– Ну неужели такой грех признаться, что ты хотел попасть в «Биллборд»? – спрашивает она. – Что ты знал, что станешь популярным, рок-звездой?
– Я знал, что мы станем популярными, но не думал, что до такой степени, – говорит он. – Я уже устал это говорить. Я устал говорить: «Ой, я думал, что мы будем на уровне „Sonic Youth“» – и всякий прочий отстой. Это с какого-то момента жутко надоедает.
– Но разве не проявилась другая часть тебя в «Aero Zeppelin»? – начинает Кортни.
– Точно! – восклицает муж. – Так и есть. И раз уж я решил, что запись будет сводиться коммерчески, чтобы любая песня оттуда могла попасть на радио, то, наверное, думал, что будет забавно, просто смешно посмотреть, куда мы можем продвинуться и насколько популярными стать.
– Вот я также оправдывалась до брака, – пожимает плечами Кортни, – что будет забавно и типа смешно, а теперь не думаю, что так и получилось. Хотя желание по-прежнему остается. И я не стала для «Nirvana» Йоко Оно – это я потеряла двух участников группы, а не Курт.
– Ну не по этой же причине, – парирует Курт в раздражении.
– Не по этой, – соглашается Кортни. – Но это моя группа осталась без двух человек. Отсюда можно сделать любые выводы и сказать, что это ты разрушаешь мою жизнь. Где же теория, что это ты у нас в семье главный? Никто почему-то так не считает. Тебя не приносят в жертву все эти мачисты.
– Я бы лучше оказался в твоей шкуре, чем допустил бы, что меня считают каким-то придурком, – жалуется Курт, – марионеткой на веревочке, которой манипулируют двадцать четыре часа в сутки. Ты теряла участников группы вовсе не из-за брака со мной, и вообще я тут ни при чем…
– Да я этого и не говорю…
– От меня ушло больше барабанщиков, чем от тебя, – указывает Курт.
Кортни замолкает, а затем начинает разговаривать на другую тему.
– Всем не угодишь, – заявляет она. – Меня не беспокоит критика. Мне наплевать, если обо мне появляется плохая статья. Наплевать, если говорят, что я агрессивная сука, потому что я и есть агрессивная сука. Или пишут, что я ведьма, или Пол Лестер [редактор «Мелоди мейкер»] утверждает, что я уродина, а вот Дебби Гибсон [звезда американских чартов мелкого пошиба] – красавица. Я думаю, что это просто охренительно смешно. Это просто безумная ложь. Понимаете?
Кортни опять начинает сердиться.
– Это моя жизнь, – отчеканивает она. – Социальный работник приходит ко мне в больницу и пытается отобрать у меня мою девочку. Сотни тысяч долларов ушло на юристов… И так далее. Знаю, звучит жутко…
Она умолкает, переводя дух.
– В «Вэнити фэйр» мне приписали кучу всего, я якобы сказала что-то такое о Мадонне, а ведь ничего подобного не было, – продолжает она. – Всё перевернули с ног на голову.
Я не принимала героин во время беременности. Даже если и так, да хоть бы я еще вдобавок каждую ночь нюхала кокаин, а днем закидывалась кислотой, это мое личное дело, вашу же мать! Если я аморальна, то это я аморальна. И не ваше собачье дело, аморальна я или нет.
Она снова останавливается, чтобы разобраться в потоке слов.
– Фотограф из «Вэнити фэйр» заснял, как я курю. Это был мой день рождения. Я выкурила где-то четыре сигареты за шесть часов. На одной из фотографий я с сигаретой. И потом в журналах эту фотосессию посчитали настолько важной, что этот засранец потребовал от меня за нее пятьдесят тысяч долларов. Это шантаж, чистейший и обыкновеннейший шантаж. И если я не выкуплю фотографии, у меня заберут ее [Фрэнсис Бин].
В некоторых американских штатах этих фотографий хватило бы для доказательств того, что Кортни «не подходит для роли матери», после чего государство имело бы право забрать ребенка на свое попечение.
– На меня завели дело, основанное только на «Вэнити фэйр» – и ни на чем больше. Никаких других доказательств, что я не могу быть хорошей матерью, черт возьми! – продолжает она. – Да, я курила во время беременности. Да пошли вы! Все курят во время беременности – и всем насрать! Просто я вышла замуж за Курта, а он такой молодой, клевый и милый.
И я уверена, что о ребенке никто не беспокоится, – добавляет она. – И если вы хотите меня спросить про мои проблемы с наркотиками, спросите у моей крупной, толстой умненькой десятифунтовой дочурки, она ответит на любые ваши вопросы.
– Однако я бы хотел вернуться к проблеме «Курт сожалеет о своем успехе», – говорит Курт, прерывая женин поток инвектив. – Сколько вопросов в каждой статье посвящено моему отношению к успеху? Многие так этим поглощены, что мне больше ни о чем и говорить-то не дают. Одно и то же в каждом интервью по десять раз в разных вариациях.
– Смешной ты мальчуган! – передразнивает Кортни его мучителей. – Ты так не приспособлен к успеху! Ангелочек наш! Золушка!
– Отлично, просто отлично, – саркастически говорит он. – Меня все это реально затрахало.
