мо желание и терпение. Но пусть бы он был грубым мужланом, вроде Таффи, брал бы меня быстро и с силой, не обращая внимание на мои потребности — не очень приятно, но немного я могла бы потерпеть ради него. Однако и этого он не мог. В итоге раздражение накапливалось.
Не у меня. Мне-то было плевать, ну не можешь — и не надо. Никак не предполагала, что Эдди импотент. Теоретически, конечно, я должна была его «зажечь», и все такое. Но честно говоря, ужасно не хотелось, было лень даже думать об этом. По-моему, уж в этом мужчины и женщины должны отличаться друг от друга, и если мужчина слаб даже в этом, увы… я просто не собираюсь становиться активной стороной, брать инициативу. До сих пор меня все хвалили, как партнершу, я уж не знаю, чего Энди не хватало.
Иногда он срывался на меня — днем, конечно — но все, что он себе позволял — раздраженное или ехидное ворчание из-за какой-нибудь мелочи. Я чувствовала, что большую часть времени он дуется на меня, понимала, из-за чего — из-за своих сексуальных неудач. Но его настроение было мне совершенно безразлично. А портить настроение мне он не решался.
Единственное, когда нам с Энди было хорошо — это те минуты, когда мы обсуждали его работу. О своем прошлом я предпочитала молчать — он многого так и не узнал до конца. А вот о его работе, иногда о политике Императора, мы все же говорили. Несмотря на секретность.
Однажды Энди стал расспрашивать меня обо всем, что я знаю о квиринской технике, о Квирине вообще. Меня это удивило. Ведь я уже все возможное рассказала нашим гралам, и даже «Авис» подарила. Да и вообще — с чего такой интерес?
Против ожидания, Энди ответил мне.
— Понимаешь, Синь, у нас есть предположения, что на Серетане действует квиринская агентурная сеть.
Тут я быстро сложила два и два — в газетах в последнее время стали очень много писать о Квирине и Федерации. Как обычно, в злобных тонах. Но больше, чем обычно.
НО что все это значит?
— Энди, я просто не понимаю, что квиринцам от нас может быть нужно?
Он усмехнулся.
— А что нам нужно от Белларона?
Я вдруг вспомнила Ильта. Привычная тоска, привычная уже боль.
— Энди, видишь ли, здесь все иначе. У Квирина нет колоний, вернее, они колонизируют только ненаселенные планеты.
— Ну да. Есть только планеты, чья экономика зависит от Федерации… другое название просто.
— Не зависит, а тесно связана. Энди, да даже не в этом дело. Квирин просто не станет захватывать Серетан. Если бы у них были достаточные силы, они в первую очередь разбили бы Глостию.
— Ну что ж, блажен, кто верует, — угрюмо сказал Энди. Я пожала плечами.
Но этот разговор запал мне в память. Что же это значит — ведь на самом деле не может быть так, чтобы Квирин нам угрожал? Нереально это. Значит… но противоположная мысль была уж слишком сумасшедшей.
В то время я начала интенсивно выяснять свое происхождение.
Меня это всегда волновало. Сирота — понятно, но ведь не из воздуха я самозародилась. Где-то должны быть следы моих родителей. Может, и живых родственников удастся найти.
Поиски в мировой сети ничего не дали. Вообще такой фамилии — Ледариэн — на Серетане не существовало. Я обратилась к Энди. Уж БИБ-то должен знать все…
Энди честно попытался мне помочь, но это было бесполезно — о моем происхождении ничего не знал даже и БИБ.
— Знаешь что, я бы на твоем месте поговорил с людьми, которые тебя принимали в школу. Они, по крайней мере, подскажут, в каком ты была приюте, а там должны знать все о твоем происхождении.
На прием к гралу Сабане пришлось записываться за месяц. Дочку я взяла с собой — ей уже исполнился год, но я продолжала кормить ее грудью. Чтобы не дергаться и не торопиться домой (да и вообще я предпочитала пореже оставлять ее с бабушкой). Поэтому в приемной я сидела с малышкой в подвеске — Лус уснула, и я надеялась, что разговоры не разбудят ее.
За окном тренировались уни. Полосу препятствий проходили. Я засмотрелась. Красивые, ладные парни. Умеют все. Водить большие и малые аэрокосмолеты, драться, стрелять из всех видов существующего на Серетане оружия, провести агентурную операцию, взломать сервер, оказать первую врачебную помощь… Уни.
Вот ведь загадка — а зачем, спрашивается, все это нужно?
У квиринцев примерно так же, но, объяснял Ильт, там совершенно другая система. Там нет таких вот дорогостоящих программ обучения, нет вообще школ. Все индивидуально, с наставником. Но все квиринцы в той или иной степени — уни. Конечно, те, кто вообще связан с космосом. Любой гражданский пилот способен в случае чего, например, дать отпор шибагам, как с помощью оружия, так и без него (хотя и не так эффективно, как профессионал-ско). Любой простой ско владеет азами навигации в сигма-пространстве. И так далее. И это оправданно, Космос — штука опасная.
Только вот с уни-легионерами я ничего не понимаю.
