Присматривал за Мод? И почему он в Каире, если Блетчли сказал, что его не будет минимум две недели?
Блетчли хитрит?
Да нет. Джо был уверен, что тот не мог солгать о поездке Стерна; никакого смысла. Таким образом, Стерн, должно быть, вернулся в Каир вопреки и без ведома Блетчли. Джо начинал думать, что Стерн может пойти почти куда угодно, и никто об этом не догадается. Стерн маскируется куда лучше Лиффи. Личины Лиффи — лишь часть его роли, в то время как Стерн перевоплощается в себя самого, просто другого себя.
И теперь Стерн знал, что Джо в Каире, а это означало, что он должен догадаться, для чего привлекли Джо. Это несколько запутывало дело, потому что сам Джо не был уверен, зачем здесь именно он.
Если только… в одном из драматически закрученных оборотов речи Ахмада не крылось чего-то большего. А что если Ахмад намекал на нечто реальное, когда говорил об обмене Стерном души?
Джо, чувствуя себя потерянным, плыл сквозь толпу. Всё пошло слишком быстро, а Джо надо было выпутаться из сетей прошлого, загораживающих сегодняшнего Стерна…
Может, поговорить с Блетчли?
Нет, это слишком опасно. Джо не хотел быть вестником того, что Стерн вернулся в Каир. Что-то пошло не так; причины возвращения Стерна неизвестны.
Поговорить с Лиффи?
Да, и по другим причинам. После общения с Ахмадом Джо начало снедать неприятное ощущение, что Лиффи не может сказать ему всё, что знает о Стерне. Наверняка Лиффи что-то скрывает оттого, что по-своему заботится о пусть и не особенно близком, но друге.
Ахмад, Лиффи, они инстинктивно хотели защитить Стерна, защитить ту хрупкую сущность, которую он нёс в себе ради других. Джо чувствовал, что иных причин для умалчивания быть не должно, и чем раньше он поговорит с Лиффи, тем лучше.
Джо остановился у телефона-автомата, не сводя глаз с молодого египтянина, который в открытую вёл его по приказу Блетчли. Джо не беспокоило, что Блетчли узнает о сегодняшней рекогносцировке места встреч Стерна и Мод.
Единственное, шпик наверняка доложит Блетчли что Джо, увидев Мод, был выбит из колеи.
Он набрал номер Лиффи и позволил телефону прогудеть трижды, прежде чем разорвал связь. Затем повторил. Если всё хорошо, Лиффи через час будет в оговорённом месте.
Джо исхитрился сбросить хвост и направился в сторону бара, расположившегося на речном берегу. Джо раньше там не бывал, европейцы вообще редко туда забредали.
«Убежище строго для подонков, — предупреждал Лиффи. — Для тех, кто катится вниз, Джо. Отбросы общества и конченые бедолаги-алкоголики прячутся в тени речного берега; не от загара, есссно. Там своего рода родной дом для тех, кто не был дома с тех пор, как вавилоняне захватили Иерусалим, что произошло около 586 года до нашей эры, вроде… Пещера, в которой малоизвестный энергичный актёр и бывший шаман племени хопи могут спокойно побормотать, выдувая закодированные дымовые сигналы. Конечно, ни один уважающий себя представитель высшей расы по доброй воле туда не зайдёт. Так что? это место для нас, Джо! Мы скажем: „сим-сим“, и нас примут в Клуб без проверки наших всё одно липовых документов».
Джо улыбнулся, вспомнив о Стерне. Улыбка — хоть какое-то облегчение нарастающего внутри Джо напряжения. Стерн, одетый как нищий?
Хорошее настроение длилось недолго, Джо почувствовал, как напряглись мышцы живота.
«Страх, — подумал он. — Чему удивляться, всё это пугает меня до смерти. Задачка весьма заковыристая и проще не станет.
Коды. Стерн за столько-то лет должен хорошо знать к какому человеку какой код подобрать, и как разблокировать, если надо. Потому что: чем всю дорогу занимался мастер Стерн? — чу! криптологией, расшифровкой человеческой души. Разве что, ставки в игре выросли.
Однако, для начала выясним: за каким бесом Стерн сегодня вырядился в такие лохмотья, какие редко увидишь даже в журналах мод и модных журналах».
Когда Джо вошёл в бар, Лиффи уже подпирал стойку. Он улыбнулся Джо.
— Добрый вечер, мистер Гюльбенкян, — Лиффи использовал имя из фальшивого транзитного паспорта, выданного Джо Блетчли, паспорта натурализовавшегося гражданина Ливана армянского происхождения, странствующего торговца. — Добро пожаловать в мир низших классов. Как проходит погоня за коптскими артефактами?
— Давай выйдем, — сказал Джо.
Они вышли из бара и отошли в сторонку от гуляющих — по дорожкам общественного сада у Нила — людей.
— Катастрофа? — с беспокойством прошептал Лиффи.
— Не настолько плохо, — ответил Джо. — Кризис. Однако, всё же не время для водки.
— Что случилось?
— Стерн вернулся в Каир. Я видел его возле того ресторана, куда ты меня направил. Возможности поговорить со Стерном у меня не было, потому что я не врубился, что это он. Он замаскировался, как Любовь Орлова, вытолкнутая на сцену в русском фильме «Весёлые ребята». Блетчли утверждал, что Стерн уедет на две недели, а он в Каире. Почему? И, внезапно, у меня теперь нет пары недель для спокойной работы. Я планировал предварительно поразнюхать, а затем уже пойти к сёстрам; выходит, что придётся сократить круги. Что ты об этом думаешь?
