Правда, года два назад мама пыталась приторговывать пищевыми добавками, но разделение на “покупашек” и “продавашек” ей не давалось: было так жалко больных сотрудников, что она отдавала им все по закупочной цене. В итоге бросила это дело.
Отец – как все нынче – получает чисто символическую пенсию (он много старше).
Они познакомились, когда он проводил телефон в мамин кабинет. Отец был тогда разведен, гусар: “Песенка, звездочка!” Мама и растаяла.
А мамины родители выступали против этого брака: “Сердце у тебя в нужном месте – оно хочет любви, но где твои глаза и уши! Почему ты не видишь его возраст и не слышишь, что он несет? Да он со всеми так разговаривает!”
Но мама (песенка, звездочка) влюбилась. Сейчас отец зовет ее: “Ежик” (за стрижку).
Ежик (мама) все искала в секонд-хенде ботинки для Верочки, но не нашла. А всемирное потепление тут как тут! И однажды старые ботинки у дочки так промокли, что вылилось из каждого по стакану воды!
Правда, веселый предок уверял, что в пустыне цены бы им не было – таким ботинкам, которые вбирают воду…
Он всегда любит произносить что-то такое: “Каша, чеснок, а вы говорите – нечего есть! Да отшельники былых времен засмеялись бы над вами – нечего есть!” Или: “Лампочка мала? Да в средние века эта комната казалась бы светящейся – по сравнению с комнатой, в которой свечи горят”.
Хотя самому зубы не на что вставить (ест яблоко чайной ложкой)… Но он ко всему подходит легко, спросишь о здоровье – засмеется: “В правом ухе почесал – в левой пятке отдается”.
И в это время на плече у Верочки появился странный красный треугольник. Врач сказал: просто простуда. “Ноги не промокали в последнее время?”
Ноги промокали. Но не ботинки стали для Верочки последней каплей, а случай с ворами. Они взломали дверь, когда вся семья уехала на дачный участок. Все перевернули, но… ничего не взяли!
А нечего было взять: телевизор старый черно-белый, хрустальная вазочка одна, и та с отломанным краем…
То есть там были со вкусом расставленные всюду мамины икебаны (все веточки покрашены в белый цвет), кроме того – много разных кухонных нежностей (уточки, вылепленные из теста и запеченные в духовке, а потом раскрашенные). Но воры, конечно, ничем таким не интересовались.
– Икебанутые! – папа изображал, как (наверно) ругались воры.
Еще на следующее утро мама уронила последнюю витаминку и долго искала ее на полу, призывая всех святых. Вот тут-то Верочка, ползая вместе с мамой и заглядывая в щели рассохшегося пола, решила: иду работать!
Пока не хотелось волновать родителей страхами своими: заставят–нет стучать.
Берегла она также и подругу-однокурсницу Феклу. Той еще историю-то надо пересдать! Фекле не повезло: преподаватель спросил имя второй любовницы Петлюры…
Да и верила еще (Вера ведь она) словам брата Миши: не заставят!
Но все-таки это случилось!
Марленович вызвал Верочку к себе в кабинет и начал юлить шариковой ручкой по столу: просто крутанул ее, как юлу, – раз, другой, третий. Наконец улыбнулся своей неспешной улыбкой и сказал:
– Ты должна мне сообщать, как ведут себя ночью бармен и повар!
– Хорошо они себя ведут.
Марленович снова крутанул ручку, как юлу. А человек ведь не юла! Вчера все в стране презирали сексотов, а сегодня что – ее саму заставляют быть таковой… таковым.
– Есть нарушения – среди наших работников. Ты меня понимаешь, Вера?
– Нет.
– Ну, говорят: Руслан делает левую выручку по ночам, а Сын Дона к утру уже вторую бутылку пива выпивает! Это все нарушение закона.
Но в том-то и фишка, что сам Марленович законы не соблюдает! Вера, например, никак не оформлена – значит, ни больничных, ни отпуска не будет. И стажа к пенсии… Бармен и повар получают по четыре тысячи рублей за свою работу сутками. Если бы они получали, как Марленович (или хотя бы половину того), стали бы они разве… делать левую выручку или с раздражения накачиваться пивом.
Всего этого Верочка не произносила вслух, но внутри у нее зародилось такое смятение, что она мысленно просила: “Молитва, лети по звездам к Богородице, помоги мне выстоять!”
А Марленович словно прочел ее мысли и сказал: мол, если всем работникам давать больше денег, то выплаты в налоговую инспекцию… ого-го, и цены в кафе подскочат – тогда посетители не будут валом валить, как сейчас.
Но для себя-то он делает исключение! Вера помолчала и пообещала подумать.
А подумала вот что: “Словно я без щита и лат. Но почему словно – я всегда ведь такая… нет, раньше не понимала, что мы так беззащитны”.
Официанта ноги кормят! А у Веры ноги – как раз – оказались не очень выносливыми. К концу смены от боли просто едва шаги делала… Спина тоже сдавала, но она хотя бы покупала перцовый пластырь и приклеивала его – помогал.
А что приклеить от Марленыча?
При этом нужно улыбаться клиентам. Довольный посетитель означает, что придут пять новых, а недовольный – уйдут десять. Поэтому гасить неудовольствие – важнее!
