Шаламова под Пермью однажды ночью голым выставили на мороз за то, что вступился за товарища, избитого конвойным. Был такой страшный момент. И у Рудольфа Веденеева великий страдалец так именно изображен: голый, а в спину штыки уткнулись.
Ну, что сказать — по-моему, это тот уникальный случай в мировой скульптуре, когда обнаженная фигура не только уместна, но и необходима! Но власти этого не признают.
Очень хорош у Веденеева памятник Пастернаку! Очень! Словно сгусток неведомой энергии — уральской, или почерпнутой от наших гор... И вот что: свобода пришла на плечах таких людей, как Веденеев (который за нее отсидел 3 года), так давайте не будем делать вид, что мы ничего не должны Веденееву! Должны! Хотя бы один памятник его работы поставить! А иначе — не по-Божески! У Данте в последнем круге ада, на самом дне, мучаются не убийцы, а предатели — неблагодарные (те, кто злом заплатил за добро)...
А во Франции давно переименовали Ильер в Ильер-Комбре (в честь романа Пруста)...
...Во время застоя говорили: есть три города со словом “мать” (Москва-матушка, Одесса-мама и Пермь-так-твою-мать). Мне всегда это казалось обидным! Я так люблю Пермь и так хочу, чтоб она стала цивилизованней. Но в советии город был закрытым для иностранцев, военная промышленность диктовала сие... и для людей ничего не делали (иностранцы не увидят, а для своих-то чего стараться). На благоустройство улиц и то отпускалось денег в десять раз меньше, чем на любой открытый город. До сих пор в Перми живут меньше, чем даже в Челябинске и Екате. Так давайте строить Пермь-небесную, которая поможет побороть Пермь-подземную (слишком много невинных людей замучены в местных лагерях за годы репрессий).
Сегодня мы открыли счет в Сбербанке.
20 июля 2006 г.
Видела во сне, что я в лагере, хочу бежать.
Вчера была Оля, жена Наби. Она снимала на видео, как я открывала счет на памятник Пастернаку. Слава г-т:
— Хорошо бы там в кадр попали руки подбегающего народа, сующие деньги.
— Так пойдем с нами, — предложила я.
— Меня все узнают. Разве что в маске...
Оля: Тогда подумают, что это ограбление.
...Прервалась. Подремала. Жара спадает, и спится. Приснилось мне, что мы с Олей открываем счет Пастернаку, и вдруг сберкнижка вылетает из моих рук в виде бабочки-парусника. И дальше не помню, вроде бы она на памятник садится, но я не уверена, что это памятник Пастернаку.
Вчера у нас была Дашенька, говорит, что видела по ТВ: на Рублевке магазин розыгрышей, где подарки для богатых — дешевые машины, лапша доширак (а ее мы себе и не позволяем — дорого).
Сегодня — Казанская. Пресвятая Богородице, обращаемся к Твоей чудотворной иконе: помоги России!
21 июля 2006 г.
Во сне мы с Юлей Баталиной (Грузберг) выбирали место для памятника Пастернаку. Обе такие счастливые.
Наш хезболла с доставкой на дом опять всю ночь носился. Я сказала: “Мы вчера заплатили за свет, посчитай свою долю и отдай нам”. Он закричал:
— Кто вы такие, чтобы с меня каждый месяц требовать? Не закрывайте дверь! — Стал врываться.
Слава не выдержал и г-т ему:
— Мы на тебя второй раз подали мировому судье.
Он закричал:
— Юмористы! Юрии Никулины! На меня, на такого хорошего парня! Ну теперь я уже не буду руки марать, натравлю на вас пацанов двадцатилетних. И мать свою на вас натравлю. Скажу ей: фас!
Слава не сдержался и говорит:
— Эх ты, динозавр вонючий!
— А ты вообще-то кто по национальности? А я хотя бы патриот Перми! Настоящий обрезанный мусульманин! (Он слышал, как Слава в коридоре разговаривал с ученицей на иврите.)
К. написал в НГ, что все благостно с культурой в Перми. Если бы все было благостно, разве мы бы мучились в коммуналке?
Вчера по “Новостям” показали, что сын Трутнева строится возле самого святого источника. Экологи и верующие показывают копии документов и говорят, что никакой экологической экспертизы не было. Со мной что-то такое сделалось, я вскочила перед иконами в слезах:
— Господи! Господи! Все они уже у нас отняли, и последнее, что осталось, хотят загадить. Мы уж молчим, согласны одним святым источником питаться, но и это отбирают. Да что же это делается!
Ночью сосед спать не давал, включила “Эхо”, там Барщевский разглагольствует:
— Если ты бедный, значит, ты или дурак, или не хочешь вкалывать.
У нас трудолюбивые зятья, дочери, и что — их можно так оскорблять, что ли?
Вчера мелькнула по ТВ реконструированная доисторическая рыба — красота невероятная. Хочу ее написать.
22 июля 2006 г.
Во сне якобы говорила по мобильнику с Линой, а затем — Ритой. (У меня нет мобильника — это все отголоски того, что вчера Лине я звонила по простому телефону, а Рита попала в сон из молитв: каждый день молюсь за Израиль.)
Лина в ужасе, через час звонит в Хайфу. Равиль сидит в бомбоубежище. Но ему надо выходить за сигаретами, за минералкой, и Лина каждый раз сходит с ума.
Вчера Женя сообщил, что друг сына ранен в челюсть. Его зовут Гур. Мы молимся за него.
Алексиевич прислала свою “Чернобыльскую молитву”. Я ее Даше отдала, не могу читать, когда в стрессе.
— Пастернак — это Пушкин завтра (Слава).
— Муж так любил свою работу на заводе, а теперь ненавидит. Никакой прибавки к зарплате, цены же подскочили в 2—3 раза.
“Слово” напечатало два рассказа, но они безгонорарные.
Вчера мы начали “Повесть тайн”.
...Прервалась: сходила на рынок и написала автопортрет на обратной стороне Сониной работы (мой портрет в зеленом платье там).
И все же после отъезда Агнии я невольно поняла, что жизнь (душа) сужается безвозвратно, даже цветы меня больше не радуют, каждый день выбрасываю по горшку, тем более что не цветут. Я все время стремилась к расширению этого русла жизни, и вот... вдруг...
Мамочке звонила. Она опять упала! Ходила на рентген — перелома, к счастью, нет! Прикладывает травы, а я так давно собираюсь послать посылку с мазями, но все нет денег. Господи, пишу и слезы катятся! Ладно, мы бедствуем, у нас много других радостей: почитать, подумать. А мои родители — простые люди — им-то чем утешиться?!
...Прервалась: написала рыбку и портрет Алексиевич — к ее приезду. Слава портрет похвалил и сказал: в старости мы тоже можем расти (спасибо, мой дорогой, а то я уж писала час назад про сужение русла жизни-души).
Сообщила Аркадию Бурштейну про Равиля в Хайфе (в бомбоубежище), он сразу ответил: пусть приезжает и поживет у него! Какие чудесные люди у меня в друзьях!
23 июля 2006 г.
Сегодня я первый день без антибиотиков, и уже горло болит, озноб. Но температуры пока нет. Чем и как держаться — не знаю. То есть пью и витамины, и олексин, и селен, и полощу горло, но на сколько это...
Видела во сне, что все мы молоды, Агния вообще годовалая, Слава носит ее на руках. И дети шумят, в комнате разбросаны игрушки...
Вчера на перекрестке иномарка хотела внаглую проехать — не дав нам перейти на зеленый. Один мужчина закричал: “Куда прешь, Берия!” С такой озлобленностью! Я испугалась даже. Народ как озлоблен! А власть безмятежна. Господи. Господи.
...В поезде до Москвы один пассажир так и не проснулся. Это был врач. Так устает на работе, перерабатывает, чтоб как-то кормить семью. До чего довели соль нации — врачей, учителей! Святый отче Сергие Радонежский, ты небесный покровитель России — помоги нашей стране выйти из этого унизительного положения, когда власти все разворовали и ничего не оставили для людей!!! Спаси нас!!!
Вчера вечером позвонил А. Хотел зайти. Мы — конечно — всегда ему рады. Он пришел с тортом и окороком. Стали пить чай. Упорно он считает гением Рыжего. Я говорю: пессимист не может быть гением. “У него своеобразный оптимизм есть”.
— Своеобразного оптимизма не бывает (Слава).
24 июля 2006 г.
С утра написала хорошую доисторическую рыбку и два не очень удачных букета. Но у меня просто нет ни белой, ни зеленой красок. Затем я улучшила автопортрет (“помелировала” волосы).
Антон приходил, вспомнил стихи Даши в 6 лет:
“Жила-была птичка,
Снесла три яичка,
Выросли птенчики
И улетели в далекие края,
И забыли маму и папу...” (Агния улетела вот — уже самая младшая.)
25 июля 2006 г.
Наташа Горбаневская вчера написала: “А вы не пробовали... полюбить соседа? Может, что из этого выйдет? Только не притвориться, а по-настоящему полюбить”.
Я ответила: это невозможно, как невозможно было полюбить советскую власть, которая умела только унижать и убивать!
Это все равно, что полюбить фашистов или бесов. Я не буду любить ни тех, ни других!
Сегодня наш дом ремонтируют снаружи. Прямо начали с нас (а мы не с краю). Подозрительно. Как я начала собирать деньги на Пастернака, так дом ремонтируют. Неужели подслушивающие устройства поставят? Так уже было в моей жизни.
26 июля 2007 г.
Позвонила аспирантка: нужны рецензии на меня. Хорошо, что есть аспирантки! Я один только ящик шкафа просмотрела, рецензий не нашла, но выбросила столько всякой ерунды! Обнаружила письма читателей о романе “Нельзя-можно-нельзя”. Такие чудесные! Значит, еще в 2002 году у меня было МНОГО читателей! Как быстро портится все, сейчас уже год как не могу найти издателя на рассказы, которые опубликованы в лучших журналах столицы!..
Вчера были в гостях у Рудика Веденеева (пригласил). Он выставил водку “Матрица”. И как художник, быстро набросал натюрморт на столе: лук зеленый взъерошился на тарелке с зеленой каймой, яблоки и помидоры осмысленной толпой, окорок с росой на колюпановской эмали... Я оказывалась от водки, так он принес такую старинную рюмку с длинной ножкой, с морозным стрельчатым рисунком, что, сказал, никто не может устоять.
На месте расстрела вел. кн. Михаила Рудик поставил памятный крест. Живущая по соседству женщина часто видит один и то же сон: идет она мимо креста, земля колышется, и оттуда два голоса слышны, как бы Михаила и его секретаря. Один голос недовольный: “Для чего нас сюда положили? Никто нас здесь не знает”. Другой отвечает: “Если ходят — значит, знают. Видишь — цветы положили, Каму отсюда видно, и три родника внизу”. В последнем сне этой женщины оба голоса довольны. Потому что крест стоит, большое дело.