не заплатил ни копейки. Всё великолепие было бесплатно предоставлено вице-султаном — хедивом Исмаилом. Магазины и отели со всего Египта пересылали счета министру финансов, и он безропотно платил. Тогда же была проложена удобная дорога к пирамидам, чтобы императрица Эугения могла навестить их, проехав в карете.
Маленькая Элис кивнула.
— И рабыни из «Аиды» привлекли определённое внимание; потому что мы близнецы, полагаю. И вскоре нас стали звать на обеды и на парусные прогулки по вечернему Нилу, а потом появились и прекрасные дома, виллы, полные фарфора и самых ценных ковров будто музеи. И у Белль была своя резиденция, а у меня — своя. И, скажу тебе, резиденция моя была просто роскошной…
Мы с сестрой привыкли навещать друг друга в экипажах или встречаться на реке. А по вечерам сидим в отдельных оперных ложах, в первом ярусе, с грудями, покрытыми бриллиантами. И общество наблюдает за тем, во что мы одеты и какие джентльмены рядом с нами, и кто из них пользуется успехом…
Маленькая Элис застенчиво улыбнулась.
— В те дни мы с сестрой были на-слуху. Теперь, полагаю, люди даже не знают, что мы ещё живы.
— Знают, — сказал Джо. — И рассказывают всевозможные сказки о таинственных сёстрах из плавучего дома на Ниле.
Маленькая Элис радостно захлопала в ладоши.
— Правда? Все ещё помнят? Даже несмотря на то, что нам по сто десять лет?
Она задумалась:
— Какого рода эти сказки? И каково начало нашей истории?
— Ах, пролог — это самая загадочная часть. Никто не утверждает, что знает точно, откуда вы на самом деле, но одна история говорит, что вы русские принцессы, бежавшие от семейного скандала. Мол, ваш дядя проиграл в Ницце всё достояние семьи, и в Санкт-Петербурге одной холодной зимней ночью вас обоих запихнули в опечатанный поезд, на Финляндском вокзале, и вы уехали за границу с одним чемоданом на двоих и больше в Россию не возвращались.
— Это похоже на роман девятнадцатого века, — радостно прошептала Элис.
— Так и есть. А совершенно другая интригующая история рассказывает о венгерских актрисах, которые вызывали в Париже фурор. И ещё одна история начинается в Венеции, другая — в Вене, и так далее и тому подобное. Историям нет конца и одна другой экзотичнее.
Маленькая Элис улыбнулась, глядя на искалеченные артритом руки.
— Только представить, — пробормотала она. — Разве это не прекрасно… Дядюшке Джорджу это бы понравилось, — добавила она с большим чувством.
— А кто такой «дядюшка Джордж», — спросил Джо, — если вы не возражаете?
— Нет, я не возражаю. Мы очень любили его и оба любим вспомнить о нём. Раньше это было не так легко вспоминать… Он был братом мамы и единственным нашим родственником. Дядя Джордж управлял пабом в деревне где мы выросли. Когда мы с Белль были детьми, то скребли в пабе полы, приносили дрова и мыли посуду. Нам тогда было интересно находиться в таком взрослом месте.
— Значит, вы из Англии?
— Да, из маленькой деревушки недалеко от Йорка. Наш отец работал на фабрике и погиб в результате несоблюдения техники безопасности. Мама отвезла нас в родную деревню. Единственное, что мы знаем о нашем отце, это то, что он был работягой и много пил, считая себя несчастным. Мама не любила вспоминать о нём, это дядя Джордж рассказал нам всё, что мы знаем. По-видимому, наш отец, когда напивался, превращался в быдло и бил маму; мы однажды подслушали, как мама и дядя Джордж говорили об этом.
Мама шила лоскутные одеяла на продажу, но в основном мы выживали за счёт дяди Джорджа. Он был холост и помогал нам едой, одеждой и прочими вещами. И подарки, которые Дед Мороз дарил нам на Рождество, и подарки на день рождения — все были от дяди Джорджа.
И жили мы в его коттедже. Домик был маленький, поэтому дядя переселился в сарай. У дяди Джорджа были две золотые руки, и, скрючено сидя у окошка, он строгал для нас замечательные по качеству вещи: кровати там… а деревянные лошадки! И была у него одна… лужёная глотка!
Маленькая Элис смотрела на свои руки.
— Но он был к нам добр… А однажды в канун Нового года это бобр утопился в пруду. Не дожив до сорока двух лет. «Пройдя по жизни чуть за половину». Спустился ночью под берег и утопился и его нашли на самый Новый год. И после этого мама сказала, что хочет навсегда покинуть деревню, она сказала, что больше не может там жить.
У неё были свои планы, и мама их осуществила. Она продала коттедж и долю дяди Джорджа в пабе, и мы уехали в Италию, что в те времена было неслыханной вещью для таких как мы простых людей, бедных и необразованных; и не зная никого там. Но мама была храброй женщиной, она хотела, чтобы её дочери в своей жизни чего-то достигли.
Так мы попали в тёплые края — потому что мама любила солнце. А загорелый итальянец, которого она подобрала, дал нам уроки пения.
Маленькая Элис наклонила голову.
— Странно, правда, что о нас выдумали экзотические сказки?…
Я скажу тебе честно, Джо: мы сами поощряли такое с самого нашего приезда сюда.
Маленькая Элис взглянула на Джо.
