кусника.
Фокусник. Она меня не любит! Какой я неудачник — опять не получилось повеситься! (Рыдает,бьют струйки клоунских “слез”.)
Милиционер. Повторите для меня.
Фокусник. Это очень просто. (Повторяет фокус.)
Милиционер. Не понял. Повторите еще.
Фокусник. Сто рублей.
Милиционер протягивает деньги — фокусник медленно показывает. Милиционер пытается
повторить.
Милиционер. Не понял!
Фокусник. Тогда еще сотенную!
Милиционер вновь платит. Фокусник демонстрирует еще медленнее. Наконец у милицио-
нера начинает получаться.
Лариса. А вот и мой голубь!
Появляется грязный и избитый Петр с пакетом. Над ним лопается его шарик. Пенсионер-
ка с аккордеоном вскакивает и прикрепляет ему другой.
Петр. Лариса… Лара… Перепелочка моя… Я твой шизый… шизокрылый… (Падает и роняет пакет.)
Пауза. Лариса застыла. Потом открывает пакет, который рядом с избитым и грязным телом,
достает бутылек, читает с этикетки.
Лариса. “„Кристалл” — универсальное средство для очищения и обезжиривания…” (Трясетбутылек, бросает обратно в пакет, пинает Петра.) Ну что, очистился? Обезжирился?
Петр (пытается приподняться). Вот кикимора за меня заступится. Она их всех задушит. (Хнычет.) Они отобрали у меня доллары. Чтоб вы все… (Снова падает ничком.)
Подходит Кикимора, нервно заплетает-расплетает волосы на ходу.
Кикимора. В тенёк его надо перенести. В тенёк.
Петр. Кикимора меня спасет.
Кикимора. Я вообще-то медсестра. Просто у тети немножко подрабатываю. (Она достает изсумочки крошечный зонтик и раскрывает над Петром.)
Видение Петра (если можно — на экране). Он парит вместе с Ларисой над сценой, вверху сияют подвешенные разноцветные бутылки. Каждый раз, когда Петр и Лариса срывают их
и подносят к губам, раздается волшебная музыкальная фраза. Затемнение.
Голос Горячкиной. Теперь опять возьми его крупно… Отлично… Пот на лбу… А теперь думай — экспрессия нужна.
Снова свет. Петр встает, хромая, идет к скамейке, садится. Кикимора складывает зонтик.
Дама-аниматор. Через десять минут начнется праздник “День рождения кикиморы”! Приглашаем всех! (Петру.) И тебя тоже!
Ёжиков (Горячкиной). Ты уже решила, что фильм будет про них? Да?
Горячкина. Говорил же вчера Северин Петрович: нужны свежие идеи.
Ёжиков. Ясно. (Достает деньги — показывает Ларисе и Петру.) В четыре часа мы с вами здесь встречаемся? Две бутылки водки принесем.
Лариса. А закуску?
Горячкина. Заказ принят. И фрукты будут.
Петр. Лара, подожди! (Ёжикову.) Если нанимаете нас на какую-то работу, я не согласен. Вчера целый день бутылки собирали, спины наломали!
Ёжиков. Ни-ка-кой работы! Просто вы будете выпивать, беседовать, а мы о вас будем снимать кино.
Лариса. Кино — эх! Я дневник в лесу вела. Вот бы он сейчас вам пригодился.
Петр. Знаем мы это кино — вам денежки! А нам потом что будет? Нам светиться ни к чему.
Лариса. Да у меня и сын недалеко живет. Каких-то девяносто километров.
Ёжиков. Две бутылки водки будут у вас сегодня. А потом каждый день по одной.
Горячкина. И, разумеется, будем кормить.
Дама-аниматор (Пенсионерке с аккордеоном). Играйте же! (Та играет что-то торжественное.)
Полянка в том же сквере, где был праздник кикиморы. Сирень теперь чуть-чуть подальше. Возле ломаного гипсового пионера Лариса и Петр сидят с ярко-красными лицами
на драном пальто. Вокруг множество пустых аптечных пузырьков.
Петр. Приснилось, что я повернул время вспять и исправил, ну, как его…
Лариса. Понимаю, все ошибки жизни исправил.
Петр. Зачистил. И угадай, с чего начал я?
Лариса. Да ты у меня самый умный!
Петр. Сплю и вижу, значит… начал вот с чего: не дал отцу избивать мать.
Лариса. А помнишь: вчера-то как хорошо было. Там фрикадельки нам дали досыта. (Кашляет вворотник.)
Петр. Ты чё, в сказке, что ли? Это каша была, в детсаду санэпидстанция вывалила.
Лариса. Вспомни, дорогой, там попадались кусочки фрикаделек.
Петр. Слишком в них много риса, в этих фрикадельках твоих.
Лариса. А как в День Победы последний фронтовик у танка водки нам налил.
Петр. В стаканчиках был вогнутый мениск. (Показывает движением кисти.) Во-от! А я люблю, когда выпуклый. (Показывает.)
Лариса. Но и вогнутый тоже хорошо. (Пауза.) Я могла к дереву прижаться, передать ему свое тепло… (Откуда-то слышатся позывные мобильника.) Ты слышишь?
Петр. Слышу.
Лариса. Я думала, что глюки.
Петр. О чем это мы раньше?..
Лариса. Я могу к дереву прижаться.
Петр. Ты чего, совсем с головой не дружишь? К дереву! Лучше ко мне прижмись, я имею в виду — согрей. (Лариса послушно прижимается к нему.) Холодная ты какая.
Лариса. Тебя греет только перцовый коньяк внутрь.
Петр. Неправда! Твои слова тоже греют. Иногда. Рассказывай дальше.
Лариса. А он, новый хозяин, весь лес скупил, меня выгнал вон.
Петр. Это для того, чтобы ты со мной встретилась.
Лариса. У него собаки, говорят, едят за одним столом с хозяином. На стульях сидят.
Петр. Совсем оборзели! Чтоб собаки — да сидели за столом!
Лариса. Обнимает этот буржуй сосну и вскрикивает: все мое, мое! Импотент, наверно. Галстук свой дорогой, вязаный перепачкал в смоле, заорал: что это?! Срубите ее! А это привет от дерева. Бедная сосна не поняла еще, что ее обнимает новый хозяин, мой палач.
Петр. А они все друг друга поубивают, и тогда мы заживем!
Лариса. Я вернусь в свое лесничество, овес — как раньше — посею, чтобы зайцев подкармливать. Кабанов тоже надо поразмножить, их там, наверно, постреляли. А лоси-то как обрадуются! Любили они меня.
Петр. Да брось! Взрослый лось не может любить человека. Это ты завралась.
Лариса. Ничего подобного! Лоси умные. Они знаешь как любят себя одурманивать. Мухоморы целыми полянами жрут. И в таком состоянии, бывает, тычутся мне в ладони. Я им выговариваю: вы чего передозанулись, волки-то вас задерут!
Петр. А раньше ты говорила, что они глистов так вымаривают — мухоморами.
Лариса. Ну, вымаривают. А по пути балдеют.
В это время в самом деле выходит лось. Может быть, на экране?
Петр. Вот тоже красавец рогатый забрел выбросы от завода понюхать.
Лариса. Давай сделаем перерыв с перцовым коньяком, Петя. На два часа. А то сейчас придут нас для кино снимать, а тут коллективный глюк.
Слышен звук подъезжающего мотоцикла. Выходит Милиционер. Рассеянно смотрит на
Петра и Ларису.
Милиционер (кричит за кулисы). Я его отсюда погоню, а вы там направляйте!
Петр. Какой лосина здоровый!
Лариса. Как шашлыка хочется! Но у лося одни жилы.
Петр. Кусочек жареного друга, да? А что, нормально! Хороший стёб!
Милиционер. Разговорились тут! Молчать! А то у нас висяков много — на каждого по два повесим! И будут вам кранты!
Милиционер повторяет фокус со шнурком: затягивает на шее, высовывает язык, хрипит. Шнурок проскакивает сквозь шею, Милиционер вскрикивает “Оп-па!” и уходит.
Лариса. Какой-то ужас! (Заходится в кашле, шарик лопается.)
Выходит Пенсионерка с аккордеоном, прикрепляет ей новый и быстро удаляется.
Слышен треск отъезжающего мотоцикла, крики: “Сюда! Налево!” Выходят Горячкина и Ёжиков. У него треножник, у Горячкиной камера. Устанавливают камеру на треножник.
Лариса. Эх вы, опоздали!
Ёжиков. Как договаривались — в четыре.
Петр. Тут лось приходил. Менты его мотоциклом угнали на шашлыки. Вот бы в кино его вам!
Горячкина. Не надо нам лося. Его сними — он все в кадре перешибет. Это как кошка в театре.
Лариса. Да мы и дешевле лося.
Петр. Намек ясен? А то мы не в образе.
Ёжиков (позвенев сумкой). У нас есть все. Но только через час. Пока вот вам по банану.
Горячкина. А теперь скажите, Ларисонька, как получилось, что вы стали лесничим?
Ёжиков начинает снимать. Опять звонок мобильника. На него откликается какая-то птичка.
Горячкина. Кто-то потерял.
Лариса (пересаживается на скамейку, закуривает). Ну… училась три года в лесотехническом в Кирове. Потом замуж вышла, приехала сюда рожать.
Мобильник и птичка вступают по очереди. Лариса из шкурки банана сплетает косичку,
примеряет, очень женственна все еще.
Горячкина. Ну и кто стал вашим мужем?
Лариса. Да так, один. В небольших дозах хорош, но по весне начинал бегать с ножом.
Горячкина. А сейчас он где?
Лариса. Ушел к подруге. Теперь за ней бегает. (Затягивается, кашляет, бросает сигарету.) А я скрылась, как партизанка, в пермских лесах, думала: они тыщи лет здесь, на месте, никуда не уйдут.
Ёжиков. И что — вино, наверное, на ягодах ставили в лесу?
Лариса. Как вы угадали? У, какое вино получалось! Ягоды я смешивала, а в какой пропорции — скажу, только напомните потом. Пусть людям все останется.
Петр. Ты расскажи, как журналы выписывала, читала!
Лариса. Я сначала вот про что: видела, как олигарх, который купил мой лес, моржевал.
Горячкина. Где это было?
Лариса. В озере. Ну, вырубили для него прорубь, оцепление поставили, водолаз первым ныряет, вертолет вверху патрулирует. Затем сам олигарх изволит сойти в прорубь.
Горячкина. И какие журналы-книги вы читали, когда были лесничей?
Лариса. Я и сейчас читаю. Вон сколько выносят к мусорке. Перечитала Хемингуэя, все четыре тома выбросили.
Петр (кричит). “Снега Килиманджаро”! Прямо про нас!
Ёжиков. Лара, а ведь страшно, наверное, одной в лесу? Кругом лагеря, из них сбегают иногда.
Лариса. А у меня две собаки были. Одна — лайка, кличка Буран. Он меня спас один раз. Как прыгнет на беглого — чуть до смерти не задрал. А это быстро по лагерям разносится.
Петр. Конечно, разнесется! Всех построили и предъявили контингенту зэка, изжеванного Бураном.