Лети, милая бабочка. Ведь тебе так надоело ползать гусеницей и куклиться куклой. Благодаря твоей красоте мама так никогда и не узнала, что у меня была двойка. А “Полет шмеля” у меня получается теперь на целую тройку. Потому что я вспоминаю твой полет.
Но я думаю, что самое лучшее для этой милой гусеницы было бы закуклиться в моей крепкой желтой виолончели. Тогда бы мы долго не трогали инструмент. А мама и папа, предки мои, отдохнули б от ежевечернего перепиливания.
Жаба
В начале октября наш класс поехал на экскурсию в лес. Там я нашел красивую жабу. Она сидела на тропинке и смотрела прямо на меня. Я взял ее домой. Мама обрадовалась: жабы очень любят тараканов. И мы отнесли ее на кухню. Я поливал ее, чтобы она оставалась такой же яркой и блестящей. Я был для нее дождь. Но сестры тоже хотели быть дождем для жабы, и мы установили дежурство. Я мог часами любоваться переливанием пятен у жабы: то коричневые на зеленом, то золотистые. Да мы все полюбили ее. Только гости охали:
– Мало вам пиявок, вы решили отвадить нас мерзкой жабой, чтобы экономить свою колбасу. Ох, хитрые же вы люди...
Однажды папа спросил: кто сегодня дежурный по жабе? Я был дежурный по жабе, а что? Где она? Стали искать. Утром я полил ее, а сейчас нигде нет. Искали полдня, но так и не нашли. Вечером мама собралась стирать на машине, открыла крышку, а там жаба спит. Замерла. В зимнюю спячку улеглась.
– Мама, не буди ее – у нее будет стресс, – умолял я.
– А если я буду стирать руками, у меня еще больше стресс разыграется, – закричала мама, схватилась за сердце и замерла, как жаба.
Если бы жаба заснула на зиму в моей виолончели, я бы так не кричал, как мама.
– Выбирайте: или я, или жаба! – кричала она.
Мы выбрали маму и разбудили жабу. Она после этого опять исчезла. Искали мы всюду, даже в виолончель заглянули. Нет нигде. Она, может, была не жабой, а заколдованной принцессой. Превратилась в девушку и ночью ушла от нас. А если это не так, то где она, скажите?
Хватит
Я собирался в музыкалку. Поскольку была весна, я стал натягивать сапоги. И закричал.
– Что такое? – спросил папа.
– Меня в сапоге кто-то кусает.
– Этот ребенок! – закричала мама. – Он не хочет идти в музыкалку и будет издеваться надо мной. Кто может кусать его в сапоге?
Я покорно стал снова надевать сапог и снова закричал. Тогда я взял сапог в руки и посмотрел внутрь. Оттуда на меня тоже кто-то смотрел. Это было так интересно, я бы мог долго смотреть, но мама выхватила сапог и вытряхнула из него ондатру. Из-за разлива в Каме эти ондатры живут теперь в лужах города. Вчера сестры у мамы попросили разрешения взять одну. Но она запретила. Видно, они все же оставили ее потихоньку в квартире. Папа застонал:
– Боже мой, неужели эти дуры закроют мне глаза в последний раз? Скорей бы, скорей бы...
– Папа, не спеши умирать! – я решил защитить и сестер, и ондатру. – Она меня кусала не больно, только так, чтобы от нее отвязались. А посмотрите, какая она красавица.
– Красавица, – сказала мама, – похожа на драную кошку и крысу. Уж хоть бы что-то одно...
– У Любы чесотка. И вообще – хватит. Пора тебе – иди, бери виолончель. С Богом!
Милую ондатру выставили на улицу, чему она, кстати, очень обрадовалась. И весело побежала в лужу, скрылась под машиной, в этой луже стоящей. А я побрел с виолончелью. А самое интересное, что тетя Люба очень огорчилась, когда узнала, что выгнали ондатру. Она сказала: я бы ее зарезала, шапку б себе сделала из шкуры.
– А чесотка? – спросил я.
– Чесотка от живых, а от мертвых – польза.
Я сел делать уроки. С удовольствием. Моя виолончель пела: “Беги, милая ондатра, подальше, подальше...”
Вдруг
Вдруг тетя Люба вышла замуж и уехала. Сестры в тот же день принесли красивую белую крысу. Самца. Он был с розовыми драгоценными глазами. И в первую же ночь подгрыз мою милую виолончель. Я даже колбасой ее бок не успел помазать, честно. Он сам так решил – надо грызть. Мама говорит: хорошо, пора покупать “половинку”, ребенок подрос, “четвертинка” уже все равно мала. Да и Роза Михайловна советовала купить “половинку”. Еще крыс прогрыз новую мамину сумку, которую она оставила на полу. Потом – новые сапоги сестер. Мы стали все с пола убирать. Если вы хотите приучить детей к порядку, возьмите крысу. Это бесценное и простое средство. Мама была в восторге. Но однажды ночью она опустила руку с кровати и крыс цапнул ее до крови. Мама решилась и дала нам 45 рублей на клетку. Птичью клетку продавали в “Природе”. Купили...
– Наверное, теперь не хватит денег на “половинку” виолончели? – спросил я.
Мама от волнения так трогательно выкатила глаза, что стала похожа на нашу милую жабу, которая исчезла.
