Усилием воли собрала все доводы за жизнь: она единственная, короткая, Бог ее дал, надо досмотреть ее до конца, как фильм. Случилось чудо: настроение поднялось.
— Наполеон спал по 4 часа, но принесло ли это кому-то добро? Лотман спал по 4 часа и сделал много добра людям. Все зависит от личности.
— В нашей юности пароль был “Фрезер”, отзыв — “Фрейденберг”.
5 февраля. Вчера группу не дали окончательно.
Ночь не спала.
Гадала по Мандельштаму... выпало: “Гляжу — изба, вошел в сенцы...”
Чего-то я не понимаю в этой жизни.
Но утром опять пришла спасительная мысль: не должна же я все понимать в этой жизни. От Наташи Ростовой когда-то этому научилась: если в храме она понимала слова батюшки, то думала: какое счастье — я понимаю, а когда не понимала — “не должна же я все понимать”...
6 февраля. Вчера была Л. с бутылкой сухого. Они со Славой выпили, Слава поднял такой тост:
— Выпьем же за то, чтобы мы к людям относились лучше, чем они к нам!
В 12 ночи позвонил Н. — в отчаяньи: мир ужасен, история — страшный сон, от которого надо проснуться...
— Это у тебя буддистские отрыжки. Если это сон, иллюзия, то почему нервничаешь? Если не иллюзия — то крестись, молись, душу спасай.
— Представляешь: мою Ахматову на портрете Слава называет сестрой Маркеса.
— Все мы — на земле — сестры.
9 февраля. Спина вчера меня совсем не хотела держать. И я лежала — перечитывала дневники Шварца — всегда их перечитываю, когда мне тяжело. И помогают, мои матушки.
Один пример сюда перенесу. Шостакович терпеть не мог Авлова, но вот Авлов по какому-то делу попал под суд, и ДД сказал Мариенгофу:
— Авлов, видимо, не виноват.
— Вот и съездили бы к прокурору СССР да попросили бы за Авлова. (И Шостакович поехал в Москву, добился приема у прокурора, и Авлова оправдали).
Мелькнуло по ТВ дерево, снятое в таком ракурсе, словно это обнаженная женщина, распустившая волосы. Хочется написать его, но боюсь, что грешно — несколько эротично будет...
— У нас на даче завелись летучие мыши — глобальное потепление. Я их чириканье (ультразвук) не могу выносить: “словно душу вынимают”. И думала-думала: открыла на чердаке все окна, они улетели. (Б.)
— Муж Н.Н. топил котят, но каждый раз просил за это стакан водки...
Дионисий за 34 дня всего расписал Ферапонтов монастырь! Что-то из области настоящих чудес! Это Бог ему помогал! Такие там гениальные фрески!!! Встреча Марии с Елизаветой с давних пор одна из самых любимых!!! Льются вверх обе!!!
Говорю Славе: мы не великие писатели, потому что у нас нет “невроза задолженности” (как у Ахматовой к Чехову, например — не любила его, потому что многое взяла из его поэтики... так Набоков не любил Достоевского, у которого столько взял).
Слава:
— Если б я ставил “Одиссею”, я бы сделал ее как историю очеловечивания Одиссея во время странствий (понял, что такое Родина, семья, жена)...
По радио вопрос к слушателям: “Давно ли вы распрощались с девственностью?” Вот уж нашли животрепещущий нерв родины! Н-да, как говорила Аня К., когда ей было 8 месяцев...
11 февраля. Камю: “любить — это согласиться стареть вместе”.
Вчера был А. Говорили о том, что “все золотовалютные резервы семьи уходят на лечение” (у них и у нас). Но юмор не спасает. Ведь мои лекарства подорожали на 36 процентов! Давление не могла ничем снять. Ночь не спала... как жить-дышать, не знаю...
Иногда утешает Платонов:
“ — Почему ты ни на кого не похож?
— Потому что мне трудно”.
Вечером позвонил Ю. Он весь в делах храма, вместо “умерла” говорит: “перешла к Господу”.
— А я как подумаю о смерти, так жалко... русский алфавит! Уж так я люблю родные буквы (писать их вручную и печатать тоже)! Толстой говорил перед смертью: только музыки жаль, а мне — алфавит.
Да, приходили еще Л. и Ш. Когда я предложила подарить им картину свою, они посмотрели на нее, как на пыль... Давно такого я не встречала!
Слава иногда ругает мои картины, даже и обидно бывает. “Для Ганса и Гретхен — в их спальню”. Мол, слащаво... Но даже он никогда не смотрел на картину, как на пыль!
Я раскрыла подаренную “Русскую кухню в изгнании” Вайля и Гениса.
— Добавить горсть каперсов. Что это?
— Смутно представляем.
— Как далеко вперед ушла молодежь! А я и смутно не представляю...
Ш.:
— Стулья купил прекрасные.
— Ты нас им представишь? (Слава)
Стихи Липкина: “Есть прелесть горькая в моей судьбе: Сидеть с тобой, тоскуя о тебе”.
Т. навещала родственника в психбольнице. Там в палате два Якубовича. Играют в “Поле чудес”, вырезая буквы из газет. Спорят, кто из них настоящий. Там же есть ангел с крыльями из ватмана (вырезал из санитарно-просветительного листка). Требует, чтобы к нему приходили исповедоваться.
12 февраля. Звонил С. Говорит, что песню “Калинка-малинка” написал пермяк. Я сразу:
— У скульптуры мишки возле органного зала посадим куст калины, куст малины. И будет памятник песне (там слова “Повстречала я медведя во лесу...”). А то что там сейчас: мишка рядом с оргАном — визуализация метафоры “Медведь на ухо наступил”...
Идеи памятников для Перми бесконечно рождаются в моей душе почему-то.
Три сестры на вокзале “Пермь-2”, где уходит в Москву “Кама” — три огромных хризантемы со склоненными головами, а листья-руки в Москву — в Москву... Или уж лучше три тени на стене вокзала (как предложила Оля Роленгоф, обсуждая со мной дороговизну металлических хризантем)?
Пастернак — “мы были музыкой во льду” — внутри стеклянного шара-льда, вырываясь...
Вообще сочинять литературные памятники — моя слабость. Например, Хлебников уверял, что между его глазами и буквами молнии проскакивали, когда он писал “Доски судьбы”. Тоже бы памятник хороший получился (молнии сделать с помощью элетромотора).
Нет Нобелевской премии по математике, потому что жена Нобеля сбежала с математиком.
Хорошо, что она один раз сбегала! А то бы вернулась, чтоб второй раз сбежать с химиком — не было и по химии. (Слава)
14 февраля. День святого Валентина.
Когда дочери жили с нами, я утром 14 февраля брала из холодильника кастрюлю, и в руку мне упало сердечко из бумаги. На сердечке: “Вас люблю”. Девочки написали за папу...
Слава за завтраком:
— Черный чай словно ласковую затрещину дает, от которой ты летишь в бодрость, а зеленый словно берет тебя за руку и ведет постепенно к бодрости: работай.
А вчера пробовал мамино вино из посылки:
— Мягкая лапа вина трогает сзади голову нежно.
16 февраля. Диктую мужу эти записи, пью антибиотики в полуторной дозе. Но болеть, лежать — это тоже жизнь. Можно немного чистить архивы, голубь утром воркует за окном, и капель, капель!
— И сопель, сопель! (Слава, змей)
Помогают слова Шварца из “Тени”: “Надо овладеть искусством пожимать плечами”.
Видела из кухни, что в новом доме, где весь первый этаж — офисы, заметены все лестницы сугробами. Значит, фирмы эти закрылись. Кризис...
Звонил В.:
— Говорят же, что единственное, что Богу удалось — это кошка.
— Будем мы еще рассуждать, что Ему удалось. Да кто мы такие? (Слава)
К. читал ответы детей о школе будущего. Один написал, что будут школы на пружинах, чтобы учиться и качаться.
У нашего подъезда матерятся подростки. Оля им:
— Соколы, что вы делаете? (Моя бабушка говорила “соколики”).
Позавчера на рынке видела продавщицу, читающую Токареву! Читают люди, как это чудесно.
Опечатка в моей книге: издевательства (вместо — издательства)...
18 февраля. Покупала картошку возле дома в киоске. Продавщица новая, меня не знает, но почему-то мне рассказала с волнением:
— Как сегодня я испугалась! Положила крупные купюры с десятками и думала, что потеряла!
Значит, есть потребность кому-то рассказать про свои тревоги — не только у писателей...
Фамиль (продавец на рынке):
— В налоговой девушка рвалась без очереди. Я спросил: “Совесть есть?” — “Только с гор спустился, а уже про совесть!”
Отношения в дружбе сложнее, чем в любви. В любви сходятся обычно противоположные натуры, а в дружбе — СХОДНЫЕ, отсюда ревность к успехам...
19 февраля. Всю ночь мирила Бродского и Кальпиди.
С утра Слава меня пристыдил: мол, Чехов был гораздо больнее в последние 5 лет и все равно писал так же много, а ты совсем расклеиваешься... Я потихоньку встала и начала печатать.
Тут позвонила мамочка, и мы долго убеждали друг друга, что надо жить, надо иногда выходить, хотя бы до почты... (и у нее, и у меня все во дворе: от магазина до сберкассы).
И обе хором:
— Вот будет теплее...
Слава брал талон в зубной клинике. Там одна бабушка говорит:
— Думала, умру этой зимой, но раз не умерла, то буду вставлять зубы.
— Он перед смертью сказал: “Все равно денег не платят”.
Сосед сегодня потребовал у нас взаймы 6 рублей! Во-первых, у нас нет. Во-вторых, что же это — он хочет нас бить и тут же просить денег! Я написала от стресса 5 петухов. Слава:
— Чем хороши петухи — никогда не требуют денег! А вот этот — белый — еще и даст тебе без отдачи 10 руб.
Но Ниночка! Не лагерь, не война! Надо написать на руке НЕ ЛАГЕРЬ. Написала. Живу дальше.
Позвонила О.:
— Я тебе зачитаю из газеты — пригодится для рассказа.
— Я не люблю газет!
— А Достоевский любил.
— Но я не Достоевский!
Слава:
— Нина, не сердись на нее! Если бы все были хорошие, не было бы сюжетов.
Вчера в сберкассу вошли 2 интеллектуальных мужчины, как минимум — профессора. Очки, утонченные лица, интеллигентная мимика. Встали за мной в очередь. Я обрадовалась: услышу что-то мудрое (наверное, о кризисе).
— Ну а она что?
— Забеременела от меня.
Был Валера — весь в белом (вместе с Л.). Принес три картонки со спичечный коробок и требует, чтобы я перешла на писание миниатюр. Пытает: