— То есть ты затащил меня в постель только для того, чтобы потом раздеть перед камерой?
— Господь с тобой, Ниоле! Что ты говоришь?
Их разговор совершенно неожиданно свернул в странное русло, в какое-то негостеприимное каменное ущелье и понесся, недобро урча, в свинцовую тьму.
— А как я еще должна понимать твою «откровенность»?
— Во-первых, мы взрослые люди и никто никого никуда не тащил. Во-вторых, это же естественно.
— Что «естественно»? — начала подниматься из-за стола Ниоле.
— Что я снимаю свою девушку — голой, одетой, — а девушка помогает мне в работе. Что с тобой, я не понимаю?
Сергею показалось, что пол под его ногами начинает вибрировать, и все по нарастающей, и вот-вот начнут рушиться стены.
— Зато я теперь понимаю…
Ниоле вскочила, бросилась в комнату и стала собирать разбросанные там и сям вещи, бросая в сумку косметичку, органайзер, телефон.
— Значит, все это… — она потыкала пальцем в сторону неубранной постели, — было просто частью твоего бизнес-плана, да?
Сергей, выскочивший за ней в комнату, оторопело наблюдал, как Ниоле мечется по комнате рассерженно фыркающей белкой.
— Никакой не частью. Это не следствие и причина. Это две стороны наших отношений. Мы вместе работаем и вместе спим. Разве это не идеальный вариант?
— Для меня — нет.
Она бросилась в прихожую и, прыгая на одной ноге, стала обуваться.
— А что для тебя идеальный вариант?
— Теперь это уже не важно.
Она метнулась, едва не сбив Сергея с ног, назад в комнату, схватила с компьютерного столика дискету «Ниоле-3», сунула в карман куртки и вылетела в прихожую. Несколько секунд Сергей слышал, как она крутит замок, но ничего не предпринимал, поскольку не мог двинуться с места. Ниоле, наконец, справилась с дверью, и Сергей услышал, как она вышла, но тупо стоял, пока по ногам не потянуло холодом.
Сергей молча пошел и закрыл дверь за Ниоле.
«А что это вообще было?» — пытался он собрать испуганно разбежавшиеся мысли.
Он вернулся в кухню и вдруг как-то особенно явственно увидел недоеденный Ниоле бутерброд. Еще час назад все было так хорошо… А он начал нести какую-то самодовольную чушь, и Ниоле неверно ее истолковала… Вообразила невесть что, обиделась и сбежала.
«Ну, то, что между нами все кончено, она же не говорила», — неуклюже стал утешать себя Сергей, а какое-то гадкое чувство подсказывало, что так оно и есть. Все кончено.
Он промаялся досадой до обеда, потом позвонил Ниоле. Ее секретарь Лена после паузы ответила, что Ниоле Павловна просит его больше не звонить. Сергей взялся за компьютер и написал ей коротенькую, в опасении, что могут прочесть сотрудники, записочку.
«Ниоле, ты все неправильно поняла и неверно истолковала. Ты нужна мне во всех видах и проявлениях. Позвони. Мне без тебя плохо. Сергей».
Мама рассказывала ему, что его отец, бывший порядочным гуленой и пару-тройку раз уходивший из семьи, покупал себе прощение этой фразой: «Мне без тебя плохо».
«Любовь-морковь — это все ерунда. Но когда мужчина говорит, что ему плохо, — вот где подвох для женской стойкости».
Через некоторое время Сергею действительно позвонили, но это оказался заказ на выездную съемку. Вздохнув, он принял приглашение.
«Хоть отвлекусь… И заработаю».
Несколько дней Сергей был занят. В середине следующей недели ему позвонили домой.
— Это Сергей? — спросил незнакомый мужской голос. — Нам бы у вас мебель забрать. Вы когда у себя будете?
— Какую мебель? — опешил Сергей и вдруг вспомнил, что у него в студии стоит Ниолина псевдостарина.
Договорились, что вещи вывезут на следующее утро.
Студия показалась ему огромной, неуютной и чужой. Приехали грузчики, не те, зеленые, а другие, серые, вынесли стулья-диваны. Ниоле исчезала из его жизни неотвратимо — как вода просачивалась сквозь пальцы.
В офисе ее к телефону не звали. Дома тоже никто не снимал трубку, ни вечером, ни утром. Сергей попытался зайти в офис. Его не пустил охранник. Сергея начинало злить упрямство Ниоле. Ничего плохого он ей не сделал… Ни в чем не виноват… Что это — «испытание верности»? Или ее уязвленное самолюбие? Не ожидала, что ее собственное творение поможет ему заполучить ее с головой? И со всем остальным… Как выпросить у нее прощение?
Гудящая пустота, образовавшаяся после ухода Ниоле, неукротимо расползалась, захватывая все больше пространства его жизни. Работать или просто существовать становилось все труднее. В конце второй недели после их ссоры Сергей обнаружил, что около рта у него наметилась морщина. Ниоле надо было вернуть во что бы то ни стало. Но как?
«А что наш теоретик пишет по этому поводу?» — задался Сергей вопросом и открыл заветный файл.
«Вообще, нагота — она как алкоголь. Хозяйки знают — добавишь в сладкое капельку коньяка, и вкус резко обостряется. Нагота, добавленная к любому событию, гарантирует больший общественный резонанс. Она же, присоединенная к наказанию, усиливает воспитательный эффект.
