— Пусть лучше сказки не будет, но рука внука останется целой!)
Мы все хорошие?
Я поехала навестить родителей. В плацкартном вагоне было шумно, да еще радио надрывалось:
— Любовь зарядила огни-пистолеты...
Мой верхний сосед — молодой таджик — присел рядом со мной, и я попросила его выключить радио. И тут стало слышно, как мужчина с бокового сиденья возмущался:
— ... еще и таджиков понаехало!
— Пожалуйста, прошу вас: давайте не будем никого обижать — мы все люди ведь! — взмолилась я.
Сразу повисла такая тишина, что я испугалась. А ведь клялась мужу, что не буду ввязываться ни в какие споры, а только буду молчать. Тишина грозово продолжала висеть. Я осмотрелась. Так: силы — конечно — неравные. Мы с таджиком явно не отобьемся от мужчин на боковых сиденьях! У одного плечи от стенки до стенки купе (буквально), другой с такими кулаками! Напротив меня сидела шестнадцатилетняя девушка с “Мастером и Маргаритой” в руках, но в тонкой обложке! Если примет нашу сторону, тонкой обложкой не отбиться! Над нею кто на полке — забинтованный юноша! Даже если он примет нашу сторону, то не боец. Господи, помоги!
Наконец противник таджиков заговорил:
— Да я что... я ничего. У меня самого первая жена была еврейка, сын живет в Израиле, а вторая жена — грузинка, она идеальная, но единственный недостаток — усы начинают у нее пробиваться.
— Усы тоже красиво, — заметила я.
— Нет, усы — нет! Но сын красавец — чисто Грибоедов!
— Да, да, Грибоедов мне тоже кажется красавцем, — зачастила я.
— А главное — писал Грибоедов то, что было: алкаши так алкаши.
— А где у Грибоедова алкаши?
— Везде по России!
Слава Богу! Кажется, пронесло, и скандала не будет, подумала я.
А мужчины с боковых сидений продолжали сыпать истории об интернациональной дружбе.
— У меня соседи сдают комнату таджику, он на стройке работает. Как получка, так приезжает милиционер — половину пощипал. Я ему говорю: “Тебя сдает чисто прораб твой! Откуда бы милиционеру знать, когда деньги выдают!”
— А у нас хозяйка была армянка, платила всем хорошо, продала фирму русской женщине, та приехала и спросила, чьи машины. Ей отвечают: грузчиков. У грузчиков свои машины, она раз — снизила зарплаты!.. Хорошо, что я успел солярий купить — у меня псориаз, купил солярий-трехножку за сорок тысяч рублей.
Забинтованный тоже внес свою лепту:
— У меня друг — казах. Будь ты хоть трижды узкоглазым, если живешь в Новосибирске — тебе одно название “сибиряк”!
Только девушка отклонилась от темы и понесла учение Нарбекова в массы:
— Надо смело мечтать! Вот я представляю, что буду жить в особняке! Машина у меня будет — последней модели! И лет через пять я уже в купе поеду, а не так...
— А это еще надо посмотреть! — прервал ее мужчина, у которого плечи от стенки до стенки. — Вот с нами — на переднем пути — ехал узбек, потом оказалось, что он очень богат! Мы его спросили: так какого хрена ты ездишь в плацкарте! Он говорит: поговорить охота, а в купе не с кем — всего три человека...
Девушку это не остановило — она яростно продолжала ввинчивать в нас учение Нарбекова:
— Сейчас все миллионеры наши платят ему шесть процентов за то, что он научил их, как стать миллионерами...
— По-моему, это не очень хорошо, — робко заметила я. — Почему не отдать деньги инвалидам или сиротам?
В это время наш таджик выложил на столик упаковку киви и упаковку мандаринов — предложил угощаться. Также он полиэтиленовый мешок из-под белья повесил под стол — для мусора. Забинтованный (представился: Валерун) тут же достал две банки консервов. Я — бутерброды с сыром. А боковые — курицу и пиво. У девушки оказались с собой пряники и конфеты. Все познакомились, рассказали свои истории жизни. А когда надо было ложиться спать и девушка пожаловалась, что от окна дует, таджик принес второе одеяло и так завесил окно, что стало тепло...
Я достала записную книжку и решила записать пару историй.
— А вы писательница? — спросил тот, который с кулаками. — Ешкин свет! У вас тоже все про криминал, про все?
— Нет-нет! Я пишу о любви, о семье, о детях, о том, как люди предают друг друга, а потом они же спасают друг друга...
— Напишите, что у меня жена грузинка, а любовница украинка! И какие мы все хорошие люди! Вон с нами таджичонок едет — и тот хороший!
Похмелье
Сегодня еще чувствую себя не очень хорошо, потому что... Вчера выпила немного чилийского вина на дне рождения Сережи, а мне и столько нельзя.
Слава так хорошо спел шуточную песню про именинника — под народную (вместо “лапти мои” — кроссовки):
Ой да пригласили нас да сегодня да на день рождения —
Ой да на Сережино да веселие.
Ой да обрадовались мы, приосанились,
Ой да приобуться решили —
Лаптей не на нашли —
Кроссовки купили.
Припев:
Эх, кроссовки, кроссовки, кроссовки мои,
Адидасовые,
Прибамбасовые,
Носки вытянуты,
Шнурки выстираны!
Эгееееей!
Оформитель — он по горенке похаживает,
Интерьер-то свой прилаживает.
За что любим оформителя? —
За бутылку веселителя.
За что любим оформилу? —
За улыбку его милу.
А теперь скажу как другу —
Очень любим оформлюгу!
Оформитель вновь по горенке поплясывает
Глазенапами-то умными поглядывает:
“Как мне горенку украсить,
Чо-то в ней мне заколбасить!”
Ииииииииииииииии!
Все!
А я была в ссоре со Славой! А он так хорошо спел, что я захотела примириться с ним. Для быстроты появления хорошего настроения я и выпила чилийского вина...
— Кто придумает название для этого подарка (Игорь и Таня купили такое что-то... похожее на мышеловку или скелет инопланетного животного) — оказалось: подставка для бутылки (подбутыльник).
— Если вынешь подбутыльник, то возникнет собутыльник (Слава).
— А нам подарили яйцеварку, похожую на летающую тарелку (Таня).
— А нам еще в советские годы подарили яйцерезку, такую со струнами, и Антон исполнял соло на яйцерезке для гостей. Он тогда учился в музыкалке (Я).
— Это мясо — хамон — вялится на воздухе...
— Вы забыли добавить: на испанском воздухе.
— Давно ль по-испански вы начали есть? (Слава)
— Иракцы не выводили войска из Кувейта: они думали, что переговоры — это несерьезно. Вот если бы кто-нибудь на них заорал, что это последнее предупреждение (Игорь).
— Слава, а мы вас цитируем, когда пьем шампанское: “Это поцелуй ангела в горло” (Таня).
Я рассказала, что вписывала старые показания счетчика в графу “Старые” (магия слова или склероз) и платила все больше и больше. Когда мы это заметили, то обрадовались: вперед заплачено. То есть у склероза есть свои радости. Сережа сказал:
— Выпьем за то, чтоб склероз не дал забыть дружбу.
— Мне захотелось посмотреть, что они там делают, и я стал подниматься во время операции. А хирург как толкнет меня в лоб: “Лежать!” (Слава)
— Я полчаса говорил на экзамене, что говорил Ленина на 2 съезде РСДРП, а преподаватель мне: “Вы знаете — Ленина не было на 2 съезде”...
— Тост его был бессмысленным и беспощадным (о ком?).
— Я придумал первоапрельский флэшмоб: стоять с плакатом “У вас вся спина белая” (Слава).
— А Бердяев сказал...
— А Бердяев устарел! (Таня)
— Он, как Аристотель, не может устареть (Слава).
— Известно, что мы — Азиопа (Игорь?).
— Россия — в будущем будут гадать — это конкобежная федерациия или рок-группа (кто?).
— А Блок — который сигареты блоками продавал (Сережа?).
— Все китайцы, которые приедут сюда жить, будут русскими (Слава).
— Да, России не грозит исчезновение, так как Россия — это метафизическое понятие (Карповы?)
— Личность — это... (неразборчиво), а в Китае нет личностей (Слава).
— Я за Рублева пасть порву (Сережа?).
— А че лече для мачо далече? (Слава)
Написано: бр-тр, а о чем-почему — не понять уже. Слава говорит, что мои записи можно издать под названием “Бр-тр”.
Бесполезно печатать — ничего не могу разобрать. Пить меньше надо! Но зато помирилась со Славой, а это тоже дорогого стоит...
Послала записи Вере, она пишет:
“Нина, милая, если бы ты была постмодернист, то твои записи были бы готовый постмодернистский опус, со всеми их опечатками и потом просто с текстом, сходящим на нет: так и видно, как автор вдруг очень устал, уронил голову на руки, да и заснул... а, пропади все, мол, пропадом... Такой похмельный постмодернизм (может, оснуешь новое лит. направление?).
А главное, что ты со Славой помирилась! Вам, как разведчикам в тылу врага (а этот враг — жизнь ваша тяжелая бытовая) нельзя ссориться; куда ж вы порознь?”
И после этого мы со Славой — два разведчика — дали клятву друг другу захватить сегодня языка (рассказ) и переправиться с ним к своим (к тебе, читатель).
День Победы
Вчера я ходила на встречу с учителями школы, в которой 15 лет работала библиотекаршей.
И не виделась с ними я тоже 15 лет (уволилась во время перестройки, чтоб больше писать, писать).
Главный вывод: выжили только добрые! Все злые и жадные умерли, сошли с ума или давно не выходят из дома, настолько больны.
Они старше меня лет на 15—20, но совершенно не изменились! Удивительно!!!
У Г.Н. по-прежнему есть любовник (муж умер давно, когда я пришла работать в школу, она уже вдовела, сейчас ей далеко за 70, но стройна, хорошие духи, а живость, доброта — лицо сияет, все время мне шепчет: “Красавица ты наша!” А какая я красавица!).
Б. по-прежнему изысканно одета, словно сейчас из Парижа!
Но кое-что изменилось из-за эпохи перемен. Про умершего Т.У. говорят, что незаконно торговал лесом, поэтом так болеет. А Щ. сошла с ума, потому что зять стал олигархом, и сначала она просто всем говорила, что зять-то у нее — вон кто, а потом стала это говорить беспрерывно... А сама ведь все хотела дочку отдать замуж с большой выгодой! Ну и чем кончила?!