с сумкой и плюхнулась рядом.
— Родители обижаются. С тех пор как переехала в Питер, звонила всего несколько раз.
— Нехорошо.
— И не говори. А у тебя с родителями как?
— Ну… основной стиль их политического поведения — нейтралитет.
— Так. А что им не нравится? — сразу уточнила Кира.
Андрей удивился.
— Разве я сказал, что им не нравится?
— Конечно. Нейтралитет — это же неучастие в войне, верно? Так кто с кем воюет?
Андрей усмехнулся и подумал, что с этой женщиной расслабляться не стоит. Сразу найдет, за что зацепиться, и раскрутит на чистосердечное признание.
— Лучше давай решим, куда едем. К тебе или ко мне?
— Служебное жилье вообще-то не место для внеслужебных отношений.
— Тогда ко мне.
— Только по пути заедем за сладким. Мне глюкоза нужна, — предупредила Кира и больше ни о чем расспрашивать не стала.
Дома у Андрея она обложилась печеньками, обставилась баночками с яблочным соком и стала просматривать паблики в поисках фотографий знаменитого писателя Олега Кружилина.
Борисоглебский посмотрел на ее сразу ставшее строгим лицо, чему-то улыбнулся и занялся своими делами. Чтобы не мешать.
Кружилинских фоток было полно. Олег Сергеевич любил фотографироваться и, надо сказать, на всех снимках выглядел весьма привлекательно: крупный, но не жирный, светлые волосы, открытый взгляд, обаятельная улыбка. Импозантный, в общем. Странно, что к своим сорока восьми годам он ни разу не был женат. Впрочем, это объяснимо. Кружилин представлял собой тип этакого своего в доску парня, но не простоватого, а несколько даже загадочного, с подтекстом. Такой типаж притягивает женщин, как магнит, и, судя по снимкам, сразу становилось понятно, что от удовольствий Олег Сергеевич не бежит, наоборот, пользуется ими на всю катушку. Зачем ему жениться, если и без того все к его услугам? От таких, как он, почему-то хочется родить ребенка. Впрочем, детей у Кружилина не было.
Кира выпила три двухсотграммовых бутылочки сока и поняла, что устала от постоянно мелькающей очаровательной физиономии любимца публики. Пришлось даже подпереть щеку рукой.
— Как его самого от себя не тошнит, — пожаловалась она своему отражению в мониторе.
По отработанной профессиональной привычке Кира систематизировала снимки по нескольким признакам и удивилась. Фотографий сотни, а с семьей только одна. На ней он с родителями в новенькой форме и с ранцем. Мать держала в руках приготовленный для учительницы букет. Отец стоял рядом с женой, но смотрел не в камеру, а куда-то в сторону.
— Олегу тут семь, — посмотрев на тихо сидящего рядом Борисоглебского, сказала она. — Как раз в школу пошел. А где остальные снимки? Есть несколько со школьными друзьями, а семейная единственная. Они что, больше не фотографировались вместе ни разу? В автобиографии Кружилин писал, что семья дружная. Особенно он был близок с матерью. Прямо боготворил ее. Я бы даже сказала — обожествлял. Она и в самом деле красавица, смотри.
Борисоглебский подсел ближе и стал смотреть.
— Подожди, Кира. Вернись к семейной фотографии. А теперь увеличь. Видишь: отец держит что-то в руке.
Кира прищурилась.
— Подожди-ка. Да это ободок!
— Что за фрукт?
— Девочки на волосы надевают. Ободок явно детский. Стразики какие-то, цветочки…
— Значит, с ними была девочка, только в кадр не попала. Кто это мог быть? Родственница? Сестра?
— Олег был единственным ребенком.
— А если нет?
— Зачем ему врать?
— Да вроде незачем, — ответил Андрей и замолчал.
Кира посмотрела и поняла, что Борисоглебский уверен: врать Кружилину есть зачем.
— Попробуем проверить.
Кира набрала в поисковике имя Кружилина и стала щелкать клавишами. Через некоторое время призналась, что ничего не нашла.
— То есть ободок — случайная находка? Просто подержать кто-то дал, — предположил Андрей.
Кира молчала. С самого начала ей самой казалось, что биография знаменитого писателя приглажена и подчищена. Почему бы не сделать то же самое с фотографиями?
— Здесь мы ничего не найдем. Завра попробую поискать по нашим каналам. Вряд ли у него есть доступ к базам МВД, чтобы удалить.
Андрей взглянул благодарно.
Утром в конторе она быстро раскидала текущие дела и собралась было заняться информацией по Кружилину, но тут ее вызвал к себе полковник Шарафутдинов и устроил взбучку за плохую работу по двойному убийству на Выборгском шоссе. Кира сначала возмутилась, — про себя, конечно, — а потом удивилась. Работа шла в нормальном темпе, ее отдел трудился без выходных, и пусть результаты пока были неокончательными, дело двигалось. Полковник все это знал. Кроме того, он редко наезжал без особой причины. И если сегодня заставил ее без малого полчаса стоять столбом и краснеть, значит, причина все же была. Но какая?
Загадку разрешил начальник смежного отдела Приходько, к которому она зашла за сахаром.
— Кира Ахматовна! — раскинул он руки, желая принять ее в объятия. — Какими судьбами?
— Ты что, Никитос, обурел? — ответила Кира, уклоняясь от объятий. — Мы только в пятницу с тобой виделись!
— Удивляюсь, что ты помнишь! Ты же в облаках все время витаешь! Полковник и то заметил. Видела бы ты, как он на совещании желваками играл.
— На каком совещании? — недоуменно уставилась Кира.
— Ну ты даешь, мать! В среду мы с тобой были на совещании…
— А… Ну точно. Я забыла.
— Так и я об этом. Ты с таким видом сидела, будто в голове примеряла свадебное платье.
— Какое платье? Что ты несешь!
— Ну вот видишь, — обрадовался Приходько, — ты уже и про платье ничего не помнишь.
Кира сделала зверское лицо, но Никита лишь рассмеялся.
— Соберись, мать, а то прилетит не в бровь, не в глаз, а прямо по морде. Полковник, он, когда красный, на руку опасный.
Приходько протянул ей пачку с сахаром, и, отсыпая кубики в пакетик, она подумала, что в последние дни в самом деле ведет себя не совсем адекватно. Она постоянно думает то о Гиппиус, то о Кружилине и все никак не может связать концы с концами. Плохо, если это заметил даже начальник.
Впрочем, хорошо, если только это.
Вдобавок к сахару, расщедрившись, Никита сунул еще пару шоколадных батончиков.
— Вкусная ты ягода, Смородина, но кисловата. Кушай конфетки, станешь слаще.
Руки у Киры были заняты, поэтому она ограничилась парой идиоматических выражений. Хохоча, Приходько распахнул дверь.
— Товарищ Смородина, заходите еще.
Вернувшись, Кира собрала всех, кто был в отделе, и заставила заниматься двойным убийством, а сама села писать рапорты по другим делам. В итоге вернуться к поиску предполагаемой сестры Кружилина смогла лишь после девяти вечера.
В животе у нее за целый день побывала лишь пара бутербродов. Она заглянула в шкафчик, где обычно валялось что-нибудь съестное, однако ничего не обнаружила. Из еды оставались только батончики, которые она сунула в стол. Ну что ж. За неимением фуа-гра сгодятся и они. Кира приготовила кофе покрепче и уселась за компьютер.
Итак, гражданин Кружилин, посмотрим, какие в вашем шкафу найдутся скелеты.
Домой она приехала уже за полночь, свалилась на неразобранную постель, а утром первым делом набрала Борисоглебского.
— Ты был прав, — с ходу начала она. — У Кружилина есть сестра.
— Двоюродная?
— Самая что ни на есть родная. Младше на два года. Ольга Сергеевна Субботина. Живет в Опочке. Это в Псковской области.
— И путешествие в Опочку, и фортепьяно вечерком, — процитировал Андрей и пояснил: — Это Пушкин. Опочка недалеко от Пушкиногорья. Дивное место.
Кира улыбнулась в телефон. Ее речь, выхолощенная долгими годами службы, иной раз напоминала полицейский протокол. Борисоглебский употреблял слова, которые давным-давно были ею позабыты: дивный, изумительный, даже — прелестный. Однажды он назвал вечер упоительным, а ветер — нещадным. Всякий раз, слушая его, Кира убеждалась, что между МГИМО и Полицейской академией все же есть разница.
— Ты чего замолчала? — взволновался Андрей. — Я предлагаю съездить туда в следующие выходные.
— Да, я помню. В эти тебе надо быть в Москве.
Накинув халат, она поплелась в ванную, придерживая телефон ухом.
— Дождешься?
— Нет, — честно ответила Кира. — Я поеду туда одна. Так будет лучше.
— Уверена, что это не опасно?
— Ты слишком меня опекаешь, — усмехнулась она и почувствовала, что ей приятна его забота.
Впрочем, Гречин когда-то тоже начинал именно с этого. Заботился. Более того, построил на нежной заботе всю предвыборную кампанию. В результате выборы в мужья выиграл. А потом…
— Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал, — пропела Кира, глядя на себя в зеркало, и скорчила козью морду.
Всю неделю ей некогда было даже вздохнуть, однако в пятницу утром она умудрилась извернуться и помчалась в Опочку.
Дом, в котором жила Ольга Субботина, стоял на самой окраине городка. Кира долго стучала в дверь квартиры на втором этаже, но ей никто не ответил.
— Да не барабань! В магазине она. С утра заправиться решила.
Оглянувшись, Кира увидела тетку в розовом атласном халате с мусорным пакетом в руке.
— Это который за углом?
— Он самый, — ответила тетка и почапала вниз, недовольно бурча что-то под нос. Наверное, ругала соседку.
Народу в магазине было немного, поэтому Субботину Кира вычислила сразу.
Темное пастозное лицо, выжженные перекисью — Гордея Яковлевна называла такие «перекисшими» — волосы, сутулая спина, тощенькие ручки-ножки. Ничего общего с богатырем Кружилиным. И все же это была она, его родная сестра.
Кира видела, как Ольга встала в очередь в кассу, пристроилась позади и заглянула в корзину.
Так она и думала. Джентльменский набор алкоголички: чекушка водки, в пакетике несколько карамелек на развес и пачка сигарет.
Кира повторила ее выбор с той лишь разницей, что вместо конфет купила хлеба и колбасы. Не слишком дорогой, чтобы не насторожить, но свежей. Потом подумала и прихватила упаковку яиц.