Раздетость, полная или частичная, может быть частью телесного наказания или дополнительным моральным наказанием, особенно если это касалось публичных экзекуций. С последним в современную эпоху надо быть осторожнее, дабы самому не попасть под статью».
«Ну, спасибо, девочка!», — подумал Сергей и взялся за свою записную книжку.
Сначала он позвонил другу Лехе:
— Я тут с Ниоле поссорился…
— Как это тебе удалось? Она же овечка! Бяша!
— А взбрыкнула, что только держись… Ты мне не поможешь восстановить отношения?
— Да как же я могу?! — удивился Леша.
— А я скажу, как…
Следующей он позвонил красотке Марго.
— А, Серега, — загудело в трубке грудное контральто. — Как работа идет? Когда пропивать будем?
— Ой, теперь и не скажу… Такое дело…
Она выслушала его горестный рассказ и обещала помочь. Какая же женщина не посочувствует страдающему влюбленному?!
Звонил он и еще девушкам-моделям, и постоянным клиентам, жалуясь на свое разбитое сердце и прося поддержки.
— Что, первое апреля репетируешь, затейник? — спросил его однокашник, которого Сергей тоже пригласил на акцию «Помирись с любимой».
«А ведь точно… Пятница, тридцать первое марта. Скверик напротив офиса Ниоле. Сбор в тринадцать ноль-ноль. Форма одежды… м-да. Сколько мы так продержимся? Какой там прогноз?»
Дни стояли довольно теплые, к полудню совсем согревалось. На деревьях уже проклевывались почки, и в воздухе разливалось сезонное томление. В принципе, погода способствовала…
— …Ну чего, Серега? — протянул ему руку Леша. — Сколько народу нагнал?
— Пока ты один.
— Ничего. Я в училище поагитировал, народ придет. Все понимают. Вчера даже лозунги писали.
— Ну да?
К скверику стали подтягиваться, робко озираясь, группки незнакомых ему парней и девчонок. Было без трех минут час. В пятницу центр столицы был довольно безлюден, и сборище из сорока — пятидесяти человек бросалось в глаза. Еще немного, и бдительные граждане начнут звонить куда надо.
— Леха, проассистируй мне! Народ выстраивается вдоль ограды… ну и, того… по команде…
— Ага, понял.
— Потом выкидываем лозунги и начинаем скандировать: «Выйди к нам, Ниоле!»
— И сколько так… скандировать? — закусил пухлую губку Леша.
Сергей невесело усмехнулся:
— Пока не повяжут.
— Понял. А ты?
— А я сниму вас и тоже присоединюсь — а что делать? Начинаем?
— Начнем, пожалуй.
— …Так, пипл, — громко заговорил Леша, — все слухайте сюды!
…Да, это была одна из лучших его композиций. Вдоль чугунной ограды выстроились девушки и ребята, некоторые голышом, некоторые чуть прикрытые. Коль скоро стояли они в линию, то особенного стыда не испытывали, потому что друг друга просто не видели. Лешины однокорытники подняли плакаты «Я — красное сердечко — Ниоле». Вслед за Лешей и его приятелями все начали скандировать: «Выйди к нам, Ниоле!» — и в такт махать плакатами.
Сергей сделал несколько снимков с разных точек и вернулся к демонстрантам. Было градусов десять тепла, народ пока не особенно остыл, задорно скандируя и весело подпрыгивая на месте. По соседству стали собираться зеваки. Машины, проезжавшие мимо, резко, с визгом, тормозили, потом, не торопясь, уезжали. Пассажиры показывали поднятые вверх большие пальцы. Сергей пощелкал и болельщиков.
«Пара ДТП нам гарантирована… А вот начали присоединяться волонтеры», — обреченно подумал Сергей, заметив, как неподалеку, даже не сняв пальтеца, поспешно спускает брюки неопределенного возраста мужичок.
Сергей пригляделся к окнам офиса. Жалюзи на всех четырех окнах были подняты, и у них стояли люди. Ниоле среди них как будто не было.
«Делать нечего… Я не имею права не…»
Сергей побоялся даже мысленно назвать то, что ему следовало выполнить. Кошмарный сон оказался в руку.
…Оставшись только в кроссовках и с мобильником на шее, он стоял, как футболист в стенке, и прислушивался к собственным ощущениям. Голый, публично и на холоде… Да, правильно… усиление наказания… капелька коньяка… соль на рану… Краем глаза Сергей увидел, что со стороны ИТАР-ТАСС их акцию усиленно фотографируют. Объективы выглядели как жерла гранатометов.
Ребята начали уставать и замерзать, скандирование стало тише. И тут дверь офиса открылась. Оттуда выскочила девичья фигурка. Кажется, это была секретарь Лена. Она постояла у края тротуара, пережидая поток машин, перебежала улицу и, пряча смеющиеся глаза, приблизилась к Сергею.
— Ниоле сказала — вы поймете, — сказала она, протягивая ему целлофановый пакетик. — И, пожалуйста, заканчивайте это!..
«Безобразие», — прочитывалось в подтексте.
Сергей взял пакетик, естественно, перестав прикрываться. Лена, тихонько взвыв, повернулась и побежала назад.
«А, страшно!» — злорадно ухмыльнулся он и поглядел на дискеты.
Это были те самые — «Ниоле-1, 2 и 3».
«Вот ответ настоящей музы!»
— Всем спасибо, все сва-а-бо-од-ны! — громко провозгласил он, воздевая руки.