ворили о том, что эти камни оставались неизменными с тех времен, как появились на земле. Правый глаз, как и правое ухо, не нес никакой особой информации, поскольку остался человеческим. Сперва это двойное восприятие смешало все чувства, но вскоре юноша свыкся.
В левом ухе звучали звуки, которые и звуками трудно было назвать – неясный шепот, только отзвук шепота; то ли был, то ли нет… А если прислушаться, этот ритмичный шепот-шелест превращался в пульс и дыхание находящихся рядом людей.
Кроме внезапной перемены в органах чувств, молодой солдат первым делом ощутил, что изменилось само его тело. Подсознательно он ждал, что станет десяти футов ростом, но, естественно, ничего такого не произошло. Зато ему показалось, что его грудь расширилась, а руки и ноги стали более изящными. Когда Алекс подумал о зеркале, один из воскресших духов выхватил прямо из воздуха красивое зеркальце из серебра и стекла.
Вот тут юноша осознал, что наконец может видеть духов из собственного эскорта. Притом они появлялись, когда он задумывался о них – так человек может следить за своим дыханием, если начинает отдавать себе отчет во вдохах-выдохах. Теперь он мог узнать имена каждого в отдельности, стоило только пожелать. Среди них были и менады, или вакханки, около десятка, половина – совершенно нагие, остальные – завернутые в прозрачные покрывала. Простому солдату они показались невыносимо прекрасными. Большинство менад были юными, полуженщинами-полудетьми. Их гладкая кожа была всех возможных в человеческой природе цветов, притом некоторые оттенки ни Алекс, ни Дионис никогда не видели у обычных людей.
Вокруг прыгали мохноногие сатиры, все явственно мужского пола, все разного возраста – от стариков до подростков. Алекс вспомнил, что их вожаком был толстопузый и похотливый старикан по имени Силен. Не успел юноша приглядеться к ним попристальней, как они покорно материализовались, все вместе – сатиры и менады вперемешку, спеша исполнить волю своего повелителя. Как только он захотел, чтобы свита удалилась, все они исчезли.
Пусть пока побудут невидимыми. Ему хотелось побыть хотя бы в иллюзорном одиночестве, чтобы освоиться с новым собой и новым миром.
И тут же память того, прежнего Алекса подсказала, что недостает леопардов и колесницы. А накопленный за многие жизни опыт бога сразу же объяснил юноше, что восстановление таких важных деталей может занять несколько дней.
Но кроме трепещущей повсюду жизни он заметил кое-что еще. Новая память поманила возможностью сладостных безумств – собственных и перенесенных на других, о чем свидетельствовала предвкушающая свита. Алекс с трудом вынырнул из глубин заманчивого видения.
Стоило только подумать о тирсе – и он сразу же появился. Только что не было, а вот пальцы уже сжимают рукоять волшебного орудия. Юноша знал – стоит лишь поворошить чудесную новую память, и она выдаст тысячи способов сотворить тысячу чудес с помощью тирса. Здорово, но сперва…
Сперва необходимо утолить эту невероятную, невыносимую жажду. И не водой, а вином. Ему осталось только протянуть руку и взять из ниоткуда бокал, полный превосходного вина. Одновременно перед его мысленным взором пронеслись сладострастные видения обнаженных женщин, их тела маняще извивались в похотливом танце. И тут же Алекс сообразил, что все это не сон. Видения стали явью, обрели кровь и плоть – еще какую плоть!
Разномастные сатиры пустились в пляс вместе с женщинами. Они взбрыкивали мохнатыми ногами и размахивали факелами, которые выбрасывали длинные разноцветные языки пламени. Козлоногие рогачи фыркали и гарцевали в такт музыке, потом закружили женщин по поляне в неистовом танце, а затем все это быстро переросло в самую настоящую оргию.
Его человеческое сознание и тело недолго выдерживали такой накал. Вскоре оглушающая волна страсти, затопившая разум, схлынула и улеглась. Буря миновала, сменившись блаженной истомой.
Алекс понятия не имел, сколько прошло времени. Он очнулся, едва дыша и ничего не слыша от гула крови в ушах. Единственное, на что его хватило, – понять, что разгулявшуюся похоть он под конец утолил с Кларой. Она вновь шевельнулась под юношей, но уже без всякой страсти, просто пытаясь освободиться от его тяжести. Со сдавленным стоном новоявленный бог – все еще Алекс, да не совсем Алекс – приподнялся на локтях. Девушка с трудом отползла в сторонку. Юноша завалился набок и замер.
Перед его мысленным взором извивались обнаженные тела, совокупляющиеся в едином, непрестанном ритме. Он закрыл глаза – не помогло, видение не исчезло. Но вскоре потеряло четкость и постепенно угасло.
Очевидно, Клару, как и его самого, охватило безумие, которое наслал Дионис. Дедалу тоже не удалось устоять. Но Алекса насторожило другое. Когда общий разгул затих, у юноши появилось стойкое ощущение, что за ними наблюдают. И наблюдали все время, даже на пике бушевавших страстей. Краем глаза он заметил женщину – прекрасную темноволосую женщину, закутанную в покрывало, которое мерцало и переливалось всеми цветами радуги. Незнакомка с явным интересом следила за оргией, но не спешила принимать в ней участие.
