Моя дочь Софья работает в детсаду. Она пришла меня навестить и говорит: “На работе одна молодая нянечка не хочет жить. Зарплату уже полгода не выдают. А потребности какие были: косметику купить, платье новое. Нужно ведь искать жениха, нравиться как-то кому-то”. Я сразу: “Спасай её, Сонечка, сюда присылай — в психосоматику! Молодых надо спасать! (Это я уже пятьдесят лет прожила, а ей-то, юной девушке, пожить бы еще.) Возьми дома картины мои, подари ей”. — “Ей не надо картин”.
Таня О. научила меня очередному средству. Нужно думать, что это состояние ПРОХОДИТ! (Кажется, так лечился Соломон, носивший кольцо с надписью: “Все проходит, пройдет и это”. У него что — тоже была депрессия?) Буду стараться жить с этими надеждами — спасаться. Господи, помоги, дай мне силы, своих-то нету!
Ходила я на какое-то сложное исследование мозга. Много лампочек. И то загораются две слева, то две справа, то в центре, после одна правая и одна левая. И так около ста комбинаций. А ты лежишь с закрытыми глазами. Прибор записывает импульсы. Когда врач на меня посмотрела потом с ужасом, я поняла: плохи мои дела.
— Как вы прожили жизнь, кем работаете?
— Пишу рассказы.
— Фантастические?
— Нет. Про нашу жизнь.
— Вот молодец! Нашли куда это применить.
— Это — значит что?
— Ну, вы же реагируете на КАЖДОЕ изменение. У меня таких еще не было. Обычно люди уже после третьего изменения света начинают реагировать через одно, потом через два, наконец — вообще не обращают внимания, отключаются. А вы... ваш мозг так до конца и реагировал на все. Износ какой идет нервной системы, мозга... Но если вы пошли в писатели, то это хорошо: отреагировали — сбросили в творчество, отреагировали — в творчество.
— Ну, я так уж не говорю — творчество. Работа.
— Значит, работайте — счастливо!
По ТВ видела кусок передачи о Набокове. Он якобы говорил: “Я всё время был счастлив”. Вот умница! Я не очень люблю его прозу, холодноватая. Но в жизни был счастлив. И говорил об этом, чтоб знали. И правильно делал. Когда знаешь, что другие могут быть счастливы всё время, то хочется у них учиться.
Выписалась из больницы. Кругом словно какая-то тень жизни. ВСЕ РАЗБАВЛЕНО. И каждую секунду ощущение, что это не нужно никому. Все не нужно. Навсегда не нужно. Но я умом понимаю, что нужно. Всем и все. Небо, Бог, жизнь — не мое дело решать, кому нужно. И я решаю бороться со своей болезнью далее. Не сдаваться. Не слечь...
Звонил Сережа А. В конце разговора сказал: “Тысяча поцелуев”. И тут же поправился: “Нет, миллион”. И на миг мне стало легче: у меня есть друзья, дети, муж, Бог. Надо держаться.
Научили меня хорошему способу излечиться: пить зверобой. Помогает! Ура! Только голова от него болит, но это легче терпеть, чем депрессию. Честно.
Увы, через неделю зверобой уже перестал действовать. Снова то же — тоска, которая не имеет причины. То есть причины есть, конечно: с потолка льет, но и раньше было не лучше (била меня соседка, потом — приемная дочь, однако я не впадала в депрессию, не мечтала о смерти).
У Бога большое ухо! Пришла в голову новая методика выживания: с утра благодарить Господа за то, что дал мне все (руки-ноги, семью, работу, то есть все, что у других есть). Встаю в тоске, но сразу горячо начинаю: “Благодарю Тебя!” И легче. Сто раз в день твержу “Благодарю Тебя!” И живу.
У подруги во время Крестного хода исцелилась спина! Она мучилась, и ничего не помогало (лечилась девять лет). А тут помолилась, и помогло...
Если бы мне пойти с Kpecтным ходом, молиться об исцелении депрессии? Каждый год собираюсь, созваниваюсь с друзьями, но... не иду. С моим плоскостопием я по городу-то хожу с болью в ногах (а приходится ходить всюду пешком, так как нет денег на проезд)...
Но нашла новый способ лечения: огурцы! Один день были только они — ела, и депрессия пошла на убыль. Стала покупать специально свежие огурцы и в большом количестве их поглощать. Но через неделю и это перестало помогать.
Приехала подруга, с которой много лет не виделись. Она сказала:
— Слово “желчный” не зря появилось. “Желчный человек” — мрачный, депрессивный. Русский язык ничего зря не закрепляет. Желчь нужно гнать! Выгонять. Желчный пузырь чистить. Ты ведь желтуху перенесла, у тебя не может быть благополучно с этим, давай народными средствами лечись.
Значит, так, после ужина через два часа выпить смесь: сок одного лимона и столько же оливкового масла. На правый бок, и баиньки! Стала я лечить желчный пузырь, гнать из него всё лишнее. Тошнит немного, но глубоко подышу и засыпаю. За год выпила я два литра оливкового масла. И не ложилась в психосоматику. Но однажды все-таки не выдержала и побежала туда. Но не было мест. Я через три дня снова пришла. Снова нет мест. А тут мы получили какой-то гонорар, купили еды, красок, санлайт (я пишу картины пальцами, отмывать трудно). Расписала я бутылку, мою руки — санлайт дал гроздь мелких радужных пузырей. Захотелось жить! Сильно! И, помня эту минуту, я месяц держалась без депрессии...
