ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ЖИЗНЬРЕЛИГИЯ – ИСКУССТВО – НАУКА
Третья часть этой книги не содержит полного обзора религии, искусства, литературы и науки Древнего Египта, поскольку на эту тему написано немало прекрасных монографий. Ставя перед собой прежде всего образовательные цели, авторы этих трудов изучают сами по себе проявления религии, искусства и литературы древних египтян, отделяя их от социальной жизни. Я же придерживаюсь другой точки зрения и рассматриваю египетскую цивилизацию в целом.
Читатель, ознакомившийся с предыдущими главами, не мог не заметить, что граница, которую наши современники проводят между религиозными и социальными аспектами человеческой жизни, в древние времена была неведома, и в отношении к Египту это имеет первоочередное значение.
Здесь не существовало непроходимых перегородок, отделяющих государство от религии, гражданскую службу от жречества, мирское искусство от священного, науку от догм. В Египте (и повсюду при зарождении цивилизаций) в основе различных институтов, искусства, литературы и науки лежало религиозное сознание, побуждающее мыслить и спорить.
Рассмотренная нами история данных институтов постоянно демонстрирует эту тесную связь между религиозными и политическими идеями. Так искусство различных видов отражало в письменности, камне или в рисунках религиозное и политическое состояние египтян в Тинитский, Мемфисский,
Фиванский и другие, более поздние периоды. На своем пути мы встречали верховных богов, излагали основополагающие доктрины, описывали характерные памятники и цитировали блестящие литературные тексты. Если мы вновь, теперь уже более детально, рассматриваем некоторые особенности религии, искусства и литературы, то поступаем так потому, что в этих областях человеческая мысль проявляет наибольшую активность, уходя все дальше и дальше от первоначальной ограниченности – исходной точки всякой догмы, ластического искусства и литературы. Движимые любопытством, предающиеся размышлениям, заботящиеся о техническом совершенстве, мыслители и художники продолжают совершенствовать свои творения. На этом пути они встречают препятствия, вызванные разными факторами – упадком цивилизации или социальными проблемами, но они продолжают искать и находить поставленные цели: одни – в мыслях, другие – в творениях. Так на смену установленному ритуалу приходят метафизические концепции, не всегда одинаковые в своем совершенстве, толкования и критика догм, личная религиозность, нравственные сомнения. Так в параллельной эволюции архитекторы, скульпторы и художники отвергают каноны, являющие собой одну из сторон ритуала, и исповедуют искусство как самоцель. Писатели создают новую литературу, ремесленники изобретают доселе неведомые методы работы, ученые погружаются в научные изыскания.
Для преследуемых мною целей в следующих главах необходимо будет выявить отношение религиозных, художественных и литературных феноменов к политическим и социальным институтам, а затем по возможности определить характер эволюции, раскрывая его через ритуал, канон, храм, гробницу, статую, рисунок и текст.
Глава 1РЕЛИГИЯ
I. Бог. Местные культы
В Египте во все времена боги жили в тесной связи с людьми. Сообщество божественных существ стояло над обществом человеческим, но имело ту же организацию и жило по тем же принципам. И действительно, люди представляли себе богов в человеческом обличье, однако идеализированном и поднятом на более высокий уровень. В их представлениях боги появились на земле задолго до людей, открыв для своих созданий средства существования и показав преимущества социальной организации. Согласно египетскому преданию, до фараонов страной правили божественные династии, боги были первыми обитателями Черной Земли.
В части первой я коротко изложил историческую интерпретацию этого легендарного явления. После расселения племен по городам и номам некоторые из их символов превратились в богов столиц и провинций. В самом деле, эти обожествленные символы номов являются самыми древними из известных нам религиозных элементов. Затем началась борьба между различными группами населения за власть над Долиной. Она выражена в мифе о завоевании Верхнего Египта Слугами Гора, пришедшими из Нижнего Египта.
Наряду с символами появляются новые боги – Осирис, Гор, Упуат, Анубис и Тот. Они вели в бой царей и воинов Севера, которые впоследствии поместили их, своих богов, в храмы. Однако божества – покровители Слуг Гора не вытеснили прежних богов, ставших защитниками городов после того, как их подданные заключили союз со сторонниками Гора. Те, кто оказывал сопротивление и был завоеван, сдали свои столицы победителям. Но и тогда их боги выжили, превратившись в символы номов или богов второстепенных храмов. Результатом стало чрезвычайно разнородное сообщество божеств, в котором боги с Севера, Юга, Востока и Запада мирно сосуществовали друг с другом, отличаясь именами и обликом, подобно членам различных племен, образовавших народ Египта.
Ко времени возникновения Древнего царства слияние этих божественных элементов завершилось, как и объединение человеческих элементов в общество. Религиозную карту Египта можно срисовать с карты номов. Символы провинций и столичных храмов позволяют нам составить таблицу «богов городов и богов номов».
Это сообщество богов было отражением человеческого общества. В нем, как и у людей, существовали семьи, имеющие, однако, условный характер, что выражалось в сведении их к типичной триаде – отец, мать и сын. Например, в Эдфу Хатор была супругой Гора, а маленький Гор, объединяющий Две Земли, – его сыном. В Фивах царствовал Амон с супругой Мут, а сыном их был Хонсу. Там, где богиня была хозяйкой храма, она являлась и главой семьи. В Дендере Гор по положению был ниже своей супруги Хатор, ее сыном был маленький Гор, играющий на систре. Права богини в ее городе ничем не уступали правам бога в его городе. Влияние богов росло пропорционально росту благосостояния принадлежащих им жрецов и города и менялось в зависимости от политики и моды. У Гора, Хатор, Хнума, Тота, Мина и прочих было по нескольку столиц, а там, где они не правили, их считали «гостями» (herj-ib, буквально – «внутри») святилищ других божеств. История институтов демонстрирует нам этапы проникновения Осириса и Ра в большинство городов и показывает нам, как верховная власть поочередно переходила к богам сменявших друг друга столиц – Гору, Ра, Амону, Птаху[298]. Но каждый бог, будь он велик или мал, являлся «Владыкой» (neb) своего собственного храма, города, нома и был равен своему соседу. Существовали, конечно, различия в ранге богов – следствия завоеваний, склонностей царя, популярности и других обстоятельств, но с теологической точки зрения существенной разницы между божествами не было.
Каковы же были характерные черты бога? Египтяне не оставили догматических трактатов, из которых можно было бы узнать, что именно они подразумевали под словом «бог».
Нам остается лишь догадываться об этом из характеристик, приписываемых египтянами божественному существу.
Заглянем в древнейший документ, Тексты пирамид, где описывается превращение умершего царя в бога. Когда, говоря о Мемфисских династиях, я объяснял, что происходило с воскресшим царем, я описывал бога. Бог сочетает тело (zet) и Ка. Тело создает внешний облик бога на земле. Об этом мы поговорим позднее. Ка – это «божественный и небесный» элемент.
Ка – сущность, на письме изображаемая в виде двух поднятых рук, символизирующих защиту[299] и молитву[300] (рис. 48) и находящихся на шесте, являющемся символом племени.
Справедливо будет считать Ка одним из древнейших тотемов (рис. 9). С течением времени Ка превращается в бога, после чего его имя сопровождается древним детерминативом бога – соколом на шесте (рис. 13).
Что можно сказать об этимологии этого имени? Корень ка определенно выражает порождающую силу (отсюда перевод Ка как «гений» в значении «творец поколений»). С соответствующим детерминативом, фаллосом, ка означает быка, символизирующего воспроизводство. Женский ка-т обозначает женские половые органы (Тексты пирамид, § 2065), а также корову. Множественное число – кау – обозначает пищу, поддерживающую жизнь. И наконец, ка со знаком говорящего человека означает «мысль», интеллектуальные способности, а в совокупности с картушем символизирует царское имя (ren) или видимый и слышимый образ мысленного восприятия. Тексты позднего периода говорят нам, что у богов и царя было четырнадцать Ка, в которых воплотились магическая сила, (физическая) мощь, слава, богатство, бодрость (здоровье), пища, величие, погребальная утварь (?), мудрость, стабильность, зрение, слух, знание и вкус. Эти «персонификации» принадлежат к древней основе верований и обнаруживаются (например, в именах царей) уже в эпоху Древнего царства. В нашем распоряжении нет ни одного текста, в котором раскрывались бы сложные и непроясненные атрибуты Ка, одновременно первичной и универсальной субстанции, источника жизни и пищи, подателя физической и интеллектуальной силы, гения (родителя, созидателя), защитника и созидателя народов. Ка есть не что иное, как мана первобытного человека, средоточие жизни, силы, пищи, мудрости и магии.
Как и мана, Ка – сочетание коллективного и индивидуального. На небесах обитает Ка всех богов, первичное Ка.
«Ты – Ка всех богов. Ты ведешь их, управляешь ими, даруешь им жизнь. Ты – Бог, самый могущественный среди Богов» (Тексты пирамид, § 1609). «Ты не канешь в вечность, твое Ка – нетленно, ибо ты есть Ка» (там же, § 149). В Ка сосредоточена вся жизнь, вся магическая сила, все могущество и вся власть.
Точно так же, как мана сначала существует в каждом члене племени, а затем главным образом в богах клана, так и первичное Ка распадается на индивидуальные Ка. В отношении каждого божественного существа индивидуальное Ка выступает в роли отца; «они призывают его, моля о защите от страха смерти» (там же, § 63); Ка дарует здоровье, силу и пищу. Когда тело (zet) живого существа соединяется с его Ка, это существо становится «совершеннее совершенного, превосходнее превосходного» (там же, § 375), оно становится равным богам. Без Ка тело несовершенно, подвержено тлению, смертно. Таково положение людей на земле (за исключением царя, который, будучи олицетворением бога, обладает своим Ка еще на земле и является «Ка среди людей») до тех пор, пока с помощью обрядов их тела не соединятся со своими Ка.
Слившись со своим Ка, тело становится неразрушимым, в нем не иссякает жизненная сила, магия и пища (Каu). О боге говорят, что «он живет чистым и здоровым со своим Ка» (там же, § 338, 908), что он владеет им как Властелин (neb ka) (там же, § 598, 906, 1215), что он «подчиняет Ка, или пищу» – это выражение использовалось для подчинения, владения, брака (neheb kau) (там же, § 315). С другой стороны, чтобы подорвать могущество бога, достаточно «отнять у него Ка» (там же, § 653).
Совершенное существо, состоящее из тела и Ка, именует себя Душой (ba), Духом (akh) и Силой (sekhem). Оно «принимает вид бога» (iru neter) (там же, § 372–375) и, следовательно, называется богом (neter).
Связано ли это слово – neter – с коллективной маной, о которой нам напоминает Ка? Если мы согласимся с выводами Виктора Лоре (Les Enseignes militaries des tribus (1902), в этом не останется сомнений. Иероглиф neter не представляет собой топор (как часто утверждается), это традиционное изображение подмостей или шеста, на котором члены клана несли эмблему клана, тотем. Этот шест – опора тотема – превратился на письме в характерный символ бога. Согласно этой же теории, слово neter происходит от корня ter, который выражает годичный прирост финиковой пальмы или условно – регулярное возрождение всех растений. «Для древних египтян бог был существом, которому не были присущи рост и умирание, как человеку или животному, он постоянно пребывал в одном состоянии». Следовательно, neter – это Вечный или, скорее, тот, кто неизменен, тот, кто не умирает, – это определение частично подходит к Ка как к богу. Я уже цитировал выше фрагмент текста, в котором утверждается тождественность «Ка всех богов» «Богу». Следует помнить, что в древнейших манускриптах слово «бог» обозначено иначе, это изображение сокола на шесте (рис. 13), знак, сопутствующий слову «Ка». Все эти факты, рассмотренные в совокупности, позволяют предположить, что термины «Ка» и neter ведут свое происхождение от традиционных верований. Анализ представления о боге в Египте в древнейший период вновь возвращает нас к разновидности маны.
Эта гипотеза вполне согласуется с видением исторического процесса, описанного в части второй. Она позволяет нам лучше понять сущность египетского бога в начале истории. Каждый бог города обладал мощью, жизненной силой, благодаря которой neter даже небольшого городка ничем не уступало своим соседям из великих столиц. В нем пребывает часть той «безымянной и безликой силы, что возрождается в каждом из божественных существ, не сливаясь, однако, с ними» («От племени к империи»). В каждом божественном существе живет его бессмертная часть Ка. Различия в положении богов основывались на количестве, а не на качестве Ка, или священной силы. Как следствие, в Египте всегда существовал политеизм, каково бы ни было политическое могущество Ра, Осириса, Амона или Птаха.
II. Физический и духовный облик боговЖивотные. Статуи. Имена
Боги принимали «реальный» облик, лишь когда сходили с небес на землю к людям, чтобы управлять ими, открывать им тайны искусства и полезные истины, – одним словом, чтобы цивилизовывать их. «В обмен», как говорили египтяне, боги получали храмы, статуи и приношения – то есть культ.
