Период с 1467 по 1573 г. в истории Японии получил название Сэнгоку дзидай – «Эпоха воюющих провинций». Это название как нельзя лучше отражает его особенность. То было время бесконечных феодальных войн, которые вели многочисленные удельные князья-даймё. Всю страну окутал дым пожаров. Толпы беженцев скитались по дорогам. Кости тысяч погибших усеяли поля… И на этом фоне расцвело могущественное искусство ниндзюцу.
Многое объясняет, почему именно эти страшные годы стали золотым веком ниндзя. Сама ситуация, когда сосед только и мечтал, как бы перегрызть горло соседу, создавала благодатную почву для всходов шпионажа и диверсий. Коренным образом изменился и сам характер военных действий. Войны более не походили на грандиозные турниры, где все решали индивидуальная подготовка и смелость. На первый план вышли тактика и стратегия, умение вести маневренную войну на несколько фронтов. Сами армии увеличились в десятки раз. Теперь они состояли не только из знатных буси, но и из асигару – «легконогих», которых набирали из крестьян и бродяг. Немалое значение имело и появление в Японии в середине XVI в. огнестрельного оружия, которое резко изменило рисунок боя. В таких условиях было уже не до рассуждений о честных и нечестных способах ведения войны. Каждый даймё стремился выиграть войну с минимальной затратой сил и ресурсов своего княжества, чтобы избежать разорения, которое неминуемо следовало за затянувшейся и бесплодной военной кампанией. А это становилось возможным только в случае всесторонней подготовки, включавшей полное знание противника. Шпионы в этом деле были незаменимы.
Даймё засели за изучение древних китайских трактатов, описывающих методы использования тайных агентов, стали создавать собственные шпионско-диверсионные группы, нанимать ниндзя на стороне. Даже те из них, кто всё же считал ниже своего достоинства использовать лазутчиков, должны были познакомиться с их тактикой, если хотели выжить.
Факты показывают, сколь сильно даймё боялись вражеских ниндзя. Так, Мори Мотонари как-то заметил в разговоре, что лучше всего не доверять никому, даже близким родственникам. Мацуура, князь с островка Хирадо близ побережья Кюсю, держал в бане боевую дубину на случай внезапного нападения. А в туалете знаменитого Такэды Сингэна было две двери, чтобы он мог выбежать в случае опасности.
Рядовой пехотинец-асигару
В источниках эпохи Сэнгоку мы находим множество упоминаний о действиях синоби из Ига и Кога. Например, в дневнике одного из священников храма Тамон-ин «Тамон-ин никки», который считается весьма надежным источником, читаем: «В это утро, в 6-й день 11-го месяца 1541 г., несколько Ига-сю («людей из Ига») проникли в замок Касаги и подожгли покои священника, еще они подожгли в нескольких местах внешние здания…» В «Мацубара дзикюсю року» («Личные записи Мацубары, писанные во время отдохновения», XVII в.) говорится: «Были посланы на разведку синоби-но моно из Ига». А в «Дзохо Иэтада никки» («Дополнения к дневнику Иэтады») [32] сообщается о «более чем 30 «невидимых воинах» (синоби-но си) из шайки Хаттори, живущей в провинции Ига».
Сама география акций Ига-моно и Кога-моно не может не впечатлить, так как она охватывает почти всю Японию. Это означает, что в этот период старинные кланы ниндзя вышли далеко за пределы традиционных мест проживания и стали крупнейшими поставщиками тайных агентов в Стране восходящего солнца.
Суппа, сэппа, раппа…
В эпоху Сэнгоку на полях сражений между удельными князьями появились особые отряды воинов, называвшихся суппа (в одном написании – «прозрачные волны», в другом – «волны на воде»). В регионе Канто их называли раппа («бушующие волны»), а в регионе Кансай – суппа или сэппа (диалектное прочтение тех же иероглифов, что в слове суппа). В некоторых районах их также называли топпа – «бьющие волны».
О происхождении этих слов «Букэ мёмокусё» сообщает следующее: происхождение «слова «суппа» точно не известно, но слово суппа-нуки обозначает «безрассудное обнажение меча», а «волнение и отсутствие покоя в вещах» называют словом раппа». Что же касается слова топпа, то по-японски оно обозначает «прорыв, преодоление» чего-либо; видимо, благодаря близости значения этого слова значению слова суппа – «просачивающиеся волны» оно и вошло в употребление.
Большей частью такие отряды набирались из «разбойников гор и полей» и ронинов – самураев, потерявших господина. Только в провинциях Мино и Оми (современные префектуры Айти и Сига) насчитывалось более 2000 суппа. Отвечая потребностям даймё, суппа объединялись в особые партизанские отряды, переодетые в гражданское платье, проникавшие на вражескую территорию, занимавшиеся сбором секретной информации и способные вести эффективную диверсионную войну. Подвиги их красочно описаны в «воинских повестях»: в «Ходзё годайки», «Канхассю косэн року», «Кэмбун дзацуроку» («Смешанные записи виденного и слышанного», XVII в.), «Синсэн Синтё ки» («Заново составленная повесть об Оде Нобунаге») [33], «Оу эйкэй гунки» («Воинская повесть края Оу») [34] и др.
Отряд асигару, вооруженных аркебузами, в бою. Со старинной гравюры
Характеристику суппа мы находим в «Ходзё годайки»: «В то время появилось много негодяев, которые имели точные сведения обо всех провинциях, а сердцем склонялись к дурному пути. Называли их раппа – «мятежные волны», и даймё всех провинций наделяли их жалованьем. Если во время ночного нападения, когда армия двигалась в незнакомое место, раппа становились в голове, они никогда не сбивались с пути, словно шли ночью с фонарями в руках, и в сопровождении 50, 100 или 300 асигару тайно проникали во вражескую провинцию. Иногда раппа прославляли свои имена захватом добычи во время ночных нападений. Иногда отправлялись на границу, прятались в зарослях, на равнинах, в травах и деревнях и каждую ночь разведывали положение дел у врага и, что бы с ними ни приключилось, на рассвете, незаметно для противника, возвращались к своим. Их называют также камари – «пригибающиеся», синоби-домо – «невидимые» и куса – «трава».
Различались два вида суппа: какаэ-суппа и ватари-суппа. Какаэ-суппа представляли собой части регулярной армии, находившиеся на постоянной службе и получавшие установленное жалованье. К ватари-суппа относились наемники, приглашенные для выполнения каких-либо особых поручений в силу наличия у них каких-то специальных навыков. Положение какаэ-суппа тоже подчас определялось их особым мастерством. Так, среди них прославился некий Идатэн из Самэгаи провинции Оми, состоявший на службе у Тоётоми Хидэёси и получавший жалованье пятерых воинов за замечательное мастерство в хаягакэ-но дзюцу – искусстве быстрого бега. Как правило, для шпионажа использовались какаэ-суппа. Причем даймё, опасавшиеся предательства, всегда оставляли семью шпиона в качестве заложников. Таких суппа в эпоху Сэнгоку называли также оммицу (иммицу). А областью применения ватари-суппа традиционно была диверсионная война. В этом деле не было равных шайке Фума, служившей дому Ходзё.
Шпионы Такэды Сингэна
Бесконечные феодальные распри разоряли страну и тормозили ее развитие. Поэтому с середины XVI в. крупные даймё начали предпринимать попытки объединения Японии. Одним из них был могущественный властитель провинций Каи и Синано Такэда Сингэн (1521–1573).
Такэда Сингэн. Со старинной гравюры
Сингэн был замечательно одаренным военачальником. К власти он пришел вполне в духе тех бурных времен, свергнув родного папашу после того, как тот объявил своим наследником не старшего Сингэна, а другого сына. Папочка считал, что Сингэн слишком глуп, чтобы править княжеством, и… просчитался.
Проведение широкомасштабной политики, направленной на подчинение всей страны, войны со многими противниками одновременно, необходимость контролировать ситуацию во всех соседних провинциях требовали эффективной службы сбора и передачи информации. Такэда Сингэн успешно решил эту проблему, прославившись как самый лучший специалист по использованию шпионов во всей Японии.
Ядро разведывательной службы Сингэна составили 70 какаэ-суппа и мицумоно (буквально «тройные люди»; различались канкэн – «видящие через дырку», миката – «союзники» – и мэцукэ – «цепляющие к глазам») во главе со знаменитым «невидимкой» Томитой Годзаэмоном, постоянно шпионившие в четырех соседних провинциях.
Пример использования какаэ-суппа можно найти в письме Роккаку Такаёри к Кутики Ягоро от 15-го числа 10-го месяца 1502 г. В нем сообщается, что Такэда Сингэн отобрал из своих 70 какаэ-суппа 30 человек и создал специальный разведывательный отряд для шпионажа за действиями своего заклятого врага – Уэсуги Кэнсина из провинции Этиго. Из этих 30 суппа были созданы три группы по 10 человек в каждой под командованием самураев Мураками, Огасавара и Ёрисигэ. Семьи отобранных для миссии шпионов были переданы в качестве заложников под опеку военачальников Амари Бидзэна, Иитоми Хёбу и Итагаки Нобукаты. Затем эти 30 какаэ-суппа во главе с командирами-самураями проникли на территорию провинции Синано. К каждому отряду были прикомандированы по два-три всадника, чтобы быстро передавать добытые разведчиками сведения Сингэну.
Чтобы ускорить доставку сообщений от шпионов в свою резиденцию в г. Кофу, Такэда создал целую систему дальнего оповещения при помощи сигнальных огней. Эта система прекрасно использовала особенности рельефа двух подвластных Сингэну провинций Каи и Синано, которые со всех четырех сторон окружены горными хребтами. На всех важных горных пиках были расположены особые сигнальные посты, передававшие сообщения друг другу по цепочке, так что информация шпионов достигала ушей Сингэна буквально в течение нескольких часов. А еще через несколько часов его мобильные конные отряды были готовы выступить из Кофу в любом направлении. С этой подачи Такэды ниндзя из многих кланов стали использовать сигнальные костры нороси с разным качеством дыма, флаги, барабаны, гонги, флейты и раковины хорагай для передачи информации.
В штабе Сингэна было немало знатоков военного искусства, но в первую голову нужно сказать о замечательном военном советнике князя – Ямамото Канскэ, который оставил весьма заметный след в истории японского искусства шпионажа. Как считает Окусэ Хэйситиро, именно он был начальником разведки в армии Такэды.
Ямамото Канскэ был личностью чрезвычайно одаренной, коварной и загадочной. Хотя сегодня о нем написаны десятки романов и снято несколько фильмов, в действительности мы очень мало знаем об этом человеке. Например, точно не известно даже, где и когда он родился. Нет единства и в отношении источников военного дарования Ямамото: согласно одним документам, он был последователем школы стратегии Кё-рю – «Столичной», одной из «Восьми столичных школ», согласно другим – Катори синто-рю.
Некоторое представление о деятельности Канскэ на службе Такэды дает операция по присоединению княжества Сува. По настоянию Канскэ Такэда двинул свою армию на Суву, но когда войска уже довольно углубились во вражескую территорию и назревало решающее сражение, Канскэ вдруг стал настаивать на прекращении военных действий и заключении мира. Сингэн согласился с его доводами. И властитель Сувы, который решил, что даже великий Сингэн устрашился его могущества, с радостью принял мир и даже стал названым братом недавнего противника. После этого он дважды приезжал в гости к Такэде, всячески демонстрируя свою лояльность. Когда же он приехал во владения Сингэна в третий раз, Канскэ посоветовал своему господину убить его под предлогом того, что враг строит ему смертельную ловушку: правила вежливости требовали, чтобы Сингэн тоже посетил Суву, а это означало визит в логово тигра. Князь Сува был убит, и многие вассалы стали призывать Такэду немедленно атаковать его владения, пока вассалы Сувы не подготовились к отпору. Однако Канскэ настоял, что с походом нужно повременить. И он правильно рассчитал: убийство обозлило вассалов Сувы, и они были готовы перегрызть глотки самураям Такэды, но, когда поход был отложен, они просто передрались друг с другом, поскольку у князя Сува не было сына. Через полгода княжество без боя сдалось Сингэну.
Ямамото Канскэ. Со старинной гравюры
Ямамото Канскэ спланировал огромное количество аналогичных операций, но однажды сам попался в ловушку, которая стоила ему жизни. Было это в 4-й битве при Каванакадзиме в 1561 г., когда Такэда в очередной раз сразился с Уэсуги Кэнсином. Канскэ придумал замечательный план, исполнение которого позволило бы полностью уничтожить армию Уэсуги. Ночью основные силы Такэды должны были выйти в тыл Кэнсина, но тот в предрассветном тумане по другому пути двинул свое войско в сторону лагеря Сингэна. Когда рассвело, выяснилось, что армия Уэсуги в полном составе надвигается на главную ставку Такэды, где остался лишь небольшой отряд телохранителей. В последовавшем неравном бою погиб младший брат Сингэна, Нобусигэ, и дело дошло до того, что самому Сингэну пришлось отбиваться от Кэнсина боевым веером. Канскэ в этой ситуации решил, что он один виновен в сложившемся ужасном положении. С копьем в руках он бросился в гущу врагов, положил несколько десятков самураев Уэсуги, но, в конце концов, обессилев от ран, совершил сэппуку на соседнем холме.
