос. Среди множества граффити, оставленных на пьедестале восхищенными посетителями, слышавшими, как говорит камень, мы читаем строки, начертанные римским прокуратором по имени Асклепиодот: «Знай, Фетида, живущая в море, что Мемнон все еще жив и, обласканный теплом материнского факела, возвышает свой голос у подножия Ливийских гор, в Египте, где Нил разделяет Стовратные Фивы. А твой Ахилл, некогда жаждавший битвы, теперь лежит безмолвный в полях Трои».

Сегодня Мемнон молчит, но тексты, вызванные к жизни Шампольоном, как всегда, красноречивы. Начертанные на стенах храмов и дворцов, сгрудившихся вдоль алого утеса, залитые рассветным солнцем, они рассказывают нам о великом прошлом, а статуи по-прежнему прославляют бессмертные Фивы.

Над рядами храмов возвышается Ливийский утес, испещренный отверстиями, отмечающими местоположение гробниц фиванских сановников. Этих гробниц насчитываются буквально тысячи. Некоторые из них – гробницы визирей и высокопоставленных царских чиновников – богато украшены и покрыты надписями. Фараоны, упокоившиеся неподалеку, в Долине царей, пожертвовали немало средств на создание этих гробниц, обеспечив своим верным слугам достойное упокоение.

Не следует думать, что строительство в Фивах тысяч храмов, святилищ, дворцов и гробниц исчерпало все средства, которые даровали фараонам нубийская и сирийская военные кампании. Все города Египта стремились внести свою лепту в возведение памятников, достойных их богов. Абидос, священное место, щедро украшался царями, желавшими иметь там кенотафы. Глядя на кенотафы Сети I и Рамсеса II, можно представить себе размеры заупокойных храмов, в которых совершались осирисовские обряды. В Мемфисе, особенно в эпоху XIX династии, было построено немало дворцов и храмов. Резиденция Рамсеса II и его преемников в Пер-Рамсесе, на восточной окраине Дельты, политическая столица сирийских провинций, соперничает по красоте с Фивами и Мемфисом. Великие зодчие Тутмос III, Аменофис III, Сети I, Рамсес II, Рамсес III восстанавливали или строили новые памятники по всему Египту и даже за Элефантиной, вплоть до Напаты. Великие династические боги – Амон, Ра-Харахти и Птах, царские жертвователи и нубийский бог Дудун располагали великолепными дворцами, построенными разными царями, носившими имена Аменофиса и Рамсеса, в Калабши, Бет-эль-Вали, Дендуре, Герф-Хуссейне, Себуа, Амаде, Дерре, Абу-Симбеле, Солебе и Напате (Гебел-Баркал). Из числа этих сооружений храмы в Абу-Симбеле, целиком вырубленные в Ливийском утесе Рамсесом II, сооружение для празднеств Сед, возведенное Аменофисом III в Солебе, и святилище Амона-Ра в Гебел-Баркале не уступают прекраснейшим памятникам нижней долины.

Фараоны во все времена питали страсть к увековечению своих имен в нетленных памятниках, но эта жажда бессмертия, стремление прославить свое могущество никогда не охватывали их сильнее и никогда не удовлетворялись больше, чем в дни завоеваний и обогащения империи. Созерцая уцелевшее после столетий грабежа и опустошения, насчитав тысячи строений и представив себе то, как они выглядели в дни расцвета древней страны, поистине застываешь в изумлении перед безграничностью средств и беспредельностью усилий, ушедших на их возведение. Не стоит даже пытаться оценить объем работ, выполненных как плененными в результате военных походов, так и местными жителями, перевозившими материалы и возводившими стены, мастерами, расписывавшими их, ремесленниками, создававшими предметы быта, крестьянами, совершавшими ежедневные приношения, жрецами, освящавшими святилища, – это невозможно понять, этому можно изумляться.

II. Класс военных в Фиванском государстве

Военизированная империя почти целиком зависит от своих солдат, поэтому одним из характерных явлений в Фиванской Новой империи стало развитие в обществе класса военных.

В обмен на услуги собратьям фараона по оружию оказывались особые милости. Им даровались не только золотые ожерелья, «золото доблести», и почетное оружие, которыми офицеры любили украшать себя для торжественных процессий. Их ждали более существенные награды. Командующий флотом, Яхмос, получил свою долю трофеев (haqt) в виде рабов, женщин и мужчин, десяти arourai земли в своем городе Некхеб и более шестидесяти arourai в другом месте – таков общий объем перешедшей к нему собственности. Другой воин из той же семьи, Яхмос Пен-Нехебт, получил от царя кольца, браслеты, скипетры, шесть золотых мух и трех львов (украшения), два золотых топора, два серебряных топора и т. д. В тот же период времени слуга цариц Аахотеп и Себекмсаф был вознагражден «полями, расположенными высоко и низко», а также за свои услуги по совершению заупокойных приношений стал kherp владений царицы в Эдфу. Некий моряк по имени Неша, служивший царю Яхмосу, получил тринадцать arourai вспаханной земли. Эта собственность описывалась как «владения одного человека, передающиеся одному человеку». Следовательно, эта собственность отличалась от обычной, которую можно было «разделить» между членами семьи. Дары (feqau) подобного рода составляли неделимую собственность, которую можно было передать одному наследнику, от старшего сына к старшему сыну. Надпись Меса рассказывает о соперничестве, разгоревшемся в семьях из-за получения этих неделимых владений, столь ценных для их владельцев. Жестокость, подлоги, любые средства шли в ход ради того, чтобы выманить у законного наследника его собственность, попадавшую в семейный фонд. Лишь спустя четыреста лет Месмену, потомку Неши, при помощи записей земельных чиновников и документов, сохранившихся в казначействе, удалось отвоевать землю. Визирь и Великий кенбет Гелиополя признали факт мошенничества, жертвой которого пал Месмен, и восстановили дальнего наследника Неши в его правах.

Рис. 61. Египетские солдаты и иностранные наемники

Из вышесказанного можно сделать вывод, что ряд военачальников получили в собственность неделимые земельные участки, отделенные от «Полей фараона». Судя по более поздним документам, прежде чем даровать кому-либо участок, следовало провести инвентаризацию и составить опись (imt-per); получить приказ, отделяющий участок от царских земель, и расписку в оплате пошлины за передачу земли. Все документы должны были заверяться и скрепляться печатью в учреждении визиря, который таким образом мог проследить судьбу домена, верховным владельцем которого по-прежнему оставался царь. Судя по всему, первоначально эти владения находились под строгим контролем, поскольку нет никаких упоминаний о дарованных вольностях, да и царь не стремился повторять ошибки монархов Древнего царства.

Его администрация защищала права монарха на землю, а после смерти владельца участка контролировала передачу владений по наследству старшему сыну.

Так война породила «военную знать», получавшую землю в собственность. А что же простой солдат? Имел ли он хоть какую-то долю в этих наградах? Позволено ли ему было владеть землей? Папирусы Кахуна говорят нам о существовании «боевых солдат» (âhâtiu = μάχιμοι), внесенных в реестры номов как государственные служащие. Многие памятники того времени упоминают людей, «живущих как солдаты», ânkhu n mshau, в противоположность ânkhu n nut – «горожанам». Это выражение, судя по всему, означает, что в обмен на воинскую службу египтяне получали содержание в виде земельных наделов, которые по решению администрации делились между семьями, как и в случае с крестьянами. Солдатская карьера, по всей видимости, особыми привилегиями отмечена не была. При XVIII династии социальный статус солдата повысился. Действующая армия была разделена на два основных класса (sa) – один для Верхнего Египта, другой – для Нижнего. На полях сражения действовали части Амона, Ра, Птаха и Сутех[270], кроме того, в армии была особая «охрана» фараона, нубийские наемники (Mazoп) и азиатские части (Merinau). Эта армия формировалась на новой, территориальной основе. Солдатские семьи, поселившиеся на землях фараона, судя по всему, в отличие от крестьян, пользовались некоторыми привилегиями. В известном отрывке из поэмы Пентаура Рамсес II напоминает своим солдатам, которые позволили захватить себя врасплох в лагере у Кадеша, о том исключительном положении, в котором они находились благодаря фараону, позволившему им поселиться на своих землях в обмен на их воинскую службу: «И вот его величество призывает к себе своих солдат и возничих колесниц, а также их военачальников, не знающих военного искусства. Он говорит им: «Как трусливы были ваши сердца, мои возничие!.. А ведь нет среди вас никого, кому я не даровал бы часть своей земли. Разве я не действовал как ваш повелитель и разве вы не nemhu здесь? Я сделал вас Великими благодаря содержанию, которое выделяю вам каждый день. Я передал сыну владения его отца. От всякого бремени я избавил вас. Я освободил вас от уплаты налогов и дал вам многое другое, чего вы были лишены. Когда кто-нибудь приходил ко мне с просьбой, я каждый день говорил: «Да, я сделаю это». Никогда прежде владыка не делал для своих солдат то, что я сделал для вас по вашему желанию. Ибо я позволил вам жить в ваших домах и в ваших городах, даже если вы не служили младшими офицерами. Я указал возничим путь во многие города. И сказал я себе: «В день, когда нужно будет выступить в поход, я отыщу их». Вы же предаете меня; никто из вас не подает мне руки!»

Как это часто случается с египетскими текстами, фразеология, хотя и велеречивая а иногда неясная, при ближайшем рассмотрении содержит точные формулы, заслуживающие серьезного внимания. Рамсес II предоставляет своим солдатам, поселившимся на его «земле», привилегированное положение (sep nefer), чего до него ни один фараон не делал. Он обеспечивает их продовольствием, делает их должности наследственными, дает им дома и города, освобождает их от налогов, даже если они не внесены в реестры как младшие офицеры. Фараон лично выслушивает жалобы солдат и защищает их. В общем, фараон выступает как повелитель свободных людей, nemhu.

Таким образом, начиная с Фиванского периода из солдат был сформирован владеющий правами наследования привилегированный класс. В целом иероглифические тексты подтверждают, что Геродот еще мог застать этот класс в IV веке до н. э. «Солдаты – единственные из египтян, за исключением жрецов, имеют привилегию в виде двенадцати arourai земли и освобождения от уплаты налогов. В номах Центральной и Западной Дельты люди называют этих солдат «хермотибами»; численность их доходит до 160 тысяч. В Восточной Дельте и Долине их называют «каласирами» и число их составляет 250 тысяч. Никто из них не знаком с ремеслами и обучен лишь военному искусству, которое передается от отца к сыну. Каждый год тысяча каласиров и тысяча хермотибов формируют охрану царя. В дополнение к земельным наделам они получают каждый день довольствие в виде 5 мин испеченного хлеба, 2 мин мяса и 4 кувшинов вина»[271]. Диодор подтверждает, что земля Египта была разделена между царем, жрецами и солдатами.

Царь сохранял за собой право собственности на земельные наделы, переданные солдатам, тем не менее передача пожалованной царем земли в третьи руки стала основным ослабившим царскую власть фактором. Она стала следствием воинственной политики, которой в силу обстоятельств вынуждены были придерживаться фараоны.

III. Класс жрецов в Фиванском государстве

Не менее требовательны в своих притязаниях были жрецы Амона, бога Фиванской династии, даровавшего царю победы и завоевания. Диодор рассказывает: «Вся земля Египта разделена на три части. Первая и самая крупная принадлежит жрецам, которые пользуются большим уважением в обществе по причине того, что занимают жреческие должности, а также благодаря тому, что являются высокообразованными людьми. Жалованье их уходит на жертвоприношения, содержание подчиненных, а также на личные нужды… Число египтян, в чьи обязанности входит совершение жертвоприношений и отправление культа богов, довольно многочисленно. Они освобождены от уплаты налогов и по величию своему и привилегиям стоят рядом с царем. Вторая часть земли принадлежит царям. На налоги, собираемые с этой земли, они ведут войны и содержат двор. Третья часть отдана солдатам».

Это свидетельство позднего периода стоит сравнить с историей Иосифа, рассказанной в Книге Бытия. На автора этой истории большое впечатление произвела земельная система Египта – вся земля, за исключением владений жрецов, принадлежит царю. Автор, с вполне понятным чувством гордости, приписывает внедрение этой системы Иосифу, обладавшему большим влиянием на фараона. В голодный год Иосиф, занимавший пост визиря, наполняет казну, продавая зерно из царских житниц голодающим людям. Когда все их деньги перекочевали в казну, люди продали свой скот, после чего обратились к фараону: «Ничего у нас не осталось… только мы и наши земли… Купи нас и земли наши и дай нам хлеб и зерно»… Так Иосиф скупил всю землю в Египте, и она перешла в собственность фараона. Что до людей, то их Иосиф переселил в города с одного конца страны в другой и даже за ее границы. Лишь землю жрецов он не купил, ибо фараон издал закон в пользу жрецов, живших на доходы со своих земель. Вот почему они не продали свои наделы».

Наконец, Иосиф установил размер налога, который должны были платить рабы фараона:

«И сказал Иосиф людям: «Я купил вас и ваши земли для фараона: и вот даю вам зерно, которым вы можете засеять свои поля. И когда наступит время сбора урожая, вы должны будете отдать пятую его часть фараону, а четыре части оставьте себе для засеяния полей и для пропитания вашего, ваших домочадцев и детей ваших»… И стало сказанное им законом, действующим по сей день. Согласно закону египтяне отдают фараону пятую часть урожая, но закон этот не распространяется на жрецов, земли которых остались в их владении».

Библейская история, которая стремится не к точности в передаче фактов, а к созданию цельности образа, умалчивает о солдатах. Факт раздела земли Египта, который, судя по всему, произошел в правление Тутмоса III, подтверждается писцом, среди обязанностей которого было «проведение переписи в стране, а именно переписи солдат [menfitiu], жрецов [uâbu] и царских слуг [hemu-nsut] – всех государственных служащих [iautiu nebt] Египта»[272]. Если принять этот факт за отправную точку, то на основании текстов различных периодов (с XVIII по XX династию) можно сделать вывод, что храмы, а впоследствии и жрецы владели землей на особых условиях, ставивших их по меньшей мере на одну ступень с солдатами.

Эти пожертвования фараонов в пользу храмов можно проиллюстрировать несколькими примерами.

Яхмос I даровал царице Тета-шера доход с хлеба и приношений, поставляемых людьми (remtu), имевшими поля и скот. Тутмос I учредил для Осириса из Абидоса коллегию из жрецов и чиновников, известных как semdet, разделенных на категории в соответствии со жреческими функциями – божественные отцы, жрецы, священнослужители, совершавшие приношения, чиновники. Священному домену (hetep neter) Амона в Карнаке Тутмос отписал 1800 arourai полей и множество наделов в Верхнем и Нижнем Египте. «Дом Бога полон крестьян [mertu]; Царь выбрал их среди пленников, приведенных из чужих стран Юга и Севера, – детей принцев Лотана, детей принцев Нубии, – повинуясь велению отца своего Амона, Владыка Трона Двух Земель». Храму в Абидосе Тутмос пожертвовал 500 arourai садов и 500 arourai земли вместе с mertu. Аменофис III построил для своего фаворита, мудрого писца Аменхотепа, сына Хапу, заупокойный храм, в котором «поселил на вечные времена слуг [hemu] обоих полов». Он гневается на тех, кто осмеливается изменить статус этих людей, «на любого военачальника или писца, что посмеют отдать их под власть фараона или свою власть». Эти hemu должны оставаться при заупокойном храме, сын должен сменять отца, один наследник – другого наследника, «на вечные времена». Это очень похоже на передачу неделимой собственности солдат.

Рис. 62. Аменофис III сопровождает ладью Амона-Ра

Рамсес II, вынужденный увеличивать привилегии солдат, подтверждал и привилегии жрецов. После постройки предназначавшегося для совершения заупокойных обрядов, посвященных памяти его отца, Сети I, великолепного храма в Абидосе писцы провели инвентаризацию полей, после чего царь поселил на этих землях крестьян с их rudu. Жрецов, ремесленников и земледельцев (semdet), необходимых для службы в храме, было достаточно. Кроме того, к храму были приписаны территории в Верхнем и Нижнем Египте, приносившие доходы. Но где бы ни находились все эти земельные наделы, люди, скот – в государственном реестре они числились как единое целое, записанное на имя храма и его жрецов.

«Я объединил всех, – говорит царь, – под твоим началом, собрал всех в одном месте, под скипетром жреца твоего храма, чтобы твои владения оставались одним целым и перешли к твоему храму на вечные времена». Эта система неделимой собственности, выделенной из Полей Фараона, подобна военным наделам. Эта уступка таила в себе опасность. Хотя царская администрация и продолжала контролировать эти земельные наделы, они начинали сосредотачиваться в одних руках – в данном случае в цепких руках Первого Жреца, управлявшего храмом. Жрецы и солдаты, владевшие земельными участками, уже не ощущали себя простыми арендаторами, они превращались в настоящих собственников, которых жестко контролировал визирь.

Таким образом, в этом высокоцентрализованном государстве, опираясь на авторитет царя, в первую очередь обогащались эти два социальных класса, причиной чему были религиозные и военные интересы страны.

IV. Монархия против теократии

Начиная с XVIII династии жрецы, чьи земельные владения и благосостояние росли не по дням, а по часам, обладали значительным влиянием в Египте. Жрецы Амона, самые могущественные из всех, пытались взять под контроль даже царскую семью, но их интриги вызвали бурную реакцию со стороны царя. Поддержку монарху оказало соперничающее жречество Гелиополя, хранившее монархические традиции Древнего царства, а также, возможно, и вооруженные силы страны. Наиболее любопытными представляются два характерных эпизода в истории Египта, имевшие место в правление царицы Хатшепсут и царя Аменофиса IV. Эти эпизоды ярко высветили политические амбиции жрецов и продемонстрировали усилия монархов вырваться из-под их влияния.

1. Династические споры при Хатшепсут

Особое внимание к интересам жречества царская семья проявляла, когда вставал вопрос о династических правах. В Египте были сильны древние традиции престолонаследия по женской линии. В стране сохранились некоторые следы первобытного матриархата. Жена, фактически подчиняющаяся мужу, юридически являлась независимой. Супруга частного лица была «хозяйкой дома» (nebt per) своего мужа и могла свободнее, чем кто-либо иной, насколько это разрешалось социальными законами, распоряжаться им. Жена наместника передавала своим сыновьям право на эту должность. Супруга члена царской семьи была хранительницей наследия и передавала права на трон только своим детям.

В начале XVIII династии обычай этот соблюдался строже, чем когда-либо. Судя по всему, фиванцы, боровшиеся с гиксосами и основавшие XVIII династию, заняли трон Двух Земель потому, что один из них, Секенинра Тиуакена, женился на принцессе Аахотеп I, унаследовавшей права на престол. Принцесса имела большое влияние при дворе. Ее мумия, покрытая великолепными драгоценностями и золотыми украшениями, свидетельствует об испытываемом к ней почтении. Аахотеп – первая из известных нам принцесс в период от Яхмоса I до Тутмоса III, которая играла необыкновенно важную роль. Масперо задавался вопросом – не могло ли случиться так, что во время войн с гиксосами пали все мужчины царской семьи и задача продолжения династии выпала женщинам. «Мы видим, – говорит он, – что цариц, управлявших Египтом, было не меньше, чем царей».

Принцы имели право на корону, только если родители их сами имели равные права, как было в случае с братом и сестрой, рожденными «царской супругой». Если принц был сыном наложницы, он уступал право на престол сестре, чья мать была царицей по рождению. В этом случае сестра сочеталась браком с братом, делившим с ней трон. «Затем принц правил за сестру и освобождал ее от обязанностей, выполнять которые мог только мужчина: это касалось поклонения верховным богам, командования армией и отправления правосудия. Однако царица не уступала свои права монарха. После ее смерти престол переходил ее детям. Отец принужден был формально поставить на место почившей царицы старшего сына и разделить с ним власть, если не в действительности, то хотя бы для видимости».

При таком положении вещей становится понятно, почему жрецы, хранители царской доктрины и защитники божественного происхождения фараонов, пытались вмешаться и взять ситуацию под свой контроль всякий раз, когда возникали проблемы с престолонаследием. Такая возможность предоставлялась жрецам неоднократно. В начале эпохи XVIII династии Яхмос I женился на своей сестре Нефертари. В этой «совершенной» паре супруги обладали равными правами, и Нефертари уступила трон мужу. Когда тот умер, их маленький сын, Аменофис I, по своему положению был ниже матери, Нефертари, сохранившей статус царицы и после того, как ее сын достиг совершеннолетия. Аменофис I продолжил традицию, взяв в жены дочь своей матери Аахотеп II. Их сын умер во младенчестве, и дочь Яхмос сочеталась браком с принцем Тутмосом I, чья мать не принадлежала к царской семье. Яхмос позволила мужу править страной, но при этом он должен был разделить власть со своими сыновьями, которые, благодаря матери, имели больше прав на престол, чем их отец. Два сына Тутмоса I умерли в детстве, у него осталась дочь Хатшепсут, которую Тутмос объявил царицей после смерти своей супруги Яхмос.

Хатшепсут, одна из ярчайших фигур XVIII династии, оставила после себя великолепные памятники – обелиски в Карнаке и заупокойный храм в Дейр-эль-Бахри (илл. 44, 3).

Однако, хотя она и правила страной более двадцати лет, бесполезно искать ее имя в списках монархов. Фараоны не вносили женщин в свои Анналы. Документы ничего не говорят о Хатшепсут, а, напротив, утверждают, что наследниками Тутмоса I стали его сыновья Тутмос II и Тутмос III.

На памятниках, возведенных царицей, ее имя стерто, поверх него выгравированы имена Тутмосов I, II и III. Очертания ее фигуры на барельефах уничтожены, а взамен появляются все те же Тутмосы. Почему же отец и братья так ополчились против Хатшепсут?

Тутмосы II и III были сыновьями Тутмоса I от женщины не царской крови и, следовательно, не имели прав на престол, в отличие от Хатшепсут, которая имела такое право благодаря своей матери. Тутмос I уже привел армию за Евфрат и к верховьям Нила, за Третий порог. Мог ли он вверить судьбу страны женщине, которая не могла командовать армией? Может статься, что антифеминистская партия, скорее всего состоявшая из военных, не на шутку встревожилась и решила помешать воцарению женщины (ок. 1501 до н. э.).

Памятники утверждают, что Хатшепсут и ее супруг, Тутмос III, были коронованы вместе после смерти царицы Яхмос, еще при жизни Тутмоса I, и правили сообща до того, как на престол взошел Тутмос II. Нам мало что известно о первых двух годах их совместного правления. Царица появляется в подчиненном положении женщины, перед ее именем не перечисляются царские титулы. Иногда на памятниках упоминается один Тутмос III. Это результат интриги, о которой рассказывает надпись, обнаруженная в Карнаке.

Из этого текста мы узнаем, как взошел на трон Тутмос III. Внебрачный сын царя занимал скромный пост жреца в храме Амона, когда на него обратила внимание антифеминистская клика. Все было устроено так, чтобы в день процессии статуя Амона поворачивалась в разные стороны, словно выискивая юношу. Его поставили перед изваянием в том месте, где имел право стоять только царь, после чего Амон выразил свое удовлетворение и народ оповестили о тайне, «что заключалась в сердце Бога и была неведома людям». Бог встретился с принцем.

«Он открыл мне врата Неба; он открыл мне врата Горизонта Ра[273]. Я взмыл в небо, как божественный сокол. Я поклонялся его величию. Я видел священные очертания Бога Горизонта на таинственных путях неба. Сам Ра назвал меня царем. Он короновал меня своим венцом, возложил на мое чело своего Урея… и назвал мои царские имена».

Затем следует полный царский титул Тутмоса III. Имя Хатшепсут в тексте не упоминается, а ведь Тутмос III вынужден был жениться на ней, чтобы упрочить свое положение. Ее сторонники противопоставили военному заговору свой заговор легитимистов. В период между вторым и пятым годами правления царица приступила к постройке храма в Дейр-эль-Бахри, «Величественного из Величественных», который должен был прославить ее имя. Вместо того чтобы, как прежде, называться Великой Супругой Царя, она именует себя Гором (в женском роде Hor-t) и Ра (Ra-t). Хатшепсут принимает царскую титулатуру (nsut biti), два картуша. На рисунках ее изображали в виде мужчины, с короткой набедренной повязкой, фальшивой бородой и обнаженной грудью – плоской, как у мужчины[274]. Затем ее имя, означавшее «Первенствующая достоинствами», превратилось в мужское – Хатшепсу вместо Хатшепсут. Наконец, она велела украсить свой храм двумя группами барельефов, изображавшими ее рождение и коронацию.

Стремясь доказать, что лишь она одна является законной наследницей престола, Хатшепсут открыла своим подданным таинство рождения царей. Теория происхождения царских династий от Солнца зародилась в глубокой древности, но Хатшепсут была первой, кто изобразил таинство на стенах храма. Вдохновляемая жрецами Амона, она объявила всему миру, что ее истинным отцом был Амон-Ра. Соответственно, фигуры на барельефах представляют плотский союз Амона-Ра и Яхмос, супруги-наследницы Тутмоса I и земной матери Хатшепсут.

На царском ложе, украшенном львиными головами и лапами, бог и царица сидят лицом друг к другу, ноги их переплетены. Им покровительствуют богини Нейт и Серкет.

Возле изображения начертан поясняющий его текст. Он не оставляет сомнений в плотской природе союза.

«Вот что Амон-Ра, Царь Богов, сказал, приняв обличье мужчины, Царя Юга и Севера Тутмоса I. Он нашел царицу возлежавшей на роскошном ложе в ее дворце. При появлении Бога она пробудилась и подивилась, когда его величество подошел к ней, овладел ею, открыл ей свое сердце и предстал перед ней в облике Бога. И поразилась царица его красоте. Любовь к Богу воспылала в ее сердце, аромат его и дыхание его были словно благовония Пунта.

И вот что сказала супруга царя, царица Яхмос, в присутствии Амона: «Сколь велика твоя душа! Как великодушно ты позволил мне увидеть твое лицо, когда ты воссоединился со мной!» Затем, когда Бог удовлетворил свое желание, Амон сказал ей: «Та, что соединяется с Амоном, есть Первая из Знатных – таким да будет имя дочери, что выйдет из твоего чрева, ибо эти слова изрекли твои уста. Она будет править Египтом, ибо душа моя в ней, ибо сердце мое, воля моя и корона принадлежат ей, так пусть правит она Двумя Землями и направляет все Ка живущих».

На других рельефах изображен бог Хнум (вылепивший живущих на своем гончарном круге) – он придает видимую форму царскому младенцу (маленькому мальчику) и ее Ка[275].

Когда приходит время, царица разрешается от бремени. Видно, как из ее чрева выходит ребенок и Ка. Амон, которому показывают близнецов, обнимает и ласкает их, совершает «обряды очищения» и обещает им царствование на троне Гора в присутствии всех богов.

Внебрачный сын Тутмос остался далеко позади. Он не упоминается не только в этой сцене, но и в последующих, рассказывающих о том, что же случилось дальше с Хатшепсут, «девой в цветке». Ее земной отец, Тутмос I, во время своего визита в Гелиополь сделал Хатшепсут царицей, исполнив все подобающие случаю обряды. Стареющий царь призвал в свой Тронный зал вельмож, друзей, высокопоставленных чиновников и представил собранию свою дочь, обнимая ее в ритуальном жесте покровительства.

«Вот дочь моя, Хнумт-Амон Хатшепсут, что займет мое место. Она взойдет на мой трон и станет отдавать приказы во дворце. Она будет править вами. Слушайте ее слова, выполняйте ее повеления. Тот, кто почитает ее, будет жить; тот, кто замыслит против нее зло, умрет. Кто бы ни услышал имя ее величества, пусть немедленно придет и засвидетельствует перед царем, как было со мной. Ибо это Богиня, дочь Бога. Боги будут сражаться на ее стороне, они будут охранять ее каждый день, ибо так велел ее отец, Царь Богов».

Собрание выслушало царя… и все упали ниц. Слово царя достигло их сердец, и принялись они молиться всем богам за царя Тутмоса I. Они вышли из Тронного зала с радостными восклицаниями, танцуя и веселясь. Тут же был написан указ о царских именах Хатшепсут; бог Амон-Ра предложил составителям титула «составить его из имен, уже измысленных Им»[276].

Затем жрец Инмутеф ввел царицу в Великий Дом (per-ur), где были установлены два трона, чтобы она могла совершить ритуал Восхождения на трон Царя Верхнего Египта и Восхождения на трон царя Нижнего Египта, ритуал Объединения Двух Земель, Процессию вокруг Стен и все обряды, предусматриваемые коронационным празднеством, выполнявшиеся со времен Менеса. Жрецы, скрывшие лица под масками животных, олицетворяющих Гора и Сета – сокола и борзой, – возложили на голову царицы Белую Корону, а затем Красную Корону. Во главе процессии несли тотемические символы, передававшиеся от Нармера и Менеса. Наконец, Тутмос I представляет царицу Хатшепсут Фиванской триаде – Амону, Мут и Хонсу. Боги приветствуют царицу и желают ей долгого царствования. Тот с пером в руке записывает для царицы множество празднеств Сед и представляет Хатшепсут Великой эннеаде. Боги обнимают царицу, теперь она выше по положению, чем простые смертные, она – олицетворение бога на земле, фараон.

Заметим, что в этом официальном описании коронации ничего не говорится о супруге царицы, Тутмосе III. Это своеобразный ответ царицы на то молчание, которым муж окружил ее имя в первые годы их правления. Сложившаяся ситуация была не в пользу царя, и царица сполна отплатила ему за обиду. Вот почему можно предположить, что барельефы с этими сценами были созданы после того, как партия легитимистов совершила coup d’eґtat (государственный переворот). Титул царя остался за Тутмосом, но он был оттеснен на задний план, на первое место вышла царица.

Триумф ее длился всего несколько месяцев. На исходе шестого года ее совместного с мужем правления тексты, повествующие о рождении и коронации Хатшепсут, были уничтожены, а изображения ее стерты. Вместо имен Хатшепсут и Тутмоса III, лишившегося трона, были начертаны имена Тутмоса I и второго его внебрачного сына – Тутмоса II. Совпала ли эта реставрация мужского престолонаследия с военными походами, для которых царица совершенно не подходила? Это возможно, поскольку вряд ли Тутмос I и Тутмос II взошли на трон в то время, когда вели свои армии в Нубию и Митанни. Тутмос I умирает. В качестве соправителя Тутмос II называет не Хатшепсут, а ее презренного супруга, Тутмоса III. Их совместное царствование длится вплоть до смерти Тутмоса II (это случилось на девятом году их правления). Хатшепсут возвращается и до своей смерти занимает трон рядом с мужем. Вот как современник царицы описывает ситуацию, сложившуюся после смерти Тутмоса II: «Царь вознесся на небеса и воссоединился там с богами. Его сын [то есть преемник, Тутмос III] занял место Царя Двух Земель. Он занял трон, породивший его. Сестра его, Супруга Бога, Хатшепсут правила Двумя Землями по своему усмотрению. Египет, склонивший перед ней голову, возделывал поля, дарованные Богом. Она была канатом, державшим Нижний Египет; якорем, которым крепился Верхний Египет. Она стояла у руля Дельты, Повелительница, что повелевает. Ее мудрые замыслы принесли мир Двум Землям».

Царица вновь заняла то положение, что отняли у нее отец, Тутмос I, и Тутмос II. Подтверждением этому служат скульптуры храма в Дейр-эль-Бахри, строительство которого царица возобновила на девятом году своего правления. Все почести оказываются только ей, изображения супруга, Тутмоса III, встречаются редко, и на всех он играет второстепенную роль.

Чем объяснить тот факт, что Тутмос III призвал Хатшепсут, как не триумфом легитимистской партии, второй раз добившейся успеха? И вот эта партия, о существовании которой мы до этого момента могли лишь догадываться, выходит на сцену. Из барельефов храма в Дейр-эль-Бахри и статуй в Карнаке мы узнаем лидеров этой партии. Среди них Сенмут, архитектор храма в Дейр-эль-Бахри, сооружений в Карнаке и Луксоре, управляющий доменами Амона-Ра; Нехси, хранитель печати и главный казначей; Тути – глава Золотого и Серебряного Домов; и Хапусенб – верховный жрец Амона, глава жрецов Верхнего и Нижнего Египта (что-то вроде папы римского) и в то же время визирь, сосредоточивший в своих руках всю гражданскую и религиозную власть.

Таким образом, партия царицы была партией Амона, что демонстрирует влияние, которым обладали в Фиванском государстве жрецы бога, преданность которому она столь явно выказывала. Во имя Амона она направила в Пунт знаменитую экспедицию под командованием Сенмута и Нехси. Они вернулись, привезя с собой ладанные деревья, высаженные впоследствии на террасах Дейр-эль-Бахри.

«Впервые судьба была так благосклонна, что позволила принести Амону в дар чудеса Пунта… Царица своими руками изготовила благоуханную смесь для того, чтобы умастить свое тело; она источала аромат божественной росы; благоухание ее достигало Пунта; кожа ее была словно золото, а лицо сияло как звезды».

Хатшепсут скончалась после двадцати лет царствования и была погребена своим верным визирем и верховным жрецом Хапусенбом в подземном склепе, скрытом за скалой, напротив которой возвышается ее величественный храм. Там были обнаружены два пустых саркофага, один принадлежал Тутмосу I, другой – Хатшепсут. Мумия Тутмоса I, извлеченная из саркофага, была найдена в числе тех, что жрецы XX династии укрыли в яме в Дейр-эль-Бахри. Мумию Хатшепсут найти среди прочих не удалось. Египет не сохранил для нас останков величайшей из своих цариц. Возможно, ее тело стало жертвой сторонников антифеминистской партии.

В вопросе династических распрей остается еще много неясного. Египтологи не пришли к единому мнению относительно той роли, что играли рядом с Хатшепсут[277] Тутмос II и Тутмос III. Однако все ученые сходятся в одном – за всеми этими интригами стояли жрецы Амона, оказывавшие поддержку то одному, то другому кандидату на престол. Что бы ни происходило после смерти Хатшепсут, ее храм был отдан на поругание иконоборцам, гробницы верных сторонников царицы – Сенмута, Нехси, Тути и Хапусенба – были разграблены, а супруг Хатшепсут – Тутмос III, оставшись наконец один, на двадцать второй год своего правления отправился в знаменитую Сирийскую экспедицию (1479 до н. э.), подарившую Египту империю Ближнего Востока.

Жрецы Амона и тут не остались в стороне. Трофеи, собранные за двадцать лет военных действий, изрядно поправили благосостояние и укрепили влияние бога и его клира.

2. Ответная реакция царей. Ересь Эхнатона

Судьба изменчива. Спустя столетие после блистательного завоевания жрецами Амона двора царицы Хатшепсут триумф бога сменился его унижением, длившимся около двадцати лет (с 1370 по 1350 до н. э.). На короткое время Египет стал свидетелем явления прежде невиданного – Амон-Ра был отвергнут его сыном фараоном, жрецы бога были изгнаны из своих храмов, двор покинул Фивы ради нового бога, Атона, и обосновался в новой столице – Ахетатоне, или Ихутатоне (Тель-эль-Амарна).

Этот эпизод в истории Египта часто называют эпохой царей-еретиков. Он включает в себя правление Аменофиса IV Эхнатона и его преемников – Сменхкары, Тутанхамона и Аи.

Имена этих четырех царей были вычеркнуты из списка египетских фараонов, но они оставили по себе множество памятников, включая некоторые из прекраснейших памятников Египта. В стране наступил политический и религиозный кризис, вызванный отчаянной, но бесплодной попыткой некоторых фараонов освободиться от растущего влияния фиванских жрецов.

Тутмос III и его непосредственные преемники – Аменофис II, Тутмос IV и Аменофис III были завоевателями, которых поистине можно назвать императорами Востока. Их империя протянулась от Верхнего Нила до Евфрата. Они извлекли урок из вторжения гиксосов. Вынужденные защищать свои границы и преследовать захватчиков, эти монархи покоряли народы и заключали союзнические договоры, правили нубийцами Юга, семитами и митаннийцами в Малой Азии и рассматривали вавилонян, ассирийцев, хеттов и критян как друзей или союзников. Благодаря контакту с разными народами получали свое распространение идеи фараонов. Административная доктрина, приспособленная для управления ограниченной территорией Египта со столицей в Фивах, у подножия трона Амона-Ра, была непригодна для управления миром.

Новая цель встала перед фараонами, стимулируя расширение политических и религиозных рамок. Политика и религия должны были стать менее формальными и более универсальными.

Но как же фараонам было переломить вековые традиции, не вступив при этом в конфликт с преданными стражами религиозных институтов и, в особенности, с жрецами Амона-Ра?

Чтобы умиротворить жрецов, цари жертвовали фиванским храмам богатства, земли и рабов, но тем самым они вели культ Амона к гибели.

Первым нарушением традиций стали браки с митаннийцами. Сомнения в чистоте крови, сложные династические расчеты, основанные на наследовании по женской линии, все вековые обычаи царской семьи уступили место политической необходимости, в результате чего фараоны решили вступать в династические браки с митаннийскими принцессами. Тутмос IV женился на дочери Артатамы, царя Митанни, получившей египетское имя Мутемуйя, и с ней обращались как с истинной царицей Египта. В период расцвета Египетской империи Аменофис III взял в свой гарем сначала сестру, а затем и дочь Душратты, царя Митанни, но его Великой Царской Супругой была Тейя, не «рожденная» при дворе, чужестранка, чей отец, по-видимому, был сирийцем.

Таким образом, к концу XVIII династии солярная кровь в жилах фараонов была изрядно разбавлена. Они были сыновьями арийских или семитских женщин, от которых переняли некоторые религиозные обычаи. Это было большим потрясением для жрецов Амона. Они пытались приукрасить неприглядные факты, получив от Аменофиса III позволение воспроизвести на стенах храма Амона-Ра в Луксоре династическое чудо божественного рождения – Амон посещает царицу Мутемуйю, как некогда посетил дочь Солнца, царицу Яхмос. От этого союза якобы родился Аменофис III, как когда-то родилась Хатшепсут.

Желание царей Новой империи освободиться от власти Амона и его жрецов заставило их отдаться в руки жрецов Гелиополя и вернуться к культам Древнего царства. Этой перемене способствовали частые и продолжительные визиты царского двора в Мемфис и города Дельты, предпринимавшиеся с целью подготовки к военным походам и для управления сирийскими провинциями. Возвращение к поклонению солнцу, Ра, происходит уже при Тутмосе IV. Кроме всего прочего, солнце было главным богом царских династий Малой Азии, из которых фараоны теперь брали себе жен. Сын Аменофиса II родился не от супруги царской крови. Подобно своему знаменитому деду, Тутмосу III, он вел скромную праздную жизнь внебрачного царского сына, занимаясь главным образом охотой на львов и других животных в Ливийской пустыне, к западу от Мемфиса, а также, «никем не узнанный», устраивал гонки на колесницах, запряженных лошадьми, «что были быстрее ветра».

«В полдень принц и его спутники обычно отдыхали в тени Хармахиса [Великого Сфинкса][278], в этом величественном месте, овеянном славой прошлого, близ [Богов] Владык Вавилона[279] и дороги Богов, к западу от Гелиополя. Здесь находится великая статуя Хепри [Сфинкса], внушающая трепет, над ней парит душа Ра… И вот однажды случилось следующее: в полдень к статуе подошел принц Тутмос. Он сел в тени великого Бога, задремал, и, когда солнце достигло зенита, приснился ему сон. Снилось ему, будто бы великий Бог говорил с ним, как отец говорит с сыном. «Узри меня, о сын мой Тутмос! Это я, твой отец Хармахис-Хепри-Ра-Атум. Я отдаю тебе власть над моей землей, и станешь ты во главе живущих. Голову твою украсят Белая и Красная Короны. Твоей будет земля на всем ее протяжении, насколько освещают ее глаза Верховного Владыки[280]. Твоими будут плоды Двух Земель и великое богатство, что придет из чужих стран».

После этих щедрых посулов бог высказал свое желание. Он пожаловался, что пески пустыни совсем скрыли его. «Помоги же мне, ибо ты – мой сын и защитник!» Принц пробудился ото сна. Он постиг обещания Бога и скрыл их в своем сердце».

Впоследствии, уже став царем, Тутмос IV очистил Великого Сфинкса от душащего его песка и построил меж его лап храм, на одной из гранитных стен которого повелел увековечить историю о приснившемся ему сне. Таким путем он поведал людям о чуде, с помощью которого Ра-Хармахис возвел его на престол. При Аменофисе IV, великом строителе храмов, большое влияние вновь обрел культ Солнца, Ра-Харахти, отличного от Амона-Ра. Сияющая звезда, дарующая жизнь всему сущему, теперь называлась именем, которое не было внове египтянам, но приобрело теперь исключительную важность, – Дневной Атон, то есть Солнечный Диск, дарующий дневной свет. Имя это напоминает Адонаи – «Владыку» сирийских городов, Адониса Библоса. В процитированном выше гимне Осирису (см. главу 4) призывается Атон. А вот как два начальника работ Аменофиса III восхваляют Ра под именем Амона, приветствуя дневную звезду согласно новому культу царской семьи: «Поклонение Амону, восходящему как Харахти, от Сета и Гора[281], начальник работ Амона. Они говорят: «Приветствуем тебя, светлый Ра каждого дня, что бесконечно восходит по утрам, Хепри, никогда не устающий от трудов! Твои лучи на наших головах, никто не знает как это произошло. Золото не сияет так, как лучи твои. Ты – Птах, ибо ты сотворил собственную плоть[282]; ты сам себе творец, никто не сотворил тебя. Не зная себе равных, он странствует по Вечности, по дорогам вместе с миллионами [людей], которых он ведет. Ты светел, как само небо; лик твой сияет ярче его. Когда ты плывешь в небе, все видят тебя; когда ты уходишь в загадочный мир (iment), все молятся тебе… Когда ты являешься [людям] утром, они процветают; когда ты плывешь в своем величии, день минует быстро; ты идешь по своей дороге длиной в миллионы, сотни тысяч itru[283]. Длина дня твоего зависит от тебя… Ты завершаешь ночные часы; они спешат к тебе, и ты не устаешь от трудов своих. Все глаза устремлены на тебя; но труды твои не прекращаются, даже когда ты отдыхаешь [ночью]. Ты пробуждаешься утром, и навстречу твоему сиянию открываются глаза всех живых существ. Когда ты отдыхаешь в Ману [на Горе Запада], они спят, подобно мертвым. Слава тебе, Дневной Диск [Атон], творящий смертных и дарующий им жизнь, великий Сокол с многоцветными перьями… тот, что творит себя; тот, что не порожден другими; Гор Старший, обитающий в сердце Нут [Неба], которому все шлют приветствия, когда он встает и когда заходит; тот, что творит все сущее на земле, Хнум и Амон людей; тот, кто покоряет Две Земли, от великого до малого, мать богов и людей, милостивый творец, неутомимый в своих трудах; отважный пастух, пасущий свое стадо, дарующий ему жизнь… Он раскаляется и остужается по желанию своему; он обнимает тела, чтобы [воскресить их]. Все земли возносят ему молитвы, когда он восходит каждый день, и приветствуют его».

Разве не слышим мы в этом гимне эхо солярного учения отца Мерикары (см. выше)? Отзвуки прошлого и гимн новой эпохи были лишь прелюдией к могучему гласу, возвестившему культ Солнца, но отграничившему его от Амона, – гласу Аменофиса IV, Эхнатона.

Когда этот человек, ставший царем-еретиком и порвавший с официальной религией, взошел на трон, ему едва исполнилось пятнадцать лет. Статуи и барельефы изображают его как стройного юношу среднего роста, чья фигура впоследствии округлилась и приобрела женоподобные черты – фигура гермафродита, с заметной грудью, крутыми и широкими бедрами. Все это свидетельствует о болезненной натуре царя с оттенком патологии. Усиливает это впечатление голова юноши – по контрасту с нежным овалом лица, задумчивыми, чуть раскосыми глазами, слегка изогнутым длинным, прекрасной лепки носом и нежным, чувственным ртом череп его кажется чересчур большим, он одновременно округлый и покатый, с гидроцефалическим образованием у затылка (илл. 28).

Так смешение арийской крови принцессы Митанни с кровью фиванских фараонов, осложненное сирийской наследственностью Тейи, породило эту утонченную, но дегенеративную личность, не имевшую никакого физического сходства с энергичными отпрысками древнего рода. Казалось, что Эхнатон станет последним в своем роду[284].

По восшествии на трон этот юноша некоторое время находился под опекой, если не под стражей своей матери, царицы Тейи. Несколько памятников, датируемых первыми четырьмя годами его правления, уже свидетельствуют о склонности царя к культу Ра. Коронованный в Гермонте, Гелиополе Юга, Аменофис, по случаю празднества Сед, решил возвести обелиск в Карнаке, священном домене Амона. Только обелиск этот был посвящен вовсе не Амону, а Ра. От обелиска сохранилось несколько фрагментов, включая две гранитных плиты, украшенные рельефами, на которых царь совершает приношения Амону-Ра, Царю Богов. В сценах этих нет ничего необычного, напротив, они вполне традиционны. Удивляет текст: царь принимает титул «Верховного жреца Ра-Харахти» – случай беспрецедентный. Со стороны царя было дерзостью выставить себя соперником верховного жреца Амона, весьма влиятельного сановника в царской администрации, который при Аменофисе III был в одно и то же время «Главой жрецов Юга и Севера, градоначальником Фив и визирем всего Египта». Будучи жрецом Солнца, царь повелел возвести в Карнаке обелиск «Харахти, в его имени Шу, каковое есть Атон». Это был новый титул Харахти. Он свидетельствовал о том, что новая доктрина получила свое развитие. Солярной теории придавался метафизический смысл (слияние Ра, Харахти и Шу как небесных богов?) и материальное значение (солярный диск Атон являлся истинным именем и видимой формой Ра).

На памятнике, созданном в начале правления Аменофиса IV, мы видим Атона. Он изображен в виде человека с головой сокола, над ним – большой красный диск, украшенный уреем. Это традиционное изображение Харахти под его новым именем – «Шу, который есть Атон». Новый облик принимает и Атон – исчезает голова сокола и человеческое тело, остается лишь большой красный диск с уреем.

Из диска исходят длинные лучи, оканчивающиеся руками, держащими символы жизни и силы или же обнимающими тело царя и царицы. Еще при Аменофисе III об Амоне-Ра говорилось: «Нет тебе равных, ты многорук, ты протягиваешь свои руки к тому, кого любишь». Но никто никогда не пытался придать этой метафоре материальный облик или изобразить бога, протягивающего лучи-руки. С этого времени на всех памятниках периода Атона диск с руками вытесняет крылатый диск Харахти; он становится официальным клеймом памятников новой веры (рис. 63).

Рис. 63. Эхнатон обращается к своим сторонникам в Эль-Амарне

Уже на четвертом году своего правления царь достаточно резко продемонстрировал свое освобождение от власти Амона и его жрецов. Амон больше не был династическим богом.

Его город, Фивы, уступил роль столицы новому городу, расположившемуся на полпути между Фивами и Мемфисом, недалеко от сегодняшнего Бени-Хасана, на правом берегу Нила. Царь остановил свой выбор на плодородной равнине, не посвященной никакому другому богу. На этом месте, которое арабы называют Тель-эль-Амарна, царь заложил «Горизонт Атона», или Ахетатон. Территория длиной 10 километров и шириной 5 километров была отмечена пограничными камнями, четырнадцать из которых были найдены на обоих берегах реки и посвящены Атону. Надписи на стелах, датируемые периодом с четвертого по шестой год правления царя, возвещают о строительстве храмов Атона, дворцов для царя и царицы, гробницы Мневиса, священного быка Гелиополя, а также о сооружении подземных склепов для царской семьи и придворных, вырубленных в скальной породе Аравийского плато. Добраться к этим склепам можно было по глубоким высохшим руслам рек.

Тот факт, что Фивы и Долина царей были покинуты ради города и подземных гробниц Ахетатона, указывает на то, что в стране произошел поистине революционный переворот.

Царь порвал с Амоном и его жрецами, чья враждебность была явной, хотя об их отношении к царю нам известно лишь по нескольким высказываниям[285]. Чтобы довершить разрыв, царь принял другое имя, определявшее его новую духовную сущность. Вместо имени, означавшего «Амон доволен» (Аменхотеп = Аменофис), царь берет себе имя Эхнатон – «Атон доволен». Царь, естественно, назначает себя жрецом или представителем Атона и утверждает доктрину (sebait), описания которой сохранились в гробницах Эль-Амарны (см. гимн ниже). Царь дал новое имя и своей супруге: Нефертити (Nefertiti, «Красавица грядет») теперь именовалась Нефер-НеферуАтон, «Атон – прекраснейший из прекраснейших». Дочерей царя звали «Рабыня Атона» (Baket-Aten), «Возлюбленная Атона» (Merit-Aten) и т. д. Изменили свои имена и его зятья. Будущий царь Тутанхамон (Tut-ankh-Amen, «Живой образ Амона») на некоторое время превратился в Тутанхатона (Tut-ankhAten, «Живой образ Атона»). Эхнатон сам проповедовал свое новое учение.

«Он проводит целый день, наставляя меня, столь велико усердие, с которым я постигаю его учение», – говорит один из придворных царя по имени Тут. Другой придворный, Май, вторит ему: «Мой повелитель возвысил меня, потому что я постиг его учение. Я постоянно внимал ему. Мои глаза каждодневно лицезрели моего повелителя, мудрого как Атон, радующегося, когда царит справедливость! Сколь благословен тот, кто внимает его учению!»

И вот Май говорит: «Я был единственным nemhu [свободным человеком] в моей семье, и Повелитель мой возвысил меня. Я был беден, а он дал мне слуг, город, пищу. Он сделал меня хозяином».

В гробницах Эль-Амарны мы находим лишь сцены празднеств, в которых царь одаривает поддерживающих его придворных ожерельями, драгоценностями и красными перчатками. Дворец звенит от радостных криков придворных, народ, также получивший от царя подарки, присоединяется к всеобщему веселью.

В Фивах и там, где сторонники Амона осмеливались оказывать царю сопротивление, жизнь была не столь радостной. Город Амона утратил не только своего бога, но и само его имя, поскольку теперь он назывался «Городом сияющего Атона, Великого бога». Амон и его божественная супруга Мут превратились в изгоев. Гонители Хатшепсут продемонстрировали эффективный способ уничтожения физической и божественной жизни бога или царя путем разрушения их скульптурных изображений, стирания имен с памятников, препятствования совершения приношений и обрядов. Таким образом пресекалась жизнь отверженных, как на земле, так и на небесах. Легран, столь искусно расчистивший хаотическое нагромождение руин Карнака и познавший все его тайны, говорит, что движение против Амона приобрело поистине грандиозные масштабы, превратившись в самые настоящие религиозные гонения: «В то время по приказу царя уничтожались любые изображения Амона. Немногие памятники, гробницы и статуи избежали печальной участи. В Фивах фанатики стирали с лица земли любое упоминание об Амоне. Предав забвению имя Амона, они принялись за Птаха и Хатор. Если бы Аменофис остался в Фивах, всех остальных богов постигла бы та же судьба. Поборники новой веры забирались на вершины обелисков, спускались в мрачные глубины гробниц, чтобы уничтожить имена и образы богов.

Стены храмов украшали рисунки, на которых предки царя были изображены рядом с Амоном, руки их с сыновней почтительностью касались рук бога. Иконоборцы обрушили свою ярость на бога, стерев все его изображения, но лики царей оставили нетронутыми» (Thebes et le schisme de Khouniatonou (1906).

Вот как описывает последствия гонений Тутанхамон, восстановивший прежний культ: «Дороги к храмам были забыты… Страна погрузилась в хаос… Храмы богов от Элефантины до Дельты были покинуты и впали в нищету. Святилища были разрушены и превратились в груды земли; сокровищницы словно бы и не существовали; на местах зданий теперь проезжие дороги. Страна пришла в упадок. Боги отвернулись от нее… Взывая к богу, люди не слышали ответа; напрасно молили они богиню, она хранила молчание. Сердца богов наполнились отвращением к их телам…»[286]

О судьбе жрецов в тексте ничего не говорится. Возможно, их изгнали за пределы страны или превратили в рабов. Младший персонал храмов, «рабы обоих полов, певцы, танцовщицы были отправлены в Дом Царя и определены на службу во дворце». Вечные владения (hetep-neter) Амона-Ра вернулись в казну. Поля Бога снова стали Полями Фараона. Служители Атона не получили наследства жрецов Амона. Царь, как мы уже знаем, являлся верховным жрецом Атона. Следовательно, владения бога находились непосредственно в его распоряжении. Подобная экспроприация храмовой собственности демонстрирует нам то, что скрывалось за религиозной революцией, а именно экономические и политические цели, преследуемые разрывом с Амоном. Власть и богатство Амона стали так велики, что контроль над троном должен был перейти сильнейшему – царю или верховному жрецу Амона. На сей раз победу одержал царь, реформатор и революционер, но двести пятьдесят лет спустя пришел черед жрецов, и они наконец завладели царством.

Сами по себе религиозная реформа и антиклерикальная политика (в истинном смысле этого слова) не могут объяснить переворот, бросивший вызов древним традициям в стране, где им придавалось огромное значение. В действительности, как я разъяснял в книге «От племени к империи», этот эксперимент по внедрению более или менее строгого монотеизма отвечал требованиям времени. Он служил интересам фараонов.

Египетская экспансия, распространившаяся на Верхний Нил и Евфрат, потребовала принятия определенных мер по отношению ко всем народам империи. Бог-солнце мог стать связующим звеном между египтянами и другими народами, заняв место верховного божества. Его символ был прост и понятен, его природное превосходство не вызывало сомнений и принималось повсеместно, а фараон мог быть единственным жрецом бога и толкователем его воли – такова была суть новой доктрины, уже изложенной ранее в «Поучениях для Мерикары» и поучениях Сехетепибры. Как и в древности, произошло слияние религии и царской власти, но теперь лишь царь знал и понимал бога и лишь он был его представителем на земле.

Божественное царство принадлежало Ра, богу небесной справедливости. Новая доктрина далеко ушла от демократической религии Осириса, к которой поборники новой веры относились терпимо, но имя Осириса больше не упоминали. Осирисовские привилегии, которым люди придавали такое значение, рай Осириса, утверждавший социальное неравенство и страдания в земной жизни, не пользовался большим уважением у царя и его приближенных. Попытка Эхнатона была прежде всего актом политической унификации. Кроме того, в Египте сильно было стремление восстановить привилегированное положение царя в религиозной сфере и лишить жрецов светской власти. Только царь своей милостью, а вовсе не Осирис, мог даровать человеку бессмертие.

И все же доктрина Эхнатона не лишена великодушия, ей нельзя отказать в благородстве намерений, искренней любви к природе, стремлении к познанию истины, уважении к справедливости, которые придали его правлению и оставленным им памятникам уникальный характер (илл. 28–33). Позже мы увидим, что искусство Эль-Амарны отражало эти тенденции, доведя реализм до фотографической точности, словно необходимым условием красоты была правдивость ее отображения.

Тот же отпечаток несет на себе литература того периода. Чувство сыновней нежности и братской любви вдохновляет известный гимн в честь Атона[287].

ГИМН АТОНУ

«Прекрасен твой восход над горизонтом, о Атон, податель жизни! Совершая круг над горизонтом, ты наполняешь землю своей красотой. Ты прекрасен, возвышен, сияющий паришь над землей. Твои лучи обнимают землю и все сотворенное тобой. Ты есть Ра [творец?]. Ты далек, но лучи твои касаются земли.

Когда ты отдыхаешь в западном горизонте, земля погружается во тьму, словно умирает. Люди спят в своих домах, головы их накрыты, глаза не видят. Все добро их, что они спрятали себе под голову, можно украсть, а они и не заметят. Лев выходит из своей пещеры, змея жалит. Темно, словно в печи. Земля умолкает, ибо ты, сотворивший все сущее, отдыхаешь в своем горизонте.

Но вот занимается рассвет, ты восходишь над горизонтом, ты сияешь, словно Дневной Атон; тьма исчезает, когда ты посылаешь свои стрелы. Две Земли веселятся. [Люди] пробуждаются, поднимаются на ноги; это ты заставляешь их встать. Они омывают тела, облачаются в одежды. Воздев руки, они приветствуют твой восход. Вся земля берется за труд.

Все твари довольны своей пищей. Деревья и растения тянутся ввысь. Птицы вылетают из своих гнезд, крылья их приветствуют твое Ка. Все дикие твари прыгают; все создания, что летают, снова оживают, когда ты восходишь для них (илл. 32).

Лодки снуют вверх и вниз по реке, все дороги открыты, когда ты восходишь. Рыба в реке стремится к тебе; лучи твои проникают в самые глубины моря.

Это ты взращиваешь детей в женском чреве и творишь семя в мужах; это ты вскармливаешь дитя в материнском чреве, утешаешь его, чтобы оно не плакало, кормишь его грудью, даруешь воздух, чтобы ожило все сотворенное тобой.

Когда дитя выходит из чрева матери на землю, в день его рождения ты открываешь ему уста, чтобы тот мог говорить, и ты радуешь его.

Неоперившемуся птенцу в яйце, птенцу в скорлупе, ты даруешь дыхание, чтобы он жил. Благодаря тебе он набирается сил, чтобы разбить яйцо; он выходит из яйца и издает звук… покинув яйцо, он встает на ноги…

Сколь многочисленны творения твои, все, что ты создал, и все, что ты скрыл, о Бог, не знающий себе равных! Ты создал землю по велению своего сердца, ты создал людей, скот и всякое дикое животное, все, что существует на земле и ходит по ней, все, что в воздухе и летает на крыльях, все, что в чужих странах [Хаст], Сирии [Хару] и Нубии [Куш] и стране Египет [Кемт]. Ты поставил каждого человека на его место, создал все, что нужно людям, все наследство их и собственность, языки, различающиеся словами и формами, разный цвет кожи, ибо так ты разделил разные народы.

Ты создаешь Нил в Нижнем Мире и приводишь его на землю, чтобы накормить людей [Египта]. Ты – владыка их, ты заботишься о них, Владыка этой Земли, ты встаешь для них, могущественный Дневной Диск. И для далеких народов ты делаешь это, где бы они ни жили. Ты создал небесный Нил, чтобы он сходил на людей и бился о скалы, словно морские волны, чтобы напоить поля в их землях. Сколь прекрасны твои замыслы! В небесах есть Нил для чужеземных народов, и для всех тварей пустыни есть Нил, что приходит из Нижнего Мира в землю Египта.

Твои лучи дают молоко для каждой земли, когда ты восходишь, они живут и растут. Ты повелеваешь сменами времен года, чтобы сохранять все сотворенное тобой, ты посылаешь зиму, чтобы охладить землю, и лето, чтобы согреть ее. Ты создал далекое небо, чтобы восходить на нем и смотреть оттуда на все сотворенное тобой. Ты приходишь в облике Атона, ты восходишь, сияя, ты уходишь и возвращаешься. Ты один создал многое – номы, города, деревни, дороги, воды. Все видят тебя в небе, Дневной Диск над землей. Ты – в моем сердце; нет никого, кто постиг бы тебя лучше, чем я, твой сын… плоть от плоти твоей, Эхнатон».

V. Боги правят Египтом

Переворот Эхнатона оказал значительное влияние на искусство, но религиозные и политические институты не сохранили и следа революционных преобразований. Спустя после воцарения пятнадцать лет, промелькнувшие в глазах подданных как единый миг, царь исчез, сраженный странным недугом, иссушившим его лицо, но раздувшим его уродливое тело. Ему не хватило времени, чтобы закончить работу, на которую требовались годы. Его преемники правили недолго. Эхнатон оставил после себя лишь дочерей, и его зятья, Саакара и Тутанхатон, правили два года и шесть или семь лет соответственно. В период правления последнего произошло неизбежное. В самом начале своего царствования Тутанхатон вернулся – по своей воле или по принуждению – к поклонению Амону. Повернув вспять, он отрекся от имени Атон и из Тутанхатона («Живой образ Атона») превратился в Тутанхамона («Живой образ Амона»). Его супруга, родная дочь царя-еретика, вынуждена была последовать примеру мужа, вернувшегося в стан Амона (илл. 36).

Приблизительно на четвертом году своего правления Тутанхамон издал указ, восстанавливающий Амона и других богов в их правах и возвращающий им отнятые привилегии. В преамбуле Тутанхамон объявляет, что «он восстанавливает все вечные памятники, что были разрушены; он изгоняет ложь из Двух Земель и повсюду воцаряется истина». Затем следует описание гонений на Амона (см. выше). «Но по прошествии времени его величество взошел на трон своих отцов и правил землями Гора. Черная Земля и Красная Земля пребывали под его неусыпным надзором, вся страна склонилась перед его Духом».

Затем царь, вернувшийся в Фивы и сделавший своей резиденцией один из дворцов Тутмоса, задумался о возвращении доброго имени и богатств отцу своему Амону. По долгом размышлении ему в голову пришла (а может, и была предложена) одна мысль – сделать для Амона больше, чем было сделано для него прежде. По велению царя разрушенные статуи и ладьи были восстановлены и украшены так, что Амону теперь требовалось тринадцать носильщиков, а не одиннадцать, как прежде, а Птаху – одиннадцать вместо шести. Так от перемен в равной степени выиграли и боги, и жрецы.

«Его величество повелел возвести памятники всем богам и создать образы богов из чистого золота. Он восстановил святилища, как вечные памятники. По его велению богам ежедневно стали совершаться приношения. Он дал богам больше, чем было у них прежде, со времен Ра и Предков. Он сделал жрецами детей Великих из своих городов и сыновей знатных людей. Он даровал храмам рабов и военнопленных… Он удвоил, утроил и учетверил пожертвования храмам – янтарь, золото, лазурит, бирюза, драгоценные камни, одеяния из царского полотна, виссон, масла, румяна, благовония, смола – всего не счесть… Царь очистил рабов, мужчин и женщин, певчих, танцовщиц, переданных в Дом Царя и приписанных к дворцу Фараона. Они были отосланы из дворца и стали слугами Отца Богов… И сердца всех Богов и Богинь этой страны возрадовались. Они даровали ноздрям Тутанхамона вечность, долгие годы жизни, здоровье и прочее (Легран Г. Le Grande Stéle de Toutankhamanou).

Указ этот, как многие другие исторические документы, обманчив там, где речь идет о благодарности богов и жрецов к Тутанхамону. Как бы ни был щедр царь, вернувшийся в лоно официальной религии, гнев жрецов Амона, возвращенных из изгнания или унаследовавших злобу своих предшественников, не утолился материальной компенсацией. Престиж их требовал, чтобы они снова взяли царя под свой контроль. Не стоит забывать, что верховный жрец Амона управлял другими священнослужителями, тоже пострадавшими от рук Эхнатона. Духовенство объединило свои силы. Народ Египта поддержал жречество, радуясь возвращению к культу Осириса и вновь обретя осирисовские привилегии. Наконец, военные, стыдившиеся службы под началом фараона, утратившего сирийские провинции, поддержали реставрацию Амона. Полководец Хоремхеб[288], находившийся в период царствования Эхнатона вдали от двора, в Мемфисе, оставался на вторых ролях и при Тутанхамоне и его преемнике Эйе, но примерно в 1345 году до н. э. неожиданно сам захватил власть и получил корону в Фивах, из рук Амона.

Хоремхеб привнес в реставрацию Амона свой авторитет и военную мощь. Он инициировал общую инспекцию Египта в целях восстановления порядка и справедливости, то есть вернулся к прежнему порядку вещей, благоприятному для жрецов и военных, осуждая злоупотребления и защищая народ от недисциплинированных солдат и нечестных судей (об этом свидетельствует стела из Карнакского храма, самый важный законодательный документ, оставленный фараонами, и, к сожалению, поврежденный). Своими действиями Хоремхеб восстанавливал нарушенные династические традиции.

Согласно спискам царей, он является непосредственным преемником Аменофиса III, словно со времени правления этого монарха в Египте ничего не случилось. В списках ничего не говорится о царствовании Эхнатона, годы правлений поклонявшихся Атону царей приписаны Хоремхебу[289]. Всякие упоминания о еретике и его преемниках, также обвиненных в ереси, несмотря на свое официальное отречение от нее, были под запретом не только в земной, но и загробной жизни. Память об ужасных днях Эль-Амарны жила лишь в прозвище царя, ранее именовавшего себя «Возлюбленным сыном Атона» и превратившегося в «Побежденного сына Атона» (надпись Меса, см. также гимн Фивам ниже). Гробницы, приготовленные в Ахетатоне для царя Эхнатона и его семьи, были опустошены. Из уважения зять царя Тутанхамон спас его тело от осквернения, переправил его в Долину царей в Фивах и похоронил в тайном месте вместе с его матерью Тейей. Сам Тутанхамон, несмотря на свое официальное отречение от ереси, был похоронен в гробнице-тайнике, обнаруженной в 1922 году Говардом Картером, проводившим раскопки для лорда Карнарвона. Склеп был просто забит утварью из дворцов Эль-Амарны, великолепными образчиками нового искусства. Столица Ахетатон, внезапно опустевшая, превратилась в развалины. В наши дни, благодаря усилиям археологов, она вновь возвращается к жизни.

Хоремхеб желал приписать всю славу реставрации себе. По-видимому, он питал глубокую ненависть к Тутанхамону, лишив того всех его памятников, надписей и статуй. Даже на указе, воскрешавшем власть Амона, имя Тутанхамона было стерто и заменено именем Хоремхеба.

Цари XIX династии избрали своей политической резиденцией Пер-Рамсес в Дельте. Но Фивы по-прежнему оставались религиозной столицей. Папирусы XIX династии восхваляют Фивы и господство Амона, более ослепительное, чем когда-либо.

ХВАЛА ФИВАМ И БОГУ АМОНУ

«Фивы – священнейший из городов. Вода и земля берут здесь свое начало… [Все города] названы в честь Фив[290], они называются «города» по имени Фив и находятся под надзором Фив, Ока Ра.

Грешники[291] покинули Фивы, владыку городов, более могущественный, чем любой другой город. Фивы отдают страну единому Повелителю, этот город умеет обращаться с луком и крепко держит копье. Рядом с Фивами утихают войны, ибо могущество их велико. Все города гордятся Фивами, ибо это владыка их, более могущественный, чем они.

Вот повеление, изреченное устами Ра. Враг Ра рассыпался в прах, все принадлежит Фивам – Верхний и Нижний Египет, небеса и земля, Нижний Мир с его берегами, водами и горами, а также все, что приносит океан и Нил. Все, что существовало для Геба, произрастает для Фив, все принадлежит им в этом мире, освещаемом солнцем. Каждая страна почитает Фивы как слуга своего господина, ибо Фивы – Око Ра, перед которым никто не устоит.