В ответ Лиффи только кивнул. Он, замкнувшись, смотрел прямо перед собой, что было на него не похоже. Джо осенила одна мысль.
— Кажется, моя новость для тебя уже не новость, Лиффи. Ты знал, что Стерн вернулся в Каир?
Лиффи ничего не ответил. Некоторое время они шли молча, затем Лиффи прошептал:
— Я не знал этого наверняка.
«О боже», — подумал Джо…
— Послушай, — тихо сказал он, — Блетчли должен очень скоро узнать, что Стерн не там, где должен быть, и это приведет к разного рода неприятностям. А моё дело… раз! и безнадёжно; потому что времени больше нет, а я ведь только начал и просто не успею помочь Стерну. Так что если тебе есть что сказать…
Лиффи застонал.
— О-о, послушай, Джо, я чувствую себя близким тебе, но одновременно близким и к Стерну; это не только бизнес. Я ничего не понимаю в происходящем и не хочу понимать. Лиффи — всего лишь реквизит, я же тебе говорил.
— Понимаю. И уважаю за то, что ты не хочешь вмешиваться в дела Стерна и мои; вставать на чью-либо сторону, если придётся.
— Только потому, что я бы всё испортил. Я отдаю себе отчёт, что не очень хорош в таких вещах, мягко говоря. Можно было бы ожидать, что потратив столько времени на игры с маскировками я стал настоящим шпионом, но это всё туфта.
То, что делают монахи и жуки-плавунцы, для меня — тёмный лес, и я не воспринимаю это всерьёз. Участвовать в этой игре увлекательно, но как бы я ни старался, не могу убедить себя, что во всём этом есть какой-то смысл. Может быть, это потому, что большую часть времени здесь я наряжен в нелепый костюм какой-нибудь нелепой роли. Это странно, но для меня это как быть с Синтией.
— В каком смысле, Лиффи?
— Ну, ты же знаешь, она предпочитает видеть меня в романтичном образе. А я и не возражаю, делаю вид, что это просто игра.
— А разве это не так?
— В том-то и дело. Синтия для меня не игра, она для меня реальна. Когда ночью мы держимся друг за друга, это реально. А шляпа с пером и ботфорты, которые она стягивала с меня сегодня — просто веселье. Понимаешь, Джо?
— Конечно, Лиффи. Ничто в мире не является таким реальным, как женщина, которую держишь в руках. Это настолько близко к смыслу жизни, насколько возможно. Рядом не стояло с философическими штудиями, которые всегда были и будут второсортным занятием.
— Но как ты с этим справляешься?
— Никак, — сказал Джо. — И я знаю, что не могу себя сдерживать, и потому давным-давно сознательно одинок.
Но мы отвлеклись. Я приехал сюда, потому что верю в Стерна, и кто-то должен узнать правду о нём, чтобы он не умер, думая, что всё сделанное было напрасно. Кто-то должен за него свидетельствовать, и не имеет значения, ты, или я, или Мод, или кто-то ещё. Так надо, да поможет нам Бог.
Они сидели на берегу, глядя на блики света на воде. Лиффи, словно озябнув, дрожал, а когда заговорил, голос его был таким слабым, что Джо едва мог расслышать.
— …вчера некто намекнул мне, что Стерн только что вернулся в Каир …некто мне доверяющий, кто никогда бы не подумал, что я проболтаюсь.
— Этот человек связан с разведкой?
— Да, — прошептал Лиффи, — но не с нашей. По крайней мере, я так думаю, точно я ни в чем не уверен.
— Этот человек знает на кого ты работаешь?
— Да.
— Он хорошо знает Стерна?
— Да. Так я с ним и познакомился. Через Стерна.
— Почему он тебе доверяет?
Лиффи посмотрел на Джо.
— Потому что я еврей, и он знает меня. Тебя это удивляет?
— Да нет. Значит, твой знакомый работает в «Еврейском агентстве»[52]?
Лиффи сделал рукой нервный жест, будто убирая с лица паутинку.
— Да.
Джо кивнул.
— Ты знаешь с чем он там работает?
— Политика, — Лиффи вздохнул. — Думаешь, Стерн мог стакнуться с сионистами?
— Вполне вероятно, — сказал Джо.
Лиффи снова нервно провёл рукой по лицу.
— Джо! Я больше не знаю, что правильно, а что нет, понятия не имею…
Не понимаю! Почему всё так сложно? Сложно-то как!
Почему герои не такие, как на военных плакатах? Это просто работа, так давайте её сделаем. Почему жизнь не может быть такой?… Я не знаю, как быть. Разве ты не можешь сказать мне: к чему приведёт «это», а к чему — «то», чтобы я мог сделать правильный выбор?
— К сожалению, — Джо покачал головой. — Я бы хотел, Лиффи, но ты знаешь не хуже меня, что никто не может сделать это для нас, не сейчас, когда ставки так важны. Надо самим принимать решения и нести за это ответственность. Помехи от шума мира нам не унять, и всё же мы должны найти в нём своё место и утвердить наши имена в книге жизни. А если мы не сделаем этого, выйдет так, будто нас и не было вовсе. Екклезиастовский шум вокруг повторяет одно и то же: ничто не имеет значения, так зачем что-то решать, а потом ещё и делать? Стерн, я, ты… какая разница? Как может один человек иметь значение?… Но ты знаешь, Лиффи, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА. «Никто, кроме нас»…