Другие вассалы Сингэна тоже внесли немалую лепту в совершенствование службы шпионажа. При их участии было кодифицировано несколько традиций ниндзюцу, предназначенных для подготовки разведывательных и диверсионных отрядов: Коё-рю, Нинко-рю, Каи-рю, Такэда-рю. Во всех этих школах были разработаны методы использования шпионов, переодетых в бродячих монахов или торговцев.
Особо следует отметить самураев из знаменитого рода Санада. Слава этого клана гремела в то время по всей Японии, их бойцов называли «лучшими воинами страны». Многие даймё стремились залучить их к себе на службу, но Санада были верны своему господину. Наибольших успехов Санада добились как учителя военной стратегии, но не гнушались они и черновой работы рядовых лазутчиков.
До наших дней в японском языке сохранилось слово Санада-курагэ – «Медуза Санады». Считается, что оно восходит к одному из тайных методов рода Санада. По легенде, его ниндзя отлавливали медуз особого вида, высушивали их и растирали в порошок, которым затем обрабатывали специальные иглы и «ежи»-тэцубиси, становившиеся от этого смертоносными. Иглы втыкали в землю, в корни деревьев, протянувшиеся поперек лесных троп, а тэцубиси рассыпали на пути следования противника. Попав на такое «минное поле», враги через несколько мгновений падали замертво. Поскольку этот метод применялся особенно часто, он стал «визитной карточкой» ниндзя Санада.
Тем же составом Санада-курагэ обрабатывались и метательные лезвия-сюрикэны. Летописи сохранили описание одного случая, который прекрасно иллюстрирует применение этого страшного оружия. Когда небольшой отряд вражеских войск попробовал напасть на деревню, принадлежавшую семье Санада, их встретил настоящий град метательных стрелок и звездочек, после чего немногие оставшиеся в живых вояки принялись улепетывать во все лопатки. Оказалось, что Санада подготовили из местных крестьян отменных мастеров сюрикэндзюцу, без промаха разивших врага лезвиями, обработанными Санада-курагэ.
В родственных отношениях с Санада состояла другая семья, знаменитая своими познаниями в области искусства шпионажа и прославившаяся на службе у Такэды Сингэна – Мотидзуки (напомним, что, по легенде, школа Кога-рю была основана выходцем из этого рода). Известно, что Мотидзуки Тиёмэ, вдова Мотидзуки Моритоки, павшего в одном из сражений с армией Уэсуги при Каванакадзиме, создала уникальную шпионскую сеть из куноити – женщин-ниндзя.
Получив скорбную весть о гибели супруга, Тиёмэ отправилась под защиту дяди мужа – Такэды Сингэна. Энергичная женщина вовсе не собиралась удаляться в монастырь, чтобы провести остаток жизни в тихом смирении, как было принято в те времена. Напротив, она решила всеми силами поддержать властные устремления воинственного Сингэна.
Поскольку род Мотидзуки издревле контролировал деятельность ямабуси и бродячих шаманок-мико на территории провинции Синано, Тиёмэ решила организовать шпионскую сеть из тамошних мико. В деревне Нацу она создала настоящий центр по подготовке куноити. Поскольку мико не могли выходить замуж и им не разрешалось иметь детей, требовались молодые невинные девушки или совсем маленькие девочки. Поэтому Тиёмэ стала отбирать подходящих ей кандидаток из бесчисленных бездомных и беспризорных детей, покупать новорожденных девочек у разорившихся крестьянских семей. В лице наставницы-куноити девочки обретали мать, заботливую, добрую, но вместе с тем – строгую учительницу, тогда как в глазах местных жителей Тиёмэ выглядела просто добрейшей женщиной, которая обогрела теплом своего сердца десятки несчастных сироток.
На первых этапах обучения девочки постигали тонкости профессии мико. Но параллельно с этим наставница воспитывала в них чувство нерушимой верности, привязывала к себе, постоянно напоминая, что именно она спасла их от голодной смерти, заменила мать, дала кров и тепло очага. Бедным девушкам, изолированным от мира, ничего не оставалось, как уверовать, что их долг и возможность счастья в жизни заключаются в том, чтобы беспрекословно подчиняться приказаниям Тиёмэ и хранить верность организации и сестрам-мико.
На следующем этапе будущие куноити осваивали шпионские навыки добывания и передачи секретной информации, сеяния слухов и физического устранения врагов своей госпожи. В результате суровой и рациональной многолетней тренировки бедные сиротки превращались в смертоносных шпионок, перед женскими чарами которых не мог устоять ни один мужчина. Существование этой организации мико-куноити хранилось в глубочайшей тайне, в которую не был посвящен ни один человек даже из ближайшего окружения Такэды.
Использовал Сингэн в качестве шпионов и детей. В «Хагакурэ» («Сокрытое в листве») [35] рассказывается о том, как он с целью убийства Токугавы Иэясу подослал к нему тринадцатилетнего мальчика. Смышленый симпатичный парнишка сумел устроиться пажом к князю и однажды ночью подкрался с мечом в руках к его постели и нанес по ней разящий удар. Но вот незадача! Иэясу в это время преспокойно читал буддийскую сутру в соседней комнате! Услышав шум, он бросился в свою опочивальню и еще до прихода стражи обезоружил мальчишку. На следствии тот сознался, что подослан Сингэном, но Иэясу, подивившись отваге и преданности юного киллера, отослал его восвояси целым и невредимым.
Шпионы играли огромную роль в войнах Такэды. И, как утверждают легенды, подчас от талантливого синоби зависела сама жизнь князя. Об одном из таких случаев повествует один из рассказов сборника Асаи Рёи, созданного в 1666 г.
…Сингэн был зятем влиятельного даймё Имагавы Ёсимото. У него были прекрасные отношения с тестем. Но когда Ёсимото был разбит Одой Нобунагой в битве при Окэхадзаме в 1560 г. и его наследником стал слабоумный Удзидзанэ, Такэда без зазрения совести стал расхищать имущество родственника. Пользуясь тупостью Удзидзанэ, он выпросил у него, якобы на время, драгоценный список знаменитого поэтического сборника «Кокин вакасю» кисти известного политика эпохи Хэйан Фудзивары Садаиэ. Поскольку у него и в мыслях не было возвращать свиток, Сингэн беззастенчиво поместил его в своей спальне в нишу токонома.
Поединок Такэды Сингэна с Уэсуги Кэнсином в битве при Каванакадзиме. Со старинной гравюры
Однако недолго наслаждался Такэда замечательным произведением – вскоре свиток «Кокин вакасю» был похищен. Князь бушевал в гневе, топал ногами, а слуги, имевшие доступ в опочивальню Такэды, прощались с жизнью, не переставая удивляться одному обстоятельству – из соседней комнаты, где горами лежало золото и серебро, не пропал ни один предмет!
Слуги Такэды сбились с ног, обшаривая владения князя. Во все соседние провинции были направлены гонцы, которые обещали огромную награду тому, кто найдет рукопись. Но всё было тщетно. Гневу Такэды не было предела, и многие не сносили головы.
В то время одним из штабных офицеров на службе у Такэды состоял самурай Иитоми Хёбу, у которого в подчинении служил молодой ниндзя по имени Кумавака – «Молодой медведь». Хотя было ему в то время всего лишь 19 лет, он уже успел прославить свое имя. Однажды, во время боевых действий на перевале Вари-га-тогэ, что в Синано, Иитоми по недосмотру забыл в арсенале штандарт-хатадзируси своего отряда. На следующий день должен был состояться решающий бой, поэтому Иитоми оказался в крайне неловком положении, ведь у его отряда не было флага! И времени съездить за штандартом тоже не оставалось. И тут вперед выступил Кумавака и сказал, что принесет хатадзируси. Сказав это, он стремглав выбежал из лагеря. Не было предела удивлению Иитоми, когда через два часа молодой синоби показался в лагере со штандартом в руках. Дело в том, что от перевала Вари-га-тогэ до Кофу, где находился арсенал, ни много ни мало, а целых 5 ри – 20 км! Получается, что за два часа Кумавака пробежал марафонскую дистанцию! На все удивленные вопросы Кумавака спокойно отвечал: «Я просто сбегал в Кофу и обратно, вот и всё. Только из-за того, что я очень спешил, я забыл пропуск, и стража не пустила меня в замок. Тогда я пошел вдоль стены, перемахнул через частокол и вскрыл запасную калитку в стене. Так как у меня не было знакомых в арсенале, чтобы взять штандарт, мне и туда пришлось пробраться тайком».
Тренировка женщин из самурайских семей. Со старинной гравюры
Многие тогда восхищались замечательным искусством скорохода, но когда был похищен свиток «Кокин вакасю», первым, на кого пала тень подозрения, оказался как раз Кумавака. Иитоми Хёбу вызвал его в свою комнату и сказал: «Ты – замечательный мастер ниндзюцу. Все прекрасно знают, что ты в совершенстве владеешь искусством быстрого бега. Наверное, это ты украл драгоценный свиток у нашего господина?»
Кумавака же отвечал: «Невероятные вещи говорите вы, мой господин. Я всего лишь мастер быстрого бега, и только». В его голосе не было ни тени страха, и Иитоми поверил, что молодой человек не был замешан в краже.
Кумавака с младых ногтей состоял на службе у Такэды и давно уже не видал родителей. Поэтому он испросил себе отпуск на родину, взамен пообещав изловить похитителя «Кокин вакасю». Когда Кумавака направлялся в родную деревню в местечке Ниси провинции Каи, ему повстречался человек, бегущий словно ветер. Кумавака сразу сообразил, что перед ним ниндзя, и, скорее всего, вражеский. Поэтому он немедля помчался вослед и вскоре догнал негодяя, свалил наземь и приставил меч к горлу. Тот со страха сразу признался, что он – суппа из семьи Фума, служит клану Нагано и что именно он похитил «Кокин вакасю», когда проводил разведку в замке Такэды. И еще он сказал, что князь Нагано готовит большое наступление на Кофу и ждет только его отчета о положении в замке Такэды. Так Кумавака не только вернул князю его любимый свиток «Кокин вакасю», но и раскрыл коварный заговор врага, после чего, в 29-й день 9-го месяца 1566 г., войска Такэды атаковали замок Нагано в Минове и сожгли его дотла.
Нокидзару Уэсуги Кэнсин
Уэсуги Кэнсин (1530–1578), правитель провинции Этиго и многолетний противник Такэды, тоже уделял большое внимание военной разведке. По приказу Уэсуги его преданный вассал и начальник службы шпионажа Усами Суруга-но ками Сандаюки кодифицировал школу ниндзюцу Уэсуги-рю.
Ниндзя из Уэсуги-рю назывались нокидзару, что буквально означает «нести на спине обезьяну». Сегодня уже точно не известно, откуда взялось это название. Одни полагают, что оно было выбрано в память о китайском императоре Сюань Юань-ди (иероглифы, которыми записывается это имя, по-японски могут быть прочитаны как нокидзару), который, по легенде, создал искусство шпионажа. Другие связывают его с названием какой-то местности во владениях Уэсуги, где, возможно, находилась база его тайных агентов. Как бы то ни было, Кэнсин использовал нокидзару в очень большом количестве и был прекрасно осведомлен о всех замыслах врага.
Немалое влияние на формирование системы шпионажа Уэсуги оказал опытный ниндзя из Кога по имени Кадзи Оми-но ками Кагэхидэ. По-видимому, именно с его легкой руки лазутчики Уэсуги стали действовать под видом бродячих торговцев порохом. Особенно много таких агентов было в провинции Эттю, неподалеку от знаменитой горы Фудзи, ныне ставшей символом Страны восходящего солнца. Эта уловка была позаимствована из практики ниндзя Кога, которые первыми в Японии наладили производство пороха в местечке Абурахи и начали торговать им «вразнос» по всей стране, маскируясь под странствующих аскетов сюгэндзя и собирая сведения о положении дел во всех провинциях. Традиция маскировки под бродячих торговцев порохом была канонизирована в школе ниндзюцу Кадзи-рю, основанной Кадзи Кагэхидэ и снабжавшей Уэсуги Кэнсина первоклассными шпионами. Однако и они, как гласит предание, допустили ошибку, расплатой за которую стала смерть самого Уэсуги…
Уэсуги Кэнсин. Со старинной гравюры
Като Дандзо – двойной шпион
В истории японского искусства шпионажа не было, пожалуй, ни одного ниндзя, чье имя окружал бы больший ореол загадочности и мистики, нежели Като Дандзо. Его диковинное мастерство было столь невероятно, что людская молва называла его кудесником, способным черпать силы в общении с потусторонним миром. Его жизнеописание давно стало частью фольклора, и отделить в нем правду от вымысла уже практически невозможно.