Ведь по сути мы — то же самое пушечное мясо. Десантников, пилотов, техников, связистов и прочих у нас готовят за 3-4 года, ограничиваясь рамками их специальности, как водится. Это нормально. Зачем тратиться на всесторонюю подготовку офицеров, из которых все равно процентов тридцать погибнет в первые же два года. Но ведь и нас, уни, гибнет не меньше. И суют нас в любые дырки — хоть роту в бой вести на Беллароне, хоть «Страгон» пилотировать. Некоторые, конечно, выполняют супер-задачи, но столько уни в любом случае не нужно.
Загадка… я и раньше об этом задумывалась, но не так серьезно. 14 лет обучения, с самого раннего возраста. Дорогостоящие тренажеры и преподаватели. Из нас разве что балерин не делали.
— Шени Ледариэн!
Я вошла в кабинет Сабаны.
Он сидел передо мной и не вызывал у меня ровным счетом никаких чувств. Мне он, как водится, сесть не предложил, но я и не спрашивала — спокойно выбрала стул и уселась сама.
Звание у нас одинаковое, так что пусть не дергается.
В лице Сабаны что-то изменилось, но он не посмел возразить.
Я разглядывала его в упор. Жирный боров. Он мало изменился за прошедшие годы, разве что еще погрузнел и постарел… что же он, интересно, никак в отставку не уйдет? Скрывается на работе от своей женушки, чтобы не проводить с ней все время? А что, вполне вероятная версия.
— Слушаю вас, — повторил грал. Я сообразила, что молчу слишком долго.
— Шен грал, около двадцати лет назад я поступила в вашу школу на отделение уни. Мне было пять лет. Меня взяли из приюта, поскольку я сирота. Сейчас я пытаюсь выяснить свое происхождение. Мне нужна ваша санкция на посещение архива школы.
Интересно, а помнит ли он меня? Грал спросил что-то еще, я ответила. Но мысли мои были далеко. Наверняка ведь — не помнит. Что ему какая-то обычная девчонка-уни. Да, он тогда обиделся, но ведь это на самом деле просто курсантская шалость. Нет, вряд ли запомнил. Конечно, девушек в школе и вообще немного, а уж выкинувших такой номер можно было запомнить на всю жизнь… но… Либо он хорошо делал вид, либо действительно не знал обо мне ничего.
Но я-то помнила все. И дисотсек прекрасно помнила, захлестывающее отчаяние. И боль от побоев сарта Кэр-Нардина, где-то он теперь, интересно. И особенно — сверкающий квадрат в центре каре, барабанный бой, нестерпимо палящее солнце. Ощущение, что на всю жизнь у меня теперь появился свой личный враг…
Вот он — враг, сидит передо мной, бубнит, тупо глядя в свои бумаги.
Я вдруг улыбнулась. Сабана словно осекся, посмотрел на меня… узнал?
Я не сводила с него глаз.
Если поставить цель, отомстить ему теперь несложно, конечно… Только вот зачем?
— Я могу выдать вам справку для архива, — сухо сказал он, — хотя это против правил…
Домой я возвращалась уставшая и расстроенная.
Многочасовые поиски в архиве — и в базе данных, и в бумагах — ничего не дали. Нет, «дело» мое там хранилось, конечно, скопированное в электронную форму — бумагу давно сожгли. Но оно состояло из разных записей моих курсантских лет — всякие там поощрения-наказания. А о поступлении в школу почти ничего не было. Небольшая справка — мол, Синагет Ледариэн, год рождения такой-то, родители неизвестны, происхождение — приют «Солнышко».
Название я узнала — хоть что-то… Но это мне ничего не дало. Я тут же выяснила номер и позвонила по указанному в справке адресу. Но выяснилось, что приют уже давно расформировали, даже здание, как аварийное, снесли, а на этом месте теперь ночной клуб. Девушка из архива посоветовала мне позвонить в главное управление по делам детей и юношества. А там сообщили, что при расформировании все архивы приюта были уничтожены.
Оставался еще вариант — искать кого-то, кто в те времена работал в приюте, расспрашивать…
Но это и вовсе невероятно. Я пробыла там недолго ведь. Я помню своих родителей, значит, потеряла их вовсе не в младенческом возрасте. Может, я всего год в приюте была. И было это 20 лет назад. Если уже Сабана меня плохо помнит, то что может помнить нянечка — одну из сотен белокурых девчушек, ничем особенным не выделявшуюся, да и пробывшую в приюте недолго.
Короче говоря, надежды разыскать родственников у меня не осталось.
Отношения с Энди становились все хуже. Он все реже бывал дома, и это меня устраивало. Но совершенно не устраивали его возвращения.
Мне стала неприятна постель. Никогда такого не было. А тут — мне каждый раз приходилось делать над собой усилие. Причем нельзя сказать, что мне не хотелось — очень даже тянуло, ведь и других мужчин не было у меня. Но каждый раз это оканчивалось разочарованием. Энди был слишком неласков, невнимателен. Бывают грубые мужчины, с которыми все же приятно, но он и грубым-то не был. Так — погруженный в себя, дежурно выполняющий свой супружеский долг.
Лус он тоже мало интересовался. Да и она к нему не тянулась. Вроде бы и смышленая для своих полутора лет — она уже многое начала говорить — к папе она никогда не стремилась.
Однажды Энди позвонил по дискону и в очередной раз сообщил, что задерживается на работе до завтра. До завтрашнего вечера. А может быть, послезавтрашнего утра.