– Почему бы нам не поменяться? – говорит Кортни, и интервью возвращается в исходную точку. – Я буду скромной и молчаливой, а ты – громким и несносным.
Я: Ты так станешь Акселем Роузом.
– Нет, я тогда стану его сучкой, – поправляет она меня. – Трахни меня, Курт, трахни меня, Джулиан, трахни меня, техник Джулиана по барабанам, дайте мне почувствовать свою значимость! Это смешно. А еще всего за пятьдесят тысяч надо купить фотографию глубоко беременной женщины с венком в волосах и сигаретой в зубах, символ плодородия с сигаретой. Как будто я сделала ее специально, словно бы для провокации!
Она опять в ярости.
– После статьи в «Вэнити фэйр» кто-то позвонил моему менеджеру и спросил: «Что Кортни себе думает – что она крутая штучка из семидесятых?» – как будто я специально раздувала эти табачно-наркотические сенсации!
Спросите Курта, – продолжает она. – Я не хотела говорить с «Вэнити фэйр», потому что знала, что разговор будет крутиться вокруг Мадонны и нашего с Куртом брака. Они ведь не интересуются рокерами – у меня разошлось всего шестьдесят тысяч альбомов, что им от меня может быть нужно? Но я все равно согласилась, потому что мне надоело, как бабы из шоу-бизнеса сплетничают про меня и рассказывают всякие гадости.
Я думала, что если я появлюсь в «Вэнити фэйр», то они наконец заткнут свои поганые рты и оставят меня в покое, – восклицает она. – Но это была ошибка, не следовало мне этого делать. Мне бы надо было лучше знать мейнстримовую прессу и то, как там работают.
А вся эта конкуренция с Кэт [Бьелланд] – просто провокация… Я обиделась на что-то на Кэт, и меня спровоцировали на вынесение сора из избы.
Согласно «Вэнити фэйр», Кэт и Кортни ввязались в жаркий спор о том, кто первой стал носить наряд шлюшки-куколки, которым обе прославились. Кэт якобы сказала: «Прошлой ночью мне снилось, что я ее убила. Я была невероятно счастлива».
– А потом она заставила Кэт говорить гадости обо мне, пересказав ей мои слова, – продолжает Кортни. – Если ты заметил, то Кэт в прессе никогда обо мне не говорила ничего плохого – и, разумеется, я тоже не собиралась этого делать. Да, мы больше не лучшие подруги, но мы вовсе друг друга не ненавидим. Смешно просто: как можно выбирать между нами? Мы просто разные. Мы по-разному пишем.
Но в этом и состоит дух соперничества, – добавляет она. – Вот почему он так прижился в фокскоре и «Riot Grrrl». Это как рэп. В пространстве есть место только для одного из вас.
Пленка кончается. Кортни решает, что сказала уже достаточно. Курт кивает в знак согласия. Пора еще раз пересмотреть новый клип «Nirvana» и решить, куда пойти вечером. Ирландская рок-группа «Therapy» выступает в «Whiskey-A-Go-Go».
Кортни решает составить мне компанию – в первый раз после родов она собирается выйти в люди в Лос-Анджелесе.
Курт предпочитает остаться дома и заняться ребенком.
Глава двадцать четвертаяЗародыши и морские коньки
– Курт – вампир, – утверждает Дженнифер Финч. Я: Он – кто?
– Я думаю, что Курт был отличным мелодистом, – поясняет бывшая басистка «L7», – но ему явно не хватало настоящего жизненного опыта, способности именно что рассказать историю и связать ее с тем, над чем он думал. А Кортни тут мастерица. Она отлично пишет песни и стихи к ним. С какого-то момента их союз был выгоден им обоим. Думаю, что многие считают, будто с Куртом она выросла как личность или как исполнительница. Я бы с этим поспорила. А ты как думаешь?
– Интересно, – комментирует фотограф из Сиэтла Чарлз Питерсон, – потому что, хотя у Курта много страсти, для большинства в его текстах нет смысла. Помню, как советовал Джонатану из «Sub Pop» опубликовать тексты к «Bleach», потому что все равно никто не поймет, что там Курт имеет в виду. А он ответил: «Нет. Ведь эти тексты полная чушь, так что как бы не вышло хуже».
Я: У меня есть сборник песен «Nirvana» для фортепиано, и там…
– «I’m a mosquito / My libido» («Я комар / Мое либидо»), – смеется Дженнифер. – Я понимаю, о чем ты.
– Кортни прирожденная рассказчица, – соглашается Чарлз. – Она переносит тебя в свой мир и создает целую галерею образов, в которой какие-то можно расшифровать, а какие-то нет. Как, например, «The lamp is blue» («Лампа голубая»).
Он останавливается:
– Думаешь, дело здесь в том, что Курт и в личной жизни не мог выразить свои мысли?
– Порой Курт бывал очень общителен, – отвечает Дженнифер, – а иногда не мог ни с кем контактировать даже по самым неотложным поводам. В нем было очень много хаоса, неопределенных эмоций. А Кортни всегда относилась к делу так: «Хочу, чтобы так случилось. Это нужно для моего спокойствия».
Я: Как бы ты описала Кортни? Представь себе, что я никогда ее не встречал.
– Одним предложением тут не справишься, – говорит она. – Но я по-прежнему думаю, что ей не стоило встречаться с Куртом.