Сходя к людям, бог принимал зримый образ. Какой же? По мнению теологов Гелиополя, на небесах бог располагает нетленным телом (zet) (Тексты пирамид, § 749) из железа, металла, из которого состоит небесная твердь. Иногда это тело представляется в виде птицы, живущей в небе, что является сущностным олицетворением бога. В самом деле, божественное тело наделено крыльями и когтями, как у сокола (там же, § 250, 463, 1484, 2043), который является письменным знаком для neter. Однако согласно дошедшим до нас текстам и рисункам, появляясь среди людей, бог мог принимать различные образы (kheperu). Рассмотрим сначала материальные формы.
Каждое египетское божество могло быть представлено:
1) первичной формой – животным, растением, предметом или существом любого рода, – в которой пребывает дух, впоследствии эволюционирующий в бога. Таковы ствол дерева с обрубленными ветвями (zed) Осириса, узел Исиды, сокол Гора, пес Анубиса, баран Амона и Хнума, козел Херишефа, ибис Тота, борзая Сета, крокодил Себека, корова Хатор, стрелы Нейт, молния Мина и т. д.;
2) смешанной фигурой, в которой животное или предмет сливаются с человеческим телом. Обычно от плеч и ниже это мужское или женское тело, а голова принадлежит животному или, в некоторых случаях, представляет собой некий предмет, фетиш. Таковы тела Гора, Тота, Анубиса, Хнума, Сета и Хатор с головами сокола, ибиса или обезьяны, пса, барана, борзой и коровы соответственно. Гораздо реже появляется образ, где тело животного или фетиш соединены с человеческой головой.
Такова, например, богиня-змея Мертсеген и джед Осириса;
3) человеческой фигурой без смешения с животным или фетишем, о которых, впрочем, напоминают детали облачения, украшения или какие-то черты божественного существа. Так, Осирис опирается на джед, Исида держит в руке узел, у Амона на голове маленькие изогнутые рожки, коровьи рога на головах Исиды и Хатор. В целом лишь великие боги или боги столиц – Осирис, Исида, Амон, Птах, Геб,
Мин – могли принимать образ человека[301].
Эти три образа отмечают этапы эволюции от духа к богу, и мы в состоянии с достаточной точностью датировать каждый из них. В протоисторический период памятники демонстрируют лишь тотемы на шестах – в виде животных, растений или предметов. Приблизительно к началу I династии из фигур соколов, рыб вырастают человеческие руки.
В конце II династии появляются первые гетерогенные персонажи, обладающие человеческим телом и головами древних тотемов, ставшие полуантропоморфными богами. Начиная с III династии эволюция все стремительнее движется в сторону очеловечивания их облика. Возникает сообщество истинных богов, живущих на небе. В святилищах животные и фетиши уступают первенство божественным существам, порожденным более развитыми религиозными представлениями.
Гетерогенные фигуры богов являлись продуктом человеческого воображения. Природа подобных созданий не знает. С другой стороны, тотемные животные и древние фетиши в действительности существовали среди людей. Для того чтобы на свет появились гетерогенные фигуры, их творцы призвали на помощь свое воображение и изображали богов так, как им подсказала фантазия. Создание образа есть акт творения, в котором столько же магии, сколько искусства.
Скульптор зовется «тем, кто дарит жизнь» (sânkh), ибо он творит формы, или «тем, кто порождает» (mes). Фактически статуя – это «живой образ» (tut ânkh). По меньшей мере, живой ее делают магические обряды, отверзающие уста, глаза, уши изваяния, освобождающие его руки и ноги, чтобы оно могло дышать, говорить, есть, пить, видеть, слышать, ходить.
Рис. 65. Поклонение Себеку-Ра в образе крокодила. XIX
В этом облике статуи, живом образе, бог согласен пребывать среди людей. Тексты гласят, что статуи – это тела богов (zet) и что боги «входят в свои тела» (âk neteru m zet sen)[302]. Ритуалы, о которых я буду говорить далее, гласят о том, что «оживляет» статую душа, Ба, спускающаяся с небес в образе птицы с человеческой головой. Познания жрецов и искусство скульптора, соединившись, породили образы, призванные «порадовать сердца богов». Кроме всего прочего, важно присвоить каждому божеству его атрибуты и дать имена, составляющие личную собственность бога. Изваяния богов следовало со всей тщательностью снабдить коронами, скипетрами, украшениями, вариаций которых было так же много, как и голов. Скульптор должен был с чрезвычайной точностью воспроизвести все эти атрибуты, поскольку в противном случае бог мог не узнать свой образ, отказаться входить в него и, следовательно, жить среди людей.
Однако ни животные, ни различные тотемы не исчезают из иконографии. Вплоть до заката египетской цивилизации символы номов хранят древних покровителей кланов в их традиционной, освященной веками форме. Кроме того, большинству богов нравится являться людям в реально существующем образе священного животного. Пятый царь I династии, Усафаис, построил храм для Козла, посвященного Херишефу, богу Гераклеополя (Палермский камень).
По свидетельству Манефона, второй царь II династии, Какау, основал в Мемфисе культ быка Аписа, живого образа династия Птаха, в Гелиополе – культ быка Мневиса, живого образа Ра, а в Мендесе – культ Козла, живой души Осириса. Известны нам и другие боги-животные – бык Бах, олицетворявший Менту, а впоследствии Ра, в Гермонте; гусь и кот Амона в Фивах; феникс (цапля), душа Ра, в Гелиополе; баран Хнума в Элефантине; крокодил Себека в Крокодилополе и т. д. Люди также поклонялись деревьям, скрывавшим в своей листве богинь Нут и Хатор или олицетворявшим Осириса (сикомор, пихта, олива, кипарис).
Во всех этих случаях виды, к которым принадлежало животное или растение, считались священными; однако один бык, баран, крокодил или что бы там ни было являлся «избранным и признанным», отмеченным определенными знаками, поэтому его «взращивали как бога», кормили и поклонялись ему в храмах. После смерти животного, вызванной естественными причинами или же насильственной, тело его мумифицировалось и помещалось в великолепную гробницу. Затем начинались поиски другого быка или сокола. Когда животное было найдено и «опознано», его освящали вместо умершего и «вводили» в святилище. На примере быка Аписа, чей великолепный мавзолей (мемфисский Серапеум) был обнаружен Мариетом, нам известно, что эти божественные животные образовывали нечто вроде династии. По меньшей мере двадцать четыре быка Аписа поочередно царили в храме Птаха в промежутке между Рамсесом II и эпохой Птолемеев. Какое бы значение ни придавалось этим священным животным, мы не должны забывать, что они никоим образом не являлись самостоятельными божествами.
Апису поклонялись как «двойнику» (uhem) и «живому образу» Птаха. Бык был лишь земным воплощением истинного бога города.
Другим членам вида, из которого происходили Апис, Мневис и другие, если и не поклонялись, то выказывали всяческое почтение. По словам Страбона, они были неприкосновенными, «священными, ιεροιґ (в то время как их повелители, обитавшие в храмах, были богами, θεριґ). Мы располагаем свидетельствами Геродота, Ювенала, Плутарха и Клемента, выражавших свое удивление и порой негодование при виде ревностного служения этим животным. В определенных номах почитались быки, коровы, кошки, собаки, мангусты, змеи, соколы, волки, крокодилы, гиппопотамы и бараны. «При жизни с ними обращаются наилучшим образом, – пишет Геродот, – а после смерти тела их мумифицируют и погребают в освященных усыпальницах. Намеренно убившему одно из этих животных грозит смерть.
Совершивший подобное злодеяние неумышленно облагался штрафом, размер которого устанавливается жрецами.
Если же кто-либо убьет, нарочно или нечаянно, ибиса или сокола, он должен умереть[303]. Жители же соседнего нома не испытывают угрызений совести, поедая этих животных, и совсем не считают их священными».
Это свидетельство основано на точных наблюдениях.
В ходе раскопок были обнаружены обширные некрополи, в которых с соблюдением соответствующих ритуалов были захоронены бесчисленные мумифицированные тела кошек (в Бубастисе и Бени-Хасане), крокодилов (в Манфалуте и Ком-Омбо), ибисов (в Гермополе и Абидосе), собак, мангуст, соколов и т. д. Мумии этих животных были сосредоточены в номах, где им поклонялись. Более того, Геродот говорит, что мумифицированные соколы свозились в Буто, а ибисы – в Гермополь со всех концов страны, чтобы их можно было захоронить рядом с Соколом Гором и Ибисом Тотом. Следует отметить, что большая часть открытых некрополей относится к сравнительно позднему времени. Возможно, в Саисский период, когда страна переживала свое возрождение, культ животных вновь обрел популярность в свете возвращения к древним традициям. В последнее время появилась гипотеза, согласно которой эти практики считаются отклонением от подлинной религии. Я не согласен с этой точкой зрения.
Мне представляется, что здесь речь может идти о возрождении тысячелетних традиций, забытых и, возможно, не до конца понятых. Среди прочего эти традиции предписывали заботиться о покровителе нома при его жизни и после смерти, запрещая убивать или поедать его.
«Кто не знает, – пишет Ювенал, – каким чудовищам поклоняется этот помешавшийся Египет? Кто-то почитает крокодила, другому внушает благоговение ибис или змея… Целые города поклоняются кошкам, рыбам в реке, собакам, но никто не почитает Диану. Кощунством считается осквернение лука, упаси бог съесть его – сколь святы те, в чьих садах произрастает это божество!»
Негодование Ювенала вызывает у нас улыбку. Он не понимал значения и исторической роли этих живых образов – ибиса Тота, змеи Уаджет, растения, – в прежние времена служивших символами кланов в Верхнем и Нижнем Египте.
Разве не была эта «деградация» религиозного чувства скорее бесхитростным, сентиментальным стремлением прикоснуться к героическому прошлому, вернуться к древним египетским богам, противостоящим богам рассудочным, привезенным чужаками из Греции и Рима? Кроме того, возрождение культа животных совпало со временем использования статуй богов в управлении людьми посредством оракулов, включающих вмешательство в отправлении правосудия и т. д.
Роль, которую играли животные и живые статуи, объясняется тем значением, которое с древнейших времен придавалось «материальным образам» богов.
К духовным «проявлениям» египетского бога мы должны отнести его Имя, точнее, его Имена.
Имя личности или вещи, равно как и имя бога, для первобытного человека было образом, тесно связанным с именуемым объектом. Назвать существо по имени означало сотворить его, вызвать к жизни его личность. Произнести имя – значило голосом придать форму его духовному образу. Написать имя – значило изобразить материальный образ существа. Это особенно справедливо в отношении Египта, где иероглифическое письмо воспроизводит живые существа и предметы. В легенде, о которой мы поговорим позже,
Ра заявляет, что его имя было произнесено его отцом и матерью, а затем укрыто в его груди тем, кто породил его. Сделано это было для того, чтобы не дать колдуну власть над Ра. Имя – это один из аспектов Ка, оно вдыхает жизнь в тело, в которое входит. Таким образом, знать имя существа – значит получить возможность подчинить его себе. Вскоре мы увидим, что мог извлечь из имени чародей.
Вот и объяснение того, почему мы имеем возможность определить характер царствования, проанализировав официальные имена фараонов. Можно предположить, что имена богов тоже могут многое рассказать нам о сокровенной сущности их владельцев. К сожалению, зачастую точное значение имен нам неизвестно. Имена местных богов, первоначально бывших тотемами, некогда были коллективными и общими для всех членов клана. Личные, индивидуальные имена боги получили после исчезновения кланов. Чтобы показать, что представляли собой боги, считалось целесообразным прибавлять к их именам эпитеты: географические – обозначавшие место первоначального обитания, храм или город, которыми они владели; описательные – указывавшие на положение идола или атрибута; генеалогические – указывавшие на происхождение от другого божества; исторические – отмечавшие особо памятные события в их жизни. Каждый приобщившийся к культу должен был знать эти вещи. Каждый набожный человек мог сказать: «О Бог N во всех твоих ипостасях, услышь меня, я говорю с тобой». В качестве примера приведу небольшой гимн, датируемый XII династией (Луврская стела). Из него видно, что произнесение имен, местных эпитетов и перечисление атрибутов бога было главной заботой верующего.
«Мину-Гору. Я поклоняюсь Мину; я прославляю Гора, [бога], высоко поднявшего руку[304]. Приветствую тебя, Мин, в твоих проявлениях, тебя, обладателя двух перьев![305] О сын Осириса, рожденный Исидой, Великий Бог в храме Сенут[306], могущественный в Ипу и в Коптосе[307]; Гор, чья рука сжимает [копье][308]; Владыка страха, что заставил умолкнуть Жестокого [Сета], Принца Богов; благоухаешь ты, вселяющий страх в Нубии[309]» и т. д.
Несмотря на свою простоту и краткость, этот гимн, написанный около 2000 года до н. э., стоит выше концепции местного бога. Здесь мы видим культ Мина, именуемого теперь царем всех богов, слившийся с культом Гора, сына Исиды. Как же он достиг положения универсального бога, не утратив при этом статус бога местного? Об этом мы узнаем из краткого обзора метафизических концепций Мемфисского периода.
III. Универсальные боги и теологические концепции
Неограниченная божественная власть, которой обладал отдельный местный бог, убеждала исповедующих его культ в том, что он мог оказывать влияние не только на незначительные события местной жизни, но и на крупномасштабные события мировой истории. В Египте каждый бог города был для своей паствы Царем Богов и творцом мира. Но горожане редко считали свое божество творцом Вселенной.
На многих из дошедших до нас текстах, затрагивающих эту тему, стоит клеймо Гелиополя. Следовательно, доминирующие космогонические концепции были разработаны жрецами двух величайших космических богов – Ра, Солнца, и Осириса, бога Природы. Взятые фараонами в качестве покровителей, Ра и Осирис распространили свое влияние на все остальное. Они подчинили себе богов Мемфиса, Фив, Гермополя, Коптоса, Саиса и т. д., в результате на свет появилась единая теологическая система и был принят единообразный ритуал. Эта религиозная централизация сопровождает и объясняет централизацию политическую, проводимую мемфисскими фараонами (илл. 34).
Вместе с универсальными богами умами египтян овладевали единые всеобщие теологические концепции. Они излагаются во множестве религиозных текстов. В Мемфисский период это Тексты пирамид, в эпоху Среднего царства – Тексты саркофагов; в Новый имперский и поздний периоды – погребальные папирусы, именуемые Книгой мертвых.
Я не буду здесь детально рассматривать эти теологические сочинения, отмечу лишь затронутые в них основные темы.
Рассматриваются два аспекта человеческих интересов:
1) мир, его природа, сотворение, управление и 2) проблема жизни и смерти. Гелиопольская доктрина занималась в основном первым вопросом, в осириевской доминировал второй. В обоих случаях мистические концепции, отражающие сформированные в лоне народной религии идеи, преобладали или, по крайней мере, сопровождали сочинения жрецов.
Что касается местных богов, то здесь мифологическая литература почти полностью отсутствует или, по крайней мере, пока не открыта, в отношении универсальных богов ситуация противоположная.
В части второй я говорил об истоках Гелиополя, эволюции его политического и социального влияния. Теперь рассмотрим его поразительное воздействие на умы людей, оказываемое через литературу, народную и жреческую.
Народное воображение окружило Атума, местного бога Гелиополя, и Солнечного Царя множеством мифов, в которых, однако, присутствовали реалистические черты[310]. В этих мифах Атум является предком, прародителем исторической божественной семьи, включавшей в себя великих богов Вселенной. Как подобает творцу, в начале времен Атум существовал в одиночестве. Поскольку рядом с ним не было существа женского пола, он из плоти своей породил божественную пару детей – Шу (Воздух) и Тефнут (Пустоту) (Тексты пирамид, § 1248). Эти боги породили другую пару – Геба (Землю) и Нут (Небо). Двое последних тесно связаны друг с другом, Небо (женское начало) распростерто над Землей, а между ними скользит Воздух, Шу, поддерживая Нут над Гебом (рис. 45). Так были разделены элементы. Разделение это мучительно. Небо окутывает Землю повсюду, но ее руки и ноги касаются почвы. Воздух, подобно Атласу, подпирающему небо, поддерживает ее усыпанный звездами живот и грудь своими руками. Яростные колебания земной поверхности – свидетельство борьбы Геба с отнявшим у него жену Шу. Геб опирается на один локоть и сгибает колено, остальные члены его тела превращены в камень, они образуют горы. Нут и Геб породили Осириса (Нил) и Исиду (оплодотворяемую почву), Сета (пустыню) и Нефтиду. Вместе с Атумом эти четыре пары образовали первую божественную семью, Великую эннеаду (там же, § 1521), от которой произошли другие боги.
В то время как в Гелиополе местный бог Атум считался творцом мира, в своей антропоморфной форме, другие египтяне, возможно большая их часть, представляли себе небо, Нут, в виде женщины или коровы, из чрева которой каждый день рождается дитя, или «молочный телец с чистым ртом», то есть Солнце. В глубокой древности гелиопольцы присвоили эту концепцию, но видоизменили ее в соответствии со своими потребностями. Они утверждали, что Атум оплодотворил Нут и являлся отцом Солнцу. «Та, что в небе, зачала [Солнце, Ра]; тот, кто породил его, Отец Атум, что существовал до неба, до земли, до людей, до богов, до смерти» (там же, § 1466)[311]. Для других солнце Ра было жуком скарабеем, катящим по небу свой шар. Хеперер звучит как глагол хепер, «становиться, превращаться». Гелиопольцы считали скарабея одним из «превращений» Солнца. Слово хепри, «тот, кто превращается», обозначало восходящее солнце.
Именем Ра называли солнце в зените. Атумом (вследствие того, что корень тм означает «не быть») именовали солнце в вечерние сумерки, «тот, кого нет» ночью (там же, § 1695). Эти народные фантазии были подхвачены и развиты религиозным искусством. В храмах Солнце изображалось в виде ребенка, рождающегося на рассвете из открывающегося цветка лотоса (илл. 14), юноши, растущего от часа к часу, а затем, в полдень, мужчины в самом расцвете своих сил, увенчанного царской короной псхент. По мере приближения вечера фигура все более и более склонялась, пока не превращалась в согбенного старика, опиравшегося на посох, поддерживающий истощенное тело.
Таков физический облик сложного существа Хепри-РаАтума, которое в своем чертоге в Гелиополе правит своим городом и всем Египтом. Гелиопольские тексты в пирамидах вполне материальным языком описывают добросовестное царствование Солнца. Из рисунка становится ясно, в чем заключались обязанности фараона в Мемфисский период (см. часть вторую).
Управление миром было нелегкой задачей, и народные предания рассказывают нам, что и правление Ра было омрачено тревогами. Опасные конфликты не раз угрожали его существованию и власти. Змей Апофис прятался в тучах и заставлял небо «волноваться» или лежал в ожидании ладьи Солнца, готовясь проглотить ее целиком. Но великое могущество Ра и отвага богов, «последователей Ра», разгоняли тьму и отгоняли прочь врага, которого, однако, никогда не уничтожали. Это была бесконечная война, подобно той, что шла между другими богами – Гором и Сетом. Их приключения смешались с приключениями Ра, когда во всех храмах воцарилась Великая эннеада. Победы Гора стали эпизодами истории Ра. На стенах храма в Эдфу сохранилось длинное повествование, в котором перечисляются войны против Сета (Апофиса), начавшиеся в триста шестьдесят третий год правления Ра-Хармахиса (составное божество, включавшее в себя Ра и Гора Восточного Горизонта), а также победы, что были одержаны, и святилища, что были построены гарпунщиками, воинами Гора (см. выше). Другие легенды рассказывают нам о том, как Тефнут, Око Ра, покинула Египет. Ее вернул из Нубии Гор, которого здесь называли Онурис («Тот, кто возвращает ту, что была далеко»).
Это правление, во время которого периодически разражались космические катастрофы, закончилось, когда Ра заявил, что он стареет и не в силах удерживать власть над богами и людьми.
«Ра по-прежнему бороздил небо в своей ладье, но рот его дрожал, как у старика, и слюни стекали на землю. Мудрая богиня Исида, «искусная в речах, чье сердце было хитрее сердец миллионов людей, превосходившая миллионы богов и духов», замыслила отнять у Ра власть, лишив его Имени, которого не ведал ни один бог. Из земли, увлажненной плодотворной слюной Ра, Исида создала священного змея и направила его на путь Бога. Ра был ужален и стонал от боли. Он призвал Совет Богов.
«Когда я ступал по дороге, созерцая сотворенное мною, странствуя над Двумя Землями, созданными мною, что-то, я не знаю что, нанесло мне рану. Это был не огонь, это была не вода, и все же сердце мое пылает, плоть дрожит, члены трясутся». Боги поспешили к Ра, среди них была и «Исида с ее познаниями в магии, чьи уста полны дыхания жизни, чьи заклинания убивают болезнь, чьи слова воскрешают тех, кто задыхается». Исида сказала Ра: «Скажи мне твое Имя, божественный Отец, ибо человек живет, если в заклинании звучит его Имя». Ра пытался уклониться от ответа, сознавая опасность. «У меня много имен и много обликов. Мой образ в каждом боге. Атум и Гор Младший упомянуты во мне. [Что же до моего тайного Имени], мой отец и моя мать произнесли его. Оно сокрыто в моем теле с момента рождения, чтобы сила моего магического заклинания не перешла к другому чародею и не обратилась против меня». Затем он постарался отвлечь внимание Исиды, изменив тему разговора. «Я – тот, кто сотворил небо и землю и вложил души в богов. Я тот, кто, открывая глаза, порождает день, а закрывая их, порождает ночь, тот, по чьему велению струятся воды Нила, тот, чьего имени не знают боги. Я Хепри утром, Ра в полдень и Атум вечером».
Но в этом ответе не прозвучало «истинное Имя» бога, и яд продолжал терзать его тело. Исида настаивала, чтобы Ра открыл ей свое имя. Страдая от боли, Ра наконец произнес его. «Я позволил Исиде уговорить себя. Мое Имя должно перейти из моего тела в ее тело». Так Ра исцелился, но уступил свое сердце и свое истинное Имя, секрет своей власти».
Узнали люди, что Ра слабеет, и восстали против него. Услышав их враждебные слова, Ра призвал богов на совет. Среди них Его Божественное Око [здесь – богиня Хатор, живое воплощение воли Ра], Шу, Тефнут, Геб и Нут, отцы и матери, что были с ним, когда в мире царил первозданный Хаос, и что были порождены им. С ними пришел и сам бог Хаоса, Нун. По совету богов Ра послал к людям свое Божественное Око, принявшее облик богини Хатор. Впоследствии, когда она сеяла ужас, убивая людей, ее прозвали Сехмет, Могучая. Напившись крови, Хатор-Сехмет не прекратила убивать. Тогда Ра создал волшебный напиток, состоявший из гранатового сока (?) и пива. Семь тысяч кувшинов этой смеси, вылитой на землю, внушили богине иллюзию, что она пьет человеческую кровь. Насытившись, она забыла о кровавой бойне. Так спаслись остатки человеческого рода.
Все эти восстания и последующие кары привели к тому, что власть показалась Ра слишком тяжелой ношей. Он сказал богам, что в сердце его поселилось уныние, а сам он одряхлел. Тогда Нун решил посадить на трон Шу, сына Ра. Ра взобрался на спину Нут, Небесной Коровы, и с той поры пребывал в небе в одиночестве, вдали от земли и людей. Но в момент расставания люди и Ра положили конец своему раздору и заключили союз.
«Грехи ваши прощаются вам», – сказал Творец своим созданиям. Убийство [виновного] избавляет от убийства [остальных]; так появились жертвоприношения».
Правление Шу, сына и наследника Ра, тоже не было безоблачным. Сыновья Апофиса, духа зла, замыслили заговор против бога и напали на Шу в его дворце в Эль-Арише. Он одержал победу над врагами, но тело его поразила болезнь, вследствие чего во дворце был совершен переворот и Шу вынужден был бежать на небо. Земля, лишенная своего царя, погрузилась во мрак. Тогда Геб, сын Шу и Тефнут, занял отцовский трон. Он, в свою очередь, тоже познал всю горечь власти. Сначала его ужалил урей, украшавший чело богов и царей, потом Геб пережил нападение крокодила, и спасла его только победа, одержанная Ра-Харахти над врагами света. Восстановив власть, Геб посвятил себя управлению царством и велел писцам составить список номов и городов, основанных или покоренных его предками или им самим во всем Египте[312].
Гебу наследовал Осирис, о милосердном правлении и трагической гибели которого уже рассказывалось на страницах этой книги. Наследником отца стал Гор, сын Исиды. Он стал родоначальником правителей, которые через Слуг Гора приводят нас к владыкам человеческим – фараонам.
Так, несмотря на пробелы, народные сказания и магическая литература сохранили предания о последовательном правлении великих богов Вселенной. Они породили богов и людей, создали свою империю, установив власть Ра и его семьи над богами номов и городов.
Наряду с народными преданиями существовали предания жреческие, представлявшие сотворение Вселенной и царствование гелиопольских богов всецело в духовной форме. Догматы и метафизика Гелиополя оказали решающее влияние на социальную и интеллектуальную жизнь Египта. Бесчисленные тексты, сохранившие их для нас, датируются Фиванским периодом или даже более поздним временем, но основа этих метафизических концепций так же стара, как Тексты пирамид, в которых, кстати говоря, можно обнаружить упоминания всех этих концепций.
Теологи Гелиополя нарисовали всеобъемлющую, логически выверенную картину сотворения мира. Во-первых, они описали состояние Вселенной до акта Сотворения.
В начале была вода, в которой плавали инертные зародыши (nenu) всякого живого существа и неодушевленных предметов. Этот первозданный ’άβυσσοζ назывался Водами, рожденными Нун, Тайным Местом Нун. Позднее он персонифицировался в облике бога Нуна, именовавшегося отцом богов; однако последний был исключительно созданием интеллекта. По сути, Нун – это неорганизованный хаос, небытие.
В Нуне жил дух, еще не определенный, но заключавший в себе всю совокупность будущих жизней. Его называли Тум, Атум. Ощущая недостаток индивидуальности, «не находя места для пребывания» (то есть не имея определенной природы),
Атум пожелал «найти в своем сердце [духе] все, что существует». Усилием воли он вышел из Нуна и поднялся над водой; затем появилось Солнце, Свет, и Атум, отделившийся от Воды, принял имя Ра (в Текстах пирамид мы встречаем составное имя Ра-Атум, § 145, 152 и т. д.).
После Ра Демиург Атум-Ра сотворил других богов, Вселенную и всех живых существ. Согласно теории гелиопольских теологов, первая божественная семья состояла из девяти членов, образовавших политическую и религиозную Великую эннеаду, об истории которой я уже рассказывал.
Каким же был процесс творения, к которому прибег Атум? Согласно «физическому» толкованию, боги эннеады (или все боги в целом) являлись телесной эволюцией Атума. Боги – «члены» Демиурга, «совокупность бытия и живых существ в его теле»[313]. Иногда объяснение более точно: «Эннеада – это зубы, губы, вены, руки Атума» (из текста Шабаки, процитированного ниже). Это напоминает одно из чисто материальных порождений богов в народных преданиях. Но не следует обманываться. Боги также и нематериальные существа. В Книге мертвых, глава XVII, мы читаем: «Из всех своих имен Ра создал полный цикл богов. Глосса: «Что это? Ра сотворил свои члены, ставшие богами… Он – бог с великим Именем». В подтверждение этого текст Шабаки говорит: «Эннеада – это также зубы и губы этих Уст, что произносят имена всех вещей».
Следовательно, сотворение свершилось, когда уста Демиурга произнесли имена всего сущего. Я уже говорил о чрезвычайной важности имени, которое дарует форму тому, что прежде только мыслилось, и овеществляет его, давая видимый облик посредством письма и слышимый при помощи речи. До Сотворения «Бога не существовало; не было известно ни одно имя». Если в этот начальный момент Демиург был все еще неизвестен, неопределен, то это оттого, что «не было матери для него, которая могла бы дать ему имя, не было отца для него, который мог бы произнести его». Следовательно, ничто не существовало, до тех пор не было названо[314]. В папирусе Несмина Демиург возвещает: «Я создал все формы при помощи того, что произнесли мои уста, в то время, когда не было ни неба, ни земли» – это то сотворение Словом, отголоски чего мы слышим в Книге Бытия, Евангелии от Иоанна и т. д.
Божественное Слово было созидательным не только в начале Вселенной. Оно продолжало оказывать воздействие на богов, людей и вещи; мировая жизнь постоянно питалась пищей[315] посредством непрекращающегося процесса творения, действующей силой которого было Слово. Изложение этой теории можно было увидеть на каменной плите, теперь выветрившейся, на которой эфиопский царь Шабака, как и вся его семья, глубоко почитавший древнюю религиозную традицию, велел выгравировать «список книги, написанной Предками, изъеденной червями и непригодной для чтения от начала до конца». Этот древний документ был позаимствован жрецами Мемфиса, сделавшими творцом богов и мира не Атума, а Птаха, местного бога Белых Стен. Однако, за исключением чести, оказанной Птаху, что объясняется расположением памятника в Мемфисе, весь текст следует гелиопольскому преданию.
Текст объясняет работу созидательной мысли, постоянно оживляющей мир. Использованная лексика очень конкретна, это свойственно египтянам, чье письмо, как и ум, чрезвычайно реалистично и плохо справляется с передачей абстрактных понятий. Понятие «мысль» выражено словом «сердце», а «слово» толкуется как «язык». Вдобавок функция сердца персонифицированы богом мудрости, Тотом, а слова – богом осуществления Гором. Теперь, после разъяснения основных положений, теории мемфисских жрецов будут более понятны.
«Демиург, что сотворил всех богов и их Ка в этом сердце и в этом языке. Тот проявился в Сердце, Гор в Языке… Он [Птах] властвует над всяким и над каждыми устами, над богами, людьми, животными, рептилиями, что живут его мыслями и его волей…
Когда глаза видят, уши слышат, нос дышит – все это благодаря Сердцу. Благодаря Сердцу исходит мысль, ощущение, Язык же повторяет [выражает] мысли Сердца… Вот что порождает всех богов, Атума с его Эннеадой; каждое божественное высказывание проявляется в мысли Сердца и речи Языка.
Вот что творит жизненные силы [kau] и умиротворяет (?) пагубные силы (?), сотворяя речью пищу и приношения; создавая то, что любимо и что ненавидимо [богом, то есть добро и зло], даруя жизнь справедливому и смерть несправедливому.
Вот что создает труд [ka-t] и искусство [iaut], выполняемые руками. Ноги ходят, конечности движутся, когда Язык произносит слова, выражая мысли Сердца».
Теория эта любопытна, во-первых, потому, что анализирует процесс восприятия, который 1) возбуждает мышление; 2) превращает волю в действие, волю, проявляющуюся через речь, повеление, размышление и т. д. Теория интересна и потому, что в одно и то же время касается власти богов и царей и средств ее выражения, то есть вербальных повелений. Мы понимаем, почему устный или письменный приказ фараона называется «произнесением слов» (uzu medu). Мы видим, что для древних египтян повеление царя эквивалентно акту творения, подобному действию Демиурга. Вот почему царский приказ персонифицирован Ка, духом народа.
О других вариантах осуществления этого тезиса мы поговорим позднее. Язык оперирует во всех областях жизни. Мы увидим, что он творит приношения погребального культа (pert kheru) и заставляет богов и умерших «выходить на голос», то есть вызывать их.
Эта многообразная деятельность созидательного Слова среди египтян показывает, кроме всего прочего, до какой степени магия проникла в метафизику, касаясь творения и устройства Вселенной и бытия живых существ, пронизывая социум. Вернемся к тексту Фиванского периода, когда миром правило триединое божество Амон-Ра-Птах. Его власть проявляется в послании, которое просто расшифровывает веление, произнесенное голосом Демиурга в Гелиополе.
Божественное Слово правит Вселенной и в другом аспекте. Великие вселенские боги не только создали мир; они организовали его и подчинили дисциплине и порядку, которому подчиняются сами. Они являются творцами законов природы и нравственности. В герметических трудах Λοґγοζ означает одновременно Разум и Слово. В египетских текстах у Ра, Демиурга, есть любимая дочь и советчик Маат, богиня Порядка или Закона и Истины, другими словами, Разума. В текстах подчеркивается взаимозависимость Ра и Маат. Маат, сущность Демиурга и в соединении с ним, является его жизнью, его дочерью и им самим. Она так похожа на него, что составляет основную пищу божественных существ; в ритуале она заключает в себе все духовные и материальные приношения, которые царь, от имени людей, должен преподнести богу. На изображениях в храмах бог вечно пребывает с Маат (илл. 40). Гимны, служащие комментариями к изображениям, предвосхищают возвышенные мысли Платона: «Ум и знания – вот пища для мысли бога, а мысль души питается созерцанием истины» («Федр»).
В части второй мы видели, какое значение имело это объединение Ра и Маат для нравственного становления царства. Начиная с VI династии после собственной смерти фараон должен был совершить определенные ритуальные действия, посвященные Солнцу. «Великий бог» неба, несший справедливость всему Египту, как и у большинства народов Востока, председательствовал на суде, оценивавшем деяния умерших царей. «Поучения для Мерикары» (IX династия) продемонстрировали нам, в какой мере фараон был вдохновляем Справедливостью Солнца и сколь близко к сердцу принимал он свои обязанности по отношению к человечеству. По окончании смуты законолюбивые цари взывали к Маат. Во все времена визирь, правая рука фараона, являлся Жрецом Маат. Силу нравственного авторитета этого титула демонстрирует язык, которым царь отдает распоряжения визирю.
Подводя итоги, можно сказать, что в гелиопольской доктрине бог считался Разумом, замыслившим мир. Свои мысли он выражал посредством Слова, инструмента вечного творчества, органа управления, вестника закона и справедливости. Эта теория господствовала в духовной сфере, начиная по меньшей мере с V династии, и оказала значительное влияние на развитие государственных институтов.
Благодаря тесному союзу с властью, доктрина Гелиополя, сильная своими духовными и моральными догматами, была принята жречеством на всей территории Египта. Гелиополь, разумеется, не был единственным центром интеллектуальной и метафизической культуры. Бог каждого города заключал в себе достаточно могущества, чтобы стать Демиургом, по крайней мере в глазах сторонников его культа. Вставки в гелиопольские тексты дают некоторое представление о соперничающих системах. Птах из Мемфиса и Хнум из Элефантины сотворили всех живых существ, вылепив их на гончарном круге. Нейт из Саиса и Нут, Небесная Корова, были матерями Солнца до зарождения мира.
Ибис Тот снес яйцо мира в Гермополе Магна. Все эти, а также другие божества играли роль Демиурга в системах, объяснявших сотворение мира, но обо всех этих теориях мы узнаем через призму гелиопольской доктрины. В каждом святилище жрецы приспосабливали гелиопольскую теорию под своего бога. Учение Гелиополя стало источником, породившим сложные божества, в которых Ра сливался с богом города: Амон-Ра в Фивах, Гор-Ра в Эдфу, Себек-Ра в Крокодилополе и т. д. Хатор, ставшая женой Ра, превратилась в неизбежную спутницу богинь городов. Наконец, большинство этих богов стали главами эннеад. Прежде всего, нам известно об объединяющем действии доктрины и культа Гелиополя в отношении других святилищ[316]. Процесс объединения в религиозной сфере имел своим следствием ее нивелировку, что имело свои параллели в сфере политической.
Однако централизация в религиозной жизни стала результатом не религиозных потребностей египтян, а политической необходимости. Доказательством этого может служить неудачная попытка Эхнатона установить монотеизм.
Монотеизм никогда не был близок египтянам. Ответом на господство Атума-Ра стало появление противоположных течений. Мы видели посягательства Амона на Ра в период фиванской монархии и Птаха на прочих богов начиная с XIX династии. Самое значительное и наиболее раннее противостояние в этой сфере связано с богом Гермополя Тотом. Он олицетворял Разум и Божественное Слово, выражаемое в глазах народа его титулом «Повелитель Божественных Слов». Тот был изобретателем речи и письма, а следовательно, и магических текстов, а также магии в целом, повелевающей всеми силами природы и даже богами. Как мы уже убедились, гелиопольская доктрина отводит Тоту свою роль в процессе творения посредством Слова, называя его языком Атума и, следовательно, воплощением Слова. Другие тексты утверждают, что местом, где Атум, появившийся из Хаоса, провозгласил себя Солнцем Ра, была гора у Гермополя Магна. Там же Шу отделил Небо от Земли (Книга мертвых, глава XVII). Наконец, системе эннеады (Демиург и восемь других богов) противостояла школа Города Восьми Богов Хмуну или Гермополя Магна. Здесь правила октоада, восьмерка богов, чья совокупность растворилась в Тоте, во главе этой восьмерки не стоял девятый бог. Являлась ли октоада более древней теологической концепцией, нежели Девятка Гелиополя? Послужила ли она моделью, которую скопировали и развили жрецы Атума-Ра? Этот вопрос пока остается без ответа. Могло быть и так. Теологи пытались примирить Восьмерку и Девятку. На саркофаге XXII династии жрец Амона, отождествляющий себя с Демиургом, провозглашает: «Я тот Единственный, кто становится Двумя. Я – Два, что становится Четырьмя. Я – Четверка, что становится Восьмеркой. Я – Один, защищающий [Восьмерку]». В такой формулировке эннеада является компромиссом между октоадой Гермополя и Демиургом Гелиополя. Эти попытки смешения, значительную роль в которых, по народным преданиям, играет Тот, «Визирь Гора», в божественных хрониках демонстрируют большую изобретательность, посредством которой жрецы Ра сумели распространить свое влияние на все святилища.
Доктрина Осириса Доктрина Осириса находится на противоположном полюсе египетской религиозной жизни. Она также служит источником для народной и жреческой литературы.
Благодаря грекам, и в особенности Плутарху, легенда об Осирисе сохранилась лучше прочих. Я уже говорил о том, как в этой легенде бог Нила и растительности стал Добром, погибшим во имя спасения людей. Осирис также являлся предком царей, примером для своего сына Гора и прототипом фараона живого и мертвого.
Жреческое предание показывает, что Осирис был включен в гелиопольскую эннеаду в начале Мемфисского периода. Формирование процесса, результатом которого было включение земного бога в число богов небесных, происходило в Гелиополе параллельно с формированием его исторической значимости (см. часть вторую, главу 2). Наделенный особым погребальным статусом, подобающим богу, познавшему смерть и воскрешение, Осирис воцарился в некрополях, в то время как Ра утвердил свое господство над богами городов в мире живых. В Мемфисе он захватил владения Сокара, в Абидосе – территорию Хент-Аменти и получил храмы в большинстве городов. Демократическая революция упрочила его триумф, поскольку он стал богом народа. Мы уже видели, как в пору XII династии осирисовские обряды, которые поначалу были связаны исключительно с царем (празднество Сед), стали народным праздником. В эпоху фиванской монархии Осирис с каждым столетием расширял свою популярность. На закате египетской цивилизации, в эпоху Чужестранцев в образе Сераписа были объединены черты Осириса и Аписа. Божественная семья, состоявшая из Осириса, Исиды, Гора и Тота, занимала господствующее положение. Они пытались отыскать в осирисовской доктрине откровения «египетских мистерий».
Престиж Ра основывался на его положении Демиурга, а престиж Осириса на том факте, что, будучи богом землепашцев, он встретился со смертью и победил ее. История Осириса касалась проблемы смерти и возможности воскрешения. Поскольку боги и люди были чрезвычайно заинтересованы в этом, понятно, почему культ Осириса был столь распространен.
Рис. 66. Спеленутая мумия с маской на лице. Новое царство
Я уже рассказывал о том, как Сет стал причиной гибели Осириса, а также о том, какими средствами, в том числе и магическими, Исида и ее союзники спасли тело бога от тления. Тело Осириса было обработано натром и ограждено от контакта с воздухом при помощи покровов. Согласно легенде, изобретателем этих покровов был Анубис, именуемый Ut, Пеленатель (Тексты пирамид, § 574). Ему Ра доверил погребение Осириса. Исида довершила работу при помощи своего магического искусства. Заклинания (hekau) и магические формулы (akhu), изреченные ее устами (созидательными, как у всякого бога), превратили труп в бессмертное тело. Осирис стал первой мумией. Имитация движений вернула этому нетленному телу жизнь, которой оно лишилось. В каждой египетской семье сын исполнял погребальные обряды для своего покойного отца. Следовательно, Гор вел себя по отношению к Осирису как «возлюбленный сын» (sa mer-f). «Твои уста Гор открыл своим пальцем. Подобно тому как сын отверзает уста своему отцу, так Гор отверз уста Осирису» (там же, § 1330). Глаза Осириса также были открыты, чтобы он мог видеть (там же, § 643), как и его уши и нос, чтобы он мог слышать и дышать (там же, § 1673, 1809, 1983). Инструменты из (небесного) металла, натр и пища были вложены в его рот (там же, § 11 и далее). Мумия должна иметь возможность есть и пить, дышать, говорить и «изрекать повеления», как Демиург.
Сыну также вменялось в обязанность «создание» образа (tut), изображающего покойного не как высохшую, скрытую под бинтами мумию, но как человека в полном расцвете сил и ума. Так Гор «породил» одну или несколько статуй из камня, дерева или металла, изображающих бога, стоящего с открытыми глазами с выразительным лицом. Этот образ был «живым», и жизнь, которая в нем заключалась, усиливалась магическим освящением. Гор и его «союзники» (то есть сыновья, родственники и друзья покойного) открывали рот и глаза статуи в мастерской скульптора и литейщиков, Золотом Доме (het-nub) (там же, § 1329).
Таким образом, мумия и статуя становились видимыми образами вечного тела. Осирис, первое земное существо, вознесшееся после смерти на небо, первый, кто перешел «от богов земных к богам небесным», по прибытии на небо прошел обряд «одухотворения», соединивший его Джет и Ка и сделавший из него совершенное существо, провозгласившее себя Душой, Духом, Богом. В заключение следует вспомнить, что по решению суда Ра обвинения, выдвинутые Сетом, были отклонены и Осирис, «оправданный» (maвu), стал Справедливым, вознесшимся на небо.
Этот погребальный культ и ритуалы, впервые примененные к Осирису, Диодор называет «средством, дарующим бессмертие», изобретение которого приписывалось Исиде, волшебнице. Это было самое ценное откровение, которое египетский бог когда-либо даровал миру. Плутарх, правдиво передающий воззрения египтян, говорит: «Исида не желала, чтобы все битвы и тяготы, которые она пережила, все ее мудрые и отважные деяния были преданы забвению. Поэтому она учредила священные мистерии, которые должны были воспроизводить сцены страданий того времени и служить уроком благочестия и утешения мужчинам и женщинам, претерпевавшим те же испытания».
Геродот рассказывает, что в Саисе он видел египтян, которые «ночью разыгрывали Его Страсти[317], которые они называли мистериями».
Мистерии эти не были, как утверждалось, ввезены греками в Египет. По крайней мере с XII династии эпизоды смерти, погребения и воскрешения бога разыгрывались на больших празднествах, частично на открытом воздухе, частично в особых зданиях, «часовнях Осириса», пристроенных к храмам богов городов. Выше я уже приводил рассказ главного жреца, который от имени Сенусерта III руководил этим погребальным празднеством, Великим Уходом (pert вat) Осириса. На празднике установления колонны джед мы стали свидетелями воскрешения Осириса. Помимо этих особых случаев, в часовнях Осириса ежедневно совершалась «служба», чтобы каждый час дня и ночи напоминать о смерти и воскрешении бога. Осенью жрецы создавали Сады Осириса, в которых захоранивали глиняные статуэтки, усыпанные семенами. Ростки этих семян свидетельствовали о воскрешении бога.
Чтобы мистерии можно было повторять с детальной точностью, предание следовало зафиксировать в книгах обрядов. В нашем распоряжении есть эти тексты с иллюстрациями – книга Пеленания Мумии (Масперо. Meґmoires sur quelques papyrus du Louvre), книга Отверзания Уст и Очей статуи в Золотом Доме (в гробницах, особенно в усыпальнице Сети I), описание ритуалов по созданию Садов Осириса (в Дендере), рецепты священных масел и благовоний (в Эдфу и Филэ) и т. д. Эти документы относятся к Фиванскому и Птолемееву периодам, однако в пирамидах VI династии мы находим многословные версии, предшествовавшие сжатым ритуалам, рассказов о «трансформации тела», «вознесении на небо», «совершении приношений» и т. д.
В большинстве ритуалов говорится о том, кто те люди, что должны знать и выполнять их. Это Жрец, совершающий богослужение (kheri-heb), держащий в руках нужную книгу, Пеленатель (ut), Чистый (uвb) душой и телом, «вступающий» в общение с богом, Служитель (sam), Жрец (hem-neter) и другие. Следовательно, с древнейших времен в Египте существовал профессиональный клир. В некоторых случаях эти жрецы использовали имена и маски членов божественной семьи Осириса – Геба, Гора, Исиды, Нефтиды, Тота и Анубиса, называя себя «сыном», «сестрой», «женой» и т. д. бога, которому они служили. Так семейное отправление культа, присущее древности, сохранилось в культе Осириса, включившего его в себя, после чего погребальные традиции древних египтян перешли под покровительство Добра.
Так в египетской религии Осирис делит господство с Ра, поскольку Египет – объект двойственного влияния Нила и солнца. Он получает материальную выгоду, политические и социальные привилегии. Все, что относится к созидательной силе и обустройству мира и общества, остается в компетенции Ра. Все связанное с сохранением жизни, пищей, войной со смертью и воскрешением после нее – во власти Осириса. Союз двух великих богов стал очень тесным. В официальных доктринах XII династии Осирис именуется «Душой Ра, его великим тайным Именем, что пребывает в нем».
С тех пор как в Мендесе Осирис и Ра, встретившись, слились в объятиях, они составляют «единую Душу в двух». Во Вселенной жизнь и смерть, день и ночь взаимно дополняют друг друга. Одно принадлежит прошлому, другое – будущему. «Осирис зовется Вчерашним днем, Ра – Завтрашним» (Книга мертвых, глава XVII).
IV. Ритуалы Гелиополя и Осириса в применении к богам и людям
Догмы и ритуалы Ра и Осириса воздействовали не только на религиозную жизнь. Они оказывали глубокое влияние на жизнь социальную, раз и навсегда заложив основные принципы, в соответствии с которыми развивались отношения египтян со священными существами. Священными же в их глазах были в равной степени боги, цари, живые и мертвые, а также умершие, погребенные в соответствии с надлежащими ритуалами.
Изучив религиозные тексты, мы можем прийти к выводу, что ни созидательная мощь Ра, ни воскрешение Осириса не являлись исключительными характеристиками этих великих универсальных богов. По словам Плутарха, Созидание Ра и Страсти Осириса служили образцами для других богов и для людей. В действительности это были откровения, касавшиеся тайн Вселенной и загадки смерти. В них местные боги должны были обрести образец, которому следовало подражать, чтобы добиться полной и вечной защиты, люди же искали в них надежду на обретение после смерти, в божественной жизни вознаграждения за их земные страдания.
Местные боги, как я уже говорил, принуждены были делить свою власть с Ра в святилищах и с Осирисом в некрополях. Эта субординация была зафиксирована теологами и включена после этого в общую схему творений, приписываемых Демиургу в момент обустройства им мира. Теоретики Гелиополя и Бусириса пришли в итоге к отрицанию независимости богов номов или городов, хотя исторические памятники показывают нам этих богов, каждого на своем месте, задолго до появления упоминаний Ра и Осириса. С точки зрения жрецов, Демиург, создавший все сущее, существовал еще до сотворения мира. Здесь мы видим теорию Демиурга, породившего свои конечности посредством изреченного Слова и наделившего богов именами: «Атум – это тот, от которого произошло все, включая пищу, божественные приношения и все остальные вещи. Он породил богов, создал города, основал номы. Он утвердил богов в их святилищах и создал статуи по образу их тел [zet], чтобы сердца богов были довольны… И вот боги проникли в свои тела, сделанные из дерева, камня или металла… Он соединил всех богов с их Ка»[318].
Статуям нужны были храмы, и Атум позаботился и об этом. А это значит, храмы будут построены в соответствии с правилами, разработанными жрецами Гелиополя. Статуи, будучи живыми образами богов, нуждались в одеяниях, украшениях, материальной и магической пище, безопасности и поклонении – другими словами, в культе. Атум создал все это, а его жрецы сжато выразили откровения бога в ритуалах божественного культа.
Эти ритуалы записывались на папирусах или на стенах храмов начиная с Фиванского периода. Они повсюду одинаковы, невзирая на бога и город. Если исключить великие празднества, устраиваемые в честь личных достижений божества (например, кампании Хармахиса против Сета в Эдфу, деяния Хатор, богини любви, Мина, бога плодородия, и богов Птаха и Осириса), для каждого бога ежедневная служба проводилась по единым канонам, в соответствии с общепринятым ритуалом, упоминания о котором появляются по меньшей мере в эпоху Фиванского Среднего царства.
Этот ритуал включает элементы более древние, чем верховенство Гелиополя. В каждом городе те, кто отправлял культ, с древнейших времен имели круг обязанностей, о которых рассказывает князь Гермонта, верховный жрец Менту, живший при XI династии. Жрецом, по его словам, должен быть тот, кто знает все о храмовых жертвоприношениях, опыт его должен подсказать время совершения приношения; жрец должен соблюдать табу, угадывать желания богов; отличать приношения богам от других приношений; знать священные символы номов… Из того, что сокрыто в его сердце, ничто не должно появиться на его губах.
Другая именитая личность, визирь Усер (XVIII династия), который был uâb, или Чистым, в храме Амона в Карнаке, описывает свои обязанности жреца так: «Я занимал должность uâb, который входит в святилище Амона. Я накладывал румяна на божественную плоть; я украшал Амона-Мина и нес на плече[319] Амона во время его празднеств. Я нес Мина на его помосте. Но я не поднимаю плечо в доме Владыки, я не поднимаю руку в доме Того, кто воздел руку [Мин], я не повышаю голос в доме Владыки Молчания, я не лгу в доме Владыки Истины, я не умаляю ценности вещей, очищенных для бога, я не вкушаю его божественные приношения. Я исполнял обязанности жреца-оповестителя[320], слушая тайны святилища, и не открывал слова, услышанные в Доме Царя».
Несомненно, это внимание к деталям и меры предосторожности представляют собой древнейшую часть ритуала. В самых первых храмах, возведенных тинитскими царями для Нейт и Барана, а позднее в храмах, построенных их преемниками для всех божеств, боги должны были получать подобные почести от верховных жрецов и Чистых.