Чего только не рассказывают о Като Дандзо предания старины! Его называют основателем целой школы магического боевого искусства, последователи которой использовали различные заклинания для передвижения по воздуху, заговаривали оружие, и оно могло действовать даже без участия человека. Сам Дандзо, как утверждают предания, мог спокойно сидеть, молитвенно сложив руки, пока его бритвенно острый меч рубил врагов направо и налево. Когда однажды несколько самураев выследили и окружили его, Дандзо очертил вокруг себя круг, нарисовал в нем несколько магических знаков и призвал на помощь духов. После этого ни мечи, ни копья самураев не могли проникнуть внутрь круга, а неуязвимый ниндзя весело потешался над ними!
Реальная биография этого человека почти неизвестна. Одни источники называют его выходцем из уезда Акидзу провинции Хитати, другие – уроженцем Ига, но все сходятся в одном: он был замечательным мастером «искусства быть невидимым» традиции Ига-рю, которую постигал с самого младенчества.
Дандзо был невелик ростом, и тело у него было легкое, как пушинка. При этом силу он имел необычайную и прославился тем, что якобы мог перепрыгивать через широченные оборонительные рвы замков. За это товарищи прозвали его Тоби Като – «Летучий Като». А еще рассказывают, что как-то раз он одним ударом кулака свалил разъяренного быка, вырвавшегося из загона…
Ниндзя нападают на князя в его замке. Рисунок по мотивам японских гравюр
Прослышав, что Такэда Сингэн и Уэсуги Кэнсин нанимают ниндзя, Дандзо решил поступить на службу к кому-либо из них. Сначала он отправился во владения Уэсуги. Прибыл он к замку Кэнсина под видом бродячего фокусника и на рыночной площади призамкового городка принялся демонстрировать свое магическое искусство. Как рассказывает легенда, он привел на площадь большого быка и на глазах у всех собравшихся во мгновение ока его проглотил. Зрители были буквально поражены, но один из них, забравшийся на высокую сосну, что была по соседству, начал подшучивать: «Обман! Обман! Если посмотреть отсюда, то видно, что он просто уселся быку на спину!» Като Дандзо рассердился, взял в руки саженец тыквы-горлянки, на котором было всего лишь два листика, махнул на него веером, и, как ни странно, лоза стала удлиняться, и прямо на глазах у зрителей на ней расцвел цветок. Когда свидетели в изумлении пораскрывали рты, Като неожиданно выхватил короткий свой меч и одним ударом отсек чашечку тыквы-горлянки. Как только он это сделал, отрубленная голова шутника шлепнулась на землю. Зрители, пораженные и напуганные этим необычайным искусством, тут же бросились врассыпную.
По городу поползли противоречивые слухи о таинственном и страшном пришельце, а он сам тем временем явился к Какидзаки Идзуми-но ками, приближенному князя Уэсуги, заявил, что он лучший ниндзя во всей стране, и попросил представить его князю. Самурай потребовал у Дандзо, чтобы тот продемонстрировал свое искусство, и тогда Летучий Като показал ему свой невероятный прыжок. Самурай пришел в восхищение и немедленно доложил о своей «находке» Уэсуги.
На аудиенции у князя Дандзо вел себя вызывающе и вновь похвастал, что равного ему по мастерству ниндзя во всем свете не сыскать. Тогда Кэнсин нахмурил брови и сказал: «Ну, ежели ты такой мастер, покажи нам свое мастерство. Есть у меня старый вассал Наоэ Ямасиро-но ками. В его усадьбе хранится драгоценная алебарда. Если ты сможешь ее украсть сегодня ночью, я возьму тебя на службу и назначу большое жалованье».
Задача Дандзо была поставлена не из легких. Огромный дом Наоэ, защищенный высокими стенами, окружал широкий ров. Многочисленные сторожа неустанно вглядывались в темноту, и подобраться к усадьбе незамеченным не было никакой возможности. Вокруг усадьбы рыскал огромный волкодав по кличке Мурасамэ, способный учуять любого чужака за сотни метров и прославившийся тем, что как-то на охоте в одиночку загрыз дикого кабана. Все комнаты в доме были ярко освещены, и в них постоянно находились десятки слуг.
И все же Дандзо решился прокрасться ночью в дом Наоэ. Воспользовался он при этом отнюдь не магией, а вполне «посюсторонними» методами – обычными уловками ниндзя. Злобному Мурасамэ он подсунул колобок заранее припасенного и отравленного риса-якимэси, после чего псина, отведав «лакомства», тут же издохла. Затем Дандзо могучим прыжком преодолел ров – не зря же прозвали его «Летучим»! При помощи лазательных когтей (сюко) он взобрался на стену и беззвучно, как кошка, спрыгнул во двор.
Так как дело было уже под утро, у охранников, которые чересчур рьяно сторожили усадьбу вечером и ночью, к этому времени уже глаза слипались. Поэтому ниндзя решил даже немного покуражиться – он не только утащил драгоценную нагинату, но еще и усадил на спину сладко проспавшую все время его ночных похождений одиннадцатилетнюю прислужницу жены Наоэ и в таком виде – с алебардой в руках и девочкой за спиной – явился во дворец Уэсуги.
Все были поражены невероятным мастерством ниндзя. И даже Кэнсин застонал от восторга. Он прекрасно понимал, что этот человек мог оказаться подарком судьбы в борьбе с Такэдой, и уже предвкушал, как при помощи Дандзо отправит своего заклятого врага на тот свет.
Правда, было тут одно но. «Как бы этот Дандзо не был подослан врагами…» – думал князь. А тут еще оскорбленный Наоэ стал нашептывать ему, что Дандзо – человек совершенно неизвестный, прошлое его темно, и уж очень его неожиданное появление здесь напоминает уловку врага. Долго раздумывал Кэнсин. И в итоге это одно но перевесило все таланты великого синоби. Он подозвал к себе начальника охраны Оникодзиму Сётаро и шепнул ему на ухо приказ немедленно прикончить опасного чужака.
Однако Дандзо был не дурак. По каким-то признакам он разгадал план князя и решил дать деру, пока не поздно. Правда, охранников в замке было слишком много. Тут-то и пригодилось ниндзя его магическое (может быть, гипнотическое?) искусство. Обращаясь ко всем присутствующим, он сказал: «Ну что ж, господа. Я хочу показать вам кое-что интересное». С этими словами Дандзо подозвал к себе похищенную девочку и стал вынимать у нее изо рта одну за другой кукол размером в 3 суна (ок. 10 см) каждая. Когда он извлек их уже штук тридцать, куклы стали забавно пританцовывать. Зрители, словно завороженные, уставились на фантастическое зрелище. А хитроумный Като Дандзо тем временем беспрепятственно выбрался из недружелюбного замка.
После этого случая Дандзо, горевший желанием отомстить Уэсуги, отправился в земли его врага, Такэды Сингэна. Прибыв в Кофу, он явился к одному из главных вассалов Сингэна – Атобэ Оискэ. Он заявил, что хотел бы поступить на службу к князю, чтобы отомстить злокозненному Кэнсину. Такэда испытывал острую нужду в ловких агентах и был рад принять к себе на службу мастера ниндзюцу. Правда, заносчивость и хвастливость Дандзо ему тоже не понравились, и он предложил ему для начала доказать свое мастерство.
Существует несколько версий этого испытания. Согласно одной из них, насмешливый и хитрый Сингэн, чтобы посбить спесь с грубоватого ниндзя, попросту решил подшутить над ним и приказал перепрыгнуть через высокий забор, зная, что по ту сторону его посажены шипастые розы. Дандзо, ничего не подозревая, взвился в воздух, перемахнул через ограду и уже – к вящему удовольствию князя – опускался в самый центр колючей клумбы, как вдруг завис в воздухе и полетел обратно… Так велика была сила его магии!
Дошла до наших дней и другая, более прозаическая версия. По заданию князя Дандзо должен был проникнуть в один из замков, который усиленно охранялся. Под покровом ночи он подобрался к замку, вскарабкался на стену и уже собирался спрыгнуть вниз, как вдруг почувствовал, что во дворе его поджидает засада. Специалисты Такэды по отлову шпионов тоже заметили лазутчика и приготовились броситься на него, как только он опустится на землю. И вот Като делает роковой прыжок… Охрана с криками «Попался! Держи его! Убить шпиона!» бросается на него, а Като… неожиданно взмывает в воздух, словно птица, описывает круг над двором замка и через мгновение оказывается на стене! У самураев Такэды даже дух от удивления перехватило, когда они услышали веселый смех ниндзя, усевшегося на гребне стены… Правда, говорят, что воспользовался на этот раз Летучий Като не магией, а простейшим трюком – только исполнение было замечательным. Ниндзя просто подвесил куклу на удочке и заставил ее немного покружиться в ночном небе, вот и вся шутка! Впрочем, Такэда и его приближенные об этом ничего не знали.
Как бы то ни было, после демонстрации никто уже не сомневался в способностях ниндзя-колдуна, и Такэда немедленно выписал огромное жалованье Като Дандзо.
На службе у Такэды Като Дандзо показал себя с самой лучшей стороны и совершил немало замечательных подвигов. Однажды он получил задание пробраться в замок Сува, который славился своей неприступностью. У этого замка была всего лишь одна сторожевая башня, но она была много выше окружающих стен и внутренних построек, и с нее открывался прекрасный обзор на весь замок. После предварительной рекогносцировки Дандзо понял, что проникнуть в замок, не нейтрализовав эту сторожевую башню, невозможно. Тогда он разработал план ее захвата, который затем с блеском и реализовал.
Безлунной ночью Като вскарабкался по стене замка прямо под сторожевой башней. Путем наблюдения ниндзя установил, что это место не просматривалось со стены. Зацепившись на стене под выступающей наружу платформой башни, он просверлил в ней несколько небольших отверстий и вставил в них специальные болты с раскрывающимися шляпками, которые были больше, чем диаметр отверстия. Еще через несколько мгновений ниндзя подвесил небольшие качели на ремнях, прикрепленных к болтам.
Пока четыре стражника всматривались в темноту, ниндзя устроился у них прямо под ногами и подал знак своим четырем товарищам, скрывавшимся в мутной воде рва, взбираться на стену. Вскоре пятеро ниндзя повисли во тьме под платформой башни. Определив по звуку шагов число и расположение охранников, они мгновенно перемахнули через парапет, прикончили охранников и захватили контроль над ключевой точкой обороны. А еще через несколько минут замок был полностью захвачен синоби Такэды.
Впрочем, служба Дандзо у Такэды продолжалась недолго и завершилась трагически. Когда у Сингэна был украден драгоценный список «Кокин вакасю», Дандзо, которого Такэда очень боялся и не любил, был обвинен в краже, объявлен вражеским агентом и убит.
Раппа Фума и Фума Котаро
На службе у семьи Ходзё состояла знаменитая шайка раппа Фума. Клан Фума являл собой уникальнейшее явление в мире ниндзюцу. Начать с того, что никто точно не знает его происхождения, несмотря на то, что до наших дней дошло множество упоминаний этого клана в различных источниках.
По версии японского историка и писателя Сибы Рётаро, Фума переселились в Японию из Кореи в эпоху Сэнгоку. О причинах их миграции ничего не известно. Поскольку в Японии у них не было земли и они не могли заняться земледелием, Фума пришлось скитаться по стране, зарабатывая на жизнь театральными представлениями. Видимо, такой источник дохода не вполне удовлетворял нужды семейства, и Фума стали заниматься разбоем и пиратством. В это время к ним присоединилось множество отъявленных бандитов и воров, и сложилась огромная шайка Фума-то.
По сообщению источников, шайка Фума разделялась на четыре группы, каждая – со своим командиром во главе. Официальные названия их «должностей» говорят сами за себя: кайдзоку – «пират», сандзоку – «разбойник в горах», гото – «грабитель» и сэтто – «вор».
Искусство Фума демонстрирует многие характерные черты корейской военной традиции. Они активно применяли взрывчатые и зажигательные смеси, осветительные ракеты и огнестрельное оружие, занимались пиратством во Внутреннем Японском море, где многочисленные островки позволяли незаметно подобраться к торговым и боевым судам противника. За это разбойников Фума прозвали фуна-кайнин – «морские ниндзя на лодках».
Поднаторев в ниндзюцу, Фума стали наниматься на службу к разным даймё в качестве своеобразного диверсионного спецназа и совершили немало подвигов на поле брани. Но больше всего прославился их торё — «предводитель шайки» Фума Котаро, возглавлявший это разбойничье объединение в середине XVI в.