Кто она? Кто может с легкостью противостоять не только козлоногим сатирам, но и всемогущей страсти самого Диониса? И новая память услужливо подсказала ответ – Цирцея. Не богиня, а смертная женщина, хотя она и оставалась такой же юной и прекрасной, как и двести лет назад. О более ранних временах, по крайней мере по данному вопросу, память бога не могла выдать ничего определенного. Дважды рожденный решил, что было бы неплохо перекинуться парой слов с Цирцеей, но она исчезла.
Алекс почувствовал, что его истома начала как-то незаметно переходить в дремоту. Не спать, не сейчас! Потом он поспит – ни богам, ни людям от этого никуда не деться, – но пока сон подождет.
Тирс лежал неподалеку. Юноша поднял его и огляделся, но не увидел ни колесницы, ни леопардов.
Раздумывая над тем, что произошло, и покопавшись в памяти Диониса, Алекс постепенно осознал, что большая часть ночной оргии имела место только у него в голове. Большая часть, но далеко не все.
Что ж, он и не надеялся, что Лик Диониса, который он с такой готовностью принял в себя, принесет ему мир и покой. Самое последнее, что можно ожидать от бога с таким послужным списком, – это аскезы и душевного покоя. Этот бог скорее лишает и того, и другого.
Только что юношу накрыла с головой грохочущая волна божественного безумия и утащила за собой в океан. Довольно скоро Алекс понял, что выбраться уже не сумеет. Дионису уже случалось переживать такое, так что с ним ничего не случится. Но вот он, человек, долго так не выдержит.
На пару минут юноша задремал, растянувшись на неровном полу разрушенного храма. И пробудился от страшного чувства вины – он забыл о царевне! Все это время, а кажется, что прошло уже много часов, он не думал о ней. Проснувшись, Алекс почувствовал себя прежним, обычным Алексом, насколько он вообще может быть теперь самим собой. Божественная сущность улеглась, затихла. Остался простой смущенный парень, правда обладающий возможностью вернуть необычные способности.
И снова сердце кольнуло чувство вины при мысли, что сейчас, в этот самый миг, возможно, Ариадне крайне необходима его помощь. Теперь-то он в силах ей помочь. А он, вместо того чтобы, не теряя драгоценные минуты, мчаться ей на выручку, занялся… «Но ведь мною овладел бог, – напомнил Алекс сам себе. – У меня не было ни единого шанса».
Хорошая отговорка, но это только отговорка.
И тут из глубин обычной, человеческой памяти выплыло кошмарное видение промокшего, пьяного предшественника, распростершегося на полу главного зала корикского дворца. Именно это воспоминание заставило юношу немедля вскочить на ноги.
– Здравствуй.
Этот глубокий, певучий голос спутать невозможно. Рядом снова возникла смертная волшебница Цирцея в чудесных одеждах собственной работы. На этот раз она явилась во плоти, а не в виде призрака. Цвет ее волос и кожи казался таким же меняющимся, неуловимым, как и раскраска одежды.
– Значит, это ты – новый Дионис. Я вижу, владыка, что твое новое тело нравится тебе. Приношу свои поздравления, ты сумел спастись от Разрушителя.
Алексу показалось, что в слове «владыка» мелькнула легкая насмешка.
– Спасибо, милочка.
Дионис обращался к Цирцее так, как принц мог бы обращаться к любимой актрисе или танцовщице. Слова незнакомого языка сами срывались с губ Алекса Пол-Имени. Конечно, бог Дионис с легкостью говорил на этом языке.
– Может, как-нибудь потом?..
– Это приглашение? – Цирцея изящно изобразила удивление. Она стояла в непринужденной позе, скрестив руки и чуть склонив набок красивую головку. – Все может быть… но думаю, что нет. У тебя никогда не было отбоя от желающих принять участие в общем безумии.
Алекс медленно кивнул. Затем бог, который поселился в его теле, отвесил гостье легкий, полунасмешливый поклон. И отсалютовал тирсом.
– Но среди них нет женщины с твоим опытом, Цирцея, и с твоей красотой.
– О, Дважды рожденный бог, принимаю твой комплимент. Но, признаться, твои праздники чересчур шумны и суетливы для женщины моего возраста.
Правый глаз Алекса, ничем не отличающийся от обычного человеческого глаза, зрел перед собой девушку не старше двадцати лет. Даже волшебный левый глаз не видел ни следа увядания на теле и лице этой прекрасной женщины, хотя юной ее уже было не назвать.
– Где Аполлон? – спросил бог.
– Полагаю, тебе незачем искать его. Труженик сам ищет тебя и скоро найдет, – ответила Цирцея и чуть помолчала. – Наверняка вы неплохо обустроились в ваших нынешних аватарах.
– Я не желаю это обсуждать! Где Лик Зевса?
– О, лорд Ди! Да если бы я знала это… разве бы я теряла время на досужие разговоры?
– Ясно. Наверняка у тебя есть более важные дела.
– Вы смеетесь над бедной женщиной, повелитель… но вы правы. Кроме того, негоже простой смертной проводить много времени в таком блистательном обществе.