ения. Просто потому, что забор принадлежит другому роду и охраняется тамошним хранителем. Ясно?
— Ясно. А что еще?
— Он усиливает действие родовых умений.
— Это про видение сквозь магию?
— В том числе. И про маскировку.
— Маскировку?
— Ну вот когда ты недавно прятался в тени за каменной стенкой, это разве не маскировка?
— Так стена меня и закрывала.
— А вот и нет! Ты сидел в тени, старался в ней спрятаться и в итоге слился с этой тенью. Потому тебя и не обнаружили, потому и побег твой удался. Враги твои поначалу видели не тебя, а лишь клочок тени. А так — пальнули бы, и привет.
Олег задумался: хорошо бы это как-то проверить. Но тогда нужен помощник. И помощника придется вводить в курс дела, знакомить с родовыми секретами. То есть, тесты маскировки лучше отложить до совершеннолетия и обзаведения супругой. Зло, однозначно. Но — неизбежно. И местами даже может быть полезным. Но как же не хочется надевать это ярмо!
— А еще что? — спросил он, закончив скорбеть о несовершенстве мира.
— Хватит тебе, это бы освоил в полной мере. И вообще, вали. А я буду строить свой мир в отдельно взятом эфире.
Неделя. Много это или мало? Как посмотреть. Олег целую неделю отъедался и расслаблялся после кошмарного бала и всех последующих событий. Жить в собственном шикарном доме, быть избавленным ото всех бытовых и хозяйственных забот, кушать отлично приготовленную еду. Всех дел — раз в день спуститься в подвал и слить в накопитель запас энергии. Ну и ещё помедитировать у предка, полюбоваться на новую версию веранды в японском стиле. И рисовать столько, сколько захочется. Неудивительно, что когда наступило время возвращаться в гимназию, он совершенно не испытывал энтузиазма.
— Где тебя носило? — встретили его одноклассники и одноклассницы.
Уже запытанная насчет подробностей бала Росомахина смотрела с явно выраженным сочувствием.
— Да так, домой сгонял, — ответил Песцов и одобрительно взглянул на Алёну.
— И что?
— Да ничего. Дом как дом.
— У-у-у, — протянули одноклассники, — ты всё пропустил. Тут такое было! Стрельба на набережной, погоня, одна машина вообще сгорела.
— Как хорошо, что я ничего этого не видел, — искренне сказал Олег. — Не люблю таких приколов.
— А как бал? — оживились одноклассницы. — Ты, говорят, даже на дуэли побывал.
— Скукотища страшная. Только и думаешь, как бы чего лишнего не сказать или не сделать. Если прикинуть, сколько денег было потрачено на сам бал, да на наряды к нему, можно всех голодающих Африки целый год мясом кормить. Только на балу об Африке никто даже не вспоминает, там все только и думают, как бы круче других выступить. Ярмарка тщеславия.
— А как принцесса? — снова накинулись одноклассники. Ты же с принцессой танцевал, мы видели.
— А что принцесса? Две руки, две ноги. Голова, что показательно, вообще одна. Кушает ртом…
— Всё-всё, мы поняли! — закричали одноклассницы. — А хоть что-то тебе понравилось?
— Понравилось. Салют.
— Салют — да, это было круто! — закатили глаза одноклассники и одноклассницы. — Как тебе повезло!
На перстень внимания никто не обратил.
Прошел целый месяц, наполненный исключительно учёбой, тренировками и медитациями. Время от времени по вечерам к нему забегала Маша. Просто так, на чай. И обязательно притаскивала с собой какую-нибудь вкусняшку на двоих. Сидеть с ней было комфортно. Комфортнее, чем раньше с Лизой. Можно было весело потрепаться о чем-нибудь, перекидываясь полуприличными полунамёками, а можно — просто молчать. И никому не было от этого молчания неловко.
Порою такое молчание случалось в то время, когда оба сидели с чаем на кровати. Тогда Маша пододвигалась вплотную и откидывалась спиной Олегу на плечо. Просто так, безо всяких намеков. И это тоже было хорошо.
А потом на выходе из раздевалки, мокрого и уставшего после тренировки, его поймала Алёна Росомахина. Вид у девчонки был виноватый и немного пришибленный. Весь месяц Олег не то, чтобы её избегал, но свел общение до минимума: привет — пока. В точности, как и обещал. Но вот что-то, видимо, назрело.
— Олег!
Было видно, что Алёна хочет что-то сказать, но не может решиться. Такое бывает, Песцов это по себе знал. Но устраивать разборки прямо здесь, у дверей, не хотел.
— Отойдем в сторонку, — предложил он.
И первым пошел к окну в небольшой нише. Кинул сумку со спортивной формой на подоконник, повернулся.
— Слушаю.
— Олег, — снова начала Росомахина.
Запнулась, замолчала и, с видимым усилием предолев некую преграду внутри себя, начала говорить. Сбивчиво, путано, неловко, то и дело останавливаясь и продолжая лишь после изрядной паузы:
— Я после бала, после всего, часто вспоминала. Всё вспоминала, каждую минутку, от самого того момента, как ты меня встретил у моей комнаты и до тех пор, пока меня папа не забрал.
Олег молчал, не вмешиваясь и не комментируя: раз уж человек решился высказать наболевшее — не надо ему мешать.
