— Ну что? Точно? Сам признался? И что? Куда?
И общий вердикт:
— Вот козел!
По ожиданиям Олега, заход с платьем должен был выбить из списка не менее четырех претенденток. Оставалось примерно шестеро, самых смелых и, по предварительной оценке, достаточно состоятельных. И прийти они должны были к нему в комнату.
Стук в дверь раздался примерно через полчаса.
— Аргус, впусти.
Ксюша Сорокина была тщательно причесана, накрашена, одета. Серьги, кольца, браслеты, кулон на цепочке — все присутствовало и должно было показать обеспеченность претендентки. А что всё это выглядит чуточку вульгарно и чуточку безвкусно, так ничего страшного. При подготовке к балу всем этим будут заниматься стилисты.
— Милка, — поинтересовался Олег. — А сколько еще кандидаток сейчас прихорашиваются?
— Трое. Одна из них вот уже почти готова.
Да уж, как бы с таким подходом и в самом деле не пришлось на поиск спутницы отправляться в соцсети. Не хотелось бы.
Песцов вздохнул и еще раз взглянул на девочку.
— Ксюша, я вижу, что ты провела большую подготовительную работу. Вынула из подружек информацию, учла их ошибки. Но у тебя еще по меньшей мере три конкурентки. Они тоже подготовились. И почему я должен выбрать именно тебя? Что получу в итоге лично я?
Сорокина сделала несколько шагов танцующей походкой и, приблизившись на четко выверенное расстояние — чтобы Олег не мог до неё достать, не поднимаясь со стула — медленно потянула вниз «молнию» на блузке. Остановилась, когда «собачка» оказалась на ладонь ниже груди, и чуть прогнулась назад, от чего борта блузки разошлись в стороны, позволяя при желании рассмотреть кружевной лифчик телесного цвета.
Песцов глядел на это действие с некоторым интересом, не трогаясь с места и не пытаясь даже протянуть руку.
— Ну что же ты? Продолжай, — подбодрил он Сорокину.
— Что продолжать?
— Всё остальное. Вот кровать. Ты же за этим пришла?
— Все остальное будет после бала, — с вызовом сказала Ксюша.
— Понятно. Классическое динамо.
— Что?
— Застегивайся, говорю.
— А бал? — не сдавалась Сорокина.
— Бала не будет.
— Но почему?
— По трем причинам. Во-первых, ты на самом деле ничего такого делать не собиралась. Максимум — показать издалека, а после заявить, что, мол, я тебя не так понял. Во-вторых, невинность важна лишь для брака, а для получения удовольствия в постели гораздо лучше подходят более опытные женщины. И, в-третьих, ты ведь дворянка, да?
Сорокина кивнула.
— И род не бедный. И случись у нас с тобой что-нибудь этакое, на другой день ко мне заявится твой отец с брачным контрактом и твоя мать с ревизией моего имущества. А теперь скажи: на кой мне всё это надо?
— Но тебе же нужна спутница!
— Но не ценой личной свободы. Кроме того, одной гимназией выбор не ограничивается.
— Но почему?
— Ты спрашиваешь, почему нет? Объясню. Потому что ты предложила мне фальшивый товар. То есть идя сюда, ты уже заранее готовилась к обману. Я бы оценил, если бы ты в ответ на мое предложение возмутилась и ушла, хлопнув дверью. Или начала торговаться за что-то реальное, что ты действительно можешь мне дать. Или просто сказала, что у тебя ничего нет. Честность, знаешь ли, достойна уважения. Иди, Ксюша, сегодня не твой день. И подумай на досуге о том, как называются женщины, предлагающие себя в обмен на ценности или услуги.
Сорокина раздраженно вжикнула «молнией», зашипела, прищемив «собачкой» кожу на шее и пулей вылетела из комнаты.
Олег вышел следом, оглядел собравшуюся у дверей троицу растерявшихся девочек, покачал головой и пошел в сторону лестницы. Вот за что ему такое наказание? Позвать, что ли, ту горничную? Она точно сумеет его отблагодарить.
Итак, в списке осталось две. Резкая стриженая девица, к которой душа не лежала изначально, и черноглазая улыбашка, отмеченная Олегом еще в первый день её появления в гимназии.
— Милка, дорогая, не подскажешь номер комнаты той девочки из Череповца?
Алена Росомахина лежала на кровати, отвернувшись к стене. После уроков она даже не переоделась до конца, лишь сняла форменное платье и убрала его в стенной шкаф. Она изначально знала, что бал ей не светит. Уж больно шустрые и пробивные девчонки оказались в этом элитном классе, ей так не суметь. Не могла она ради получения желаемого угодничать, выпрашивать да хвостом крутить. Правда, приз нынче и впрямь велик. Кто из провинициалок не мечтает хоть раз в жизни попасть на бал во дворец? А уж на императорский рождественский бал тем более. Да только истории о том, как бедную девочку из провинции пригласил на бал богатый столичный дворянин бывают лишь в детских сказках.
Гимназистки элитного класса дурами не были, прекрасно понимая, что в реальной жизни им ничего такого не светит. Надежд не питали, планов не строили. И вдруг словно гром среди ясного неба: на ровном месте одноклассник совершает безумный подвиг и получает в награду орден и приглашение. И полтора десятка девчонок получают шанс. Нет, не так: ШАНС! Искушение? Безусловно. Будет ли она осуждать одноклассниц за их попытки до этого шанса добраться? Нет. Но подобно им она действовать не будет, а других способов привлечь к себе внимание, выделиться перед конкретным парнем, не знает.
От пасмурных мыслей Алёну отвлек стук в дверь.
— Кто там? — недовольно спросила она. Видеться с подружками не хотелось совершенно. Ни с неудачливыми, ни, тем более, с той одной, кому повезло.
— Можно войти? — послышался голос, совсем не девичий.
Ох! Кажется, сердце пропустило удар. Неужели?
— Одну минуту!
Алена слетела с кровати и бестолково закружилась по комнате, хватая в руки одно, другое, тут же бросая это и принимаясь за третье.
Наконец, взяла себя в руки. Наскоро расчесала волосы, переплела растрепавшиеся косы, стерла с глаз тушь вместе с черными потеками от слез, посмотрелась в зеркало — вроде, все. Собралась уже приглашать гостя и тут сообразила: да она же в одном белье! Сунулась в шкаф, вытащила лучший из халатиков, бесстыдно короткий — на целую ладонь выше колена, накинула, завязала поясок и с бешено бьющимся сердцем крикнула:
— Заходи!
Скрипнула дверь.
— Добрый вечер.
Песцов вошел, аккуратно закрыл за собой дверь и успокаивающе улыбнулся Алене:
— Расслабься, я не буду тебя есть.
Та фыркнула:
— Вот еще! Не бывало такого, чтобы песец росомаху скушал.
— Ну вот, уже лучше. Скажи, что ты делаешь в следующую субботу, примерно в шесть часов вечера?
От этого вопроса мысли у Алены заскакали в разные стороны. Ведь не может быть! А, может, все-таки может?
— Наверное, ничего, — осторожно ответила она.
— Точно ничего?
— После такого вопроса уже не знаю, что ответить. Но для вас, сударь, — она почему-то сбилась на вычурную старомодную манеру речи, — я свободна.
— В таком случае, сударыня, я приглашаю вас сопровождать меня на рождественский бал в императорском дворце.
У девушки перехватило дыхание. В глазах заблестели слезы. Она хотела ответить, но не смогла вымолвить ни слова. Да что там слова! Она сейчас и мычать-то была неспособна.
— Так ты согласна? — повторно спросил Песцов.
Алена часто-часто закивала, испугавшись, что ее молчание может быть принято за отказ. Ноги вдруг отказались её держать и, плюхнувшись на кровать, она позорно разревелась.
Олег давно уже приобрел иммунитет к женским слезам. Как правило, это тайное оружие использовалось так называемым слабым полом для того, чтобы вырвать из мужчины уступки, деньги, обещания, прощение, подарок и прочее, что было нужно женщине в этот момент. После достижения цели слезы магическим образом исчезали. Если же слезы не помогали и женщина не получала желаемого, то мужчина сразу становился бесчувственной сволочью, козлом и мужеложцем. Здесь же, он это ясно видел, девчонка просто чересчур сильно переволновалась. И, не дай предки, еще надумает себе по этому поводу всяких глупостей и распереживается еще сильней. Комплексы себе какие-нибудь заведет. У них, у женщин, это запросто.
Он опустился на кровать рядом с Алёной, легко приобнял за плечи, притянул к себе и принялся утирать слезы своим платком, нашептывая в маленькое красивой формы ушко различные бессмысленные, но весьма успокаивающие глупости. Это средство действовало всегда, подействовало и сейчас.
Довольно быстро водопад слез превратился в ручеек, а потом и вовсе иссяк, оставив после себя лишь судорожные всхлипы, красные глаза и припухшее лицо. Еще несколько минут, и девушка вспомнит, что она после такого водоразлива жутко некрасива, а смущать едва успокоенную Росомахину Олегу не хотелось.
— Давай, приводи себя в порядок, и приходи ко мне, обговорим все детали. Тебе часа хватит?
— В… вполне, — выговорила Алёна между всхлипами.
— Тогда через час у меня.
Песцов поднялся и вышел, снова аккуратно прикрыв за собой дверь.
Алена посидела еще немного, потом подошла к зеркалу, ужаснулась своему виду, кинулась было умываться, но тут её догнало понимание: через две недели она с Песцовым идет на императорский бал.
— А-а-а-а!
Её счастливый вопль слышала, наверное, вся гимназия.
— А-а-а-а!
Она скакала по комнате, как сумасшедшая, не в силах сдержать рвущейся из груди безумной радости.
В дверь сунулись перепуганные соседки. Поглядели на одноклассницу и всё поняли без слов. Переглянулись меж собой и пошли к себе. Горевать.
Едва унялась первая радость, Алёна тут же схватила телефон и задумалась. Кому позвонить? Отцу или матери? Они оба порадуются, в этом нет никаких сомнений. Но мама лучше сумеет объяснить папеньке, насколько важно дочери достойно представлять род Росомахиных на императорском рождественском балу. И что ради этого можно даже немного поступиться финансовыми интересами.