Согласно информации источников, он был выходцем из горного уезда Асигарасимо, что в провинции Сагами, имел ужасную внешность, огромный рост – под два метра – и служил клану Ходзё. По преданию, он был пятым патриархом школы ниндзюцу Фума-рю. Самым известным его деянием был разгром армии Такэды Кацуёри в битве при Укисима-га хара в провинции Суруга в 1581 г., который подробно описан в «Ходзё годайки».
Осенью 1581 г. Ходзё Удзинао, контролировавший в то время ряд провинций региона Канто, воевал с наследником Сингэна, Такэдой Кацуёри. Армия Ходзё и войска провинций Каи, Синано и Суруга под командованием Такэды Кацуёри сошлись в провинции Идзу и стали лагерями друг напротив друга на разных берегах реки Кисэ.
На службе Удзинао в то время находилось 200 раппа во главе с Фумой Котаро. Разделившись на четыре отряда, они начали каждую ночь, несмотря на непогоду (как говорит источник, «и в ночи, когда лил дождь, и когда дождя не было, и в ночи, когда дул ветер, и когда ветра не было»), совершать нападения на войска Такэды. Раппа убивали воинов Такэды десятками, брали их в плен, перерезали привязи лошадей и уводили их, там и сям устраивали поджоги. В одну из ночей они переоделись во вражескую форму и замешались в рядах воинов Такэды, а потом, по условному сигналу, неожиданно прокричали боевой клич и принялись рубить всех подряд, внеся во вражеский стан дикую сумятицу. Резня продолжалась всю ночь, и наутро выяснилось, что в ужасной ночной суматохе вассалы убивали своих господ, а сыновья по ошибке рубили головы отцам. От стыда и раскаяния многие в то утро совершили ритуальное самоубийство – сэппуку, другие, обрезав магэ – пучок волос на макушке, символизировавший принадлежность к самурайскому сословию, позорно бежали на гору Коя. А десятеро оставшихся в живых самураев распустили волосы в знак скорби и позора и решили все вместе совершить сэппуку, но только после того, как отомстят коварным раппа. Один из них предложил выследить Фуму Котаро и прирезать его как жертву погибшим сюзеренам и отцам.
Самураи спрятались в зарослях кустарника и стали выжидать удобный момент. В один из дней на рассвете они заметили отряд Фумы, возвращавшийся после ночного боя, и, незаметно затесавшись в толпу раппа, пробрались к ним в лагерь. Постепенно все отряды шпионов покинули боевые порядки, и в лагере собралось около двухсот человек. Однако хитроумному Котаро показалось, что число его воинов несколько увеличилось с прошлой ночи, и поэтому он догадался, что в лагерь проникли враги. Он приказал всем раппа построиться в круг и зажечь факелы и скомандовал: «Фудзи!» По этой команде раппа Фума опустились на одно колено. А самураи Такэда, опоздавшие выполнить приказание, были безжалостно убиты на месте. «Сегодня ночью все хорошо поработали», – сказал тогда Фума Котаро и вдруг вновь скомандовал: «Цукуба!» Раппа Фума тотчас вскочили на ноги, а те, кто не успел вовремя подняться, – воины Такэды были уничтожены. Так Фума Котаро разделался с врагами при помощи древнего способа распознавания врага, известного в ниндзюцу как тати-сугури, и-сугури – «отбор стоящих, отбор сидящих».
Ниндзя убивает часового. Со старинной гравюры
После поражения Ходзё в войне с Тоётоми Хидэёси и падения в 1590 г. Одавары – родового замка Ходзё – раппа Фума, игравшие столь значительную роль на полях сражений, оказались не у дел и занялись тривиальным пиратством, чем немало досаждали властям Тоётоми и Токугавы. По преданию, во время своих пиратских рейдов раппа активно использовали примитивные подводные лодки собственного изобретения, называвшиеся рюо-сэн – «лодка – царь драконов». Рюо-сэн якобы могли почти целиком уходить в воду, так что на поверхности оставался торчать только нос, выполненный в форме головы дракона. Перемещалась такая подлодка благодаря гребным колесам, скрытым под водой и приводимым в движение изнутри. Балластом служили мешки с песком, суммарный вес которых был рассчитан таким образом, чтобы при его сбросе рюо-сэн могла мгновенно всплыть на поверхность. Ниндзя, действовавшие внутри лодки, в случае необходимости могли легко ее покинуть через люк в днище. Запаса кислорода в рюо-сэн хватало всего на несколько часов, но этого было вполне достаточно, чтобы незаметно подобраться к вражеским кораблям. И тогда специально подготовленные водолазы, используя дыхательные трубки, забирались под днище выбранного судна и начинали сверлить в нем дыры, после чего оно вскорости шло ко дну.
Поскольку группа Фумы Котаро базировалась на территории региона Канто, которым правил Токугава Иэясу, ей пришлось столкнуться с не менее хитроумным ниндзя Хаттори Хандзо, который был начальником разведки и охраны Токугавы. В конце концов Хандзо удалось разгромить главные силы шайки Фума, а потом и «накрыть» их базу. С тех пор о Фума ничего не было слышно.
Братья Сада – ниндзя на службе Мори
В эпоху Сэнгоку многие даймё имели в своем распоряжении умелых шпионов, но братья Сада – Хикосиро, Дзингоро (Горо) и Конэдзуми («Маленькая мышь»), состоявшие на службе у княжеской семьи Мори, считались лучшими из лучших. Они были прекрасными тактиками, мастерами бесшумного подкрадывания и переодевания, в совершенстве владели гипнозом. Сада с готовностью брались за любое поручение, какое им давал Хара Морисигэ – начальник разведки Мори, и совершали такие подвиги, что даже опытные лазутчики только головами качали, отказываясь верить в упрямые факты.
По поручению Хара братья Сада создали целую школу, в которой обучали шпионской работе несколько десятков учеников. Качество обучения они всегда проверяли на собственной шкуре, провоцируя своих подопечных на использование ниндзюцу против учителей. Об этих «испытаниях» сложено немало легенд.
Однажды ученик Сада по имени Маруяма Санкуро решил тайком пробраться в дом наставников. Прокравшись через сад, Санкуро на мгновение застыл в тени развесистого дерева, чтобы оценить обстановку. Вдруг он почувствовал, что один из братьев покинул свою постель и уже бесшумно подкрадывается к нему. Поняв, что с учителем шутки плохи, Санкуро отказался от своей затеи и поспешил убраться восвояси. Наутро Сада Дзингоро спросил неудачника, не он ли рыскал по саду ночью? Санкуро во всем признался, но поинтересовался, как учитель узнал о его присутствии. Дзингоро отвечал, что он догадался о непрошеном госте, когда насекомые в саду неожиданно умолкли, и в свою очередь спросил ученика, как тот сообразил, что нужно уносить ноги. На это Санкуро сказал, что, когда москиты, которые обычно в полночь молчат, неожиданно зажужжали вокруг, он сообразил, что кто-то выбросил наружу сетку с москитами, чтобы потихоньку выбраться из спальни. И Дзингоро похвалил ученика за внимательность и сообразительность.
В другой раз попробовать свои силы против учителей решился другой ученик, Саяма Хикотаро. Он решил попытаться не только пробраться к учителям «в квартиру», но и украсть у них что-нибудь из мебели. Хикотаро проскользнул в дом через кухонный вход. При этом для шумового прикрытия он попытался сымитировать, будто это один из псов Сада забрался в дом, чтобы покопаться в мусоре в поисках вкусных рыбьих костей. Но тут посреди ночной тишины в дальнем конце дома вдруг загрохотал голос одного из братьев-ниндзя, который весело прокомментировал, что крупные собаки обычно держат голову, когда жуют кости, на высоте около 2 сяку (около 65 см), а в этот раз чавканье шло с уровня пояса мужчины среднего роста. Хикотаро на мгновение замер, восхищенный мастерством наставника, а потом в восторженном настроении отправился домой, проникшись еще большим уважением к учителям.
Тренировка в отбивании сюрикэнов. Рисунок по мотивам японских гравюр
Самым ловким из трех братьев был, видимо, самый старший, Хикосиро. Современники прозвали его Кори-но хэнгэ – «Переменчивый хитрец». И не было человека, который бы не восхищался невероятному мастерству этого ниндзя. Как рассказывается в «Интоку тайхэйки» («Повесть о великом мире тёмной добродетели») [36], однажды Хикосиро на глазах у целой толпы подбросил в очаг в харчевне несколько десятков поленьев, а затем умудрился стащить их все до единого, да так, что никто ничего не заметил!
По сообщению того же источника, в другой раз его искусство решил испытать самурай по имени Ириэ Дайдзо:
– Слышал я, что ты настоящий мастер ниндзюцу, но сомневаюсь, что ты смог бы похитить мой меч, – сказал он.
– Запросто, – отвечал Хикосиро. – Что будет, если я украду твой меч? Отдашь его мне?
– Разумеется, я подарю его тебе, – согласился самурай, но тут же состроил мину: – Только сомневаюсь я, что мне придется это сделать.
Итак, было решено устроить испытание мастерству Хикосиро. Дайдзо вернулся домой, запер все двери и ставни на окнах: во всем доме не осталось ни единой щели, сквозь которую внутрь мог проползти незамеченным хотя бы муравей, – и стал караулить дерзкого ниндзя.
Хикосиро же дождался глубокой ночи, когда даже трава и деревья погружены в глубокий сон, и тайно прокрался к дому Дайдзо, проделал в стене лаз, что для него было сущим пустяком, и через некоторое время пробрался внутрь.
Дайдзо тем временем мирно почивал, засунув меч под подушку. Оценив обстановку, Хикосиро достал из-за пазухи заранее припасенный бумажный кошелек-татогами, намочил его водой из специального контейнера, скатал из него шарик и, подбросив его, уронил несколько капель на лицо самурая. Дайдзо вздрогнул и тут же проснулся.
– Ливень, что ли? Вода с потолка капает… – удивился он, приподнявшись над изголовьем.
В этот момент Хикосиро и вытащил из-под подушки его меч, после чего пораженному самураю ничего не оставалось, как преподнести хитроумному ниндзя свою знаменитую катану.
Ниндзя Кога и Токугава Иэясу
Многие даймё в эпоху Сэнгоку использовали ниндзя, но чаще всего к их услугам прибегал Токугава Иэясу (1541–1616).
Иэясу был старшим сыном мелкого даймё Мацудайра. Земли его отца были зажаты между владениями могущественных кланов Имагава из провинции Суруга и Ода из провинции Овари. Иэясу с детства оказался вовлеченным в жестокую борьбу между этими двумя могучими соперниками и был заложником сначала в замке Оды Нобухидэ, отца будущего объединителя Японии Нобунаги, а затем в цитадели Имагавы замке Сумпу. В 1560 г. между Одой Нобунагой и Имагавой Ёсимото разгорелась война. Удача оказалась на стороне Оды, который во время снежного бурана сумел окружить и наголову разбить сорокатысячную армию Имагавы, имея под началом всего лишь 2000 бойцов. Этой ситуацией и воспользовался Токугава Иэясу, подняв мятеж против Ёсимото. Прежде всего он напал на Гамагори, замок Удоно Нагамоти, родственника Имагавы.
Однако осада замка затянулась. Тогда на военном совете выступил Михара Сандзаэмон, вассал главнокомандующего осаждающей армии Мацуи Сакона Тадацугу (впоследствии Мацудайра Сухо-но ками Ясутика). Он считал, что штурм такой мощной крепости, как Гамагори-дзё, грозит большими потерями, и поэтому советовал обратиться за помощью к ниндзя из Кога, тем более что среди осаждавших было несколько буси родом из тех мест. В итоге в уезд Кога были направлены тамошние воины Тода Сабуро Сиро и Макино Дэндзо. Через некоторое время они возвратились в лагерь с отрядами дзи-дзамураев из Кога Угаи Магороку с 200 ниндзя и Бан Ёситиро Сукэсады с 80 синоби.
Сначала Угаи Магороку провел разведку и предложил использовать традиционный метод захвата крепостей гэссуй-но дзюцу – «метод луны в воде». В ночь на 15-й день 3-го месяца 1562 г. ниндзя, переодетые во вражескую форму, бесшумно проникли в замок, подожгли сторожевую башню Ягумо, господствовавшую над местностью, и учинили беспощадную резню, в которой погибло более 200 бойцов врага. Воины Удоно, не разобравшись, что произошло, подумали, что в замке начался предательский мятеж. Им казалось, что врагов очень много, и они сразу обратились в бегство. Тем временем переодетые ниндзя, подслушав пароли осажденных и не вступая с ними в открытый бой, продолжали сеять панику. Даже Удоно Нагамоти в страхе бежал в Храм священного огня, расположенный в северной части замка, но там его настиг, повалил на землю и зарезал предводитель Кога-моно Бан Ёситиро. В то же время отряд Угаи захватил живьем его сына, Тотаро Нагатэру. Эта блестящая победа круто изменила ход событий в пользу Токугавы. И в 6-й день 2-го месяца следующего года он направил в адрес предводителя ниндзя из Кога Бан Ёситиро благодарственное письмо. Копия этого письма до сего дня хранится в семье потомков буси из Кога Иванэ из городка Исибэ, что в уезде Кога префектуры Сига.
Ниндзя из Ига в эпоху Сэнгоку
К началу эпохи Сэнгоку со времен, когда акуто Курода вели борьбу с господством буддийских храмов, в провинции Ига произошли значительные изменения. К тому времени Тодай-дзи и Кофуку-дзи практически утратили свои поместья и перестали угрожать интересам местных дзи-дзамураев. Когда этот внешний враг отступил, коалиция акуто распалась. Однако мир и спокойствие на землю Ига не пришли. Теперь дзи-дзамураи повели войну не на жизнь, а на смерть друг с другом, стремясь увеличить свои владения и обобрать соседей. Даже старинная семья Хаттори не избежала внутренних разборок. К началу XVI в. от нее окончательно отделились два новых семейства ниндзя: Момоти и Фудзибаяси, которые были настроены отнюдь не лояльно по отношению к родственникам.
Письмо Момоти Сандаю
Хаттори Хандзо. Со старинной гравюры
Применение ханкю – «половинного лука». Рисунок по мотивам японских гравюр
Применение кошки-кагинавы. Рисунок по мотивам японских гравюр
Род Фудзибаяси, обосновавшийся в деревне Томода на севере провинции Ига, на границе с уездом Кога, был одной из боковых ветвей Хаттори. К началу Сэнгоку-дзидай он сумел значительно усилиться и создать сильную организацию ниндзя. Фудзибаяси выстроили замок-крепость в местечке Хигаси Бабунэ и приняли прозвание Нагато-но ками – «покровители Нагато». Фудзибаяси пользовались большим почетом среди дзи-дзамураев севера провинции. Этому в немалой степени способствовал тот факт, что их активно поддерживали многие кланы из Кога, доводившиеся родственниками Хаттори.
Приблизительно в то же время юг Ига стал сферой влияния второй, но более древней ветви Хаттори – семьи Момоти, которая простерла свои щупальца и в соседнюю провинцию Ямато. Основной центр группировки ниндзя Момоти находился в уезде Набари неподалеку от границы с провинцией Ямато. Момоти владели двумя замками, одним – в местечке Рюгути провинции Ига, вторым – в Рюгути провинции Ямато. Наличие замка в Ямато позволяло им получать информацию извне.
Судя по всему, в яростной драке каждый за себя больше всех досталось как раз главной ветви рода Хаттори из поместья Тигати, владения которой оказались зажаты между сферами влияния двух агрессивно настроенных родственных кланов. Возможно, именно поэтому патриарх Тигати Ясунага принял решение покинуть родные места и отправился искать счастья в столицу. Сначала он служил сёгуну Асикага, но позже присоединился к Токугаве Иэясу.
Тем временем в Ига сложилась чрезвычайно сложная ситуация. Долгие годы совместной борьбы против засилья монастырей не позволили ни одному из местных родов стать значительно сильнее других. В результате все земли в провинции были по клочкам поделены между более чем двумя сотнями мелких феодалов, каждый из которых имел дружину численностью от 50 до 100 бойцов. Вести затяжные войны в таких условиях было чрезвычайно опасно даже для победителей, так как любая победа оборачивалась весьма ощутимыми потерями, ведь в каждой дружине все воины были на счету. К тому же в условиях нестабильности в стране в любой момент можно было ожидать вторжения извне. Разумеется, в этих условиях искусство малой войны, диверсий и надежная разведка приобретали первостепенное значение. Каждый из мелких феодалов должен был обладать информацией о планах соседа: готовится ли он к войне, нанимает ли воинов, покупает ли оружие – всё это имело огромную важность. Ведь увеличение дружины врага даже на одного мастера боевого искусства могло иметь весьма неприятные последствия. Если же выяснялось, что враг действительно замышляет недоброе, дзи-дзамураи чаще всего прибегали к тайным мерам восстановления военного паритета: убивали нанятых профессионалов меча, сжигали склады и т. д. Таким образом, владение ниндзюцу стало важнейшим условием выживания.
С другой стороны, в условиях, когда число потенциальных врагов возросло до нескольких десятков, ни один из дзи-дзамураев самостоятельно не был в состоянии обеспечить себя полной информацией обо всех противниках сразу. Для этого требовалась организация настоящей агентурной сети, члены которой должны были размещаться во всех важнейших пунктах провинции, а с учетом возможной внешней угрозы – и за ее пределами. Создать такую сеть не мог ни один из дзи-дзамураев. Поэтому за помощью им пришлось обращаться к кланам ниндзя Момоти и Фудзибаяси, которые имели своих тайных агентов повсюду. В результате в Ига образовались два «бюро» для удовлетворения нужд «населения» в разведывательной информации. Семья Момоти стала главным осведомителем группировки госи юга провинции, а Фудзибаяси обеспечивали разведданными дзи-дзамураев севера Ига. Постепенно эта работа превратилась в их основное занятие.
Ныне точно не известно, сколько ниндзя состояло на службе у Фудзибаяси и Момоти. Полагают, что каждая из этих семей имела «под ружьем» от 200 до 300 агентов. Приблизительно столько же ниндзя было и у Хаттори. Таким образом, общая численность ниндзя этих трех семей оценивается от 500 до 800 человек. Но, по-видимому, в Ига ниндзя было значительно больше, поскольку существовали и другие кланы, промышлявшие шпионским бизнесом, например Цугэ.
Постепенно между кланами ниндзя было достигнуто соглашение о разграничении сфер влияния и кооперации. Это было важно для того, чтобы обеспечить собственную безопасность в нестабильных условиях междоусобиц.
Бесконечные военные столкновения внутри Ига уже к концу XV в. сделали местных феодалов настоящими профи в искусстве малой войны и шпионажа. Но долгое время никто во всей стране не подозревал о талантах госи из Ига. И вот, наконец, пробил час, когда вся Япония узнала о них. Произошло это в 1487 г., когда сёгун Асикага воевал с князем Сасаки. В хронике «Ноти кагами фуроки» («Дополнение к «Ноти кагами») об этом сообщается: «В сражении Камари-но дзин воины из семьи Каваи Аки-но ками из Ига в разведке совершили выдающиеся подвиги. Отсюда и происходит название Ига-моно – «Люди из Ига». Это – особая традиция Кога».
В эпоху Сэнгоку прославилось много ниндзя из Ига. О некоторых мы расскажем подробнее, но прежде нужно отметить, что все ниндзя, согласно теории Ига-рю, делились на три разряда: дзёнины, тюнины и гэнины. Дзёнины представляли высшее командное звено в организации ниндзя. Тюнины – командиры среднего уровня. А гэнины – рядовые агенты. Эти три категории сильно различались по выполняемым функциям и положению.
Дзёнины Ига эпохи Сэнгоку
Хаттори Хандзо Ясунага
Известен также как Тигати Хандзо. Уроженец Оно деревни Ханагаки на западе провинции Ига. Прямой потомок Ига Хэйнайдзаэмона Иэнаги. По неизвестной причине в начале XVI в. вместе со своим отрядом покинул Ига и отправился искать счастья на стороне. При этом за ним сохранилась небольшая крепость в местечке Ёно провинции Ига.
Сначала Тигати Ясунага состоял на службе у сёгуна Асикага, но в период Тэмбун (1532.7–1555.10) перешел на службу к Мацудайре Киёясу, даймё из провинции Микава, и вскоре стал одним из его лучших военачальников. Получил титул Ивами-но ками – «Покровитель Ивами» и прозвище Дзёкан – «Чистота и спокойствие».
После отъезда из Ига Тигати Ясунага сохранил старые связи с ниндзя и посоветовал Токугаве Иэясу нанять к себе на службу Ига-моно. Его старший сын Хаттори Хандзо Масасигэ стал начальником разведывательной службы – оммицу гасира – Токугавы Иэясу.
Хаттори Хандзо Масасигэ (1542–1596)
Третий сын дзёнина Хаттори Хандзо Ясунаги. Родился в 1542 г. в Ёно деревни Ханагаки провинции Ига и прозывался по родовому поместью семьи Хаттори Тигати Хандзо. Уже в 1558 г., когда Хандзо не было еще и 16 лет, он показал себя доблестным воином во время ночного нападения на замок Удо, что в уезде Ниси провинции Микава. В ту ночь Хандзо во главе отряда в составе 50–60 синоби пробрался во вражескую крепость, уничтожил часовых и запалил замок во многих местах, после чего враг был вынужден сдаться на милость победителя. За этот подвиг Токугава Иэясу наградил его драгоценным копьем, которое потомки Хаттори хранят по сей день как священную реликвию. В январе 1569 г. по приказу Токугавы захватил замок Какэгава в провинции Тотоми. Во время боевых действий у реки Анэгава (1570) и при Микатагахара (1572) он, благодаря своим замечательным способностям ниндзя, совершил немало подвигов и проявил замечательное бесстрашие, за что получил прозвище «Хандзо-дьявол» – Они-но Хандзо. Его имя упоминается среди «трех храбрецов Токугава», о которых в распространенной в то время в Микава народной песне, зафиксированной в «Микава-моногатари» («Сказания провинции Микава») [37], говорилось:
Во дворце Токугава есть доблестные мужи:
Хаттори Хандзо по прозвищу Хандзо – дьявол,
Ватанабэ Хандзо по прозвищу Хандзо – копье,
Ацуми Гэнго по прозвищу Гэнго – палач.
Бывали у Хандзо и неудачи. В сентябре 1579 г. он был обвинен в причастности к мятежу, который учинил Нобуясу, наследник Токугавы Иэясу, и получил приказание совершить харакири. Тогда Хандзо укрылся в храме Анъё-ин и сумел вымолить себе прощение.
Впрочем, и сам Иэясу не очень-то хотел отправлять на тот свет прекрасного воина. Благодаря осведомленности о действиях и намерениях различных даймё и выдающемуся полководческому дарованию Хаттори завоевал большое уважение у Токугавы и был назначен главой секретной службы князя – оммицу-гасира. Приступив к делу, Хандзо ввел посты «садовников» (онива-бан) в замке Иэясу, на которые были назначены самые ловкие и опытные ниндзя из его отряда. «Садовники» из Ига выполняли обязанности телохранителей и лазутчиков, способных разделаться со шпионами противника и проникнуть в его самые потаенные замыслы.
Немало подвигов совершил Хандзо на службе у Токугавы. В июне 1584 г. он захватил замок Нисиэ, а шестью годами позже, в 1590 г., участвовал в осаде крепости Одавара – оплота Ходзё, за что получил поместье в провинции Тотоми с годовым доходом в 8000 коку. После переезда ставки Токугавы в июне того же года в Эдо, будущую столицу Японии Токио, князь, в благодарность за верность хитроумного Хандзо, пожаловал ему звание хатамото – прямого вассала сёгуна и подарил ему усадьбу перед одними из ворот своего замка, которые позднее стали называться Хандзо-мон – «Ворота Хандзо». В это время у него в подчинении находилось 150 полицейских-ёрики и 300 стражников-досин. По этому случая Хандзо принял почетный титул Ивами-но ками. Умер он в возрасте 55 лет в 1596 г. Его наследником стал Хаттори Ивами-но ками Масанари, возглавивший отряд ниндзя Ига-гуми после смерти отца.
Фудзибаяси Нагато-но ками
Фудзибаяси Нагато-но ками был одним из самых влиятельных госи во второй половине XVI в. и владел крепостью в Умото Юбунэ деревни Томода (Цукада) уезда Аяма, что на севере Ига. Поскольку сфера влияния Фудзибаяси включала и отдельные районы уезда Кога, у них на службе состояли и некоторые ниндзя из Кога. Хотя посторонние считали Фудзибаяси Нагато обычным сельским богачом, на самом деле он был дзёнином большой организации ниндзя и советником объединения самураев северной части Ига. Кроме того, он возглавлял разведслужбу даймё Тодо.
Момоти Тамба Ясумицу (Момоти Сандаю)
Момоти Сандаю был госи из района Ходзиро г. Уэно и владел усадьбой в Рюгути г. Набари. Он служил советником по шпионажу у госи юга провинции. Однако в его биографии есть множество неясностей. Например, в генеалогии существующей и ныне семьи Момоти имя Момоти Сандаю даже не значится. Интересно, что уже иллюстрированная биография Тоётоми Хидэёси «Эхон тайкоки», опубликованная в 1802 г., ставит под сомнение реальность этого человека. По-видимому, если подобный мастер ниндзюцу и жил когда-либо, он сам постарался замести свои следы. Так, в одном из преданий утверждается, что у Сандаю было две семьи, причем ни одна не знала о существовании другой. Кроме того, в некоторых генеалогиях ниндзюцу указывается, что отца Момоти Сандаю тоже звали Момоти Сандаю, а некоторые источники указывают, что Момоти Сандаю и Фудзибаяси Нагато-но ками – одно и то же лицо, в одном случае действовавшее под настоящим именем, в другом – под псевдонимом!
Существует много легенд о незаурядном мастерстве Момоти Сандаю. В молодости он долгое время служил могущественному Такэде Сингэну. Однажды он получил приказ проникнуть в замок Сувы Ёримицу и выведать его планы. Сандаю уже крался к покоям князя, когда неожиданно появившийся охранник увидел его и поднял крик. Это было последнее, что он успел сделать, так как ниндзя мгновенно прикончил его мечом. Однако на крик сбежалась вся стража замка – несколько десятков вооруженных до зубов самураев. Путь отступления был отрезан. Тогда Сандаю, попавший в едва ли не безвыходную ситуацию, применил свое излюбленное искусство, которое в ниндзюцу Ига-рю именовалось най-но дзюцу, а в Кога-рю – мэйдо-но дзюцу – «искусство грохота». Суть этой шпионской уловки заключалась в том, что голосом и передачей вибрации стенам имитировалось землетрясение. Едва Сандаю воспользовался этим методом, как все преследователи, позабыв о ниндзя, ринулись из дома наружу, ища спасения, а находчивый шпион спокойно выбрался из замка.
Неизвестно, по какой причине, но Момоти Сандаю рассорился с Сингэном, и тогда тот, решив разделаться с ненавистным ниндзя, подослал к нему своего шпиона Хадзику Дзюбэя. Дзюбэй незаметно проник в дом к Сандаю. Застав его в глубоком сне в своей комнате, синоби Такэды решился действовать. Он раскрыл мешочек, принесенный с собой, и выпустил из него прямо на спящего дзёнина нескольких разъяренных ласок, которые томились от голода несколько дней и теперь сразу же набросились на жертву. Хадзика Дзюбэй уже собирался прикончить заспавшегося ниндзя ядовитой стрелкой из духовой трубки, когда Сандаю, который лишь притворялся спящим и был заранее предупрежден своими лазутчиками о предстоящем «визите», швырнул в него пригоршню крысиного помета из мешочка, припрятанного у изголовья. Поскольку ласки обожают крысиный помет, они тут же оставили хитроумного ниндзя в покое и обрушились на незадачливого Хадзику, который вскоре был загрызен ими насмерть.
Имена дзёнинов были строго засекречены. Поэтому даже в знаменитой энциклопедии ниндзюцу «Бансэнсюкай» ничего не сообщается о семьях Хаттори, Момоти и Фудзибаяси. Зато в ее первом томе, озаглавленном «Вопросы и ответы», названы некоторые знаменитые тюнины Ига-рю: Номура Ои Магодаю, Синдо Котаро, Татэока Митидзюн, Симоцугэ Кидзару, Симоцугэ Кодзару, Уэно Хидари, Ямада Хатиэмон, Камбэ Конан, Отова Кидо, Такаяма Таросиро, Такаяма Тародзаэмон.
При внимательном рассмотрении «фамилий» тюнинов, зафиксированных в «Бансэнсюкай», выясняется, что всё это на самом деле названия поселений, разбросанных по провинции Ига. Три из них расположены в г. Ига Уэно (префектура Мии) и его окрестностях, остальные, за исключением Камбэ, находятся в уезде Аяма той же префектуры, Камбэ расположено в уезде Нага. Простонародные уменьшительные имена-прозвища ниндзя из Ига резко контрастируют с фамилиями синоби Кога, которые являются типичными фамилиями самурайских родов.
Не обо всех этих тюнинах мы располагаем какой-либо информацией, от большинства остались только имена. До наших дней, благодаря «Бансэнсюкай», сохранились некоторые анекдоты о Ямаде Хатиэмоне, Отове Кидо, Синдо Котаро и о Татэоке Митидзюне.
Тюнины Ига эпохи Сэнгоку
Татэока (Игасаки) Митидзюн
Татэока (Игасаки) Митидзюн прославился как мастер захвата вражеских крепостей.
Отова Кидо
Житель Отовы деревни Марубасира провинции Ига. Местечко Отова расположено в горах на границе Ига и Кога. Местность здесь делает удобным сообщение с Кога и, напротив, горы как бы изолируют это место от Ига. Кидо – это старинная семья ниндзя, славившаяся своим мастерством. Считается, что Отова Кидо был одним из лучших тайных агентов во всей провинции. По-видимому, он был тюнином в агентурной сети Фудзибаяси Нагато. В старинных документах упоминается, что он пытался убить из ружья князя Оду Нобунагу (подробно об этом рассказывается в следующей главе). Поскольку в некоторых источниках аналогичные сведения сообщаются о другом тюнине – Игасаки Митидзюне, – есть предположение, что в обоих случаях речь идет об одном и том же человеке. Но, возможно, что эти два тюнина просто всегда работали в связке.
Гэнины Ига эпохи Сэнгоку
Симоцугэ Кидзару
Гэнин из деревни Симоцугэ, что в уезде Аяма провинции Ига. Славился необычайной ловкостью и подвижностью, умением лазить и прятаться на деревьях, за что и получил прозвище Кидзару – «Древесная обезьяна». Настоящее имя – Уэдзуки Саскэ. Некоторые специалисты по истории ниндзюцу, например Фудзита Сэйко, считали, что он послужил прототипом Сарутоби Саскэ – героя многочисленных преданий и развлекательных рассказов.
Симоцугэ Кодзару
Он жил вместе с Кидзару в деревне Симоцугэ и, подобно своему товарищу, славился ловкостью и прыгучестью. Из-за того, что он был ниже ростом своего приятеля, его прозвали Кодзару – «Маленькая обезьяна». Есть предположение, что он был сыном Кидзару.
Номура Ои Магодаю
Этот ниндзя также жил в деревне Симоцугэ уезда Аяма в местечке Номура.
Синдо Котаро
Еще один гэнин из деревни Ниси Симоцугэ уезда Аяма. Жил в местечке Синдо.
Уэно Хидари
Уроженец деревни Уэно уезда Аяма (ныне г. Уэно). Настоящее имя – Такава Сахэй.
Пять названных гэнинов были лучшими ниндзя в организации Фудзибаяси Нагато-но ками. Следующие далее гэнины принадлежали к сети Момоти Тамбы.
Ямада Хатиэмон (Яэмон)
Жил в деревне Ямада уезда Ямада. Прославился как выдающийся мастер искусства переодевания (хэнсодзюцу). Об этом шпионе рассказывают, что он мог пройти сквозь толпу и успеть несколько раз изменить внешность, так что прохожие могли описать его потом в нескольких видах.
Такаяма Таросиро
Гэнин из организации Момоти, живший на горе Такаяма в деревне Томода уезда Ямада.
Камбэ Конан
Уроженец деревни Камбэ уезда Набари.
Исикава Гоэмон
Уроженец Исикавы деревни Каваи уезда Аяма. Лучший гэнин Момоти Тамбы. После разгрома коалиции госи Ига в 1581 г. бежал в Киото и стал разбойником, покушался на жизнь диктатора Тоётоми Хидэёси, но был схвачен и сварен заживо.
Названные выше девять ниндзя были лучшими мастерами ниндзюцу Ига-рю эпохи Сэнгоку. Они известны как кюнин-но самурай – «девять самураев» из Ига.
Ниндзя из Кога в эпоху Сэнгоку
После того, как в эпоху Камакура кланы госи из Кога превратились в вассалов семьи Сасаки, в уезде установилось относительное спокойствие. Вассалитет госи отнюдь не означал полной потери ими самостоятельности. В действительности семья Сасаки, понимая всю силу и опасность воинов из Кога, почти не вмешивалась в их дела. К тому же вассалами Сасаки стали не все кланы госи, а только самые крупные из них, в частности семья Мотидзуки, которой князья Сасаки номинально отдали уезд Кога в управление. Фактически большинство кланов госи сохранили свои поместья и независимость. При этом Мотидзуки играли одновременно роль моста и заслонки: с одной стороны, они обеспечивали передачу и выполнение распоряжений Сасаки дзи-дзамураями, с другой, будучи номинальными правителями уезда, прикрывали действия своих подчиненных.
Формальное подчинение князьям Сасаки не привело к стабилизации ситуации в Кога. Земли здесь уже давно были поделены, а поскольку сыновей в каждой семье госи, как правило, было несколько, в условиях нераздельного наследования старшим сыном всего имения, средним и младшим сыновьям приходилось либо пытаться отхватить кусок у соседей, либо искать удачи на стороне. Поэтому в уезде то и дело вспыхивали раздоры, а сам он напоминал пороховую бочку, у которой нужно лишь запалить фитиль, чтобы она рванула.
И, в конце концов, огонь к фитилю был поднесен. К концу XV в. Сасаки, бывшие до того официальными военными губернаторами провинции, набрали силу и превратились в удельных князей. Дело дошло до того, что они стали выказывать открытое неповиновение власти сёгунов Асикага. И тогда Асикага Ёсихиса решил сурово покарать столь явное проявление сепаратистских амбиций, чтобы другим было неповадно, и в 1487 г. направил в провинцию Оми большую армию.
Решающее сражение произошло у поместья Магари-но го, что в уезде Авата провинции Оми. Оно вошло в историю под названием Роккаку-сэмэ Магари-но дзин – «Нападение Роккаку (Сасаки) на лагерь в Магари». В авангарде армии Сасаки находился значительный отряд госи из Кога, которые и разработали план операции. Глубокой ночью отряд ниндзя из Кога неожиданно атаковал главный лагерь сёгуна, находившийся в самом центре расположения вражеских войск. Вспыхнувшие разом во многих местах пожары и разящие удары «воинов ночи» повергли солдат Асикага в панику, и они обратились в беспорядочное бегство.
Весть об этом сражении облетела всю Японию, и слово Кога-моно – «воины из Кога» вмиг стало известно всей стране. Этот случай описан в старой книге «Оми короку», где сказано: «Имена воинов из Кога стали повсеместно известны благодаря их фантастическим поступкам во время боевых действий при Магари в 1-й год Тёкё». Про Кога-моно стали говорить, что это лучшие воины во всей Японии. И неудивительно, ведь горсточка ниндзя смогла обратить в бегство армию самого сёгуна.
Интересно, что в этой битве принимали участие и ниндзя из Ига, правда, сражались они на другой стороне, хотя тоже успешно: захватили один из замков Сасаки.
Сражение Роккаку-сэмэ Магари-но дзин наглядно показало возможности ниндзя, и именно с тех пор в Японии стали говорить о двух школах ниндзюцу: Ига-рю и Кога-рю.
Конечно, сёгун не мог простить такой позор, и уже через четыре года преемник Ёсихисы, Асикага Ёситака, вновь послал армию против Сасаки Такаёри. На этот раз по какой-то причине госи из Кога практически не поддержали князя, и лишь небольшой отряд их сражался в его армии. Некоторые историки полагают, что именно это явилось главной причиной поражения Такаёри, чья армия была наголову разбита. Сам Такаёри после разгрома бежал в горы Кога, где его приняли под защиту тамошние госи. И, что интересно, армия Асикага не решилась его преследовать и сразу вернулась в столицу. Ее военачальники понимали, сколь опасно столкновение с ниндзя в их горном логове.
Кога-моно поддерживали семью Сасаки на протяжении нескольких поколений и сражались в армиях князей Такаёри, Садаёри и Ёсикаты. Правда, при последнем князе, когда уже стал очевиден упадок Сасаки, ниндзя из Кога массами хлынули за пределы родного уезда, чтобы встать под знамена более удачливых полководцев.
Считается, что прецедент этому создал начальник разведывательной службы князя Токугавы Хаттори Ясунага. Он сумел убедить даймё, что Кога-моно – настоящий клад во время войны, и уговорил его нанять себе отряд из госи. Для вербовки Кога-моно был отправлен сын Ясунаги, Хаттори Хандзо. Сначала он направился в родную провинцию Ига, откуда, через посредство Фудзибаяси Нагато, стал сноситься с госи из Кога, убеждая их в том, что Токугава Иэясу – самая выгодная ставка и что именно ему в будущем предстоит править Японией. Хотя многие восприняли его предложение с недоверием, в конце концов Хандзо сумел набрать отряд из более чем 200 ниндзя. По прибытии в провинцию Микава они были назначены телохранителями самого Иэясу. Такое доверие и почет, оказанные князем из далекой провинции, не могли не повлиять на госи, которые еще оставались в Кога. И постепенно они тоже потянулись из родных гор и разбрелись по всей Японии в ответ на приглашения многих военачальников и князей.