— Две маленькие девочки, — прошептала она. — Две маленькие девочки мыли пол паба в деревне недалеко от Йорка, давным-давно. А потом научились пению, что позволило им продать себя в рабство. Так всё и началось — будто само собой, и так оно и идёт.
Внезапно её улыбка исчезла, и с детским выражением лица она вопросительно посмотрела на Джо.
— Так что понятно, почему мы не уехали отсюда? а остались в Каире, древней столице того сказочного царства, что «за три-девять земель».
— Ничего удивительного, — сказал Джо. — Ведь далеко не у всех есть шанс стать царицей Нила.
Маленькая Элис уставилась на свои корявые руки.
— О, да, — прошептала она, — О, да. И это я повторяла себе, когда сидела в оперной ложе и меня разглядывали и завидовали моим бриллиантам, а я не чувствовала ничего, кроме ярости и печали оттого что никогда не смогу выйти замуж. И позже, когда я возвращалась домой, на какой бы вилле это ни было, а мужчина возвращался к своей семье, и слуги уже спали, потому что было очень поздно, и я оставалась одна… слёзы мои текли на постель.
Мы не можем иметь в жизни всё, так что помни, как тебе повезло. Подумай о хороших вещах, которые имеешь, и просто помни. Помни.
…Или, другой вариант, — как говорил дядя Джордж, — можно взять от жизни всё, что захочешь. Если готов за это платить…
Джо протянул руку и снял слезу с её щеки.
— Вот так, — пробормотал он, — вот так. И поэтому мы помним, и поэтому мы платим.
И какая удалась для меня сегодня прекрасная ночь — быть здесь, с вами, в этой чудесной комнате посреди звёзд.
Большая Белль откашлялась в дверях. Медленно вошла и широко улыбнулась:
— Ну вот, что это такое? Я отлучилась всего на минуту, а вы уже держитесь за руки?
— Полностью моя вина, — сказал Джо. — Мы говорили о прошлом, а я, признаться, безнадежно сентиментален.
— Ты ирландец, — прогремела Белль.
— Что ж, это верно.
— Ну, тогда не будь излишним в словах, мы слышали тебя и в первый раз. Теперь позволь мне взять стакан и наполнить по-новой.
— Уже поздно, а нам ещё необходимо поговорить.
Элис отошла к своему стулу. Белль вернулась с новым стаканом виски.
— Выпьешь ещё?
— Не вопрос. Вы вносите большую лепту в благополучие бедного ирландца.
— Такой стакан, — прогудела Белль. — А если не до краёв, какой смысл мужчине пить?
Теперь к барьеру, Джо: ты терпеливо сидишь, позволяя двум старухам вести себя так, как они привыкли, а сам почти не открываешь рта. А это значит, что ты пришёл сюда не для того, чтобы слушать нашу болтовню. Думаю, у тебя есть к нам какие-то вопросы. А?
— Собственно говоря, да. Я собираю некие факты.
— Факты? — прогремела Белль. — Факты, говоришь? Мы с Алисой прожили в общей сложности почти двести лет, и всё, что происходит в Каире — это сплетни. Если мы и знали кое-какие «факты», так они касались мужчин; в своё время.
Скажи-ка мне вот что, Джо: ты работаешь на этого Блетчли?
— Отчасти, да.
— И чего, или кого, касаются твои вопросы?
Джо переводил взгляд с одной сестры на другую.
«Надо прямо, — подумал он. — Они честно пьют джин, и подают виски прямо в руки, и называют Дмитрия быстрым хорватом. Так что сейчас не время для околичностей».
Джо переводил взгляд с одной сестры на другую.
— Стерн, — сказал он. — Мои вопросы касаются Стерна.
Спицы Белль перестали щёлкать. Сёстры тотчас насторожились, а с реки донеслось «брекекекс квакс-квакс».
— Греческая. Утки принесли, наверное, — услышала Элис.
— Стерн — наш очень дорогой друг, — сказала Белль немного погодя.
— Я знаю об этом, — ответил Джо. — Вот почему я здесь.
— Ты ему кто?
— Мы с ним друзья, но я не видел его несколько лет.
— Где вы познакомились?
— В Иерусалиме.
— В связи с чем?
— Я работал на него некоторое время, так и подружились.
— Работал на него? Чем занимался?
— Контрабандой оружия в Палестину. Для Хаганы.
Большая Белль зашевелилась.
— Ты что-нибудь знаешь о скарабеях?
— Близко знаком только с одним, — ответил Джо, вспоминая рассказы о рыбалке. — Здоровенный такой каменный скарабей с загадочной улыбкой на морде лица.
Белль изучала Джо внимательнее.
— Что значит для тебя «Дом героев Крымской войны»?
— Я жил там, пока не встретил Стерна.
Маленькая Элис была так взволнована, что едва могла сидеть на месте. Белль улыбнулась.
— А в карты ты играешь? — спросила она напоследок.
— Давненько я не брал в руки… Но когда-то играл, в покер. Двенадцать лет подряд.
Большая Белль просияла, а маленькая Элис разразилась крещендо щебечущих звуков.
— Это Джо, — прогремела Белль, — ирландец, который жил на крыше. Свободу Ирландии! Почему ты сразу не сказал, кто ты? Мы много слышали от Стерна о том Джо.
Белль схватила бутылку джина и хлебнула прямо из-горлА.