«Улыбку луны» отдали Барбегизу с Виллом. И хотя Марина Торуоли и Селена Марон официально вроде как на женихов обиделись, ту пару дней, что они плыли до Саадула, девушки провели в их компании. Губернаторские дочки с Айрис и Лэндоном заняли каюту на «Первом». И хотя Мезга собиралась было оставить доктора смотреть за сыном, но Лэндона выручил Эмергод, заявив, что тот — часть сделки.
Айрис с Ксандером не виделись. Он не приглашал ее на обеды и ужины, хотя иногда прогуливался по палубе с Ливией. То ли все еще мстя за Данира, то ли потому что Ливия ему понравилась также быстро, как когда-то понравилась Айрис. У такого необычного человека, как Эмергод, должны были быть необычные вкусы. И менялись они, наверное, со скоростью ветра, который теребил волосы путников, осмелившихся ступить на выжженные земли Саадула.
Я здесь долго не выдержу, с уверенностью подумала Айрис и почувствовала, как пальцы Ксандера, идущего следом, нашли ее ладонь и легонько сжали. Он привычно услышал ее мысли. Ну хоть что-то осталось неизменным.
Их встречали. Закутанные в плащи тощие фигуры напоминали башни, частоколом торчащие за их спинами. Одна из них скоро станет пристанищем Айрис, и оставалось надеяться, что те часы, пока их не спасет Эмергод, она проведет в компании других невест, а не страшных двуногих рептилий. И хотя перед самой высадкой они переругались по разным причинам, сейчас девушки неосознанно жались друг к другу, понимая, что скоро станут единственными людьми на этой груде камней. Колдунов за людей не считал никто. Оставалось надеяться, что Ксандер сдержит слово и вытащит их через пять-шесть часов, а не через пять-шесть дней.
С каждой из невест Эмергод накануне поговорил наедине. Что обещал или чем угрожал, ни одна не призналась, но, когда Саадул показался на горизонте уродливым пятном в белых волнах Лунного моря, все девушки были согласны. К Айрис Ксандер тоже зашел, но разговора у них не получилось. Он посмотрел, она кивнула. На этом их общение закончилось. Похоже, ни у кого просто не нашлось слов. Теперь Айрис вспоминала о том моменте и корила себя за ложную скромность. Надо было быть, как Ливия. Перед посадкой в шлюпки та бросилась Эмергоду на шею и все норовила его поцеловать, пока девушку не оттащили от капитана морионы. Может, Ливию Ксандер потом на корабле и оставит. А ее, Айрис, в лучшем случае, привезет на Джампагуа. Что будет дальше? Этот вопрос постоянно точил ее разум и сердце, ослабляя волю.
Когда они подошли к встречающим, Айрис была так измучена терзаниями, вопросами и сомнениями, что подчинилась обстоятельствам. Каждую из девушек закутали с ног до головы в темные накидки, которые делали их похожими на мертвецов, возвращающихся в свои могилы. Даже то, что руки встречающих саадульцев были похожи на человеческие, не принесло успокоения. Лица скрывались в темноте капюшонов, спадающих едва ли не до подбородков. Что до человеческих рук, то под ослепляющими лучами солнца многое можно было принять за желаемое. И это желаемое не обязательно соответствовало действительности.
И все же блуждающий взгляд Айрис почему-то уцепился за эти руки, оттого она и увидела, как один из островитян достал из складок плаща свиток, который передал Эмергоду. Ксандер принял бумаги с таким выражением почтения на лице, что Айрис показалось, что на берег сошел совсем другой человек. Капитан же, которого она знала, остался там, на «Первом». Когда же Эмергод развернул свиток и пробежал по нему быстрым взглядом, в его глазах зажегся такой огонь восторга и победы, что, если бы не унылые физиономии невест и мрачные фигуры островитян, он бы точно пустился в пляс от радости.
Что такого передали капитану, отчего его вечно скучающее выражение лица развеялось в один миг, Айрис так и не узнала. Ее подтолкнули вслед за другими девушками, которых уже уводили к башням. Кажется, никто кроме нее передачи свитка не видел.
— Постойте, — вдруг окликнул их Эмергод. — Можно мне с ней попрощаться?
Сердце Айрис подозревало дурное, но окончательно рухнуло и разбилось после этого его «попрощаться». О чем им было разговаривать?
Фигура в плаще пожала плечами, мол, хочешь — прощайся, и отошла в сторону. Такое равнодушие напугало сильнее, чем если бы островитяне сразу увели их под строгим конвоем. Возможно, важность «невест» не была столь значимой, а возможно, они были вовсе и «невестами», и сейчас Эмергод сообщит ей ужасное.
Он, действительно, сказал страшные слова.
— Прости меня, Айрис, рас-пур-натан-шхус, — произнес Ксандер, отводя ее подальше от островитянина, который будто превратился в статую, замерев на причале. — Потому что я вас обманул, а тебя предал.
Глаза он не прятал. Смотрел прямо, словно пытался разобрать, станет ли она осыпать его проклятиями немедленно или затаит обиду глубоко в душе. Айрис не стала облегчать ему задачу и нацепила маску равнодушия. По крайней мере, попыталась, потому что получалось плохо.