Формулы фиванских ритуалов помогут нам пролить свет на «таинственную» часть ритуалов, проходившую в святилище.
Объектом культа, отправляемого в святилище, является статуя бога, сделанная из камня, позолоченного дерева или металла (золота, бронзы), заключенная в каменную или деревянную раку, дверцы которой скрепляются глиняной печатью. В святилище или соседнем с ним помещении находится водруженная на пьедестал ладья, внутри которой также находится божественная статуя. Когда статуя покидает храм для участия в процессиях, ладью несут на плечах Чистые (рис. 62).
Церемониал культа, представленный в рисунках, включает в себя следующие основные действия:
1. Царь или жрец, занимающий его место, очищает святилище и себя самого при помощи курений и омовения (илл. 41).
2. Он ломает печать на дверцах раки; падает ниц перед статуей; будит ее гимном Утреннего Поклонения; очищает ее водой и благовониями; берет статую в руки; кормит ее, преподнося материальные приношения и символические дары богини Маат.
3. Царь проводит обряды очищения, окуривает, одевает, украшает статую венцами, скипетрами, румянит, умащает маслами.
4. Закрыв дверцы раки печатью, царь покидает святилище, пятясь спиной и обратив лицо к раке, а также стирая свои следы.
Рис. 67. Аменофис III приносит жертву Мину. Луксор
Все эти действия сопровождались формулами, с той или иной степенью прозрачности отражавшими доктрину Гелиополя, смешанную с осирисовским учением. Уместно еще раз вспомнить, что первые «великие храмы», являвшиеся выражением не местного культа, но государственной религии, были храмами Солнца, построенными фараонами V династии. Однако примерно в это время Осирис вознесся на небо, чтобы разделить власть с Ра. Во всех храмах, построенных после этого воссоединения, ритуалы обращены к божественному существу, представляющему собой синтез Ра и Осириса. Жизнь каждого бога являет собой повторение божественного существования Ра и Осириса. Главные черты этой жизни вкратце таковы.
Святилище, в котором обитает бог, именуется «небом».
Разрушение жрецом печати на раке символизирует вскрытие дверей неба, где, подобно солнцу на рассвете, каждое утро поднимается бог (khâ). Час за часом до полудня возрастает его сила и великолепие. Божественная ладья покидает святилище, пересекая храм и устремляясь к выходу, олицетворяет собой Ра, обходящего свои небесные владения, идущего вдоль Восточной стороны к зениту. После полудня бог возвращается по Западной стороне храма в святилище, куда прибывает вечером, чтобы «отдохнуть в своем западном горизонте». Ночью бог, как Ра, исчезает из поля зрения. Он умирает и, принимая форму мумии, посещает ночную, невидимую сторону Вселенной, Дуат, где пребывают умершие из столиц провинций[321]. На рассвете следующего дня он покидает мумию[322] и возрождается в своем святилище, как и в Восточном небе, в виде юного солнца – ребенка, появляющегося из лотоса (илл. 16), – или «молочного теленка с чистым ртом» (Тексты пирамид, § 27), рождающегося из чрева Небесной Коровы Нут. Таков дневной цикл бога каждого храма.
Каждый бог соединяет в себе Осириса и Ра. Открывая раку, царь видит перед собой в образе статуи тело, отождествленное с телом Осириса, чьи конечности, отсеченные и разбросанные Сетом, были собраны и обращены в мумию Исидой, Гором, Анубисом и Тотом. Царь (или жрец) возвращает ему жизнь.
При помощи обрядов Отверзания Уст и Глаз царь воскрешает тело. Чтобы вернуть ему его сердце и Ка, царь-Гор берет статуэтку в руки и поцелуем вдыхает Душу в ее рот (илл. 24). Так бог снова становится «совершенным Духом» посредством «одухотворения», осуществленного при помощи осирисовских обрядов.
Таким образом, осирисовская доктрина придает облику бога особый оттенок. Ранее я уже предпринимал попытку дать определение древнего понятия бога как существа, время от времени воскресающего без утраты сущности, neter. Со дня триумфа Осириса люди знали, каким образом облегчить воскрешение neter – путем совершения осирисовских обрядов. В фиванских храмах бог – это существо, одержавшее победу над смертью, как Осирис. Его тело, с которым обращаются как с телом Осириса, является бессмертным Джет. В этот же период папирус дает такое определение иероглифа «бог»: «погребенный (или спеленатый)»[323]. В самом деле, знак neter часто изображался как древко эмблемы, обернутое бинтами. Следовательно, в каждом боге Фиванского периода таилась смерть, являвшаяся условием воскрешения бога плодородия.
Солярная концепция и осирисовское учение переплелись во всех формулах ритуала.
Обряды очищения и окуривания, которым подвергалась статуя, соответствовали тем обрядам, которыми гелиопольцы приветствовали Солнце на рассвете и Осириса при его возрождении. Статую облачали в повязки – зеленые, красные и белые (цвета «сочувствия»). В такие повязки была завернута мумия Осириса, а значит, и статуи солярных богов.
Скипетры, жезлы, магические хлысты, талисманы, ожерелья и браслеты – всем этим украшались цари живых и мертвых. Пища – это «приношение, которое царь дает» (hetep rdu nsut) Ра, как и Осирису, а именно список всех или почти всех животных и растений, которых рождает земля Египта и которых царь преподносит Творцу от имени смертных людей.
Рис. 68. Спеленутый Neter
Если брать в целом, то, в сущности, этот ритуал утилитарен и прост; рассмотрим теперь его нравственный аспект.
Кульминацией в описаниях обрядов и главной сценой в их изображениях является преподнесение царем богу статуэтки богини Маат, символическое приношение Истины и Справедливости, которые радуют сердце бога больше, чем всевозможные быки, лепешки, вино и фрукты[324]. В этот момент царь поет гимн, восхваляя нравственные качества бога, в котором слились Ра, «отец Маат», и Осирис maвu, «оправданный». Приведу некоторые фрагменты из «Раздела о приношении Маат». Царь представляется так: «Я пришел к тебе, я сложил обе руки, чтобы нести Маат. Маат идет, чтобы быть с тобой… Ты живешь в Маат; ты соединяешь свои члены с Маат; ты позволяешь Маат опуститься на твою голову. При виде своей дочери Маат ты молодеешь; Маат возлежит как амулет на твоей шее; она возлежит на твоей груди… Твой правый глаз [солнце] и твой левый глаз [луна], твоя плоть и твои члены, дыхание твоей груди и сердце – вот Маат; твои пелены, твои одеяния – вот Маат.
То, что ты ешь и пьешь, твой хлеб и твое пиво, благовония, которые ты вдыхаешь, воздух в твоем носу – вот Маат.
У тебя есть Ка, когда Маат поклоняется тебе и твои члены соединяются с Маат. Твоя дочь Маат – на носу твоей ладьи, она одна в ней. Ты существуешь потому, что есть Маат, она есть, потому что есть ты. Когда ты приходишь на Восток неба… Маат – перед лицом твоим в небе и на земле, путешествуешь ли ты по небу или странствуешь по земле. Маат с тобой каждый день, когда ты пребываешь в Дуате. Маат с тобой, когда ты приносишь свет телам в загробном мире и когда ты вступаешь в скрытую область [некрополь]; ты полон сил, потому что она рядом. Поэтому Эннеада говорит тебе: «Ты – maв-kheru [оправданный и ликующий] на миллионы лет…[325] Маат – единственная в своем роде, ты создал ее. Никакой другой бог не делил ее с тобой. Ты один обладаешь ею на вечные времена».
Это велеречивое и многословное обращение, которое я сократил на две трети, отчетливо обнаруживает само существо бога, ответственного за порядок в природе, богатворца и защитника закона. В то же время раскрывается социальное значение культа. В бесчисленных рисунках, изображающих приношение Маат, царь и бог ведут короткие беседы. Царь преподносит Маат как дань людей доброй воли и результат своих собственных деяний как царя. Бог отвечает, что сделает все, чтобы справедливость и закон процветали на небесах и на земле, как небесное и земное вознаграждение людям. Если мы снова обратимся к «Поучениям для Мерикары» и «Распоряжениям визирю», то увидим, как солярная и осирисовская доктрины преломлялись в политической и социальной сферах.
Первым, кто после богов получает пользу от «откровения», является царь. Он обладает правом на него в силу нескольких причин, которые я уже упоминал в части второй.
Вкратце напомню, что, будучи одним из людей, фараон является воплощением Сокола, Гора-Сета, Ра, Ра-Харахти, Осириса, Гора, сына Исиды и Амона-Ра, то есть царей-богов, поочередно правивших Египтом. Стела из Кубана описывает Рамсеса II так: «Гор из разноцветных перьев; прекрасный Сокол из электрума…[326] Гор и Сет ликовали на небесах в день, когда он родился, и сказали боги: «Наше семя в нем!» Богини сказали: «Он родился от нас, чтобы управлять царством Ра!» Амон сказал: «Когда я создал его, я утвердил Маат в его месте!»… Ты – воплощение Ра, олицетворение Хепри, ты – живой образ на земле твоего отца Атума из Гелиополя. Ху [Божественная Воля] – в твоих устах, Сиа [Разум] – в твоем сердце; язык твой – святилище Маат. Бог восседает на твоих губах, твои слова исполняются каждый день, ибо твое сердце уподоблено сердцу Птаха, покровителя ремесел».
В результате царю поклоняются как Ра и Осирису. При жизни его почитают вместе с богом каждого храма, как богаспутника, а после смерти царь получает собственные заупокойные храмы. Совершавшиеся там обряды были такими же, как и обряды в честь богов.
Кроме того, божественная природа царя ежедневно возрождается благодаря отправлению культа богов. Ритуалы должен был проводить сам царь. Он очищает, одевает, кормит и защищает бога; он выполняет роль Гора, Возлюбленного Сына; он является сыном семьи, поклоняющейся своим отцам богам. Но царь не может отправлять службы каждый день, в каждом храме одновременно. Ритуал предусматривает участие жреца, облеченного полномочиями совершать обряды. Но этот жрец – всего лишь доверенное лицо царя, он говорит богу: «Я – жрец; меня послал царь, чтобы я узрел бога». Все, что касалось религиозных приношений, также было сосредоточено в руках царя, поскольку лишь он один мог произносить освобождающую формулу, «царь совершает приношения», творившую пищу богов на земле.
Чтобы успешно общаться с богами, царь сам должен быть «освящен». Несколько формул священного ритуала заканчиваются рефреном: «Вот приношение, совершаемое царем, ибо я очистился». Только uâb, чистый духом и телом, мог приближаться к богу и входить в святая святых храма[327]. Вследствие этого перед каждой царской или священной церемонией, во время которой царь должен был предстать перед богом, он очищался водой, благовониями и т. д., эти обряды очищения возрождали его как бога. Если царь должен был отправлять культ, он первым входил в молельню, Дом Утра (per-duat), где два жреца в масках Гора и Тота омывали и окуривали его, используя при этом те же сосуды и утварь, что использовались для очищения Ра на рассвете. Они вручали царю облачение, венцы, скипетры и талисманы Ра. В то же время царь подвергается обряду Отверзания Уст и Глаз и посредством осирисовского обряда становится богом, отражающим опасность смерти и воссоединяющимся со своим Ка[328]. Один из людей, фараон, по праву своего божественного рождения и ритуалов per-duat, обладает своим Ка на земле и по этой причине является «совершенным» Духом, богом. В сценах поклонения Ка царя часто изображается в виде юноши, носящего на голове знак Ка, чьи воздетые руки окружают царское имя. Юноша держит в руке символ, древко, увенчанное погрудным изображением бога; это называется «царским Ка» (рис. 47). Это Ка «обитает в святилище и в Доме Утра», это гений, который защищает жизнь, здоровье и силу фараона (илл. 23).
Став богом, фараон мог предстать перед богами. Два жреца, Гор и Тот, берут царя за руки и «вводят царя» (nsut bes) в святилище (илл. 41), где бог заключает его в объятия или богиня кормит его грудью. Профессиональные жрецы, сопровождавшие царя или выступавшие его доверенными лицами, могли совершать обряды, только если были «чистыми»; следовательно, предварительно они должны были пройти необходимые церемонии очищения.
Царь является богом и в другом аспекте. После смерти его обожествляют; но тогда он относится уже к другой категории богов, о которой мы сейчас поговорим.
Третья категория божественных существ включает в себя всех умерших, прошедших осирисовские обряды. Здесь мы ступаем по твердой почве фактов. Если в случае с богами мы имели дело с чистой теорией, понятиями, подсказанными воображением, то, говоря об умерших, основываемся на вещественной реальности. Не статую бога и не живое тело царя, а настоящее тело умершего, подверженное разложению, нужно было вырвать у смерти. Вымысел стал реальностью, превратившись в практические процессы; обряды осирисовски-солярного культа и культа богов в полном масштабе применялись в отношении тел умерших людей, которых следовало превратить в богов.