Моя старшая дочь Софья учится заочно в пeде. Им задали по психологии измерить самооценку кого-либо. У меня оказалась ниже некуда! Ну, может, в этом все дело?
Куда б ни пришла: на вечер поэзии в “Юрятин”, на вечеринку или выступать перед читателями, всюду слышу: “Почему глаза такие груcтные?” А раньше такого не говорили. Значит, раньше я такою не была.
Новая панацея: витамины “Компливит”. Если по две-три в день поглощать, то жить можно. И без большой печали. Но через месяц снова все по-старому...
Выпила чай с леспефланом (врач посоветовал от воспаления почек). И что-то не то, вкус новый. Неужели я без очков не тот флакон из холодильника вынула? Надеваю очки. Да! Вместо леспефлана я нaлила в стакан... две ложки черемичной воды (кот был блохастый одно время — купили для выведения).
— Даша, что делать — я выпила две ложки черемичной воды?
— Мама, ничего не будет — это же просто дикий чеснок.
Не только ничего не было, но даже было хорошо (не чувствовала тоски). И вообще подъем (написала тридцать картин, полрассказа). На другой день я сознательно налила в чай этой черемичной водицы. Да побольше, побольше! И через час начала умирать от отравления. Рвота, диспепсия, сознание спутанное... Дети возились со мною до вечера — с трудом промыли, откачали. Теперь в семье поговорка: “Осталось только черемичной воды выпить” (когда кто-то жалуется на грусть).
Муж сказал: бегать надо по утрам и обливаться холодной водой. Все как рукой снимет. И вот стала я бегать, обливаться. Помогает! Но через две недели уже все по-старому. Ничего мне не нужно, все напрасно было, и жить не стоит... А если сочетать всё сразу? Бегать, есть огурцы, промывать желчный пузырь, есть поливитамины, всюду развесить цитаты из Соловьева. Жить некогда будет, если столько всего использовать.
А как же периоды маниакальности? О, они тоже бывают, только как-то незаметно промелькивают. Я лишь по оставшимся стихам их могу восстановить в памяти (стихи словно кто-то диктует в такие периоды, в то время как в период депрессии я сознательно стремлюсь горечь перевести в стихи и осмыслить как нечто полезное, нужное).
Пример маниакального периода:
Все свежее дыхание
(от валидола),
все слабее воззвание
как его... пола.
Ах, в такие минуты
как рисуется, пишется!
Плохо слышится,
но сладко дышится.
Все как будто качается,
на виске что-то белое...
Бабье лето кончается —
ничего не поделаешь.
Старая истина: не предаст только работа. Но и человек до последнего, видно, не предает свою работу. Когда мы пишем (с мужем-соавтором), я никакой депрессии не чувствую. Но вот встали из-за стола, и в ту же секунду чернота покрывает все вокруг словно... Правда, перед писанием я пью крепкий чай, почти чифирь. Если в течение дня я что-то слышу интересное и это можно вставить в рассказ, снова на час-два депрессия отступает. “Сладьба”, говорит девочка трех лет, и мне слышится в этом “сладится”. И я записываю на всякий случай, и нет тоски два часа...
Мне свидетельствует рассказ Ильи С. Он ездил лет десять назад в Ленинград. Одну лекцию у них читала Лидия Яковлевна Гинзбург. Кажется, по поэзии. У моего друга возникли вопросы, и он после окончания пары подошел к Л.Я. Стал спрашивать. Не обращая на него внимания, она вьшла из аудитории. А лаборантка объяснила: “Она не общается уже, не может понимать собеседника, адекватно ответить”. А читать блестящую лекцию может? Да, может. Старые профессиональные навыки не предают...
У меня несколько близких подруг имеют психологическое образование. Первая из них говорит: мол, надо сны анализировать, разобраться со своими проблемами.
Сны анализировать? Видела во сне, что я мужчина-художник. И рисую ангелов. А время-то еще будто бы старое, застойное. И вот меня за ангелов сажают в тюрьму. Там yголовники притеснять меня начали, а я им говорю:
— Я — такой же человек, как и вы! Ничем не хуже, но и не лучше.
Ума не хватает что-то тут проанализировать, чем-то помочь себе. Я в мужском образе? Тут что-то от моей роли в семье: все сама приколачиваю, ремонтирую (муж на трех работах).
***
Дочери мне запретили произносить слово “депрессия”... А то, мол, я их травмирую, программирую на будущее. Теперь по телефону отвечаю так (если зовут куда-то): да я не могу — у меня это, на букву “д”...”
Иногда я разные трудности умею себе так объяснить, что якобы они нужны. Бедность, например. Она нужна. Пока я ее терплю, конец света отодвигается. Ведь конец света придет, когда все в мире будут жить в материальном плане хорошо. Все будут богаты... А пока я терплю свою бедность, конец света отодвигается.
И вот на одной вечеринке друг-философ говорит:
— Пока ты борешься с бедой, ты жива. Ты на грани жизни и смерти, но ты человек. А в спокойной жизни ты кто? Мертвец. Так считал Мамардашвили. Мерабище!
Я радуюсь: наконец-то и депрессию я могу объяснить как полезную вещь! Всё нормально, я в беде, значит, я жива. И вдруг друг продолжил: