ся имперскими законами. Но вот если я выеду в любую другую страну и тут же въеду обратно в качестве хана Дикого поля, всё резко переменится. Меня будет повсюду сопровождать солидная охрана и группа людей из МИДа. Любая прогулка или поездка будет заранее согласовываться. Каждый выход будет обставляться в строгом соответствии с требованиями протокола. Каждый шаг будет фиксироваться десятками журналистов. В общем, тоска зеленая. И тот же Кабанов эти нюансы прекрасно понимал. Потому и решился выступить, что посчитал момент удачным, а свою позицию неуязвимой. А что просчитался — так это теперь его проблемы.
— Так что, — с тревогой спросила Вера, — ты сейчас ничем не защищён?
— Ну почему же? Не забывайте: у меня пятый ранг, опыт реальных боевых действий, и большая фантазия. В радиусе полусотни метров я стал почти неуязвим. На двухстах метрах победит тот, кто первый увидит противника.
— А если враг, скажем, в километре от тебя? — встряла неуёмная Алёнка.
— А на километре артефактная пуля с тремя синими полосками, выпущенная умелым стрелком из крупнокалиберной винтовки, заставит раскинуть мозгами абсолютно любого, вне зависимости от магического ранга.
— И что же делать?
— Делать так, чтобы моя смерть была никому не выгодна. И одновременно качать ядро, стремясь в кратчайшие сроки поднять ранг. Но так, чтобы это оставалось в тайне. То есть, до конца обучения мой ранг должен оставаться пятым. Иначе меня прибьют просто из принципа, или из зависти. И вам, кстати, тоже надо качаться.
— Мы и так неплохо прогрессируем, — фыркнула Маша. — У всех уже восьмой ранг.
— Действительно, неплохо, — подтвердил Олег. — Впереди у вас еще два года академии, и реальная возможность добраться до шестого ранга. Поверьте, желающих проверить нас на прочность будет ещё немало, и меня одного может не хватить. А сейчас давайте уже поужинаем. Зря, что ли, я тащил сюда нежить? По вашей просьбе, между прочим.
Где-то в усадьбе Кабановых
По всему немаленькому дому и вокруг него стояли вой и крик, звучали рыдания и проклятия. Оплакивали былое величие славного рода Кабановых, а проклинали, само собой, мерзкого и подлого Песцова. Эмоции достигли апогея в тот момент, когда Главу рода наряд безопасников, одетый, как это водится, в зловещую чёрную форму, вывел в антимагических наручниках, усадил в зловещий чёрный броневик и увез в зловещие подвалы зловещей службы. С момента возвращения из Арбитража, Геннадий Викторович заперся у себя в кабинете, и цепным псам императора, чтобы схватить свою добычу, пришлось самым варварским способом взламывать крепкую дубовую дверь.
Это было третьего дня. С тех пор страсти среди Кабановых несколько поутихли, даже появились трезвые головы, задававшие себе и другим разумные вопросы. Но теперь в усадьбе Кабановых вновь появились государственные люди, и всё началось по-новой: крики и плач, угрозы и проклятия. Правда, угрозы нынче звучали намного тише, произносились глухо и сквозь зубы. Зато проклятия были разнообразными, затейливыми и архипубличными. А что еще делать, если следствие прошло в кратчайшие сроки, приговор был вынесен наисуровейший, а приставы в сопровождении усиленного наряда ИСБ принялись описывать подлежащее конфискации имущество.
Приговор Верховного суда и впрямь был жестким: глава рода за многочисленные преступления, предусмотренные как уголовным, так и магическим кодексами, подлежал смертной казни. Роду предписывалась выплата разорительного штрафа в казну и не меньшей виры клану Песцовых и лично его главе. После всех платежей от одного из богатейших родов империи оставался пшик.
У рода не стало денег, не стало и бойцов. Кто-то, не привязанный магической клятвой, ушел сам. Солидная часть людей, замешанных в «охоте на Песца» надолго поселились в застенках ИСБ, и большая часть из них потом переедут на лесоповал и в рудники. Теперь нельзя было ни откупиться, ни защититься.
Ради объявления Кабановым их дальнейшей невесёлой судьбы из столицы приехал специальный офицер ИСБ. Слушали его с замиранием сердца, не веря до конца тому, что в современном цивилизованном государстве возможна такая вот средневековая дикость.
Вердикт суда крепко приложил всех родовичей-кабановичей, погрузив большую часть людей в растерянность. Что делать дальше, не понимал никто. А тут еще старые кредиторы, почуяв запах добычи, принялись названивать, требуя вернуть долги, угрожая судами, а то и чем похуже.
В самый разгар всеобщего помешательства наследник и почти что новый глава рода, не вынеся женских воплей, сбежал в разорённый кабинет, теперь уже, очевидно, его собственный. Плюхнулся в кресло у стены — не хотел раньше срока занимать отцово место — и набулькал себе полстакана коньяку. Выхлестал в три глотка, как воду, и тут же налил еще.
Скрипнула растерзанная дверь, впуская старого слугу.
— Не прикажете ли кофею, Алексей Георгиевич? К коньячку кофей очень уместен.
— Давай, — потерянно кивнул наследник.
Спустя пять минут слуга вернулся с подносом. Составил на низкий столик всё потребное для кофейного ритуала: собственно кофейник, сливочник, сахарницу, вазу с печеньем. Налил первую чашку и протянул молодому хозяину. Тот взял, добавил сливок и сахара, отпил. Кофе и впрямь был великолепен. После него уже не тянуло хлестать коньяк залпом. Напротив, его хотелось смаковать, потягивая малюсенькими глоточками. Грустно улыбнувшись хитрости слуги, наследник отставил чашку на столик, глянул на вытянувшегося перед ним старика, велел:
— Спасибо тебе. Ступай.
— Одну минуту, Алексей Георгиевич, — поклонился слуга.
В его руках возникла небольшая шкатулка.
— Вот, батюшка ваш велел вам передать, когда его забирали.
Кабанов — младший открыл дорогой футляр. Внутри был мужской перстень с опалом.
— Родовой, — прокомментировал слуга. — Полагается носить на среднем пальце правой руки.
Под его взглядом наследник взял из шкатулки перстень, повертел в руках и надел на указанный палец. И тут же едва не оглох от рева, раздавшегося не то в ушах, не то прямо в голове:
— Что у вас тут происходит? Кто род под молотки подставил?
— Песцов, — безнадёжно махнул рукой Кабанов. — Теперь всему роду песец. Что он не взял, то другие растащат.
— Песцов, говоришь? — рявкнул голос. — Ну я сейчас ему устрою.
Голос исчез, а новый глава рода далеко не сразу осознал, что говорил нынче с самим Предком.
Где-то вне пространства
Посреди обширного огороженного штакетником двора перед внушительным двухэтажным теремом стояла просторная веранда в японском стиле. На веранде вокруг вполне европейского стола в удобных креслах расселась тёплая компашка: Песец, Лев и Уссуриец. Стол был расчерчен и отчасти покрыт странными для непосвященного цифрами и расчетами. Предки собрались у Песца на партию преферанса. Не то, чтобы они были так уж дружны, но кому не хочется развеяться, отдохнуть и потрепаться ни о чем?
— Пас, — сказал Уссуриец.
— Пас, — поддержал Лев.
Песец скривился:
— Два паса — в прикупе чудеса.
Сгрёб карты, скинул две лишних, нахмурил брови, поглядел в небо, поцарапал затылок лапой и, наконец, объявил:
— А была-не была, сыграем стоя. Шесть пик.
Аккуратно положил веер карт на край стола вверх рубашкой, азартно потёр лапы:
— Люблю я порой замутить что-нибудь этакое.
И зашел бубновым тузом, комментируя:
— Хода нет — ходи с бубей! Под вистуза с туза!
Загрёб одну взятку, другую, третью… На шестой прокомментировал:
— Ну, я своё взял. Остальное — ваше. Деритесь, котики.
Лев и Уссуриец возмутились было несказанным хамством, но тут аккуратная изгородь, окружающая двор, будто взорвалась обломками досок. В образовавшейся дыре возникла туша Кабана. Он скребанул одной ногой, другой, и начал было разбег.
— Стоять! — грозно тявкнул Песец, вытягивая лапу навстречу живому снаряду. — Что за дела? Какого, извините, овоща ты здесь делаешь?
Кабан словно налетел на невидимую стену. Здоровенная зверюга замерла посреди двора, пару метров не добежав до беседки. Незваный гость подёргал ногами, пытаясь высвободиться, но скоро понял тщетность трепыханий и сдался.
— То-то!
Песец довольно хихикнул.
— Небось, забыл, что в своём пространстве последний комар сильней слона будет?
Кабан промолчал. Он только сейчас разглядел, с кем в компании сидел гадский Песец.
— Откуда он тут взялся? — недовольно спросил Уссуриец.
Он сегодня проигрывал, так что настроение у него было не ахти.
— Да я решил разбудить, — сознался Песец. — Но думаю, это была ошибка, только зря энергию потратил. Ну да ничего, запасов у него немного. Денек-другой, и обратно в люлю.
— А нафига он тебе? — заинтересовался Лев. — Я тебя знаю, ты просто так даже лапой о лапу не ударишь. Колись, зачем тебе сдался этот боров[1].
— Между прочим, хряк! — подал голос обиженный Кабан, но никто на него внимания не обратил.
— Ты знаешь, скучновато стало, — с самым искренним видом пожаловался Льву Песец. — Решил развеяться, интересного собеседника получить. Но, как вижу, не в борова жёлуди.
— Я хряк! — вновь попытался отстоять свою сущность Кабан и вновь безуспешно.
Песец же тем временем продолжал разглагольствовать:
— Такое чувство, что наш гость заспал все правила приличия. Ворвался, нагрубил, испортил хорошую вещь…
Хозяин демонстративно двинул лапой, и раскиданные по двору обломки быстренько собрались обратно в изгородь.
— Я приношу свои извинения, — окончательно сдулся Кабан. — Я сожалею о том, что нарушил ваше увлекательное занятие.
Песец глянул на Льва, затем на Уссурийца. Дождался от каждого легкого кивка и обернулся к незваному визитёру.
— Ну ладно, — не стал более куражиться хозяин, — говори, зачем пожаловал.
Кабан какое-то время злобно сверлил маленькими глазками Песца. Потом, наконец, решился: