В конце концов она передала задержанного Краснову с Малоземовым, а сама уехала на совещание, на которое ни с того ни с сего направил ее Шарафутдинов.
Вернувшись в отдел и никого там не обнаружив, Кира сразу набрала Краснова.
— Товарищ майор, Семенов не колется ни в какую, но на убийство Скачкова у него алиби.
— Да ну! Что же он нам не сказал?
— Он сам не знал, но два дня назад установили камеру на новом отделении пункта выдачи возле его хаты. В нее видно крыльцо магазина в соседнем доме, у которого — помните? — все камеры сломаны. Участковый обнаружил.
— То есть не вы?
— Так а кто его туда послал? — возмутился Макс.
— Ладно. Дальше.
— Семенов зашел в магазин в двадцать три сорок.
— Вы же опрашивали продавцов. Почему его никто там не видел?
— Семенов шоколадку купил в автомате, который у двери стоит. Продавщица была занята с покупателем и на нашего Семенова внимания не обратила. Вышел он через три минуты и еще семь стоял неподалеку. Разговаривал по телефону. Ну, помните, он говорил, что с женой? Шоколад купил для сына, но к нему не поехал, жена не пустила, сказала, что поздно. Доехать до Скачкова он не успел бы.
— То есть друга Васю не убивал. Порадовал, товарищ капитан.
— Но это не значит, что он чист по двойному убийству.
— Ну так рой дальше. Пусть Малоземов вернется в дом Скачкова и начинает все сначала.
— Есть, — скучным голосом ответил Краснов, огорчаясь, что начальница его не похвалила, и втайне радуясь, что ехать к Скачкову придется не ему.
Если Семенов Скачкова не убивал, значит, причиной убийства стало не стремление скрыть следы убийства девушек. За что же могли убить мастера татуировок? И почему именно сейчас?
В любом случае начать надо именно с салона.
Кира села в машину и поехала в тату-салон.
Скачков оказался неплохим мастером. И салон у него был совсем не бедным. Не какая-то комнатушка с видом на мусорные баки, а приличное помещение с небольшой, но приятной лаундж-зоной и кофемашиной. Кроме самого Скачкова работали еще два мастера, из которых на месте был один — синий от татуировок по всему телу, по имени Арнольд. Решив, что Кира — потенциальная клиентка, парень охотно поведал, что Скачков пользовался успехом, особенно у женщин, потому что набивал аккуратно и никогда не портачил.
— Профи, одним словом, — завистливо вздохнул парень. — Так что если вам, мадам, что-то сложное, то лучше поищите в другом месте. Мы со Славиком работаем давно, но к нам в основном мужики записываются.
— Ты честный, — удивилась Кира. — Это хорошо.
— Так чего врать? Себе дороже. Неустойку платить кому охота.
— Значит, ты со Скачковым давно знаком. За что его могли убить, как думаешь?
— О! Этот вопрос не ко мне. Я в его дела посвящен не был.
Кире почудилась в голосе парня обида.
— А кто был? Славик?
— Не, мы оба не при делах.
— Салон кому отойдет теперь?
— Да я не в курсе. Василий же сирота. Жены тоже не было никогда. В любом случае нам теперь работу искать.
— Не может быть, чтобы совсем никаких наследников.
— Говорю же, нет никого. Может, дальние какие-то, и то вряд ли. А вам зачем об этом знать?
— Жаль будет, если салон закроется. Только я решилась, и на тебе. Если наследники закрывать не станут, тогда другое дело. Мастер хороший появится, я к нему и запишусь.
— А вы что хотели наколоть? Может, я зря отговариваю?
— Честно говоря, до конца не определилась. У вас альбом с образцами есть?
— Зачем альбом? У нас на компьютере в трех проекциях! Хотите посмотреть?
Кира радостно кивнула, и перед ней тут же открыли электронный каталог. На просмотр ушло больше часа, и она почти решила, что зря тратит время, как вдруг на экране возникла мужская грудь с выбитой на ней восьмиконечной Звездой Астарота, которую католическая церковь обозначила как символ зверя, тут же на чьем-то плече — знак Бафомета с головой козла в центре и еще пара символов один противней другого.
— Вы и такие делаете? — спросила она у мастера.
— Я — нет. Василий, тот делал, но раньше. Красиво получалось.
— Что значит раньше?
— Давно никто не заказывал. Сатанизм не в моде.
— Неужели? А мне казалось, наоборот.
Арнольд презрительно хмыкнул.
— Устарело. Скачков говорил, что последний раз делал лет двадцать назад, но он тогда в Москве жил, мы знакомы не были. Видите, и картинки старые.
— Это просто фотографии, да? На живом человеке?
— Ага.
— Я слышала, что Скачков и известным людям тату делал.
Кире показалось, что сейчас она услышит фамилию Кружилина, но Арнольд вдруг замкнулся.
— Мне ничего не известно. Простите, у меня клиент по записи. Надумаете, буду рад.
Он быстро вышел.
Кира вернулась в машину и задумалась.
А ведь честный Арнольд соврал. Кое-что о делах Скачкова он знал, иначе не стал бы так напрягаться на последнем вопросе. Возможно, ссылка на Кружилина — вовсе не пустой треп, хотя прямого подтверждения она, скорей всего, не услышит. Парень не просто напрягся. Он будто боится кого-то. Уж не знаменитого ли писателя? А если так, то интересная появляется идейка насчет убийства Скачкова. Зыбкая и довольно футуристичная, но чем черт не шутит.
Надо зайти со стороны фотографий тату. Даже через двадцать лет можно идентифицировать тело обладателя татуировки, если иметь второй образец.
Кира напрягла память. Она пересмотрела если не тысячи, то уже сотни фотографий Кружилина. На официальных приемах, в походе, на дружеских тусовках, на отдыхе. И ни на одной из них не было видно ни голой груди, ни плеча. В этом нет ничего экстраординарного, конечно. Если только не предположить, что Кружилин специально скрывает свое тело.
Кира быстро вырулила со стоянки у салона и помчалась в отдел. Надо проверить, где находился любимец публики во время убийства Скачкова.
Открыв свою таблицу, она увидела, что в день убийства, согласно информации в пабликах, Кружилин находился в Калининграде. Когда вернулся в Питер, указано не было.
Кира вышла на сайт авиакомпании и убедилась, что самолет из Калининграда прилетел в восемь вечера. Вполне мог успеть добраться до Скачкова. Только доказать это будет трудно. Скажет, что вернулся домой и лег спать.
Ну, как он будет выкручиваться, еще неизвестно, а пока писателя вполне можно записать в подозреваемые по делу об убийстве Скачкова.
— Кира Ахматовна, я дожал его!
В дверь сунулась довольная рожа Краснова.
— Раскололся отморозок. Девчонок он убил! И оттащил трупы. Скачкова знал давно: в одном доме вместе жили в детстве. Иногда по старой памяти заходил, ну и срисовал соседок. Мол, у одной деньжата водились. Вторая прицепом пошла. Клянется, что Василий его не наводил и к убийству отношения не имел. Все, теперь будем его упаковывать в коробочку и обвязывать красной ленточкой.
— А насчет убийства Скачкова?
— Говорит, сам в недоумении. Не пойму, кому он помешал. Может, говорит, не ту татушку наколол?
— То есть намекает на клиентов?
— Не то чтобы намекает. Просто в самом деле не знает ничего.
— Это еще надо проверить.
— Проверим, товарищ майор!
Физиономия Краснова так и сияла самодовольством пополам с искренней радостью.
— Ладно, иди, — махнула рукой Кира.
Физиономия сразу вытянулась.
— А поцеловать?
— Принесешь инфу по Скачкову, поцелую.
— Зуб даете?
— Краснов!
— Уже ушел.
Кира улыбнулась ему вслед. Мужики — ну, прям, как дети!
Краснов и вправду молодец. Она не дожала, а он сумел.
Ничего. Она себя еще покажет с лучшей стороны.
Дотошность как профессиональное качество
В Комитете Смородину держали за въедливого и требовательного прежде всего к самому себе специалиста. Кира считала, что дотошность в работе — их фирменное с отцом качество.
Она не боялась нудной работы, от которой другие бежали, как от огня, и даже находила в ней удовольствие.
— Вы с папой такие педантичные, даже противно, — любила говаривать мама.
Ей эта черта в отце не нравилась, и она часто становилась причиной ссор. Гречин, напротив, считал дотошность признаком пытливости ума и ценил в жене это качество, правда, лишь когда оно не мешало ему самому.
Как оценивал эту особенность Борисоглебский, она не знала и не была уверена, что удастся узнать.
Что, собственно, между ними происходит? Кто они друг другу?
То ли любовники, то ли в самом деле коллеги, как Малдер и Скалли, то ли некто из разряда «мы странно встретились и странно разойдемся».
Кстати, утром, проверяя неотвеченные звонки, она отметила, что Борисоглебский не позвонил ни разу. То есть с глаз долой, из сердца вон?
Кира успела даже немного попечалиться по этому поводу, но тут же спохватилась и вернулась к Кружилину.
Ничего, попечалится в свободное от работы время.
Кстати, Шарафутдинов послал ее вместо себя на совещание, отговорившись необходимостью быть в другом месте, и добавил, что это надолго. Совещание длилось чуть больше часа, потом ее быстренько подвез по старой дружбе фээсбэшник Семченко, то есть отсутствовала она не более двух часов. И вот что интересно. Кабинет полковника был закрыт, но она явственно слышала его зычный голос. Распекал кого-то. То есть вернулся раньше ее. А как же долгое дело на выезде?
Мутит полковник. А зачем ему мутить?
Кира поняла, что снова отвлеклась, и уткнулась в компьютер.
Потребовалось полчаса, чтобы закончить таблицу с событиями в жизни знаменитого писателя, и, выпив очень сладкого кофе, Кира начала анализировать данные.
Немного погодя она заметила нечто интересное. Непосредственно на день и время совершения преступлений алиби у Кружилина в самом деле выглядели, как чугунные. Она все проверила еще раз. Да, и в шестом, и в шестнадцатом годах шестого июня писатель весь вечер и всю ночь был на виду у нескольких людей. Как будто нарочно рисовался. Но вот на следующий за серией убийств день в обоих случаях внезапно исчезал из поля зрения, причем на несколько дней. На первый взгляд ничего необычного в этом не было. Ну устал человек, решил отдохнуть, отлежаться, выспаться, наконец.