Один глаз Блетчли появился над газетой.
— Кто бы это мог быть?
— Это маленькая «моя прелесть» по имени Синтия. В бумажнике есть её имя и номер телефона.
Блетчли заглянул в бумажник.
— И кого ****, кого ебёт Вивиан?
— Не знаю, я подумал, что вам может быть интересно. Номер телефона Синтии почти такой же как тот, который мне дали на экстренный случай. Я имею в виду, что если один из ваших арлекинов развлекается с одной из ваших же коломбин без вашего ведома и инцест остаётся в семье, то это неважно. Но, наверно, папе всё же следует знать.
Блетчли промолчал. Единственный видимый Джо слезящийся глаз его продолжал помаргивая смотреть поверх газеты.
Джо вышел на улицу, остановился в лучах утреннего солнца, глубоко вздохнул и подумал:
«По крайней мере, после такого-то начала, дальше должно стать лучше».
И, беззаботно насвистывая, вновь вошёл в отель «Вавилон» с главного входа. Ахмад сразу же оторвался от газеты.
— Доброе утро, — сказал Джо.
Ахмад уставился на него и озадаченно выдал:
— Вы удивительные люди.
Джо улыбнулся.
— Мы? Почему во множественном числе?
— Из-за вашей маскировки. Могу поклясться, что здесь только что был ваш двойник.
Джо улыбнулся шире.
— А этот мой двойник, он направился наверх, не так ли?
— Да, на второй этаж. Не более десяти минут назад.
— И сильно нуждался в виски?
Ахмад поднял бутылку.
— Вот оно. Я как раз собирался отнести.
— Ну, нет необходимости идти в поход вдвоём. Я сам прослежу, чтобы он всё выпил. Нам с ним нужно кое-что обсудить тет-а-тет.
Джо забрал бутылку у Ахмада из рук.
— Подождите минутку, — сказал Ахмад. — Вы действительно его двойник, или тот же самый человек?
— Это зависит от точки зрения, — ответил Джо. — Мы оба занимаем одну и ту же голову, но это не значит, что мы всё время думаем одинаково. Тот, что сейчас в номере наверху, склонен много слушать и держать свои мысли при себе, в то время как я… у меня душа нараспашку.
Мрачные черты лица Ахмада медленно разгладила застенчивая улыбка.
— А, понятно.
«Шпионы — они такие, — думал он, — Тем более эти, которые транзитом. Из Бедлама в Кащенко».
— Чудесно, — кивнул Джо. — И, кстати, разве не прекраснейшее сегодня утро; здесь, в Та-Кем?[19]
Ахмад смутился.
— Вы всё время по-разному это повторяете, но о чём вы? О погоде?
— Ну да.
— Так погода здесь всегда одинаковая.
— И это вполне может быть, но я-то не каждый раз имею в виду одно и тоже.
— И что это значит?
— Только то, что мне нравятся пустыня и солнце, — сказал Джо. — И я думаю, что мне понравится Коптский квартал, также известный как Старый Каир. И, вероятно, это захудалое место, которое вы называете «Отель Вавилон», и, вероятно, Вивиан тоже. Но не Блетчли. Что ж, всё разом не может быть идеально.
Ахмад пошевелился, глядя на Джо.
— Я знаю Блетчли, конечно, но кто такая Вивиан? — Джо описал его, Ахмад покачал головой. — Я никогда не видел никого подобного.
— Не видел?
— Нет. И никогда не слышал ни о ком по имени Вивиан.
— Верю. А это единственный «Отель Вавилон» в квартале?
— Единственный в Египте!
— И ваше имя Ахмад, не так ли?
Ахмад улыбнулся.
— В этом нет никаких сомнений. Я ношу это имя всю свою жизнь.
— Так. Полагаю, для начала фактов более чем достаточно. Слишком много фактов за один раз может только запутать. Итак, доброго вам утра, а нам — спокойной ночи.