Рис. 69. Ушебти, или Ответчик. Выполнен в виде мумии, держащей орудия труда для использования в загробном мире
Ритуалы описывают, как тело Осириса было расчленено Сетом, сложено Исидой, защищено от тлена Анубисом и Тотом, спеленато Анубисом, возвращено к жизни upra и, наконец, одарено скипетрами, украшениями и венцами – символами богов и царей. В некрополях мы своими глазами видим скелеты, которые и в самом деле были расчленены, а затем собраны воедино, причем каждая кость нашла свое место. Мы видим тела высушенные, лишенные внутренних органов, обработанные натром, смолой и битумом, начиненные благовонными антисептическими субстанциями, забинтованные, чтобы избежать соприкосновения с воздухом, то есть превращенные в тела нетленные, украшенные талисманами, скипетрами и священными венцами. Это мумии, самые ранние из которых датируются началом Древнего царства. Бессчетное количество тел египетских крестьян, горожан, вельмож и царей дошло до наших дней.
Мумия (sâhu), над которой у входа в усыпальницу бальзамировщики совершают обряды up-ra, становится вечным телом. Но как только тело опускают в могилу, оно становится недоступным для жрецов. Как и в случае с Осирисом и богами, в качестве замены тела выступают другие образы, олицетворяющие человека при жизни. Это статуи из дерева, камня, металла и рельефы, превращаемые в живые образы посредством Отверзания Уст в Золотом Доме. Союз тела умершего и его Ка[329], достигаемый посредством «одухотворения», побуждает тело Джет перейти из мира смертных в мир богов. Душа (Ба), теперь связанная с Джет, приходит и «оживляет» статуи и мумию, она делит свое время между небом и землей. Дух (Ах) остается на небе, а Имя (ren) будет жить в памяти людей при условии, что оно начертано на стенах гробницы и заупокойного храма, а также повторяется семьей покойного и жрецами в дни заупокойных празднеств. Пищей умершие обеспечиваются на вечные времена посредством:
1) «приношений от царя» (hetep rdu nsut) своим Имаху; это обильная пища, приносимая умершим, как богам и царям;
2) магических формул, pert kheru, или «приношений, сотворенных голосом». Когда голос царя (Тексты пирамид, § 58–59) или представляющего его жреца возвещает, что умершему дарованы приношения, этот голос, созидательный как Слово Демиурга[330], инициирует «сотворение» реальных приношений.
Они появляются на столе умершего не только в день погребения, но и всякий раз, когда произносится pert kheru. После произнесения магических формул мясо и овощи, лепешки, фрукты и т. д., нарисованные или перечисленные на стенах храма или гробницы, «овеществляются», превращаются в реальную пищу на жертвеннике. Более того, в результате произнесения формулы обожествленный умерший человек сам «рождается по слову» (там же, § 1713, 796), чтобы вкусить пищи в заупокойном храме[331]. Поэтому в гробнице мы находим изваяние умершего, изображенного «выходящим» из внутренней погребальной камеры, спускающегося из другого мира к жертвеннику с приношениями, чтобы вкусить пищу, вечные дары царя (илл. 10).
В части второй я рассказал, что царская привилегия, касавшаяся осирисовского и солярного ритуалов, постепенно распространялась на подданных царя. Сначала эту привилегию получили члены царской семьи, затем олигархия – князья и жрецы, и, наконец, этими религиозными правами были наделены народные массы. Как следствие, религиозные права принесли с собой права политические. Это постепенное распространение привилегий дает нам возможность проследить развитие социальной системы в период между 2500 и 2000 годами до н. э. В эпоху Фиванского Среднего царства объединение государства с религиозной и политической точки зрения стала свершившимся фактом. Все египтяне получили шанс на бессмертие и право на мумию, Джет, Ка, Ба и Ах. После смерти они становились богамицарями, равными Осирису, Ра и фараону. С целью ознакомления людей со священными правами и обязанностями, которые они обретут после смерти, следовало позаботиться о широком распространении трудов теологов, жрецов Ра и Осириса. Вот почему начиная с этого периода стала бурно развиваться религиозная литература. Тексты можно встретить на стенках саркофагов и гробов, а также на папирусе, который мы называем Книгой мертвых.
Я не стану приводить здесь детальный анализ этой литературы, которая, помимо всего прочего, изобилует неясностями. Приведу лишь краткий анализ двух основных глав Книги мертвых.
Глава XVII говорит умершему о его правах, значение которых чрезвычайно велико. Поскольку умерший уподобляется Ра, его будут именовать Демиургом, Атумом-Ра и он будет говорить от имени бога. Эта глава, следовательно, является монологом Демиурга, рассказывающим о сотворении Вселенной, определяющим его священные права, объясняющим роль богов и удел людей, земных воплощений Ра, которые после смерти уподоблялись богам. Все эти вопросы нелегки для понимания. Текст нам знаком в очень краткой версии Среднего царства, со сжатыми глоссами, или пояснительными комментариями; глоссы в версии Нового царства более пространны, а вариант Саисского периода, также снабженный пояснениями, куда более многословный.
«Тот, кто знает эту главу, пребудет на земле рядом с Ра; он вознесется к Осирису. Тот же, кто незнаком с этой главой, не войдет [в другой мир]; неведение – вот его удел».
Глава CXXV сообщает умершему о его обязанностях. Самая важная из них – «отделиться от своих грехов, чтобы заслужить право лицезреть лицо богов». Затем умерший предстанет перед божественным судом, который попросит рассказать человека о своей жизни на земле. Следует вспомнить, что уже при VI династии умерший царь представал перед солярными богами, которые решали, можно ли «оправдать» его земные деяния, а царь IX династии заверяет своего сына Мерикару и его подданных, что никто не избежит суда богов. Поскольку осирисовские ритуалы распространялись на всех людей, каждый египтянин должен был предстать перед судом, во главе которого теперь стоял Осирис Оправданный.
Рис. 70. Суд Осириса над мертвым
Осирис восседает на троне в Зале Двух Истин, перед ним установлены весы. Возле весов стоят Анубис, Тот и Маат, а рядом с богами – страшное чудовище с головой крокодила, телом гиппопотама, гривой и когтями льва, Пожирательница (в Текстах пирамид – гиена), обратившая свою морду к Осирису, словно испрашивая позволения сожрать «того, кто приходит с земли». В зале находятся судьи – сорок два бога сорока двух номов, они судят покойного и, если необходимо, приговаривают его к смерти. Но умерший, вразумленный главой CXXV, «знает имена Осириса и сорока двух судей» и похваляется тем, что «приносит Маат» и может оправдаться. Затем зачитывается список грехов, которых умерший, по его словам, не совершал. Приведу вкратце это отрицательное признание: «Я не творил зла. Я не был жесток, не воровал, не убивал, не уменьшал приношений [богам], не лгал, никого не заставлял плакать, не предавался разврату, не убивал священный скот, не наносил ущерба полям, не клеветал, не гневался, не совершал непристойного, не был глух к словам правды, не злоумышлял против царя или отца моего, не загрязнял воду, не причинял зла рабам, не лжесвидетельствовал, не мошенничал с весами, не отнимал молока от уст младенцев, не ловил птиц богов, не обращал вспять воду в ее время, не перекрывал каналы [не строил запруды], не гасил огонь в его время, не презирал бога в сердце своем. Я чист, я чист, я чист!»
Это отрицательное признание резюмирует официальные этические принципы египтян. Здесь без видимого порядка перечисляются грехи, которые не кажутся нам в равной степени серьезными. Мы должны расценивать этот текст как документ скорее социальный, чем религиозный, включающий множество последовательных дополнений. Многие из названных грехов – это нарушение прав личности или собственности богов, например недостаточная набожность, кража приношений, убийство священных животных. Эти преступления жрецы, вероятно, обозначили одними из первых. Столь же древними являются обвинения в посягательствах на власть царя или отца. Преступления против соседа, судя по всему, стали подвергаться наказанию позднее: это отвод или загрязнение воды, перегораживание каналов, гашение огня, жестокость, лжесвидетельство, прелюбодеяние.
Преступления против личности, наносившие ущерб нравственности виновного, стали, возможно, последними принятыми во внимание грехами – это ложь, гордыня, гнев, жестокость, себялюбие. В целом суд Осириса очень походит на верховный суд государства (отметьте, что каждый из сорока двух номов представлен судьей), в котором каждый египтянин, занимающий государственную должность, прежде чем он оставит службу богам, царю, обществу, должен отчитаться.
Полное оправдание умершего, которое трудно было допустить с моральной точки зрения, было уступкой, на которую следовало пойти с социальной и административной точки зрения. Тот и Анубис обращаются к весам, помещая сердце умершего на одну чашу, а перо или фигурку Маат на другую. Если чаши весов уравновешены, умерший оправдан. Это единственное испытание. Для пущей уверенности умерший принимал меры предосторожности, обращаясь к своему сердцу, то есть к совести, с мольбой, цитируя главу XXX: «Сердце моей матери, сердце моего рождения, сердце, которое имел я на земле, не свидетельствуй против меня; не будь врагом моим перед божественными силами; не отягощай чашу весов… не говори «Вот что он сделал; воистину он сделал это»;…не жалуйся на меня великому богу Запада».
Самый страшный обвинитель для умершего – его собственное сердце! Здесь египтяне из народа, охваченные страхом, не пытаются следовать слишком высоким для них, исповедуемым царем и жрецами религиозным принципам (см. выше «Поучения для Мерикары»), заключающимся в том числе и в том, что божественное правосудие глухо к мольбам и угрозам. Простой египтянин, в страхе перед судом Ра и Осириса свидетельствуя сердцем, призывает на помощь волшебство; если человек, согрешив, не одержит верх над заклинаниями, которые читает, он избежит Пожирательницы и испытания озером огня. Тот, возможно введенный в заблуждение, объявляет решение суда: «Умерший был взвешен на весах. Нет греха на нем, сердце его как Маат».
Таким образом, допускалось, что суд Осириса признает абсолютную невиновность любого, кто знает надлежащие формулы. Применение магии гарантирует оправдание. В соответствии с осирисовскими обрядами умерший становится «Осирисом оправданным», maв-kheru. После этого новоиспеченный Осирис может «идти куда пожелает, странствовать среди Духов и богов».
Вариантов дальнейшего развития событий в запасе у очередного Осириса так же много, как «трансформаций» (kheperu), дозволенных богам. Если умерший пожелает, он может управлять миром вместе с Ра, на небе; он может стать гребцом на ладье Солнца; или жить в полях Иалу, возделывая небесную почву[332]; или посещать Дуат ночью, в свите ночного Ра[333]; или обитать с Осирисом в Подземном мире; или «продлить жизнь» (uhem вnkh) в своей усыпальнице и даже на земле, в своем «доме живых». Книга мертвых сообщает ему имена всех богов, пароли, которые откроют небесные врата и Дуат, а также рассказывает обо всех таинствах божественных перевоплощений в сокола, ласточку, феникса Бену и т. д., которые умерший может пожелать испробовать[334]. Повсюду боги принимают его как одного из них (глава CXLVIII).
Высшим идеалом загробного существования была «жизнь среди богов», этот удел теологи уготовили царям. Несомненно, подавляющее большинство египтян представляли себе загробную жизнь несколько скромнее. Основные тексты Книги мертвых – это формулы «одухотворения», но они носят иное, менее претенциозное название – «Глава Выхода днем (pert m haru) из божественного Подземного мира» (глава XVII).
Некоторые переводят это выражение как «смерть для мира». Однако тексты описывают желания умершего следующим образом: «Ты выходишь каждое утро и возвращаешься [в гробницу] каждый вечер. Для тебя ночью горят факелы, пока солнце не взойдет над твоим телом. Тебя приветствуют в твоем Доме Жизни. Ты видишь Ра на небесном горизонте, ты созерцаешь Амона, когда он восходит. Каждый день ты просыпаешься счастливым» (надпись Пахери, XVIII династия). Следовательно, pert m haru означает «выходить в день» или «днем», существовать в мире живых как счастливый призрак. В некоторых гробницах это земное счастье описывается с чувством: «Ты торопливо проходишь в двери Подземного мира. Ты увидишь свой Дом Жизни и услышишь голоса певцов и музыкантов… Ты защищаешь своих детей, всегда и вовеки»[335].
Для благочестивых людей смерть не означает конец семейной жизни. Одна из глав текста, начертанного на саркофагах, называется «Воссоединение родных человека с ним[336] в Подземном мире». Ра, Геб и Нут должны помочь умершему, куда бы тот ни отправился – на небеса, на землю или в воду, встретиться с его родственниками, то есть с отцом, матерью, предками и прародительницами, детьми, братьями, работниками, друзьями, слугами, которые выполняли на земле заупокойные обряды для покойного, а также его супругой, которую он любил. И они делают это, каково бы ни было пристанище умершего в следующей жизни – небо, земля, Подземный мир или некрополи Абидоса, Бусириса или Мендеса. «Если боги не окажут эту милость, люди перестанут поклоняться им; они перестанут приносить хлеб и мясо; ладья Ра остановится». Здесь опять интерес к семейному культу заставляет нас спуститься с небес на землю. Рядом с догмами теологов мы замечаем практические соображения людей, призывающих на помощь магию.
V. Магия, мораль, личная добродетель
В Египте магия с трудом отличима от религии. Несомненно, методы, к которым прибегает колдун, отличаются от методов жреца. Последний обращается к богам с молитвами и приношениями, колдун же пытается добиться своего силой или обманом. В Египте, как и везде, жрец молит, в то время как колдун приказывает. При помощи колдовства, основанного на внушении и подражательной магии, он использует природное сходство живых существ и неодушевленных предметов. Колдун полагает, что постигает закон причины и следствия, и стремится везде применять его. Откуда же черпает он знания? От самих богов. Изобретателем магических заклинаний считался Тот, «Владыка творящего голоса, Повелитель слов и книг». Великой волшебницей была и Исида, хитростью отнявшая у Ра его Имя и владевшая тайнами богов. Хонсу, находившийся на службе богов, при помощи магических действий и заклинаний подчинял своей воле каждого.
Взаимозависимость религии и магии объясняется тем фактом, что представление о священном распространяется на обе эти сферы. Древние верили, что божественная, сверхъестественная сила, мана, присуща каждому живому существу и неодушевленному предмету, но в различной степени. Наиболее могущественными являются боги, хотя один может быть наделен маной в меньшей степени, чем другой.
В них она выражается не только посредством Ка, Духа, Могущества, Имени, но и посредством заклинаний, талисманов, магии (hekau). Другие существа тоже обладают сверхъестественной силой, но не в таком масштабе, как боги. Это духи, живущие среди богов и на земле, обитающие (но не проявляющиеся) в предмете, животном, живом или мертвом человеке. Люди, как правило, наделены маной в наименьшей степени, поскольку на земле они существуют отдельно от своих Ка. Большинство из них живут совсем рядом с богами и духами, но не подозревают об этом. Однако некоторые люди при помощи священных книг постигли магию Тота, Исиды, Хонсу и т. д. Это мудрецы (rekh ikhet). Они «знают имена» богов, духов, гениев и всех существ, а следовательно, имеют над ними власть. Они могут указать существа или предметы, в которых обитают духи и которые могут быть использованы в качестве талисманов[337]. Мудрецы знают силу священных формул, произносимых должным образом. Они обладают «праведным голосом» (одно из значений maв-kheru) и могут в случае необходимости «творить голосом».
В распоряжении мага имеются формулы для защиты и нападения, для немедленных и отсроченных действий. Он защищает свою жизнь и жизнь своих подопечных при помощи талисманов и заклинаний. Талисманы – это амулеты из дерева, металла или глазурованной глины, форма которых напоминает иероглифические знаки – жизнь, здоровье, сила, постоянство, бодрость, красота, зоркость, защита и т. д. Фигурки богов и царей носятся для тех же целей. Они являются составной частью ожерелий, браслетов, поясов и головных украшений, представляя собой своеобразный щит, который, благодаря своей магической силе, защищает богов, живых людей и мумии.
Каждый талисман напоминает о какой-то истории и принимает облик могущественного бога; или же бог использовал талисман в памятных обстоятельствах и испытал его действенность.
Отсюда и формулы, сопровождающие талисманы. Они прибавляют силу «голоса» к священному содержимому талисманов, поскольку формулы эти громко читаются над талисманами. Тот, кто произносит заклинание, одержит верх над злом, как бог, использовавший талисман, одержал победу в прошлом, – подражательная магия. До нас дошли магические папирусы, повествующие о действенности формул, содержащие мифы о правлении Ра, жизни Осириса, юности Гора, войнах Гора и Сета и т. д.
Переходя в наступление, маг использует те же заклинания для того, чтобы укротить змей, львов, скорпионов и диких тварей в целом, либо для того, чтобы вызвать «врагов», злого духа или бога вроде Сета или Апофиса, а также для того, чтобы навязать свою волю Ра или другому богу.
Рис. 71. Гор Спаситель побеждает тифонийских зверей. Так называемая Стела Меттерниха. Бога-ребенка окружают Ра, Исида и Тот. Над его головой – маска Беса, которую Гор надевает, чтобы устрашить врагов. В верхней части рисунка – сцены поклонения Ра и изображения богов, сражающихся против магов
Одним из таких случаев является болезнь. Существо, что вызывает ее, является «врагом» (kheft), которого только маг может выследить и одолеть, подобно тому как он изгоняет призраков, блуждающих мертвецов, насылающих кошмарные сны, и т. д. Этих врагов маг может изгнать, только если знает их имена и вызывает их по этим именам. Наблюдая за звездами, оказывающими влияние на судьбы каждого существа, маг получает ценные знания. Он изучает расположение звезд, события, которые произошли в прошлом при подобном же положении небесных тел и неизбежно повторятся вновь, если звезды вновь займут это положение. Чтобы стать целителем, маг должен быть астрологом. Более того, если он знает имена богов, оказывающих влияние на определенного человека или страну, он может заставить их служить ему и повиноваться его голосу. Если боги отказываются подчиниться, маг ввергает Вселенную в хаос и принуждает богов.
При помощи магии чародей околдовывает людей, создает зелья, способные вызвать любовь или ненависть, убивает людей, уничтожая их восковые подобия, и т. д. Цари были столь же беззащитны перед грозной наукой мага, как и боги.
Рамсес II вынужден был защищаться от мага, «укравшего тайные книги Царя, чтобы околдовать и уничтожить тех, кто жил при дворе».
Практиковалась как черная, так и белая магия. Цели, которые они перед собой ставили, были различны, но методы практически не отличались. В культе богов и мертвых магия имеет существенное значение. Жрец поклоняется богу и защищает его при помощи средств, которые не сильно отличаются от действий магов. Действия, распространявшие флюиды жизни (защиты, setep sa), сотворения приношений посредством pert kheru, имитация того, что было совершено для Ра или Осириса на благо царя или умершего, – все эти ритуалы замешаны на магии.
С этой точки зрения магия являлась официальной наукой, она позволяла надежно защитить человека от тысяч опасностей, которым он беспрестанно подвергается. Легко понять, почему отец Мерикары так доверял магии. «Ра сотворил магию, чтобы защитить людей от злой участи, днем и ночью он посылает им видения»[338]. При дворе мудрецы, специалисты по магии выполняют роль советников царя.
Сам же царь (Яхмос I) заявляет, что «посвящен Тотом в тайну всего сущего и уподобился Тоту, Великому Магу».
Однако, с другой стороны, согласно Книге мертвых, для того, чтобы умерший, оказавшись в загробном мире, становился безусловным победителем, достаточно простого знания формул. Таким образом, нравственные догмы на практике значения не имели. Суд Осириса и даже свидетельство совести сводятся на нет употреблением всемогущих формул. Тот, кто внимательно ознакомился с главами книги и владеет ритуальными талисманами, пройдет через врата рая, как бы они ни охранялись. Он услышит: «Войди! Ты чист!» Магия восполняет нехватку добродетели и в равной степени вводит в заблуждение людей и богов.
Если культ смешан с магией, должны ли мы отрицать нравственность религиозного чувства среди египтян? Это означало бы игнорирование уроков, преподанных нам историей государственных институтов, отстаивавших справедливость законов. Культ сохранил формы, которыми обладал на протяжении столетий, в использовавшихся формулах было больше магии, чем религии, но религиозные чувства с течением времени становились чище, начиная с XII династии до конца египетской цивилизации, по крайней мере среди образованного правящего класса.
«Уже в эпоху XII династии человек говорит: «Я никогда не делал зла другому и потому могу быть Духом в божественном Нижнем мире».
Надежда Пахери из знатной семьи из Эль-Каба на загробную жизнь основывается не на магии, а на совершенных им при жизни добрых делах. «Если поместят меня на чашу весов, я перевешу… я не лжесвидетельствовал против другого, ибо я узнал Бога, пребывающего в людях [совесть]; я узнал его, я отличил его от другого [добро от зла]». Пахери была обещана «милость Бога, пребывающего в нем», которая обеспечила бы ему загробную жизнь.
В конце XVIII династии последними словами Беки, сказанными им своим современникам, были: «Каждый день находите удовлетворение в Истине [Маат], как в зерне (?), из которого не сотворить блюда, и все же Бог, Владыка Абидоса, питается им каждый день. Если будете поступать так, то извлечете пользу для себя. Проживете жизнь в благополучии, пока не достигнете прекрасного Запада, и душа ваша сможет войти туда и выйти, и странствовать повсюду, подобно Владыкам Вечности, что будут жить так же долго, как Первые Владыки».
На закате египетской цивилизации знатный вельможа заявляет: «Сердце человека – вот его Бог. Сейчас сердце мое удовлетворено тем, что я сделал тогда, когда оно пребывало в моем теле. Да уподоблюсь я Богу!»
Таковы чувства добрых людей, которые, подобно Беки, «справедливы и безгрешны, утвердили Бога в своих сердцах и по милости его одарены мудростью». В этом добропорядочном отношении к жизни зарождается личная религия.
Совесть берет верх над магическими ритуалами, темными и бессвязными догмами, предпочитая справедливость, начало и конец которой в ней самой. Беки не только поддерживал социальный порядок, подчиняясь царскому закону, превыше всего он ставил своего внутреннего бога, совесть. Он ратует за справедливость не как царский чиновник, а как искренне верящий в нее человек.
Несмотря на политические потрясения последних столетий, семена личной добродетели, посеянные в человеческой совести, взошли и принесли плоды. В некрополях Фив и Мемфиса того периода мы находим сотни скромных стел, на которых представители всех классов общества обращаются напрямую (а не через фараона) к богам, выражая любовь, почтение и веру в их справедливость. Примерно в это же время частные лица передают в дар богам храмов движимое и недвижимое имущество, обходясь без посредничества царя[339]. Религиозное усердие, выражающееся в солидных пожертвованиях, также предполагает некоторую искренность.
Наконец, в позднюю пору египетской цивилизации вера в день Страшного суда выражается в более человечной и возвышенной форме.
«Демотический папирус, датируемый первыми годами нашей эры, рассказывает о необыкновенном ребенке, прирожденном чародее, который вместе с отцом спускается в Подземный мир и посещает великий чертог Осириса, Царя Мертвых. На пути они встречают похоронную процессию, оплакивавшую богача, которому были устроены пышные похороны, а также видят похороны бедняка, тело которого завернуто в грязную циновку и которого никто не оплакивал. Когда отец с сыном вошли в зал, где Осирис вершил свой суд над мертвыми, они увидели человека, облаченного в прекрасные одежды, восседающего рядом с Осирисом.
«Отец, – сказал ребенок, – видишь того знатного вельможу? Тот бедняк [которого мы только что видели]… ведь это он. Он пришел сюда, проступки его были положены на одну чашу весов, а добрые деяния на другую, и заслуги его перевесили проступки. Поскольку на земле ему досталось не так много счастья, Осирис повелел, чтобы погребальные дары богача [тело которого с таким почетом выносили из Мемфиса] отдали бедняку и чтобы тот воссел рядом с Осирисом.
Проступки же богача перевесили добрые деяния, которые он совершил на земле. Теперь он должен нести кару за совершенное им зло, ты видел его лежащим у двери. Стержень, на который насажена дверь, воткнут в его правый глаз, и каждый раз, когда дверь открывается или закрывается, изо рта его исторгается громкий крик… Тому, кто творил добро на земле, воздастся добром здесь; тот же, за кем числятся только злые дела, ответит здесь за них. То, что ты видел здесь, утверждено навеки и не изменится; таков же порядок и в сорока двух номах, где правят боги из суда Осириса»[340].
Разумеется, это всего лишь вымысел. Однако он, во всяком случае, иллюстрирует степень распространения среди людей религиозного чувства, зревшего в них с эпохи Среднего царства. Магические формулы уже не имеют власти над богами. Чертог Осириса – это уже не учреждение мер и весов, где сопоставляются преступления против социального порядка и количество совершенных религиозных церемоний и где магия оказывает влияние на процесс взвешивания. Зал Двойной Истины[341] теперь становится судом нравственным.
Божественная Справедливость неумолимо беспощадна, проницательна и воздает человеку по его заслугам. Она исправляет недочеты судьбы, деля людей в загробном мире сообразно их достоинствам.
С течением веков жрецы и люди все больше отдалялись от ритуалов и расшатывали систему магических формул. По мере того как разум их становился все более свободным, они осознавали свою личную ответственность. Им открывался новый мир. Религия Египта – инструмент управления, государственный институт, игнорировавший отдельную личность, социальное сооружение, подпираемое догмами и ритуалами, – рухнула или глубоко трансформировалась, когда в пробудившемся сознании утвердилось собственное благочестие.