— Можно я оставлю его на память? — спросил Ксавье, не сводя с меня исполненного любопытства взгляда.
— Да, — сдержанно ответила я.
— Ты чем-то расстроена.
Я промолчала.
— Ты не доверяешь мне.
— Я тебя еще плохо знаю.
— Все изменится, если мы будем проводить время вместе, — произнес он. — Я чертовски преданный парень.
Но я потеряла нить разговора, поскольку боялась, что в кафетерии сможет оказаться Габриель.
Ксавье рассмеялся.
— Особого энтузиазма я в тебе не замечаю.
Я вернулась к действительности.
— Прости, — вздохнула я. — Я сегодня немного озабочена.
— Я могу помочь?
— Нет, но все равно спасибо.
Ксавье скрестил руки на груди.
— Нельзя хранить друг от друга секреты — это плохо влияет на отношения.
— О чем ты? Вроде бы мы не женаты.
— Ты хочешь выйти за меня замуж? — оживился Ксавье. — Я-то думал, мы не будем торопиться. Но была не была!
— Говори тише, или мне придется тебя стукнуть, — прошептала я.
— Ой-ой-ой! — насмешливо воскликнул он. — Я прямо дрожу.
— По-твоему, я не могу причинить тебе вред?
— Напротив, мне кажется, ты способна очень сильно ранить.
Сперва я удивилась, но потом залилась краской.
— Очень смешно.
Он протянул через стол руку и погладил мое запястье. Меня охватило волнение.
Моя привязанность к Ксавье Вудсу возникла мгновенно и поглотила меня целиком. И в отличие от Габриеля и Айви, я не тосковала по Небесам. Для них жизнь на Земле была ежедневным напоминанием об ограничениях плоти, а для меня — потрясением и чудом.
Я наловчилась скрывать свои чувства к Ксавье от брата и сестры. Они, конечно, были осведомлены о них, но, если и не одобряли меня, по-видимому, договорились держать недовольство при себе. Я испытывала к Айви и Габриелю искреннюю благодарность. Но между нами возникло странное отчуждение. Даже за обеденным столом царило неловкое молчание. Каждую ночь я засыпала, слыша, как они шепчутся внизу. Несомненно, предметом их разговоров являлось мое непослушание. Я не пыталась уменьшить трещину между нами, хотя и понимала, что позже пожалею об этом.
В данный момент я размышляла. И Айви не пришлось будить меня — я сама выскочила из постели. Задержалась перед зеркалом, пытаясь по-другому уложить волосы. Интересно, а Ксавье понравится? Я прокручивала в уме фрагменты вчерашней встречи, стремясь угадать, какое впечатление произвела. Иногда казалось, что я комментирую ту или иную ситуацию вполне логично, но потом я ругала себя за неловкие фразы. Сейчас я развлекалась тем, что придумывала остроумные ответы и старалась их запомнить.
Я завидовала Молли и ее подружкам. То, что они воспринимают как данность, у меня не будет никогда: будущего на этой планете. Они вырастут, обзаведутся семьями, сделают карьеру. В их сознании сохранится огромное количество воспоминаний, которыми они смогут делиться со своими избранниками. Я же — «туристка», и время моего пребывания на Земле ограничено. И мне следовало обуздать чувства к Ксавье, не давать им возможности развиваться. Однако кое-что я уже усвоила: например, сроки. Три месяца — норма, шесть месяцев — переломный момент, а если отношения продолжаются год, пару можно считать помолвленной. Я не знала, сколько мне отпущено дней, но исполнилась решимости не тратить впустую ни единой минуты. Каждый миг с Ксавье обогащал меня. Эти моменты я бережно хранила для последующей вечности.
Как правило, мы искали друг друга в школе. Иногда обменивались парой фраз у шкафчиков или за ланчем. Если у меня было «окно», я то и дело озиралась, рассчитывая застать его в коридоре. Порой я встречала его на общем собрании или на поле среди игроков в регби. Молли не без сарказма советовала мне обзавестись очками.
А когда Ксавье не тренировался, он после школы провожал меня домой и нес мою сумку. Мы частенько затягивали прогулки, заглядывая в кафе «Влюбленные», которое уже стало «нашим» местом.
Иногда мы болтали о том, что происходило днем, в других случаях сидели и уютно молчали. Мне нравилось просто смотреть на него — это никогда не надоедало: мягкие волосы, глаза цвета океана, привычка вскидывать бровь… Все словно гипнотизировало. Его лицо очаровывало, как произведение искусства. Учитывая мое обостренное восприятие, я узнавала его по запаху и всегда чувствовала, что он находится рядом.
Но в солнечные дни я украдкой оглядывалась по сторонам, страшась наказания. Воображала, что за мной неусыпно наблюдает невидимое Око, собирая доказательства моего дурного поведения. Но пока ничего не происходило.
Благодаря Ксавье я перестала быть наблюдателем в «Брюс Гамильтон». Оказывается, популярность может передаваться от одного человека другому. Если замечено, что люди связаны между собой, это может вызвать не только осуждение, но и признание. Меня готовы были принять в любой компании лишь потому, что я числилась среди друзей Ксавье Вудса. И я даже замечала во взглядах людей восхищение. Теперь меня частенько дружески окликали, когда я направлялась в класс.
В школе мы с Ксавье общались мало, поскольку в основном посещали разные уроки. Иначе я бы бегала за ним, словно щенок. Зато мы виделись на французском. Ксавье интересовали математика и наука, а меня тянуло к искусству.
— Мой любимый предмет — литература, — заявила я однажды, когда мы сидели в кафетерии.
При мне была брошюра с литературными терминами, и я открыла ее на случайной странице.
— Спорю, ты не знаешь, что такое enjambment.[9]
— Звучит как-то противно.
— Это когда одна строка стихотворения переходит в следующую.
— А не проще было бы поставить точку там, где положено?
Что мне особенно нравилось в Ксавье, это его черно-белое восприятие мира. Я рассмеялась.
— Возможно, но так интереснее.
— Честно, а почему ты предпочитаешь литературу? — с неподдельным интересом спросил он. — Я люблю четкость. Вот правильный ответ, а вот неправильный. А в поэзии — интерпретируй, как хочешь.
— Ну а мне как раз это и нравится. Можно часами обсуждать тот или иной стих и ни до чего не договориться!
— И у тебя нет чувства неудовлетворенности?
— Иногда лучше не пытаться искать смысл. Всегда есть… промежуточные зоны.
— Моя жизнь не такая, — парировал Ксавье. — А твоя?
— В моем мире полная сумятица, — вздохнула я, вспомнив о конфликте с родными. — Утомительная штука…
— По-моему, это я все изменил, — произнес Ксавье.
Несколько мгновений мы молчали. А у меня возникло ощущение, будто его взгляд способен проникнуть мне в голову и вытаскивать оттуда мысли и чувства.
— А отличить любителей литературы не очень трудно, — с улыбкой продолжил он.
— Разве?
— Это ученики, которые расхаживают в беретах, и на лицах у них написано: «Я знаю кое-что особенное».
— Ничего подобного! — воскликнула я.
— Да, ты слишком искренняя. Не меняешь своих пристрастий и, конечно, не станешь носить берет.
Я засмеялась.
Раздался звонок на следующий урок.
— Что у тебя? — поинтересовался Ксавье.
Вместо ответа я продемонстрировала ему глоссарий литературных терминов.
Я полюбила занятия по литературе с мисс Кастл. Народ там собирался разномастный, хотя нас была лишь дюжина. Парочка мрачных девиц готического стиля с подведенными черным глазами и сильно напудренной кожей. Еще компания старательных девушек с аккуратными ленточками в волосах и пеналами. Их очень волновали оценки, они вечно строчили в своих тетрадках и не принимали участия в дискуссиях. Мальчиков оказалось два. Бен Картер — самоуверенный и умный спорщик и регбист Тайлер Дженсен, который неизменно опаздывал и отрешенно жевал жвачку. Он ни разу не произнес ни слова, и его присутствие представляло для нас загадку.
Учитывая небольшую численность, мы были вынуждены ютиться в маленьком классе в старой части школы, примыкающей к административному корпусу. Для других целей помещение не использовалось, и нам разрешили по своему усмотрению передвинуть мебель и повесить постеры. Мой любимый изображал Шекспира в виде пирата с серьгой в ухе. К достоинствам комнатки относилось и то, что из окон можно было смотреть на лужайку и обсаженную пальмами улицу. В отличие от других уроков литература никогда не протекала скучно. Мы фонтанировали идеями, которые высказывали наперебой.
Сидя рядом с Беном, я наблюдала, как он разглядывает на экране лэптопа сайты музыкальных групп. Вошла мисс Кастл с чашкой кофе и пачкой тезисов в руках — высокая, стройная женщина чуть за тридцать, с копной темных вьющихся волос и мечтательным взглядом. Она предпочитала блузки пастельных тонов и очки в массивной оправе, которые обычно болтались на красной ленточке вокруг шеи. Судя по ее облику и манере держаться, она чувствовала бы себя в своей тарелке в эпоху Джейн Остин. Тогда женщины разъезжали в каретах, а остроумные реплики их кавалеров летали по гостиным, словно электрические разряды. Она была одержима литературой и весьма образно отождествляла себя с героиней любого произведения. Она преподавала с таким воодушевлением, что другие ученики заглядывали к нам и таращились, как мисс Кастл колотит кулаками по столу или неистово жестикулирует. Я не удивилась бы, если бы однажды, войдя в класс, обнаружила ее на столе.
Сперва мы изучали «Ромео и Джульетту» и сонеты Шекспира, а сейчас перед нами поставили сложную задачу: сочинить любовные стихи и прочитать их в классе. Прилежные барышни впали в панику — что ни говори, этого не найдешь в Интернете.
— Не знаем мы, о чем писать! — жаловались они.
— Хоть задумайтесь об этом, — бодро советовала им мисс Кастл.
— С нами ничего интересного не происходит!
— Не обязательно вносить что-то личное, — убеждала их она. — Используйте воображение.
Увы, это их не вдохновило.
— Дайте нам пример, — твердили они.
— Вы что, забыли начало семестра? — удрученно проговорила мисс Кастл. — Представьте себе, какие качества юношей вас привлекают.