Верочка шла по улице и услышала странный звук-гул – словно самолет низко летел, но самолета никакого не было. Вдруг она остановилась и поняла: на балконах девятиэтажки листы железа плохо привинчены и дрожат-гудят…
Тревожность внутри. Вспомнила: в первые дни влюбленности в Арсения она смотрела на цветущую пузырчатую яблоню. И казалось, что глаза превращаются в руки – вглядом можно потрогать белые цветы.
А теперь все наоборот! Взгляд – словно антирука – все отталкивает от себя, ничего не мило вокруг! А может, недосып накопился просто?
Еще некстати брат Миша подарил ей на день рождения чашку с надписью: “virescit vulnere virtus” – слова Авла Геллия. В переводе с латинского: рана (лишь) умножает мужество.
Вера закричала:
– Это для мужчины подарок!
– Но ты же историк… историня.
– Миша, зачем мне какие-то раны? Ты что – желаешь, чтоб у меня раны были!
– Вера, откуда берется мужество…
– Мужество для мужчин. Не надо мне никаких лишних ран, вот что!
Миша обиделся и перестал с нею разговаривать.
Эту размолвку сначала она называла про себя: “ананас в самогоне”. Хочется купаться в шампанском, а жизнь (Вера) оборачивается чем-то грубым… Но ведь в самом деле я была не права – он хотел порадовать меня, пора первой извиняться. А как?
Пришлось все рассказать ему: Марленович все-таки заставляет стучать, мол, эта рана и привела к срыву.
Слава Богу, помирились!
На Новый – 2004 год (по восточному календарю) – их кафе сняла строительная фирма “Аллея”. Это было грандиозное празднование. Впрочем, Вере понравилась только обезьянка, приглашенная из цирка, потому что она была ловкая – ничего не разбила. А строители, напившись, разбили столько посуды, что даже Марленычу (он оставался до конца в таких случаях) приходилось пару раз брать тряпку в свои белы руки и убирать…
У некоторых дам был символический маникюр – на каждом ногте по маленькой обезьянке. Двух огромных охранников выбрали “снежинками”. Они все обещали, что сейчас залезут на полки (для сумок такие полки были над столиками) и начнут падать, как положено снежинкам. Вера их удерживала, но с улыбкой. Потому что важнее гасить неудовольствие…
Когда подали фирменный шашлык из осетрины с ананасом, один клиент-холерик еще скулу вывернул – так быстро начал жевать! Пришлось вызывать “скорую”.
На следующей смене Верочка увидела за столиком главу этой фирмы. Молодой и холостой П-ов пришел пораньше, выпил побольше и заказал еще грибы. Когда она принесла их, он спросил: “А грибы у вас с дичью?”
– Я ваш тайный небожитель! (видимо, хотел сказать, что он “тайный обожатель”). – Верочка, давайте поедем на горнолыжный курорт? Над облаками будем жить…
Она попросила бармена убавить музыку на два пункта – пусть человек себя услышит.
А П-ов все пытался подарить ей гжелевую обезьянку с долларом. Решила сообщить ему, что она замужем. Но все равно П – ов оставил ей сто рублей чаевых. Ну, спасибо! Добавлю пятьсот и куплю себе удобные индийские туфли для работы (видела в одном магазине за шестьсот).
Когда рассказала про “тайного небожителя” веселым предкам (“ Он такой кошелек и два ушка”), мама от смеха раскисла, как тесто, а отец хохотал, как всегда, аристократичным жестом руки отодвигая рассказчицу-дочь, словно боялся заболеть от смеха…
Вдруг до Верочки дошел слух, что уволили Лиду – ночную официантку из другой смены.
Бросилась к Сыну Дона за подробностями. Оказалось: Лида прямо на работе заглядывала на сайт “беременность ру” и себя разоблачила (она ждала ребенка). Марленович не хотел платить за декретный отпуск и уволил… Ладно, думала Вера, все это подло, но у Лиды есть муж, как-нибудь справятся, главное, что дело не в стукачестве!
Вместо Лиды появился официант Марат, про которого в кафе рассказывали, что он “подавляет своим величием”. Но вскоре его разыграли, сказав, что за пакеты для мусора у них принято расписываться. И он пошел просить у бухгалтера ту тетрадь, в которой якобы нужно расписаться… В общем, вскоре он перестал подавлять своим величием.
Саксофонист Виктор поведал Верочке очередную байку про то, как у всех саксофонистов после первого концерта случается приступ аппендицита. И тут Марленович пригласил ее в свой кабинет:
– Ты уже подумала?
– Думаю. Я всегда думаю долго.
– Я принимаю глицин и поэтому не могу давить на подчиненных, – сказал Марленович. – Америка у нас покупает только одно лекарство – глицин. Советую для сосудов!
– Да я его одно время принимала, может, надо снова начать.
Через пять минут Сын Дона спросил у нее: зачем вызывал шеф.
– Посоветовал мне принимать глицин…
– В последний раз я так смеялся в Амстердаме!
Добрый старый глицин, помоги мне!
Верочка в самом деле купила глицин, ведь это так просто – рассасывать под языком, и нервность уменьшается!
Посудомойка Женя сидела, как балерина. То есть она раньше и была балериной кордебалета, поэтому часто ноги ставила “на пуанты”. Сангвиники, в силу их энергичности, часто кажутся навязчивыми, и сначала Верочка старалась держаться подальше от словоохотливой Жени, но пару раз та помогала ей, когда “электричка приходила” (так называли переполненное кафе). Она была не красавица, Женя, но зато какая походка: не идет – переливается. Правда, когда она идет в кабинет к шефу, походка совсем другая (семенит).