Амон, имя твое велико, воля твоя сильна; горы из бронзы не выдержат твоей воли… Земля содрогается, когда говорит бог, все люди страшатся его власти… Амон – владыка полей и доменов; по руке его [локтю] измеряется камень; это он закладывает храмы, основывает Две Земли, храмы и святилища. Все города в его тени… в каждом святилище ему поют гимны, и благодать его на всем.

Нил катит свои воды под его ногами; он – Харахти в небесах; его правое око – день, левое око – ночь. Он ведет людей по каждой дороге… Поле – жена его, которую он оплодотворяет; семя его – фруктовое дерево; порождение его – зерно.

Счастлив тот, кому доведется окончить свои дни в Фивах, приюте Справедливости, обиталище Тишины… Злодеям не место здесь, в городе Справедливости… Счастлив тот, кто окончит здесь свои дни! Он станет божественной душой!»

Фивы – не только безопасность для живущего и спасение души, но, по словам жрецов, средоточие власти над Египтом и всем миром. Рассмотрим теорию «Фиванской теократии», согласно которой все боги Египта включены в божественный «триумвират», состоявший из богов трех исторических столиц, во главе с Фиванским Амоном: «Здесь все боги – Амон, Ра и Птах, которым нет равных. Имя этого триумвирата скрыто. Ра – голова; Птах – тело. Их города на земле, воздвигнутые на века, – Фивы, Гелиополь и Мемфис. Когда с небес снисходит весть, ее слышит Гелиополь и повторяет Мемфис, начертана она знаками Тота[292], для города Амона. Ответ дают Фивы, средоточие закона и порядка… Фивы решают, кому жить, а кому умереть. Жизнь и смерть всего сущего зависят от Фив. [Нет ничего], кроме Амона, Ра и Птаха, великой троицы».

Кто же теперь правит Египтом и миром? Это уже не только царь, которому помогает визирь. Решения монарха представляются на суд богов. Каждое «послание» небес рассматривается в Гелиополе, поскольку Ра – мыслящая глава троицы. Послание повторяется и записывается в Мемфисе Птахом, считавшимся реальным образом бога среди людей, при помощи Тота, писца богов. Однако решение остается за Амоном, тайной сущностью, что управляет Вселенной. Один Амон вправе материализовать божественную мысль через веление о жизни или смерти.

Правление богов, осуществляемое через жрецов, начало играть важную роль при светской администрации. Это уже не были случаи вмешательства богов в сложных ситуациях, в критические моменты истории народа, такие как воцарение Хатшепсут и Тутмоса III, предсказание оракула о восшествии на престол Тутмоса IV или поддержка узурпации трона Хоремхебом. Это были целиком политические акты, coups d’eґtat, оказавшие существенное влияние на династию и общество, но не касавшиеся непосредственно механизма царской власти. Начиная с XIX династии мы видим, как боги все чаще и чаще вмешиваются в личную жизнь человека, дают ему советы. Статуи богов, в торжественных процессиях проплывавшие на ладьях на плечах жрецов, выражали свои желания посредством знаков. Если кто-либо, выделенный из толпы богами (или жрецами), вопрошал статую или обращался к ней с мольбой, она останавливалась перед ним и склоняла голову в знак согласия.

Так случилось в правление Рамсеса II c одним офицером – по милости Исиды он продвинулся по карьерной лестнице. В четырнадцатый год правления все того же Рамсеса II жрец по имени Пасар, подавший жалобу касательно поля, получил знак от статуи обожествленного царя Яхмоса I, когда та проплывала мимо него на ладье, ведомой жрецами. Жрецы подтвердили сей факт, и Пасар выиграл дело. Здесь мы сталкиваемся с фактом обращения к жреческой справедливости. Благодаря этому боги завоевали еще большую популярность, а жрецы укрепили свое влияние, но все это не шло на пользу царской власти и светскому правосудию. Боги храмов вмешивались в мирские дела, выражая особые желания. Так подготавливалась почва для перехода от монархии к жреческой теократии. Уже вскоре любые попытки монархической власти вернуть свои права будут пресекаться жрецами.

Этот процесс ускорили катастрофы, обрушившиеся на Египет на закате XIX и в правление XX династии – нашествие «народов моря» (через Финикию и Ливию), окончательная и бесповоротная утрата сирийских провинций. С одной стороны, последние Рамессиды могли сохранять свои позиции с помощью нубийских и ливийских наемников или «шардана», пришедших с «народами моря». Например, Рамсес III (1200–1169 до н. э.) поселил «десятки тысяч» этих людей в городах Дельты, где они вскоре стали чувствовать себя как дома. С другой стороны, папирус, поведавший нам об этой военной колонизации Нижнего Египта чужеземцами, рассказывает о переписи имущества храмов трех крупных городов – Фив, Гелиополя и Мемфиса, где обретались члены божественного триумвирата, а также приводит список налогов, выплачиваемых «прихожанами». Вот результаты этой «инвентаризации» жреческого Египта, проведенной в конце правления Рамсеса III.

ИМУЩЕСТВО ХРАМОВ

Люди:

Фивы – 81 322

Гелиополь – 12 963

Мемфис – 3079

Домашний скот:

Фивы – 421 362

Гелиополь – 45 544

Мемфис – 10 047

Сады:

Фивы – 433

Гелиополь – 64

Мемфис – 5

Поля:

Фивы – 239 197,95 га

Гелиополь – 44 081,19 га

Мемфис – 2798,81 га

Лодки:

Фивы – 83

Гелиополь – 3

Мемфис – 2

Судостроительные верфи (?):

Фивы – 46

Гелиополь – 51/2 (sic)

Мемфис – 0

Деревни:

Фивы – 65

Гелиополь – 103

Мемфис – 1

НАЛОГИ, УПЛАЧИВАЕМЫЕ ПРИХОЖАНАМИ

Золото:

Фивы – 51,8 кг

Гелиополь – 0

Мемфис – 0

Серебро:

Фивы – 997,5 кг

Гелиополь – 53,3 кг

Мемфис – 8,9 кг

Медь:

Фивы – 2392,9 кг

Гелиополь – 114,5 кг

Мемфис – 0

Полотно:

Фивы – 3722 куска

Гелиополь – 1019 кусков

Мемфис – 1331/2 куска

Пряжа:

Фивы – 344,9 кг

Гелиополь – 0

Мемфис – 0

Благовония, мед, масло:

Фивы – 1047 горшков

Гелиополь – 482 горшка

Мемфис – 0

Вино и муст:

Фивы – 25 405 кувшинов

Гелиополь – 2383 кувшина

Мемфис – 390 кувшинов

Сумма в серебре, вырученная за проданные товары:

Фивы – 327,8 кг

Гелиополь – 177 кг

Мемфис – 12,9 кг

Зерно:

Фивы – 309 950 мешков

Гелиополь – 77 100 мешков

Мемфис – 37 400 мешков

Овощи:

Фивы – 24 650 связок

Гелиополь – 4800 связок

Мемфис – 600 связок

Лен:

Фивы – 64 000 связок

Гелиополь – 4000 связок

Мемфис – 0

Птицы, пойманные в силки:

Фивы – 289 530

Гелиополь – 37 465

Мемфис – 0

Быки:

Фивы – 866

Гелиополь – 98

Мемфис – 151/2

Гуси для царской казны:

Фивы – 744

Гелиополь – 5401/2

Мемфис – 135

Деревянные лодки:

Фивы – 82

Гелиополь – 8

Мемфис – 0

Приведенные данные свидетельствуют о том, что жречество Амона далеко превзошло всех прочих по богатству, жадности и амбициям. После краткого кризиса, вызванного приходом к власти царей-еретиков, политика жрецов Амона вновь переживала триумф.

VI. Власть в руках жрецов и наемников

Нашествия на Египет Начиная с периода правления Рамсеса II верховный жрец Амона превращается в самую важную особу в царской администрации.

Так случилось, что мы знаем, как в первый год своего правления Рамсес II избрал верховного жреца Небуннефа. К тому времени царь уже отметил этого человека, занимавшего посты верховного жреца Онуриса из Тиниса и Хатор из Дендеры, главы жрецов всех богов от Фив до Тиниса. Однако свой главный пост Небуннеф получил только после того как Амон подал соответствующий знак. Царь «представил Богу имена всех сановников двора, всех жрецов и всех великих, собравшихся в Карнаке. Бог подал знак, когда царь произнес имя Небуннефа». После того как Амон таким образом сделал свой выбор, Рамсес II отправился в Тинис и рассказал эту историю Небуннефу, закончив ее такими словами: «Теперь ты – верховный жрец Амона. Казна и житница его – под твоей печатью. Храмом Хатор будет управлять [твой сын, которому перейдет] пост отцов твоих и твой прежний пост». Царский двор и Тридцать [Судей] поддержали царя и одобрили кандидатуру жреца». Затем «его величество передал Небуннефу два своих золотых кольца с печаткой и свой золотой скипетр и провозгласил Небуннефа Верховным жрецом Амона, Начальником казны и житницы, Начальником над войском и всеми ремесленниками Фив».

Мы видим, сколь велика была власть верховного жреца. Вскоре все его многочисленные должности станут наследственной собственностью одной семьи, отмеченной милостью Амона и царей. Князь Бакенхонсу рассказывает нам, как он преодолевал ступени иерархической лестницы. В возрасте шестнадцати лет он стал жрецом (uвb) Амона и пробыл на этом посту четыре года. Когда ему исполнилось двадцать, он на двенадцать лет стал «божественным отцом» Амона, а в тридцать два – на пятнадцать лет третьим жрецом Амона. В сорок семь лет Бакенхонсу на двенадцать лет занял должность второго жреца Амона. В пятьдесят девять лет, благодаря своим выдающимся заслугам, он стал верховным жрецом и занимал этот пост двадцать семь лет. Среди своих должностных обязанностей Бакенхонсу особо упоминает «руководство всеми работами Амона», в ходе которых он возвел в Карнаке храм для Рамсеса II.

Бакенхонсу, по всей видимости, был предком семьи верховных жрецов (их статуи были найдены Леграном в ходе систематической расчистки развалин). Вот что рассказывает нам жрец Рои, живший в правление Мернептаха и Сети II: «Царь повелел, чтобы дети мои собрались в племя моей крови и стали верховными жрецами. Я – верховный жрец Амона, и сын мой – рядом со мной, он – второй жрец… Сын моего сына будет носить титулы четвертого жреца Амона и Божественного Отца». Начиная с этого времени жреческая семья возводила сооружения в Карнаке по собственному почину. Близ восьмого пилона был построен дворец верховных жрецов, непрестанно украшавшийся и расширявшийся. Фиванский округ превратился в религиозное княжество, ставшее своего рода хранителем царской традиции. За двадцать пять лет от Рамсеса III до Рамсеса IX на египетском троне сменилось шесть монархов, а в Фивах по-прежнему царил верховный жрец Рамсеснехт (впоследствии на этом посту его сменили сын Несамон и внук Аменхотеп). В храмовых рисунках верховный жрец теперь не уступает ростом фараону. Супруга жреца делила с ним власть, возглавляя гарем Амона и нося титул «Первой наложницы Бога». Впоследствии она потеснила царицу, лишив ее одной из существенных прерогатив.

Мы знаем, что, согласно династической доктрине божественного рождения, Амон-Ра являлся в Фивах супругом цариц и настоящим отцом юных царей, а царица соответственно именовалась «Супругой Бога» (hemt neter) (таков был, к примеру, титул Хатшепсут). Когда при Рамессидах царский двор избрал в качестве своей резиденции Пер-Рамсес в Дельте, Амон лишил царицу чести называться его супругой. С тех пор, судя по всему, эту роль исполняла жена верховного жреца. Далее мы увидим, какие политические последствия имело это решение в эпоху XXII династии. К концу XX династии наследование, которое велось по материнской линии сперва по древнему обычаю, а затем на основании брака царицы с Амоном, числилось уже среди привилегий семьи верховных жрецов.

После смерти Рамсеса II власть в Египте перешла к его реальным хозяевам. В Дельте представители знатного семейства из Таниса, происходившего от Рамсеса II и правившего Танисом и Мендесом (то есть древней Восточной Дельтой), короновались и стали считаться законными основателями XXI династии. Имена Смендеса, первого танитского царя, и его преемников на памятниках почти не упоминаются, они известны лишь благодаря своим родственным связям с верховными жрецами Фив.

В Фивах короной завладел верховный жрец Херихор. В своем первом картуше он называет себя «верховный жрец Амона». Его потомство, наследовавшее его жреческие обязанности, остается на виду в течение ста пятидесяти лет, времени правления в Египте XXI династии (илл. 53).

ФИВАНСКАЯ НОВАЯ ИМПЕРИЯ

Впервые со времен Менеса Египет, свободный от посягательств извне, был разделен на два царства – царство Юга, включавшее страну Куш, богатую золотыми рудниками и населенную негроидными племенами, из которого формировалось превосходное войско, а также центральную долину до Сиута; и царство Севера, находившееся в руках ливийских наемников под управлением египетской царской семьи из Таниса. Теоретически власть над страной была сосредоточена в Танисе, в руках потомков Рамсеса II. Правда, первый сын и преемник Херихора не был царем, но его внук, Панеджем I, взял в супруги дочь танитского царя и более сорока лет правил двумя Египтами, сначала сохраняя свой пост верховного жреца Амона, а впоследствии передав его своим сыновьям. После него во главе фиванского жречества стояла семья Херихора, а в Танисе правили три незначительных царя. Истинная власть, пусть даже и не осененная царским титулом, находилась в Фивах.

К этому времени культ Амона приобрел широкую популярность. Каждое важное для общественной жизни действо непременно должно было быть одобрено статуей Амона, то склонявшей голову, то жестикулировавшей в знак согласия или отказа. Статуя была сложно действующим механизмом, которым управляли специально выделенные для этой цели жрецы. В толще стен святилища были оборудованы тайники, из которых жрецы вещали вместо оракула. Царские указы были теперь указами Амона. Теократия эффективно заменила собой земную власть.

Кроме того, верховные жрецы, независимо от того, были они царями или нет, вполне искренно стремились действовать как подлинные преемники великих фиванских монархов. В то время как последние Рамессиды были бессильны предотвратить открытое и бесстыдное разграбление царских усыпальниц, Херихор и его преемники посещали некрополи Долин царей и цариц, восстанавливали гробницы и, чтобы спасти от надругательства и уничтожения хотя бы тела царей, извлекали их из саркофагов и укрывали в различных тайниках. Одним из таких тайников была яма за храмом Дейр-эль-Бахри, где три тысячелетия спустя, в 1881 году, мумии царей нашел Масперо.

В промежутке между двумя царствованиями Фив и Таниса, а также в правление каждого из них независимости удалось добиться и другим княжеским домам. Дни феодализма вернулись, однако цари XXI и XXII династий вряд ли даровали вольности. Вожди наемников брали их либо силой, либо пользуясь своим авторитетом. Приведу хорошо известный пример. В Гераклеополе, в Центральном Египте, Буювава, вождь ливийских наемников, захватил власть примерно в то время, когда царем был Панеджем I. Шестеро из его потомков поочередно носили титулы «Божественный отец Херишефа» (местный бог) и «Великий начальник машауаша» (название ливийского племени, поставлявшего наемников, – Mashau, Meshau). Седьмой, Шешонк I, завоевал Дельту и основал в Бубастисе XXII династию. Восьмым, девятым и десятым потомками Буювавы были цари Осоркон I, Такелот I и Осоркон II. Но Гераклеополь вновь стал независимым уделом, апанажем, управляемым царскими сыновьями, потомками Осоркона II, носившими титул «Наместник Юга,

Верховный жрец Гераклеополя, Главнокомандующий». Нам известны имена князей с одиннадцатого по шестнадцатый, продолжавших гераклеопольскую линию вплоть до тридцать девятого года правления Шешонка II.

Здесь следует отметить стойкость местных традиций. После падения Рамессидов Египет снова был разделен и, как в конце Древнего царства, состоял из трех областей – Дельты, региона Гераклеополя и региона Фив – трех крупных центров провинциальной жизни в условиях ослабления царской власти.

Ливийские цари XXII и XXIII династий Бубастиса были солдатами, чьей силой были находившиеся под их командованием воинственные племена машауаша. Чтобы быть уверенными в верности своих подданных, цари поселили их рядом с первыми ливийскими наемниками, которых ранее привел в Дельту Рамсес III. Подобно тому как Рамсес II наделил землей своих египетских воинов, Шешонк I отдал лучшие из Полей Фараона своим ливийцам. О Шешонке I Диодор говорит следующее: «Он избрал сильнейших и создал армию, достойную его великих деяний. Армия его включала 600 тысяч пехотинцев, 24 тысячи лошадей, 27 тысяч военных колесниц. Военачальниками царь назначил друзей юности, опытных в сражении и несравненных в доблести, число их превышало 1700. Сесострис отдал им лучшие земли, приносившие достойный доход, чтобы военачальники могли полностью посвятить себя войнам».

Кроме того, Диодор утверждает: «Третья и последняя часть земли отдана солдатам и всем, кто находится в подчинении у начальников милиции. Преданные стране, в которой находятся их земельные наделы, солдаты готовы доблестно сражаться, чтобы защитить их… Сыновья, вдохновленные примером отцов, упорно постигают солдатскую науку, доблесть и опыт делают их непобедимыми».

Весьма вероятно, что Шешонк определял правовой статус своих ливийцев по образу солдат-египтян и наемников Рамсеса II. С этой реорганизованной военной силой Шешонк попытался завоевать Палестину, но удержать Иерусалим, взятый штурмом в 925 году до н. э., не смог. Желая, по крайней мере, восстановить единство государства, Шешонк женил своего сына, Осоркона I, на дочери и законной наследнице последнего из танитских Рамессидов. Мальчика, рожденного в этом браке, назвали Шешонк II, он также стал верховным жрецом Амона. Таким образом, Фивы и Верхний Египет, со своим династическим богом, объединили силы с северными ливийцами.

Это единство было номинальным. В действительности вся долина распалась на номы, управляемые местными родами, которые, будучи de-jure вассалами Бубастиса, фактически были независимы. Верховный жрец Шешонк писал свое имя в царском картуше. Фивы превратились в удельное княжество, соперничавшее с Гераклеополем. В это время в Карнаке был построен портик перед гипостильным залом. Царь Осоркон II, который, судя по его великолепным сооружениям в Карнаке и Бубастисе[293], был весьма могущественным монархом, молил богов даровать его потомкам власть над верховными жрецами Амона, вождями машауаша и жрецами Гераклеополя. Таким образом, он признает действительную независимость трех крупнейших владений и местных военных вождей. Власть царя могла зиждиться лишь на его щедрости. Возродилась система привилегий: Фивы были освобождены от налогового бремени. Ни один царский инспектор не имел права ступить на территорию Фив, слуги Амона пользовались особыми льготами и могли посвятить себя исключительно служению богу.

При XXIII (Бубастийской) династии раскол во власти усилился. Некоторые военачальники приняли титул царя, вспыхнуло несколько местных войн, Фивы и Гераклеополь боролись за верховную власть. В Саисе, древней столице Западной, ливийской Дельты, вождь по имени Тефнехт узурпировал власть и попытался завоевать остальную Дельту.

В цикле народных сказаний, записанных демотическим письмом и донесших до нас эхо исторических событий, есть истории о правлении царя Петубаста, которые походят на рыцарские романы. Все эти истории рассказывают о гражданских войнах и князьях-соперниках – египтянах, нубийцах и неграх. Прекрасное оружие, золотые и бронзовые доспехи, турниры – вот что теперь представляет главный интерес для правящего класса, снова ставшего феодальным и, впервые в египетской истории, полюбившего военную жизнь, – явный признак того, что правители были чужеземцами, чьим домом на протяжении нескольких столетий была Долина.

Впрочем, национальное единство было частично восстановлено в период с 722 по 670 год до н. э., но заслуга эта принадлежит людям, пришедшим оттуда, откуда их меньше всего ждали, – из страны Куш, или по-гречески Эфиопии.

При фиванских правителях, «царевичах», Куш превратился во вторые Фивы. В Напате, у подножия Чистой горы[294] (du uвb = Гебел-Баркал) в своем святилище царил Амон. Здесь все еще чувствовалась власть наместников и жрецов, когда Долина, находящаяся ниже Первого порога, превратилась в поле битвы, на котором сошлись Фивы, Гераклеополь, Бубастис, Саис и множество более мелких городов. Территория в верховьях Нила была богата месторождениями золота, имела налаженную торговлю с Суданом и сильную армию. Такие внушительные экономические и военные ресурсы сделали кушских правителей арбитрами ситуации в Долине.

Кто же правил страной Куш? Около 800 года до н. э. в Напате появляется царская семья, памятники которой формируют непрерывный последовательный массив, что составляет контраст фрагментарным свидетельствам того же периода, разбросанным по Нижнему Египту. Кушские цари – Кашта, Пианхи, Шабака, Шабатака, Тахарка – завоевали Фивы и Дельту, распространили свою власть (с 722 по 670 до н. э.) на Бубастис и Саис, сражались с ассирийцами на территории Сирии и сыграли столь значительную роль в истории, что Манефон занес их в свой список как «XXV (Эфиопскую) династию». Кушские правители отличались приверженностью Амону и другим богам. По этой причине они считались потомками древних жрецов Амона, семьи Херихора, которые, как предполагалось, покинули Фивы из-за притеснений бубастийцев и нашли приют в Напате.

Эту гипотезу опровергают недавние раскопки, проведенные Рейснером в Напате. В то время как в Египте не было найдено ни одной царской усыпальницы после XXII династии, в Напате сохранились гробницы всех эфиопских царей (в Эль-Куруве обнаружены гробницы Кашты, Пианхи, Шабаки, Шабатаки и пяти предыдущих поколений; в Нури сохранились пирамиды Тахарки, Танутамона, Аспалута и других эфиопских монархов). Мумии исчезли, но в храме Амона, пирамидах и других, более древних усыпальницах найдено оружие, драгоценности, статуи и стелы с объемными текстами.

В Эль-Куруве можно увидеть гробницы пяти поколений правителей до Кашты, первого царя, – то есть приблизительно с 800 года до н. э. В древних могильных курганах найдены кремневые наконечники стрел, тяжелые золотые бусины, фрагменты керамики. Этот погребальный инвентарь указывает на то, что уровень развития цивилизации в стране был ниже, чем в Фивах того периода, но вполне соответствует тому, что можно было бы ожидать от ливийцев.

Кроме того, дочь Кашты носила титул Великой повелительницы темху, южных ливийцев. Соглашусь с мнением Рейснера, полагающего, что эти вожди, предки «эфиопских» царей, были ливийцами, вторгшимися в страну Куш параллельно с вторжением северных ливийцев в Дельту.

Судя по погребальному инвентарю, вожди были охотниками, воинами и большими любителями лошадей. На стеле с рассказом о завоевании Египта Пианхи выражает свое недовольство тем, что «великие лошади фараона», содержавшиеся в стойлах Дельты, находились в чрезвычайно плохом состоянии. По контуру стелы нанесены изображения боевых лошадей, приведенных к Пианхи в качестве дани (изображения лошадей есть и на рельефах в храме Напаты). В царском некрополе рядом со своими хозяевами были погребены четыре коня Пианхи, восемь коней Шабаки и восемь – Шабатаки. В ходе раскопок были найдены конские налобные повязки и сбруя из позолоченного серебра и бронзы.

Души военных лошадей сопровождали души своих хозяев в загробный мир. Колесниц обнаружить не удалось: эфиопские цари, в отличие от фараонов, ездили верхом.

В течение первых пяти поколений ливийские вожди страны Куш оставались вассалами своих родственников из Бубастиса (в Нури было обнаружено имя сына Шешонка II (или III) – Пасхеденбаста, занимавшего там лишь должность главнокомандующего). Кашта первым воспользовался царскими картушами. Своей короной он, вероятно, обязан фиванским жрецам Напаты, заинтересованным в упрочении власти Амона и его земного воплощения – фараона. Нигде оракул Амона не принимал столь активного участия в управлении страной, как в Напате, у эфиопских царей. Выбор царя определялся не линией наследования, а вмешательством статуи Амона, избиравшей из числа «царских братьев» престолонаследника, предпочитаемого жрецами. Царь обращался к Амону за советом по поводу каждого своего решения, за истолкованием сна, вопрошал о военных кампаниях против Дельты или изгнании нечестивого жреца. Позднее, покорив Египет, Пианхи посетил каждый храм, лично проводя службы или устраивая особые празднества. Возможно, именно этим эфиопским царям мы обязаны нарисованной Диодором полумистической картиной, отражающей строго регламентированную жизнь фараонов, с их табу и ритуальными обязанностями. Так ливийцы подчинялись строгим требованиям жрецов, чтобы выказать себя истинными наследниками фараонов.

Приняв царскую титулатуру, Кашта вознамерился восстановить единое царство в Долине. Эфиопы заняли Фивы в конце XXIII династии. Они с почтением относились к власти женщины, известной как божественная жрица Амона – Сешепенупет, дочери Осоркона III, но Пианхи вынудил ее назвать своей наследницей дочь Кашты, Аменардис. Из Фив эфиопы двинулись на север.

Прекрасно сохранившаяся стела Пианхи в сорокадвухстрочной надписи красочно и поучительно рассказывает о кампании, приведшей царя в Средиземноморье. Ливийские царьки слезно молили его разобраться с Тефнехтом, царем Саиса, завоевавшим Центральную и Восточную Дельту, нижнюю долину до Гермополя и принуждавшего царя Бубастиса и других правителей служить ему. Царь Пианхи, к тому времени уже почти полновластный хозяин Верхнего Египта до Гераклеополя, бросил в бой свою армию и флот и, восстанавливая царство Амона, завоевал долину, город за городом. Будучи весьма набожным человеком, Пианхи в каждом храме лично проводил службы в честь Амона. Благодаря этому в нашем распоряжении оказались ценные описания городов, храмов и религиозного культа – таких, какими они были в 722 году до н. э. Наконец, три царя (включая Осоркона III из Бубастиса) и пять князей, не говоря уже о Тефнехте, царе Саиса, подчинились власти Пианхи. Но мир был непродолжителен. В 720 году до н. э. Осоркон III снова захватил Фивы, а сын Тефнехта, Бокхорис, царь Саиса, обрел такое могущество, что Манефон приписывает ему основание XXIV династии (718 до н. э.). В правление царя Шабаки эфиопы вновь спустились в долину. Бокхорис был побежден и, согласно греческому преданию, заживо погребен как враг Амона, эфиопские же цари основали XXV династию Египта.

К несчастью, они пришли в Дельту как раз в тот момент, когда цари Ассирии предпринимали все усилия для завоевания Палестины и Сирии. В результате эфиопские правители оказались вовлечены в сложную игру с военными союзами и соперничеством. Тахарка не смог помешать вторжению Асархаддона в Египет. В июле 671 года до н. э. пал Мемфис и ассирийцы восстановили правление местных кланов под надзором наместников. Вскоре Тахарка нанес ответный удар. Асархаддон поднялся по Нилу, в 668 году до н. э. взял Фивы, а в 661 году до н. э. сдал город. В течение нескольких лет Египет был ассирийской провинцией.

Последний эфиопский царь и владыка Египта Танутамон был отброшен за Второй порог, и история царства Куш слилась с историей Египта[295].

Освободителями Египта стали цари Саиса. Примечательно, что в последние столетия своего существования Дельта восстановила баланс сил, который мы отмечали в дотинитский период. Тинитские и бубастийские правители сначала воскресили древнее господство Восточной Дельты, после чего пришла очередь Западной Дельты. Саис, на тысячи лет лишенный своего высокого положения, снова стал столицей.

Псамметих I, преемник соперников эфиопских царей[296], сначала был вассалом ассирийцев, но воспользовался их войнами с Вавилоном и Эламом, чтобы постепенно изгнать их из Черной Земли. Геродот – кладезь информации о последнем периоде саисской реставрации – говорит, что Псамметих был одним из двенадцати царей, что в тот период поделили между собой Египет. Оракул назвал его будущим владыкой страны. Изгнанный своими одиннадцатью соперниками, Псамметих обрел поддержку со стороны ионийских и карийских наемников, которых Гиг, царь Лидии, направил в Египет для борьбы с ассирийцами, общим врагом Лидии и Египта.

Примечательно, что Саисская династия боролась с эфиопами и ливийцами руками греческих наемников. На смену солдатам пришли торговцы. Саисские цари открыли им доступ в Дельту. До того времени греки жили в обособленных кварталах, вроде тех концессий, что принадлежали европейцам в Китае до прошлого века. Но после 660 года до н. э. греки получили право свободного перемещения. Нехо II создал флот для средиземноморской торговли и передал его финикийским морякам, чтобы те могли совершить плавание вокруг Африки. Судя по всему, финикийцам все же удалось обогнуть Африку, хотя никто не верил в благоприятный исход экспедиции, однако никаких практических последствий это не дало[297]. При последних царях, Априи и Яхмосе, взаимоотношения с греками развивались. Ионийцы и карийцы получили право селиться даже в Мемфисе, где их число достигло 200 тысяч. Другие обосновались вдоль Канопского рукава, основав порт Навкратис. Впервые грекам было позволено основать город, поклоняться своим богам, выбирать магистраты. Вскоре греки расселились по всему Египту. Милетская колония в Абидосе и самосская колония в Великом оазисе демонстрируют степень греческого проникновения в Древний Египет. После ливийцев и эфиопов в этот тигель, в котором уже перемешались разные народы, добавился новый элемент – греки из Средиземноморья.

Линия канала видна и сейчас. Она отмечена пятью памятниками, или стелами, с надписями, выполненными иероглифами и персидской клинописью. Лучше всего сохранилась стела Шалуф, персидский текст которой гласит: «Я – Дарий, я – перс и правлю Египтом. Я повелел прорыть этот канал от Нила [реки, протекающей в Египте] до моря… Затем этот канал [был прорыт] здесь… По моему велению возник этот канал, и сказал я: «Идите от… этого канала до берега моря».

Следовательно, Дарий довел дело до конца. Геродот и Страбон видели функционирующий канал. Масперо считает, что он был открыт при Рамсесе II, другие, опираясь на слова Страбона о Сесострисе, датируют открытие канала правлением Сенусерта I (XII династия).

В течение последних восьми лет Саисского периода установившийся в стране мир принес ей экономическое процветание и возрождение искусства.

На протяжении трех предыдущих столетий центральная власть была раздроблена, но местная администрация продолжала править как прежде, восстанавливая мир и порядок в периоды затишья в междоусобных войнах. Привилегированные классы – жрецы Фив и Куша, солдаты из нижней долины – существенно расширили свои преимущества. Свободные крестьяне и ремесленники также получили выгоду от ослабления царской власти. Низшие классы получили или же присвоили себе право передавать – не только в рамках «семьи», среди родственников, но и третьим лицам – свои ремесла или поля, которые они обрабатывали для царя, верховного владельца, или жрецов и солдат, привилегированных арендаторов. В Бубастийский период начинают заключаться сделки по продаже, аренде и закладу, брачные контракты и завещания – бытовые процедуры, свидетельствующие об относительном освобождении имущества и людей. Частные лица передают участки своей земли местным храмам без вмешательства царя. Недвижимая собственность и движимое имущество могут передаваться другому владельцу при условии, что сделка будет утверждена писцами храмов или царских учреждений, пошлина – уплачена, а сведения о каждой переуступке недвижимости и смене владельца – занесены в государственный реестр. Появилась необходимость приспособить иероглифическое письмо к практическим целям. Иератическое письмо было видоизменено, и на свет появилась демотика, которую греки называли «народным письмом».

Диодор приписывает Бокхорису кодификацию законов, касающихся этих договоров (το`υζ δέ περί συμβολαίων νόμουζ). Кроме того, освобождение земельной собственности позволяло свободным людям, имевшим долги, передавать землю и доход с нее в заклад своим кредиторам в качестве залога. Бокхорис, как говорят, отменил долговой арест и долговое рабство, издал распоряжения, касавшиеся ростовщичества, а также указ, согласно которому, в случае отсутствия письменного договора о займе, заемщику достаточно было поклясться, что за ним не числится долг, после чего он освобождался от всех обязательств. Все эти законодательные акты настолько облегчили положение народа, что Диодор не только сравнивает их со знаменитыми реформами Солона, но и утверждает, что Солон, издавая законы, следовал примеру Египта.

Геродот заявляет, что указ Солона о том, что каждый гражданин должен ежегодно отчитываться перед властями о своих доходах с целью определения налоговой ставки, копирует законы Яхмоса. Ревилью убежден, что кодексы Бокхориса и Яхмоса существовали в действительности. Ни один из них не дошел до нашего времени, но сохранились записанные демотикой контракты, самый ранний из которых в самом деле датируется временем правления Бокхориса. В любом случае экономическое освобождение земли и людей могло бы объяснить огромную популярность Бокхориса и его репутацию великого законодателя и милостивого судьи, о которых свидетельствуют странные легенды о его жизни и трагической смерти.

В конце Саисского периода, говорит Геродот, экономическое процветание Египта достигло небывалых высот. С ростом благосостояния – следствия порядка и соблюдения законов – возрождается тяготение к дорогим произведениям искусства. Эфиопы уже переняли традицию великих «сооружений царя» и построили великолепные памятники в Карнаке и Напате. Царские скульпторы не утратили секреты мастерства Фиванского периода: драгоценные украшения и мелкие предметы обихода, найденные Рейснером, отличаются простотой и соответствуют религиозным канонам. Для эфиопских и саисских царей мастера обрабатывали самые твердые камни и бронзу. Создателей украшений гробниц и скульпторов вдохновляли мемфисские шедевры, созданные две тысячи лет назад. Были переписаны Тексты пирамид.

Шабака воспроизводит текст древнего манускрипта, сокровища мемфисских теологов, на камне; надписи подражают древнему языку. В отсутствие творческого духа стиль формирует эрудиция. Процветает и промышленное искусство. В огромных количествах выходят из форм амулеты и статуэтки из бронзы и глазурованной глины, в дешевых копиях распространяются произведения великих мастеров, покупаемые горожанами и крестьянами.

Таковы характерные черты этого последнего периода, который можно назвать эфиопским и саисским Возрождением. Как только власть сосредоточивалась в руках сильных или способных царей, управление снова становилось эффективным, и в страну возвращался порядок, справедливость и процветание, а административный аппарат адаптировался к эволюционировавшим обычаям и законам.

Саисские цари, которые, по существу, были неожиданно выдвинувшимися авантюристами неясного происхождения, приобрели популярность благодаря своим демократическим законам и простому, неформальному поведению. Тем не менее они все так же считали религию основной опорой государства. Ни Псамметих, ни его преемники не отказались от жреческих традиций. Восстановив Фивы, они воспользовались наследственным авторитетом. Поскольку жречеством завладели бубастийцы, истинная власть не находилась в руках узурпаторов. По мнению народа, она находилась в Фивах, в том, что осталось от древнего Двора Амона. Там гарем из жриц возглавлялся женщиной, которая уже не была супругой верховного жреца, но все еще именовалась Супругой Бога (илл. 51) и, подобно царицам, Жрицей Бога (duat neter). Избиралась ли эта женщина из числа потомков Рамессидов? Во всяком случае, она правила Фивами и владела значительным имуществом. Поскольку жрица не могла сочетаться браком со смертным, у нее не было детей, однако она удочеряла девочку, которой впоследствии переходил по наследству политически значимый жреческий пост. Несомненно, этот обычай был пережитком древней матриархальной традиции, напоминанием о наследовании престола по женской линии. Этот кажущийся необоснованным выбор женщины на роль главы жриц Амона и правительницы Фив служил подтверждением древнейшей и почтенной традиции народа и его царей. Псамметих I не колеблясь использовал эту традицию для укрепления своей власти, как до него это делали бубастийцы и эфиопы.

Древнейшей из известных нам жриц Амона была Сешепенупет I, дочь Осоркона III из XXIII династии. Взяв Фивы, эфиопы вынудили ее удочерить дочь Кашты, принцессу Аменардис I (илл. 52). Аменардис I в качестве своей преемницы избрала Сешепенупет II, дочь Тахарки. Псамметих, захватив Фивы, нашел эту женщину и вынудил ее назвать своей наследницей его дочь Нитокрис. Большая стела, обнаруженная Леграном в ходе раскопок в Карнаке, повествует нам об этом удочерении, имеющем своим следствием и передачу собственности.

Рассказ на стеле Нитокрис изложен прекрасным языком фиванских фараонов. Вот что говорит Псамметих о своем отношении к Амону: «Я его сын, в милости у Отца Богов, я тот, кто совершает приношения богам, порожденным им для услады своего сердца. Я отдал ему свою дочь, чтобы стала она Супругой Бога, чтобы она могла [призвать божественное покровительство для царя], чтобы Бог был доволен молитвами и чтобы он защитил страну… И вот я слышу, будто дочь царя Тахарки [Сешепенупет II] здесь и что царь отдал ее своей сестре [Аменардис I] в качестве преемницы жрицы Бога. Но я не тот, кто изгоняет наследника, ибо я царь, любящий справедливость; я – сын, мстящий за отца [Гор], получивший наследство от Геба, объединившего Две Части [Сета и Гора]. Поэтому я отдал эту деву [Нитокрис] ей [Сешепенупет II], чтобы сделала она Нитокрис своей Великой Дочерью».

Рис. 64. Ливийский вождь

За шестнадцать дней Нитокрис добралась из Саиса до Фив, где была радушно принята Амоном. Затем Сешепенупет II составила опись (imt-per) своего движимого и недвижимого имущества, которое включало 33 тысячи arourai земли в разных номах и внушительные ежедневные поступления провизии, доставляемые жрецами Амона, царем и храмами пятнадцати городов.

Подобное «правление» жрицы бога не привело к исчезновению должности верховного жреца Амона, но он в значительной степени утратил свое прежнее великолепие. Во время Нитокрис верховный жрец Хорхеб стоял ниже жреца четвертого класса по имени Ментуемхет (илл. 54), который был доверенным советником жрицы и, возможно, контролировал ее, поскольку на деле именно он правил Фивами (Ментуемхет был князем Фив). В это беспокойное время моральная власть женщины должна была подкрепляться силой энергичного человека. Однако во времена затишья, в конце Саисского периода, последняя жрица Амона приняла не только исконно царское имя, «женщина-Гор» (Hort – один из титулов царицы Хатшепсут), и традиционные картуши, но и титул верховного жреца Амона. Это был логический исход ситуации. Чужеземные цари держали власть в своих руках, позволяя женщинам из своих семей занимать положение, освященное традицией.

Последней жрицей Амона была Анхнеснеферибра, дочь Псамметиха III, удочеренная Нитокрис. Она была жрицей вплоть до персидского вторжения и видела закат Египта фараонов. До нас дошел рассказ о представлении Анхнеснеферибры ее супругу Амону: «Она подошла к храму Амона-Ра, Царя Богов. В процессии с ней шли Жрецы, Божественные Отцы, Чистые [uвb] и прочие священники храма Амона, впереди шествовали Великие. Они совершили все подобающие обряды, и Жрица Бога вошла в храм в сопровождении Писца Бога и девяти [uвb] его дома. Она надела все амулеты и украшения Супруги Бога и Жрицы Бога Амона. Жрецы короновали ее Двумя Перьями и венцом, чтобы стала она повелительницей [hemt] всего кругооборота Солнца. И дали ей титул: «Принцесса, Прекрасная, Повелительница Амулета, Повелительница Всех Женщин, Супруга Бога, Жрица Бога [имя], Рука Бога [имя], Одаренная Жизнью, Царская Дочь Владыки Двух Земель, Псамметиха II».

А вот как описывается ее положение в храме: «После совершения всех обрядов и церемоний в ее честь, что совершались для [богини] Тефнут, к ней подошли жрецы, Божественные Отцы и священники храма. Она, Принцесса, Восхваляемая,

Супруга Бога, чьи чистые руки держат систр, когда она услаждает слух Амона своим пением».

В 525 году до н. э. персидское вторжение положило конец последней независимой династии, а также власти супруги Амона. Древнее царство фараонов, рожденное среди тотемов и богов, превратившееся в теократию и поделенное жрецами и чужеземцами, теперь, умирая, дарит нам свой последний образ – две чистых руки жрицы Амона, воздетые перед богом в священном жесте.

Часть третья