— У меня, на самом деле, была миссия, — сказал он, продолжая заглядывать ей в глаза. — И я ее выполнил, кракх-нартан. Но она никак не связана с Эймараохом и нимфами. Это все выдумка. Я реалист, не верю ни в богов, ни в сказки. У колдунов Саадула много сокровищ, но самые ценные из них — схемы сухопутных кораблей, которые я с командой долго и безнадежно пытался у них украсть, кор-хун-штанх. Пока они сами не предложили мне сделку. Пять девушек в обмен на чертежи. Не любые пять девиц, как мы рассказали сначала Даниру, а потом другим пиратам, так как слухи растут быстро. Маги с самого начала хотели именно вас, но их движения давно ограничены Саадулом. Взять эту крепость невозможно, но и саадульцы за ее пределами практически бессильны, раштанкуй-сакрах-прам. Мы готовились к операции несколько лет. Сначала убедили Арваду в том, что Домника скрывает богатейшее месторождение алмазов. А в Арвадской империи по алмазам сходят с ума настолько, что могут ради них объявить войну, крашарах. Потом мы убедили Совет Домники обратиться за помощью к колдунам Саадула. Дальше оставалось сложить звенья в одну цепочку, корхан-шаруй. Легенду про ведьму, которая нагадала мне смерть от клыков Мараоха, равно как и сказку о том, что я хочу разбудить спящего бога, мы придумали заранее. Пираты охотнее поверили в первую версию, а ты — во вторую. Нам нужно было, чтоб никто не догадался о чертежах. Прамш-щарк-нархутторн!
— Зачем мы им? — наконец, выдавила из себя Айрис, когда поняла, что Эмергод замолчал и продолжать без ее реакции не собирается.
— Колдуны те еще мистики, ларка-шах, — уклончиво ответил Ксандер. — Впрочем, не хочу тебе врать. Раз в полвека или столетие им требуются жены. Женщины, которые они отбирают по каким-то своим расчетам, могут продлить им жизнь в человеческом обличье. Колдуны Саадула похожи на рептилий, только двуногих, кхагаул-торнх. Они, как и морионы, принадлежат к древним морским расам Лунного моря. Но морская среда обитания им больше не подходит, они слишком долго прожили среди людей, начались изменения, которые им теперь приходится поддерживать разными изощренными способами. В частности, это брак с человеческими женщинами. Интимная связь с ними дает саадульцам возможность жить на суше. Они делают своих жен долгожительницами, и как могут, заботятся о них. Нхан-гун-канх. Предыдущие жены прожили больше ста лет. Я готов к твоим проклятиям, Айрис. Почему ты молчишь, раксна-такшхунк?
Только бы не разрыдаться, подумала Айрис, понимая, что он опять слышит ее мысли, и от этого чувствуя себя еще более жалкой.
— А что с драконами? — спросила она только для того, чтобы прервать тягостное молчание. — Зачем они тебе?
— А что с драконами? — развел руками Эмергод. — Нужно было поддерживать репутацию слегка тронутого, шнукрасхаш-прамкантуй. Вот мы и решили освобождать драконов по всему Лунному морю. Это Кристора идея, он драконов обожает. Мне же на них наплевать, драконы были для отвода глаз. Кхашаран!
— Значит, вы нас не спасете, — подвела итог Айрис.
— Нет, — покачал головой Эмергод. — У нас разные пути. Соглашусь, что твой не самый приятный, но Саадул вовсе не так страшен, как кажется на первый взгляд. У островитян очень красивые морские сады в скрытых лагунах, лгонк-хракшаск. Говорят, все жены находят там успокоение. Полагаю, дело в белых водяных лилиях. Они обладают гипнотическим ароматом, легкий наркотик для истерзанных души и сердца. Но не думай, что теперь я буду наслаждаться каждым днем своей жизни. Эти чертежи откроют дорогу в те места, о которых не мечтал ни один адмирал Арвадской империи. Ратш-хкан-цварх! Но после встречи с тобой любой путь, куда бы я ни пошел, будет подобен лаве. Предательство — это проклятие, которое я пронесу через всю жизнь и заберу в могилу. И пусть моя смерть будет нелегкой, хранкуршас.
Ксандер говорил красивые слова со страшным смыслом, но Айрис улавливала лишь обрывки фраз. В ушах грохотало так, что не было слышно волн и ветра.
— А как же другие девушки? — спохватилась она. — Барбегиз и Вилл — они же чертежи не искали! Или ты их убил?
— Теперь ты вправе думать обо мне только самое плохое, гракха, — скривился Эмергод. — Нет, мы никого не убивали. Парни пошли своей дорогой. Они уже получили дракона и плывут назад в Домнику получать за него награду. Когда я сказал, что вызволить вас нет никакой возможности, они, конечно, хотели воевать, но, когда услышали, что есть шанс выслужиться перед правительством Домники, выбрали карьеру. Я не могу их осуждать, так как сам выбрал не ту дорогу, что подсказывало мне сердце. Рапстатхуш.
— Но ты же говорил, что причина нападения на Домнику выдуманная! И Арваде незачем нападать!
— Ну, — протянул Эмергод, — мы так тщательно плели свою паутину лжи, что она продержится еще как минимум полгода. Домнике привезут Мараоха, через месяц на них нападет Арвадский флот, а так как у обеих стран есть по боевому дракону, эти твари сожгут корабли как тех, так и этих. Мараох, действительно, разумная тварь. Я с ним встречался пару раз, грохкан-канх. Нет, он не разговаривает, но, когда захочет, посылает в твою голову картинки — в основном, пожары, разрушения. Ты его, несомненно, увидишь, мпасалакш. Он обожает поджигать корабли и что-нибудь крушить. Саадульцы даже рады, когда появляется возможность его куда-нибудь отпустить побесится, чтобы он выбесился. Потом Мараох возвращается домой, скучает и действует им на нервы. Я хотел бы посмотреть на сражение, но боюсь, что погрязну в делах в другом месте. Мои верфи находятся не в Архипелаге.