Джо рассмеялся и, с бутылкой виски в руке, направился к лестнице.
— А завтрак?
— Непременно, как только будет готов. Два стука, я буду ждать.
Джо, насвистывая, пошёл вверх. Ахмад наблюдал за ним, пока тот не скрылся из виду, а затем опустился на карачки за стойкой, в каковом положении Джо, — когда вошёл в отель во второй раз, — чуть-чуть его не застал. Ахмад решил, что придется ему теперь быть осторожнее, раз в «Вавилоне» остановился гость.
Улыбка моны Лизы проявилась на лице Ахмада, когда он в стене за прилавком тихо открыл секретную панель.
Высоко среди пустынных гор, в древней крепости, известной как «Монастырь», по последним крутым ступеням спиральной лестницы поднимался монах. Поднялся. Постучал в деревянную дверь. Подождал, мысленно считая до двенадцати. Повернул толстую железную ручку. И прошёл внутрь.
Маленькая круглая комната в башне когда-то служила смотровой площадкой. Толстую кладку стен, открывая вид на пустыню, через регулярные промежутки прорезали узкие щели-бойницы. Крошечные лучики яркого солнца сверлили пыльные тени маленькой комнаты, которая была всё ещё мрачна в этот ранний час, несмотря на ослепительный уже свет снаружи.
Однорукий человек, одетый в безукоризненно накрахмаленные хаки, стоял близко к одной из щелей в дальней стене. Стоял выпрямившись как на параде и, казалось, прозревал сквозь пески Западной пустыни и видел наступающих где-то там немцев.
Монах ждал. Через мгновение откуда-то снизу по древней крепости поднялся тусклый ритм органной музыки. Однорукий наконец повернулся лицом к монаху.
— О, это ты. Что у тебя?
Монах протянул настоятелю лист бумаги, тот быстро прочитал послание и снова повернулся к пустыне.
— Итак, — пробормотал он, — наша новая «пурпурная семёрка» наконец-то на месте и готова начать…
Он улыбнулся, скрывая лицо от монаха.
— Кто встретил армянина в аэропорту?
— Актёр, сэр. Англичанин по имени Лиффи. Статист. Встретил самолет и отвёз армянина прямо в гостиницу «Вавилон».
Однорукий засмеялся.
— Для армянина, несомненно, получилось странное первое знакомство с Каиром. Ему многое предстоит узнать, а вот чтобы сделать это, времени не так много. Карты выложены для брифинга?
— Да, сэр.
— Я спущусь через десять минут.
— Да, сэр.
— Это всё.
— Есть, сэр.
Монах щёлкнул каблуками и, тихо закрыв за собой дверь, вышел. Органная музыка из глубин монастыря взлетала и разливалась всё громче, наполняя комнату гулким эхом.
— Стерн, — пробормотал однорукий, — Теперь мы, наконец, покончим с этим предателем, и Роммель больше не сможет предугадывать каждый наш шаг до того как мы его сделаем… Но мы должны быть дотошными, не совершать ошибок. Да, без ошибок.
Он прищурил глаза и чувственно погладил толстую средневековую кладку — защиту от беспощадного блеска пустыни под солнцем.
— 5 —Лиффи
Несколько дней спустя Джо сидел на подоконнике в номере отеля и смотрел в темноту, как вдруг в дверь постучали, однако так тихо, что он едва расслышал.
«Два стука — еда и три — выпивка», хотя сегодня он Ахмада ни о чём не просил. Джо подошёл к двери и открыл, держа одну руку в кармане.
Посреди коридора стоял мужчина, невзрачный, не молодой и не старый, бог весть какой национальности. Взгляд его метался, он шевелил губами, дёргался и почёсывался. Ещё он непрестанно кривил лицо: то хмурился, то улыбался неуверенным изгибом губ.
Джо ошарашенно уставился на него.
«Изо всех ртов что я видел, у этого товарища самый необычный, — подумал он, — самый живой».
Незнакомец перебирал ногами и то слегка приседал, то вставал на цыпочки. Затем он явно запаниковал и отступил дальше по коридору, ни разу не взглянув прямо, а всё время смущённо глядя в пол.
«Комок оголённых нервов», — подумал Джо.
Незнакомец что-то пробормотал и усмехнулся, качая головой, как будто его сдерживало какое-то непреодолимое сомнение.
Даже размер пришельца, казалось, менялся, пока он шарашился по коридору вперёд-назад; то увеличивался, когда этот топотун приближался, раздвигая локти и вытягивая голову вперед, то уменьшался, когда сжимался в себя.
«Туда-сюда, как будто маленький катер мечется по тёмным водам ночного Нила. — Подобрал метафору Джо. — Но что это за фрукт?»
Руки незнакомца были заняты несколькими бумажными пакетами — со снедью, по-видимому. Наконец он сделал шаг вперёд, вновь попытался изобразить улыбку и прохрипел:
— Аааа? Грааа…
Джо он показался безобидным.
— Я могу вам помочь? — Джо отобрал у немтыря, пока не рассыпались, пару пакетов и занёс в номер. Мужчина всё ещё стоял в коридоре, нервно переминаясь с ноги на ногу.
— Вы не хотите войти?
Посетитель неуверенно шагнул вперёд и пробормотал:
— Вы не узнаёте меня, не так ли?
— Не узнаю. А должен?
— Полагаю, нет. Быть признанным самим собой — вот что важно.
— Простите?
— Это моя вечная беда — никто не спросит автограф.
Он выглядел таким несчастным, смущённо шоркая ногой по ковру, что Джо пришлось сдержать желание обнять его. Вместо этого он выудил из рук мужчины последний бумажный пакет и положил на стол.
Затем коснулся руки незнакомца.
— Кто вы такой?
Незнакомец робко взглянул и вновь опустил глаза.
— Я экскурсовод, провожу экскурсии по этой улице, — прошептал он, — Законный бизнес, хотя, честно говоря, дела не идут с начала войны. Прошедшей войны, не этой. Но тем не менее…
— Да?
Незнакомец глубоко вздохнул.
— …но, тем не менее, улица Клапсиус всемирно известна среди тех, кто ищет тайну жизни. Эту улицу многие и многие философы считали оазисом душ. И знаете, почему эта улица более значима, чем Сфинкс, пирамиды и даже Нил?
— Почему?
— Из-за гудения. Разгадка очень проста, не так ли?
Джо уставился на незнакомца.
— Вы сказали, «гудение»?[20]
— Верно, — пробормотал незнакомец, — я говорю о вибрациях. Видите ли, на этой улице прежде водились невероятно мудрые шлюхи, они завораживали клиентов своими напевами. Настолько завораживали, что теперь нет ничего необычного в том, чтобы встретить в любом уголке земного шара некогда сильных, уверенных в себе мужчин, философски свернувшихся калачиком прямо на мостовой и неспособных подобрать слюни. Напетые шлюхами силлогизмы перевернули мировосприятие клиентов, оставив от их прежних «я» шелуху… — Незнакомец сверкнул краткой улыбкой. — Европейцы уверены, что первые мистические места, в которых работают вибрации, были обнаружены в Болонье примерно в начале XIV века, что и привело к Возрождению. Но на самом деле, как и история большинства вещей связанных с развитием цивилизации, история таких мест уходит в глубь времён гораздо дальше, чем обычно принято считать. На этой самой улице традиция гудения восходит к тому периоду, который в Европе называют «тёмными веками». Здесь, на Востоке, в ту пору было не так темно, как в странах Запада, и учёные продолжали изучать сказки «Тысяча и одной ночи» и делиться своими высокоинтеллектуальными выводами… Вы знакомы, наверное, с этим произведением литературы?