– Ты плакал – просился в музыкалку, сам выбрал виолончель, а теперь хочешь бросить? А дальше что: жену полюбишь, а потом тоже захочешь бросить, да?
И мне купили новую виолончель – “половинку”. Я ее положил возле батареи – говорят, в тепле дерево может рассохнуться. Но мама заметила это – положила ее на шкаф.
Тогда я собрал всю силу воли и в результате долго болел. Папа делал у шкафа отжимания, раскачал пол, и виолончель упала ему на голову. Раскололась. Точнее, треснула.
– Все твоя голова виновата! – кричала мама.
– Мэа кульпа, – по-латыни отвечал папа (значит – “моя вина”).
Так я бросил музыкальную школу. Но виолончель нам очень пригодилась. Мы катались на ней с горки. Где взяли такой хороший лак для лакировки виолончели? Он очень скользкий, и на виолончели нас уносит далеко – до самого Дворца культуры.
ДЕТЕНЫШ КСЮХА
– Откуда вообще все взялось? И кто раньше появился: люди или насекомые, а, папа?
Детеныш Ксюха – новенькая в группе. Ее папа так и сказал Софье Вячеславовне:
– Вот вам детеныш Ксюха.
Софья Вячеславовна не обрадовалась – у нее и так было 34 ребенка в группе. Слишком много! Перевозбуждаются, шумят. Еще хорошо, что от “Маугли” засыпают. Текст сложный для пятилеток, поэтому приходится каждый раз его читать перед сном.
– Откуда оно взялось все? – то и дело спрашивала у всех детеныш Ксюха.
– Рыбы вышли на сушу, когда им стало воздуха не хватать, – на ходу объяснила Софья Вячеславовна.
Ксюха в свои пять лет в каждой Божьей луже на прогулке смотрела на свое отражение. Еще она переназвала многих детей в группе: Дашу – Дахой, Рому – Ромахой, а Наташу – Натахой.
С Натахой она подружилась. Бегут, кричат: мол, Вадик хочет целоваться!
Софья Вячеславовна посмотрела: Вадик играет экскаватором меланхолично так.
– Ну что вы, девочки, наговариваете на него! Он играет экскаватором.
Раздался рассудительный голос Вадика:
Я им сказал, что поиграю, а потом уже буду их догонять.
Н-да, подумала Софья Вячеславовна, для Вадика первым делом самолеты, ну а девочки, а девочки потом. А они уже трепещут все!
– Мой брат по телевизору смотрел голых женщин, а папа вошел – он их под мультики спрятал, – сказала Натаха.
Надо срочно сменить тему, подумала Софья Вячеславовна и спросила у Вадика:
– А ты вырастешь – кем будешь?
– Миллиардером.
Ничего себе – сменили тему! У Софьи Вячеславовны и так денежные проблемы: свекрови предстояла операция – ногу отнимут… Нужно платить ночной сиделке, а зарплата такая… такая… Хорошо, что пора на прогулку, и направление мыслей у Софьи Вячеславовны сменилось само собой.
Их детский сад был на самой окраине Перми – напротив через дорогу – уже лес. И вдруг на прогулке увидели они зайца – он вышел на опушку и замер.
– Это кто – маленький олень? – спросила детеныш Ксюха. – Все смотрите-смотрите: маленький олень!
Почему-то в этот миг Ксюха стала очень дорога Софье Вячеславовне.
Но однажды за Ксюхой никто не пришел. Софья Вячеславовна забрала двух своих сыновей в других группах, и все вместе они поплелись домой к Ксюхе, там было закрыто, но соседка согласилась взять девочку до прихода кого-нибудь.
На другой день в ответ на “доброе утро” детеныш Ксюха буркнула: “недоброе” и целый час потом сидела в туалете – на коленях – плакала и ничего не говорила. Лишь перед сном сказала Софье Вячеславовне:
– А в воскресенье я поеду к папе в гости!
Так стало понятно, что ее родители развелись.
– Вот и хорошо!
– А что хорошего! До воскресенья еще три дня.
– Ну, подумаешь – всего три дня!
– Софья Вячеславовна, ждать три дня – это очень других три дня!
На следующий день Софья Вячеславовна объясняла детям (по программе), что такое горение, какую роль играет тут кислород.
Она принесла две разных банки и две одинаковых свечи. Зажгла и закрыла банками. Ну, ясно, что в большой банке свеча горела дольше, потому что кислороду больше.
Повторила опыт, повторила словами. А теперь – проверка: все поняли, что такое кислород?
– Кислород – это лимон, – сказала Ксюха.
– Почему лимон?
– От лимона – кислый рот…
Все понятно: девочка не может никак сосредоточиться – думает о своем.
На следующей неделе детеныш Ксюха начала вообще бить детей, скоро стала так агрессивна, что ударила по голове Вику. А Вика росла без папы, мама у нее – пьющая, и Вика до сих пор знак “плюс” называла “скорая помощь”. И хохлому от палеха отличить не может. Раньше требовали, чтоб дети перед школой отличали Брежнева от Ленина, а нынче – чтоб хохлому отличали от палеха. Но ладно уж – бог с ней, хохломой, дни недели Вика запомнить не может.
Софья Вячеславовна говорит, что на прогулку не пойдут, пока не скажут, какой сегодня день недели. Так Вика еще ни разу не назвала правильно… Но она не унывает, даже если что-то не поймет, то с улыбкой спрашивает: