Как обычно, Анзор ковырялся в трупе под «Сулико». Он вообще любил напевать за работой, что нередко вводило малознакомых посетителей в транс. Господи, как можно петь, разрезая труп! Он что, тащится от этого?
Кира поздоровалась и потрясла протянутый локоть.
— С чем пожаловала, Кира Ахматовна? Ты отцу мои приветы передала?
— Конечно, Анзор Нодарович.
Даже за глаза она никогда не называла его Нодарычем, как остальные, и чувствовала, что старику приятно ее подчеркнутое уважение.
— Просто так зашла или по делу?
— По делу, если честно.
— Ну так говори свое дело.
— Хочу вам фотографии показать.
— Подожди. Сейчас освобожусь.
Анзор оторвался от трупа, снял перчатки и вымыл руки. Кира исподтишка рассматривала его. Здоров ли?
Он словно почувствовал и улыбнулся ей.
— Ну и кто там у тебя?
Кира показала снимки.
Анзор глянул и сразу стал серьезным.
— Он жив?
— Думаю, да.
— Значит, не поймали пока. Что за ним?
— Две серии. В шестом и шестнадцатом. Шесть женщин.
— Убийства необычные, так?
— Похожи на ритуальные.
— Так я и думал. На первом снимке ему лет пятнадцать. Шизофрения — это самый простой из диагнозов. А в целом тут много чего. И скорей всего, он гений в какой-то области.
— Программист.
— И убийства, думаю, совершает талантливо. У таких, как он, все продумано до запятой, до мельчайшей детали, следов они не оставляют. Это я тебе простым языком говорю, понимаешь, да?
— Как ему удавалось не оставлять следов на теле жертвы и на месте преступления, понятно, — кивнула Кира, — но никак не могу поверить, что худенький пятнадцатилетний подросток легко справлялся со взрослыми женщинами. Вторая жертва была довольно сильна, если судить по комплекции.
— Никогда не судите по комплекции, женщина. Можно быть крупной, но рыхлой. Ты не на нее смотри, а на преступника. Вот здесь видишь, да? У мальчика узкие плечи и чересчур длинные руки. На первый взгляд типичный эктоморф, но при этом слишком короткие ноги. Во взрослом возрасте эта диспропорция заметнее. На примата похож, слушай.
«Серая обезьяна», — вдруг вспомнилось Кире.
— Мужчины такой комплекции нередко обладают недюжинной силой даже в раннем возрасте. А тут все усугубляется психическими отклонениями. Находясь в состоянии аффекта, человек на многое способен — я тебе говорю, — а у этого подобное состояние практически норма, если можно так выразиться.
— Спасибо, вы мне очень помогли.
Кира взглянула на хмурое лицо старика и, как обычно, почувствовала острую жалость.
— Анзор Нодарович, вы чай уже пили?
— Пил, — ответил Нодарыч, снова склонясь над трупом, и тут же спохватился, — но давненько.
— Тогда мои козинаки будут кстати.
— Когда козинаки были не кстати, слушай!
— А вот интересно, ими вино закусывают? — продолжала Кира.
— Э, женщина, с ума сошла, да? Где вино и где козинаки! Вино закусывают…
Он вдруг поднял заблестевшие глаза.
— А что, и вино есть?
— Саперави, — кивнула Кира.
— Где брала, слушай? Если на Декабристов…
— Ни в коем случае, не на Декабристов. Из Тбилиси прислали. Специально для вас.
— Э, женщина, шутишь! Специально для меня прислали бы бочонок.
— Так и прислали.
Ногой Кира вытолкала из-под кушетки бочонок.
Нодарович отбросил скальпель и склонился над драгоценностью.
— Вот всегда знал, что ты хитрая женщина, Кира Ахматовна. Знаешь, чем Анзора взять.
Кира скромно потупилась.
Нодарыч любовно погладил бочонок и вдруг глянул на нее из-под кустистых бровей.
— Пить приедешь?
— Некогда пока, Анзор Нодарович.
— Э, что там некогда! Приезжай и своего привози. Знакомиться будем.
— Какого еще своего? — опешила Кира.
— Высокого, красивого, как Буба Кикабидзе в молодости.
— Ну откуда вы все знаете, Анзор Нодарович?
— Я не все знаю, но все вижу. Глаза твои вижу, румянец вижу…
— Так у меня этот высокий прямо в глазах?
— Нет, высокий в машине рядом с конторой за углом сидел.
Кира по-бабьи всплеснула руками.
— Вы прямо колдун какой-то! Он же за углом!
— Э, женщина! Что мне за углом! Я Мтацминду насквозь просветить могу, а ты — за углом! Он не за углом, он у тебя вот тут.
Старик ткнул пальцем в сторону Кириной груди. Неизвестно почему, но у нее вдруг застучало сердце. Сильно так.
Предчувствует что-то?
Почему-то она не сказала Андрею, что его бабушку убила Александра Сванидзе. Хотела, но передумала. Что сделает Борисоглебский, когда узнает? Ведь убийца рядом, в Москве. Перед отъездом она попросила отца последить за женщиной. Не только потому, что та могла вывести на сына и на Кружилина, но и по другой причине: боялась, что Андрей ее не послушает и влезет, куда не надо.
От Нодарыча она сразу поехала на работу, проторчала там, не вылезая с разных летучек, совещаний и обсуждений, целый день. Домой отправилась только в восемь вечера, тщательно прибрав на рабочем столе компьютера и скопировав все самое ценное на флешку, понимая, что при желании все ее хитрости можно обойти.
Она уже почти доехала до дома, как вдруг позвонил Семченко и заявил, что гостья опаздывает почти на час.
Кира мысленно выматерилась. Сама напросилась к ребятам в гости и забыла. Причем напрочь! Вот дурища!
— Ой, простите, родные мои! Уже подъезжаю.
— Давай, Кир. Рыба стынет.
Развернувшись на сто восемьдесят, Кира рванула к Лахта-центру, неподалеку от которого в шикарном лофте проживали супруги Семченко, и даже не стала проверять, едет ли кто-то следом.
Хрен с ними со всеми!
Оказалось, старые друзья ей действительно рады, неподдельно. Рыба «с самой Камчатки» таяла во рту, водка под такую закуску, как известно, плохой не бывает, поэтому, расслабившись, Кира просидела в гостях далеко за полночь.
В общем, дружеский визит удался. Но Киру радовало еще и то, что Семченко сразу согласился помочь.
— Раз тебе надо, я постараюсь. Знаю, что с ерундой лезть не будешь.
— За мной не пропадет.
— Не сомневаюсь. Я так понял, что дело конфиденциальное, поэтому займусь сам. Завтра. Если получится, даже в первой половине дня. Есть безопасный канал для связи?
«Сразу видно профессионала», — подумала Кира и дала Семченко номер, о котором в Комитете не знали. Держала левую симку на всякий случай.
Вот он и настал.
Она уже вызвала такси, но тут Семченко предложил завтра съездить с ними на залив.
— Тебе же рыба понравилась? Ну вот! Сама наловишь себе на обед.
— Не поняла, — растопырила глаза Кира. — Ты же сказал, что с самой Камчатки!
— Смородина, ты че, правда речную от морской не отличаешь? Тогда тебе точно нужен мастер-класс от знатока.
— Даже не знаю, — замялась Кира, вдруг ощутив, что ехать домой ей не хочется ни разу.
— Ну действительно, Кир, — вмешалась вышедшая из кухни Марина. — Хоть подышишь. А то, знаешь, выглядишь не очень. Так работать, скоро вообще загнешься.
Кира посмотрела на ее румяные щеки и внезапно согласилась.
— Здорово! — обрадовался Семченко. — Тогда ночуешь у нас. Все равно пришлось бы завтра за машиной возвращаться, а так уедешь на своей, когда вернемся.
Ее уложили в гостевой — живут же люди! — спальне и разбудили ровно в шесть.
Весь путь до залива Кира цеплялась за сон и в разговоры не вступала, но когда на небольшом катере они наконец прибыли к месту рыбалки, внутренне собралась, решив, что Семченко нужно уточнить задачу, заодно обозначить красные линии, чтобы не засветиться, где не надо.
— Понимаешь, Юр, меня не интересуют махинации Кружилина с финансами. Упаси Господи! Только легальные проплаты начиная с шестого года. Например, с июня.
— Какого характера?
— За проживание, лечение, заработная плата наемным людям любого толка. Кроме Москвы и Питера. Заграница или, наоборот, глухомань какая-нибудь.
— Точнее не скажешь?
— Не скажу, Юр. Я вообще на нем зубы сломала. Здорово умеет шифроваться, гад!
— Гад? Уверена? Он же почти второе наше все.
— То-то и оно. Ты, главное, не ищи никакого криминала. Это опасно.
— А если найду?
— Засунь обратно и забудь.
— Понятно, — хмыкнул Семченко. — В задницу к нему лезть не стоит.
— Точно. Мне нужно только направление и все. Дальше я сама.
Семченко оторвался от созерцания неподвижного поплавка и взглянул внимательно.
— Тебе самой это очень надо?
Кира молча кивнула и вдруг заорала:
— Клюет, твою мать! Тащи!
— У меня тоже! — закричала Марина с кормы.
— Ну, пошла наконец, — удовлетворенно констатировал Семченко, вытаскивая извивающуюся рыбину.
— Ого! — восхитилась Кира. — Какая большая!
— Свезло, — откликнулся Семченко. — Надеюсь, и тебе тоже.
— Сплюнь.
Удивительно, но за все время, пока они ловили рыбу, обрабатывали улов и ехали обратно, ей ни разу никто не позвонил, что было странно даже для субботы. В конце концов Кира заволновалась и, быстро распрощавшись с четой Семченко, поехала к себе. Отмоется от рыбы и поедет на работу. По опыту известно: молчащий телефон — не к добру.
Кое-как припарковавшись и держа пакет, набитый рыбой, на отлете, чтобы не запачкать последний приличный пиджак, она влетела на свой этаж, распахнула дверь и сразу рванула в кухню. Бросив рыбу в раковину и выпив полный стакан воды, она вернулась в прихожую, чтобы снять обувь, и застыла.
Что-то не так. Не так, как было, когда третьего дня она уходила, собираясь лететь к родителям.
Не снимая ботинки, Кира прошла в комнату и огляделась. Никакой разрухи не наблюдалось. Все вещи лежали и стояли на своих местах, и все же что-то изменилось.
Повинуясь зову чуйки, она подошла к компьютеру, нагнулась к стоявшему внизу процессору и сразу поняла, чего не хватает, — винчестера.
— Твою, блин, мать, — высказалась Кира и пошла мыть пропахшие рыбой руки.
Итак, теперь Кружилин и иже с ним знают, что именно ей известно. Не все, конечно. В домашнем компьютере были материалы по Ольге Субботиной и по самому Кружилину. Все, что удалось нарыть о Сванидзе, она хранила на работе. Молодец, что догадалась подстраховаться хотя бы там, но это ее не оправдывает. Не первый год замужем, могла бы догадаться, что к ней наведаются. Хорошо еще, что не притащила домой, а убрала в сейф документы, хранившиеся у деда Паши. Вот был бы подарок Кружилину! Есть доказательства — и нет доказательств.