В эпоху Сэнгоку в Кога было много настоящих мастеров ниндзюцу, владевших всеми секретами партизанской войны. Однако отряды синоби из Кога были намного меньше, чем группы ниндзя из Ига. Численность их не превышала 30–40 человек. Поэтому госи из Кога обычно называют тюнинами (при этом князь Сасаки занимал положение дзёнина), хотя трехэтажная структура дзёнин-тюнин-гэнин была выработана только ниндзя из Ига. К концу XV в. кланы Кога сумели объединиться в союз, названный по числу семей, вошедших в него, Кога годзюсан кэ – «53 семьи Кога». Ниже приведена таблица, основанная на одном из дошедших до нас списков предводителей этого объединения.
53 семьи Кога
Положение различных кланов в этом объединении было неодинаковым. Высшую ступень в нем занимал 21 клан – Кога нидзюиккэ, а из них своей мощью выделялись так называемые Восемь тэнгу из Кога – Кога хати тэнгу, в число которых вошли пять старых семей – Мотидзуки, Кога, Утики, Угаи и Акутагава – и кланы Кино, Тоно и Нагано.
Различались и некоторые территориальные группировки. Так, семьи Яманака и Бан вместе с родом Минобэ именовались Три семьи Касиваги – Касиваги санкэ. Клан Угаи вместе с семьями Микумо (возможно, была ответвлением рода Хаттори из Ига) и Утики (Найки) назывались Три семьи Сёнай – Сёнай санкэ. Мотидзуки, Акутагава, Курокава, Хаями, Оно, Окавахара, Ивамуро, Дзимбо, Садзи и Оки (в одной из старинных книг из этого списка исключены Курокава, Ивамуро и Оно, но включены Окубо и Цутияма) именовались Девять семей Северной горы – Хокусан кюкэ. Основу мощной группировки Шесть семей Южной горы – Нандзан рокукэ – составил сильный клан Вада.
Кроме этих группировок, существовали еще и отряды (гуми): Хирю-гуми – «Отряд летучего дракона», Хакурю-гуми – «Отряд белого дракона», Тайра-гуми, Бан-гуми, Фудзивара-гуми, Татара-гуми, Сугавара-гуми, Корэмунэ-гуми, Кавати Ситэнгу-гуми – «Отряд четырех тэнгу из Кавати», Татибана хатитэнгу-гуми – «Отряд восьми тэнгу из Татибана» и другие.
Известно также, что семья Кога, составлявшая основу группировки ниндзя Кога, после Кога Сабуро Второго, у которого было три сына, разделилась на три семьи: Тэнрю Кога, Тирю Кога и Коро Кога.
Ига-рю и Кога-рю
За долгую историю искусства шпионажа в средневековой Японии сложилось немало школ ниндзюцу. Наиболее крупными и изощренными из них были примерно 25. Но особое место занимают Ига-рю и Кога-рю. Их содержание наиболее богато, в сравнении с другими школами ниндзюцу. Третье место можно отдать, пожалуй, Кисю-рю. Но исторические исследования показали, что в целом она следует традиции Ига-рю.
Если проанализировать содержание наставлений по Ига-рю и Кога-рю, мы обнаружим, что различия между ними столь ничтожны, что на них можно и не обращать внимания. Выясняется, что эти школы похожи друг на друга как две капли воды. Причем обе считают своим важнейшим письменным наставлением одну и ту же книгу, а именно десятитомную «энциклопедию» «Бансэнсюкай».
Что же касается различий между Ига-рю и Кога-рю, то некоторые авторы отмечают следующее. Ниндзя из Кога превосходили своих собратьев из Ига в синоби-но дзюцу, то есть собственно в искусстве шпионажа. Кроме того, в традиции Кога активно использовались яды и галлюциногенные смеси, были изобретены различные конструкции портативных трамплинов. Зато ниндзя из Кога почти не занимались фехтованием, поскольку тренировки с мечом сильно развивали запястья и предплечья, и если даже шпион переодевался бродячим монахом или шутом, его можно было легко вычислить по этим признакам.
Ниндзя Ига-рю, напротив, уделяли большое внимание развитию ловкости, подвижности, отрабатывали различные уклоны, прыжки и усиленно занимались боевыми искусствами. Сиба Рётаро даже утверждает, что воинское искусство ниндзя из Ига было столь совершенным, что оказало большое влияние на развитие военного искусства в соседних районах. Он полагает, в частности, что знаменитая школа меча Ягю синкагэ-рю немало обязана «ночным воинам». Правда, Окусэ Хэйситиро настаивает как раз на обратном. По его мнению, именно традиция Ягю синкагэ-рю способствовала совершенствованию боевых искусств «невидимок».
Различие между ниндзя из Кога и Ига заключалось также и в том, что ниндзя Кога, как правило, действовали в группах, а ниндзя Ига предпочитали индивидуальные акции.
Кроме того, Кога-моно, будучи вассалами рода Сасаки, почти до конца эпохи Сэнгоку служили исключительно ему. А ниндзя из Ига меняли своих хозяев как перчатки. Фактически они продавали свое мастерство, сохраняя нейтралитет. Они считали нормальным, что сегодня их нанимает Такэда, а завтра – Уэсуги, ибо они всегда ставили себя в центр и выбирали то, что выгодно их клану.
Выше уже немало говорилось о теснейших связях Ига и Кога: о том, что в древности они составляли один уезд, о том, что кланы Ига и Кога – родственные и т. д. Интересно, что и о происхождении Кога-рю и Ига-рю многие источники сообщают весьма схожие подробности. Например, возникновение Кога-рю связывают с 53 семьями, а Ига-рю – с 49 додзё ямабуси. Интересно, что в книге «Оми коти сиряку» смутно упоминается о существовании 49 кланов Кога и Ига, правда, перечислены лишь около 40. А в главе «Об истории» книги «Кога-рю ниндзюцу хисё» («Секретная книга по ниндзюцу школы Кога») история искусства шпионажа начинается с некоего Эми Осидзё из Кога, потом рассказ плавно переходит на Ига-рю. Далее сообщается о действиях ниндзя из Ига на службе у Кусуноки Масасигэ. А заканчивается изложение истории ниндзюцу утверждением, что именно Акутагава Хёбу из Кога является истинным патриархом Кога-рю. Причем тут же говорится, что Кога-рю – это ответвление от Ига-рю. Таким образом, вполне возможно, что под Ига-рю и Кога-рю понимается одна и та же традиция ниндзюцу.
Вообще, если исследовать истоки самих терминов «Ига-рю» и «Кога-рю», выясняется, что первые упоминания о них относятся к концу XV в., то есть ко времени сражения Роккаку-сэмэ Магари-но дзин, после которого «люди из Кога и Ига» стали наниматься на службу к различным даймё в качестве шпионов и диверсантов. Вполне естественно, что их искусство стали называть по местности, откуда они были родом. Таким образом, названия «Ига-рю» и «Кога-рю» появились стихийно, а не были присвоены этим школам кем-либо из отцов-основателей. Это сильно отличает Ига-рю и Кога-рю от других японских школ военного искусства, например от Катори синто-рю, где известен создатель, существуют тексты, зафиксировавшие определенный набор правил и наставлений, и т. д.
Поэтому правомерен вопрос, когда же реально сложились школы Ига-рю и Кога-рю как особые рю ниндзюцу? Ответить на этот вопрос очень сложно, но, скорее всего, это произошло не ранее второй половины XVI в. В этом плане показательно утверждение ряда источников, что создателем школы Кога-рю явился Тодзава Хакуунсай, владелец замка Ханакума, что в провинции Сэтцу неподалеку от Осаки. Правда, в исторических документах среди владельцев замка Ханакума человека с именем Хакуунсай нет. Но известно, что князь Араки Мурасигэ, владевший Сэтцу и выстроивший этот замок, активно использовал шпионов из Ига, Кога, Нэгоро, Сайга и бойцов буддийской секты Икко во время своей борьбы против Оды Нобунаги. Поэтому многие стали считать, что замок Ханакума был занят синоби-но моно.
Возможно даже, что Кога-рю и Ига-рю оформились лишь в середине XVII в., когда впервые появились подробные технические «каталоги» – мокуроку, в которых были зафиксированы разработанные в рамках этих традиций приемы, уловки и образцы снаряжения. Речь идет об уже упоминавшейся книге «Бансэнсюкай» и о произведении Фудзибаяси Масатакэ «Сёнинки».
Стоит подробнее остановиться и на вопросе, почему именно в Ига и Кога сложилась самая совершенная и утонченная традиция ниндзюцу. По-видимому, это было предопределено целой совокупностью факторов. Во-первых, Ига и Кога находятся в самом сердце острова Хонсю, где зародилось и возникло японское государство. Издревле здесь проходили важнейшие дороги, связывавшие основные города – Киото, Наниву (ныне Осака) и Нагою. Причем все эти три города находились на довольно близком расстоянии от Ига и Кога (в среднем около 70 км). Уже с древнейших времен эта область была важнейшим культурным центром, и вполне естественно, что выгодное положение Ига и Кога позволяло тамошней знати быть в курсе всех передовых достижений науки и искусства.
Так, из находящихся поблизости центров сюгэндо – священных гор Ямато, Ёсино, Кумано, Курама – сюда проникали сведения о методах психической тренировки и воинском искусстве ямабуси, со священных гор эзотерического буддизма – Хиэй и Коя – методы буддийской медитации, эзотерические ритуалы, из Киото можно было позаимствовать гадательную науку Оммёдо. В конце XVI в. из храма Ходзо-ин сюда проникает искусство боя копьем, а из поместья Ягю, что в Ямато, – кэндзюцу. Все это перемешалось в Ига и Кога, и в результате появилось загадочное искусство ниндзюцу.
Немалую роль сыграло и то, что сюда, в соответствии с распоряжениями императоров, издревле расселялись заморские иммигранты – китайцы и корейцы, обладавшие передовыми знаниями во всех отраслях человеческой жизнедеятельности, в том числе в военном деле.
В эти горные труднодоступные районы нередко бежали участники заговоров и члены политических группировок, потерпевших поражение, разорившиеся крестьяне и преследуемые ямабуси. Всё это были люди умные, смелые, обладавшие богатым опытом. Недаром именно отсюда происходили легендарный шпион Отомо-но Сайдзин, разбойник Кумадзака Тёхан, мятежный Фудзивара-но Тиката и начальник разведки Минамото Ёсицунэ Исэ Сабуро.
Труднодоступность этих горных районов и крутой нрав жителей делали их совершенно неинтересными с точки зрения грабежа и захвата в глазах феодальных властителей. С другой стороны, обилие мало связанных друг с другом долин и отсутствие силы, способной всё подчинить себе, привели к тому, что здесь появилось множество мелких, но довольно агрессивных кланов. В Кога их было около 70, а в Ига, если судить по сохранившимся до наших дней развалинам крепостей, – свыше 250. Причем семьи эти без конца враждовали друг с другом. И уже говорилось, что в таких условиях методы партизанской войны и шпионажа приобретали решающее значение для выживания.
Все эти факторы в совокупности привели к тому, что именно в Ига и Кога сложилась наиболее мощная традиция ниндзюцу. В книге «Буё бэнряку» («Краткое изложение военного дела») [38] о синоби-но моно говорится: «Это те, кто в нашей стране и в других странах умеют прятаться и, тайно пробравшись в твердыню вражеского замка, узнают секреты врага. В некоторых книгах говорится, что, когда сношения с вражеским замком прекращены, тех, кто подслушивает разговоры о тамошних делах, называют синоби. Это то, чему должны учиться люди, выбранные для службы синоби. Это весьма нужная служба, которая разведует и вызнает дела врага. Это также разновидность Ига-моно и Кога-моно, о которых говорят в последнее время. Издревле в Ига и Кога были люди, умелые в этом деле, и, поскольку они передали свое искусство потомкам, теперь так говорят. Их называют также кантё – «шпионы», они выполняют такую же службу».
Школа ниндзюцу Нэгоро-рю
Третьим крупнейшим центром ниндзюцу была провинция Кии, породившая две мощные школы – Нэгоро-рю и Сайга-рю. Их возникновение напрямую связано с деятельностью воинов-монахов – сохэй.
Монастырь Нэгоро-дэра был одним из крупнейших и богатейших монастырей в Японии. К XVI в. в Нэгоро-дэра было 2700 ученых монахов, а по количеству сохэев он соперничал со знаменитыми храмами горы Хиэй. Все монахи Нэгоро-дэра делились на две группы: гакурё, или «ученых монахов», и гёнин, или «бродяг», которые и занимались военным делом. Во второй половине XVI в. во главе гёнинов из Нэгоро стояли «четыре священнослужителя» (сибо) – Сугинобо, Ивамуробо, Сэнсикибо и Акаибо, которым подчинялись 27 «знаменных предводителей» (хатагасира). «Четыре священнослужителя» были весьма умными и талантливыми полководцами. Во всяком случае, когда в Японии появилось огнестрельное оружие, они одними из первых сумели оценить его достоинства и быстро снабдили им своих воинов.
Монастырская братия Нэгоро-дэра отличалась особенно крутым нравом и еще в середине XV в. приобрела славу отъявленных головорезов. Португальский миссионер Гаспар Вилела, в середине XVI в. посетивший Японию, оставил довольно объективное описание жизни монахов Нэгоро-дэра, фактически превратившихся в военных наемников, проводивших свое время в развлечениях, роскоши и занятиях военным искусством, нимало не заботясь о спасении души. Вилела отметил также высочайшее качество вооружения монахов из Нэгоро-дэра. Другой европейский миссионер, Луиш Фройш, писал, что монахи Нэгоро одевались словно воины-миряне, не брили головы и были чрезвычайно искусны в обращении с мушкетами и луками.
Вокруг Нэгоро-дэра сплотилась целая коалиция окрестных феодалов. Так возник союз Нэгоро икки. Сфера его влияния распространялась на северную часть провинции Кии и юг провинций Идзуми и Кавати. Кроме того, отряды Сэнсикибо включали в себя также семью Цутихаси из соседнего района Сайга и многих младших членов семей богатых крестьян с юга Идзуми.
Еще с конца XIV в. сохэи из Нэгоро стали принимать активное участие в междоусобных войнах. Особенно часто Нэгоро икки выступала на стороне рода Хатакэяма, который занимал пост сюго провинции Кии. В 1570 г. бойцы из Нэгоро-дэра в составе армии Оды Нобунаги участвовали в осаде крупного монастыря Исияма Хонган-дзи. По сведениям источников, они были вооружены 3000 мушкетов – весьма большое число ружей для тогдашней Японии.
Ниндзя в бою. Рисунок по мотивам японских гравюр
Монастырь Нэгоро-дэра стал местом рождения школы ниндзюцу и ходзюцу (искусство применения огнестрельного оружия) Нэгоро-рю. Ее основателем явился один из «четырех священнослужителей» Сугинобо Мёсан. Его старший брат, Цуда Кэммоцу Кадзунага, изучал искусство стрельбы из ружей на острове Танэгасима, куда португальцы впервые ввезли ружья. Вернувшись на родину в Кии, Кэммоцу поселился в Нэгоро-дэра и отдал приказ об изготовлении ружей семье кузнецов Сибацудзи, дом которых находился перед воротами монастыря. Вскоре сохэи из Нэгоро-дэра стали искусными стрелками, а Сугинобо Мёсан основал школу Нэгоро-рю, специализировавшуюся в ходзюцу, кадзюцу (искусство применения зажигательных стрел и иных огневых средств) и ниндзюцу. Ему же приписывается и создание легкой переносной деревянной пушки. Поскольку сохэи из Нэгоро едва ли не самыми первыми в Японии овладели стрельбой из огнестрельного оружия и изготовлением мушкетов, они превратились в столь грозную военную силу, что многие даймё предпочитали иметь их на своей стороне и платить за это большие деньги, нежели столкнуться с ними на поле боя. С тех пор всех выходцев из Нэгоро стали считать первоклассными стрелками и оружейниками.
В рамках школы ниндзюцу Нэгоро-рю родилась более мелкая, но не менее активная школа Нэгоро Дэнко-рю, которая была основана Нэгоро Дэнко, изучавшим ниндзюцу у сохэев из Нэгоро-дэра.
Ниндзюцу Сайга-рю
Другая школа ниндзюцу провинции Кии – Сайга-рю – была связана с союзом Сайга икки. Этот союз возник в середине XV в. в дельте реки Кии в районе Сайга. Так как с середины XV в. этот район находился в сфере влияния религиозного движения Икко, на его территории, в Васиномори, сформировалась мощная организация сторонников Икко. Кроме того, местные мелкие феодалы, т. н. Пять отрядов Сайга – Сайга-сё, Сокаго, Сякэго (Мияго), Накаго и Минамиго, создали группировку Кисю Сайга икки, которая уже в 1530 г. продемонстрировала свою силу, разгромив значительную армию врага. Несколько позже на территории Сайга сложился еще более крупный Союз всей провинции, в который, помимо Сайга икки, вошли воины-монахи с гор Кумано и три сильных буддийских монастыря – Нэгоро-дэра, Когава-дэра и Таканояма-дэра. Во главе союза встал князь Хатакэяма, сюго провинции Кии.
Поскольку среди бойцов из Сайга было немало последователей Икко икки, они почти всегда сражались на стороне этого движения. Особенно много хлопот они доставили первому объединителю Японии Оде Нобунаге в то время, когда тот осаждал главный оплот Икко – храм Исияма Хонган-дзи. Сайга-моно занимались разведкой и шпионажем. Так же, как и сохэи из Нэгоро-дэра, они располагали огромным количеством аркебуз и в совершенстве владели стрельбой из них. Кроме того, они активно использовали различные пиратские приемы и уловки, поскольку жители Сайга издревле были знакомы с мореплаванием.
Ода Нобунага решил покарать союз Сайга и в 1574 г. бросил на провинцию Кии свою армию. В этой ситуации Сайга-икки распался: три «отряда» перешли на сторону Оды, и лишь два – Сайга-сё и Сокаго – продолжали войну против него. Однако силы были слишком не равны, и этим двум отрядам тоже пришлось капитулировать. Но как только Ода вывел свои войска из Кии, союз вновь восстановился в первозданном виде и вступил с ним в войну в составе войска Икко. Отряд из Сайга вновь отправился на помощь Исияма Хонган-дзи и князю Мори, поддерживавшему мятежников.
Из-за активных действий соединенного флота госи из Сайга и князя Мори Оде Нобунаге никак не удавалось организовать блокаду Исияма Хонган-дзи с моря, и в него регулярно доставлялись припасы и подкрепления извне. Тогда, в 1578 г., по приказу Оды стали строиться шесть «железных кораблей», надводные части которых были обшиты железными листами. Такие «крейсера» достигали 24 м в длину и около 14 м в ширину и были вооружены «пушками». Эти японские «пушки» представляли собой крупнокалиберные мушкеты и имели в длину до 3 м. Настоящие же пушки в Японии были известны мало, поскольку японцам не удавалось скопировать орудия с европейских образцов. «Железные корабли» имели множество технических недостатков, но всё же нанесли немалый урон флоту союзников Икко. В конце концов, в 1578 г. Исияма Хонган-дзи капитулировал, и армия диктатора вновь двинулась на усмирение мятежных госи Сайга, которые вновь были вынуждены сдаться ему на милость.
Войсковая разведка в эпоху Сэнгоку
Профессиональные ниндзя решали далеко не все проблемы обеспечения своих хозяев разведданными. Как правило, они выполняли разовые поручения особого рода или действовали в глубоком вражеском тылу под прикрытием. Насущные же проблемы войсковой разведки решались другими органами. К концу XVI в. японские армии располагали четкой системой организации войсковой разведки. Представление о ней дают такие классические сочинения конца XVI в., как «Хосокава Юсай обоэгаки» («Памятные записки Хосокавы Юсая») [39], «Гунтю сэкко сё» («Книга о разведке на войне»), «Корай никки» («Дневник войны в Корее») [40] и др.
Поскольку основным методом войсковой разведки является наблюдение, то и разведчиков японцы называли «наблюдателями» – мономи. По функциям различались тика-мономи – «ближние наблюдатели», располагавшиеся на переднем крае, тоо-мономи – «дальние наблюдатели», высылавшиеся вперед, ближе к противнику, а также синоби-мономи – «невидимые наблюдатели», действовавшие во вражеском тылу. «Легконогие наблюдатели» – асигару-мономи – занимались разведкой местности, а сутэ-камари – «брошенные и пригибающиеся» – снайперским уничтожением командиров противника. Для осуществления налетов, засад, поисков и рейдов создавались специальные разведывательные отряды, различавшиеся численностью. Согласно «Корай никки» оо-мономи – «большой отряд наблюдателей» – отбирался в числе 100 воинов от каждой тысячи солдат, нака-мономи – «средний отряд наблюдателей» – в числе 50 бойцов от каждой тысячи, тииса-мономи (ко-мономи) – «малый отряд наблюдателей» – в числе от 1 до 45 воинов от каждой тысячи. Для наблюдения за настроениями своих войск использовались «цепляющие к глазам» – мэцукэ, часть из которых действовала тайно – синоби-мэцукэ. Вопросами контрразведки ведали «прочищающие глаза» – мэакаси, специализировавшиеся на раскрытии и захвате вражеских шпионов.
Отряд мономи в засаде. Со старинной гравюры
Таким образом, японские феодальные армии располагали разветвленной разведывательной организацией. Появились даже специальные наставления для войсковых разведчиков. Вот что, например, написано в «Гунтю сэкко сё»:
«1. Когда во время войны выходишь на разведку, даже если отъезжаешь на расстояние хотя бы 1 тё [41], коней нужно поставить кругом и в сердце постоянно повторять священное имя божества войны; если выезжаешь на разведку в одиночку, ехать верхом нужно зигзагообразно; когда выезжаете на разведку втроем, нужно ехать друг за другом; есть на этот счет устное наставление…
3. Если вражеские наблюдатели выходят в большом числе, обмениваются взглядами с передним наблюдателем и указывают дорогу, должно знать, что за ними следует вражеский полководец…
4. Если на горном поле всполошились птицы и звери, должно знать, что сбоку укрылась засада.
5. Если над вражеской крепостью собираются коршуны, должно знать, что враги убегают.
6. Если вражеские флаги установлены в лесу, но в той стороне есть птицы и животные, и если они выглядят спокойными, должно знать, что это – хитрость врага, и людей в том месте нет.
7. Когда осматриваешь вражескую крепость посреди ночи, обрати внимание на воду рва: если вода во рве двигается, должно быть настороже.
8. Чтобы узнать, глубок ли ров вражеского замка, нужно ночью тайно подъехать к нему, привязать к камню веревку, прикрепить ее к кончику шеста, опустить камень в ров и померять, глубок ли он; в ночной разведке хороша черная одежда, применяй «шпионские удила» [чтобы заставить пленного молчать].
9. О ночном пожаре: если огонь перекинулся на передовой лагерь врага, используй возможность исследовать объекты, виднеющиеся в близком огне.
10. Когда выходят в дозор лунной ночью, бывает, что вражеский частокол принимают за людей; когда поджигают лагерь, или когда враг поджигает лагерь, если поджигают изнутри, виден густой столб дыма, и пламя распространяется вширь; если поджигают снаружи, пламя видно только с одной стороны, а столб дыма негустой; но всё нельзя предвидеть.
11. Обращай внимание на то, в какой час во вражеском замке едят, а в какой – наказывают, размышляй о лжи и истине, и сможешь понять ситуацию во вражеском стане; когда во вражеском лагере собаки вдруг поднимают лай, знай, что прибыл провиант.
12. У противника, который поднимает много флагов, мало воинов.
13. На противника, который неожиданно переправляется на твою сторону, можно эффективно напасть, поражая его воинов ниже пояса.
14. Если противник, скапливающийся на берегу реки, высылает вперед дозорных, и эти дозорные высматривают мелководье, где должно переправляться, должно знать, что противник будет переправляться разом в этом месте.
15. О том, как наблюдать за глубоким полем: «глубоким полем» называют такое поле, на котором межей меньше, чем на обычном поле; когда смотришь с близкого расстояния, нужно смотреть, привставая на копье или бамбуковый шест; если же копья или бамбукового шеста нет, поднимись на межу; если лилии качаются, значит, в четыре стороны двигаются люди.
16. Когда выступают в дозор, устанавливают обоюдные сигналы, за пазуху кладут несколько флажков пяти цветов и передают сведения, показывая их в определенной последовательности, и так оповещают союзников.
17. Что касается обоюдных сигналов, то если расстояние велико, эффективны разные дымы, если же расстояние невелико, опять-таки, верхом на коне подают сигналы пятицветными флагами.
18. Если даже повстречаешь вражеских синоби, отступать не следует, нужно прибегнуть к хитрости и заставить врагов поверить, что ты их союзник.
19. Когда из вражеской крепости выходят воины на ночную вылазку, с той стороны, откуда они выходят, никогда не стреляют из ружей.
20. Замок, располагающийся на возвышенности, виден издалека, но чем больше приближаешься, тем больше он скрывается из вида».
Интересно, что сами японцы отнюдь не считали свою систему войсковой разведки чем-то выдающимся. Напротив, подтверждая ее рациональность и ценность, они ссылались на зарубежные аналоги. Например, в «Кайкоку хэйдан» («Военные беседы для морской страны») [42] говорится: «В стране Кара (то есть в Китае. – А.Г.) и Голландии наблюдателей используют более-менее сходным образом».