— Понимаешь, тогда, на балу, я казалась себе такой холодной, неприступной королевой, которая снисходительно позволяет другим оказывать ей знаки внимания. Это было какое-то помрачение рассудка. И этот Лёшик, Львов… Теперь я понимаю: он прекрасно всё это видел и развел меня как последнюю дурочку. Я воспринимала все его ухаживания как должное: ведь я же самая лучшая на этом балу! Придумала себе романтику, чувства, а это был банальный съём.
Начав говорить, Алёна постепенно успокаивалась и речь её звучала более спокойно.
— А теперь, когда я вспоминаю всю ту дичь, что я творила, мне становится ужасно стыдно. Так, что хочется убежать от себя той куда-нибудь очень далеко и никогда не возвращаться. И еще я очень стыжусь того, что я тебе тогда наговорила. Ты дал мне возможность побывать там, куда мечтает попасть любая девчонка, а я строила из себя невесть кого. Потом ты хотел меня спасти. И от Львова, и от всех остальных, а я вела себя как последняя идиотка. А потом…
Росомахина всхлипнула.
— Если бы не ты, я бы… меня бы уже не было. А я… Девушка окончательно запуталась и выпалила главное:
— Олежек, прости меня. Я, наверное, еще что-нибудь смогу выкинуть. Такое, за что потом опять станет стыдно. Но за то, что я уже натворила, прости меня. Пожалуйста.
Слезы все-таки прорвались наружу. Но не изливались бурным потоком, а тихими струйками стекали по лицу.
— Ну-ну, это уже лишнее.
Песцов привлек Алёну к себе. Та уткнулась лицом ему в спортивную куртку, наверняка пропахшую потом, и молча плакала. А Олег гладил её по голове и, как и в прошлый раз, шептал ей на ухо разные успокоительные глупости.
Всё уже почти закончилось, но тут мимо проходила та самая Оля. При виде романтической сцены глаза её расширились. На лице появилось выражение предвкушения. Она заторопилась было, но Олег молча показал ей кулак. Не очень внушительный. Но девчонка сразу вспомнила свой недавний пролёт с отбором на бал. И желание рассказать об увиденном у неё сильно убавилось.
Когда Росомахина в достаточной степени успокоилась, отстранилась от олеговой куртки и увидела у него на груди большое мокрое пятно, то засмущалась.
— Я… — начала было она.
— Ничего страшного, — перебил её Олег. — Лучше умойся.
Он кивнул в сторону душевой.
— Не стоит в таком виде идти к девчонкам. Напридумывают всякого, что было и чего не было. Сами насочиняют и сами же в это поверят. А после и всех остальных убедят.
— Хорошо, — кивнула Алёна и опять замялась.
— Говори уже, хватит ломаться.
— А ты… можно я вечером приду к тебе? Просто так.
— Приходи, конечно, — усмехнулся парень.
— А как же Маша? Она ведь к тебе ходит.
— Она ходит именно что просто так. Выпить чаю, поболтать, подурачиться. Я никому ничего не обещал. И никакими обязательствами не связан. И не думай, что твои вечерние посещения что-то там означают. Никаких прав на меня они тебе не дадут, так же как не дают той же Маше. А то будет, как с Лизаветой. Она, как раз, решила, что несколько совместных чаепитий что-то такое означают. Не повтори её ошибки.
На другой день грянул гром: пришел курьер, принес гимназисту Песцову вызов аж в Имперскую службу безопасности к самому генералу Пастухову. Игнорировать подобные вещи не позволяет никто, даже инстинкт самосохранения. И Олег поставил в известность куратора группы, сел в такси, назвал адрес и поехал.
К указанному в повестке времени он успел даже с небольшим запасом. Доложился секретарю в приемной, поскучал несколько минут и вошел, наконец, в кабинет одного из самых могущественных людей империи.
Вставать навстречу генерал не стал. Правда, не стал и тянуть время, делая вид, что занят делами.
— Здравствуйте, — поприветствовал Олег хозяина кабинета.
— Здравствуйте, Олег Иванович. Навели вы шороху в столице в ночь после бала.
— Вы преувеличиваете, Илья Андреевич. Я лишь в меру сил защищал себя и доверившуюся мне девушку от нападавших. Они бы не нападали и я бы никого не тронул.
— Но вы ведь предполагали нечто такое, эдакое.
Пастухов неопределенно покрутил кистью.
— Предполагал, разумеется. И, к сожалению, мои предположения оправдались более, чем полностью. Впрочем, мы всё это уже обсудили с майором вашей службы Барановым. И я полагал, что на этом разбирательство в отношении меня было завершено.
— В отношении вас, действительно, все было ясно еще на другой день после Рождества. Но в отношении прочих фигурантов следствие завершилось буквально накануне. Вина графа Ростопчина полностью доказана. Он уплатил в казну немалый штраф за организацию нападения на дворянина и стрельбу в столице. Это же причитается вам.
Пастухов пододвинул Песцову прямоугольник банковской карты.
— На счете находится двести тысяч рублей. Вира от рода Ростопчиных роду Песцовых.
— Я принимаю виру и считаю долг крови уплаченным.
При этих словах лунный камень в перстне на секунду сверкнул красным и тут же вернул себе изначальный цвет.