— Кира Ахматовна, вы меня недооцениваете. Не только Соловьевы работать умеют, — окончательно обиделся Краснов и, поднявшись, вышел.
Кира осторожно выглянула в коридор. Никуда не зашел, сразу направился к выходу. Может, и правда стоит ему больше доверять. Впрочем, скоро все станет ясно.
Она прикрыла дверь и тут же услышала звонок телефона.
— У меня одна минута, — предупредил отец. — Он здесь. Это первое. Живет в отдельном домике с теткой. Охмелкова Таисья Петровна. Фото скину. Она сидела. Когда встает, руки за спину убирает по привычке. Константин не зарегистрирован. Как бы не пациент. По территории ходит свободно, ест отдельно. Еду приносят в домик. За территорию не выпускают. Просьбу насчет пальчиков нашей московской подопечной передал. Завтра будут у тебя. За меня не волнуйся. Все под контролем. Осторожничаю по привычке.
— Пап, не забудь. Константин — компьютерный гений. Ему эти запреты — тьфу и растереть. Захочет — выйдет.
— Понял. Не первый раз под прикрытием работаю.
Кира уловила в голосе отца смешок и заволновалась еще больше. Учитывает ли отец, что преступники теперь действуют иначе? Цифровизация не обошла стороной и криминал.
Отец отключился, а она еще несколько минут сидела, тупо глядя на фигурку обезьянки, держащей мешочек с золотыми монетками, — подарок коллег на день рождения.
Хорошо хоть не серая.
Такое ощущение, что она в тупике каком-то. Все вроде бы двигается, но на самом деле стоит на месте. Ни одна из ниточек пока не дала результата. Только клубок растет и растет. И за какой конец тянуть — непонятно.
Или это у нее токсикоз начинается? Потому и депрессия?
— Да какой, к черту, токсикоз! — произнесла она вслух и спохватилась: как бы не услышал кто.
Лучше всего съесть чего-нибудь сладкого. Например, пончик с обсыпкой из сахарной пудры и кусок шоколадного торта. Или затошнит сразу?
Кира прислушалась к себе. Не тошнит. По крайней мере, от мыслей.
Значит, все не так ужасно.
Или она просто еще не до конца осознала?
Лабиринт мыслей
Уже к обеду она поняла, что ее пораженческие мысли ни на что, к счастью, не влияют.
Первым, кто принес в клювике хорошие новости, оказался тихушник Малоземов.
Радостно потирая плешивое темечко, он сообщил, что по делу гражданки Сидоровой взяли стопроцентного подозреваемого.
— Бывший муж?
— Так точно, товарищ майор. Он думал, если с орудия убийства пальчики стер, то гуляй, Вася! А пальчики, они такие! Даже там могут быть, где он и не думал!
— И где же их обнаружили?
— Так в магазине, где он эту отвертку… украл! — радостно сообщил Малоземов. — Он ведь упаковку со штрихкодом снял и кинул под стойку, где отвертки висели. Я ее нашел и пальчики снял.
— Отлично, капитан. Дожимай этого мужа, к вечеру чтобы рапорт был готов.
Малоземов оглянулся на стол с чайником, пакетом сухарей и новой банкой яблочного варенья, сваренного его женой, но перечить начальнице не посмел и, крякнув, ушел в допросную.
Правильно. Нечего прохлаждаться. Надо ковать железо, пока горячо.
И кстати, Малоземов в самом деле молодец. Пальчики обязательно должны быть. Не могла же Сванидзе везде ходить в перчатках. Например, покупать водку в магазине. Случайно коснуться прилавка, стойки с винно-водочными изделиями могла? Могла. А к дому она шла уже в перчатках или надела перед дверью? Маловероятно. Значит, в подъезде тоже поискать следует. Не факт, но вдруг повезет?
Надо связаться с Опочкой и выяснить, наконец, что они нарыли.
Она уже потянулась к служебному телефону, как вдруг позвонил дежурный и сообщил, что у входа ее ждет посыльный с заказом.
— С каким еще? — удивилась Кира, но дежурный положил трубку.
Неужели из Москвы пальчики приехали? Они же только завтра должны быть.
Кира быстро спустилась и увидела девочку в форменной куртке с надписью «Флора и фа», держащую в руках букет.
Кира оглянулась в поисках другого посыльного, но девочка была одна.
— Я Смородина.
— Ой, как вы долго! У меня еще пять заказов в разных концах! — возмутилась посыльная и сунула бумажку. — Распишитесь вот тут.
— А у вас что, и животных продают? — поинтересовалась Кира, принимая цветы.
— Каких еще животных? — вытаращила глаза девочка.
— Ну у вас написано «Флора и фа». Фа — это фауна?
— Фа — это Федор Анисимов! Вы что, не знаете?
Кажется, девочка была потрясена бестолковостью клиентки, но та тоже не думала сдаваться.
— Тогда почему буквы не прописные, а строчные?
— Какие? — растерялась посыльная, не понимая, чего хочет от нее настырная тетка.
Кира сдалась.
— Спасибо за доставку.
— Ага, — кивнула девочка и рванула с места.
Кира посмотрела ей вслед и набрала номер Борисоглебского. Он не ответил ни на этот звонок, ни на три следующих. А ведь договаривались, что всегда будет на связи.
«Если с ним случится беда, что я скажу нашему ребенку?» — подумала Кира. Внезапно она испытала такую жалость — то ли к Борисоглебскому, то ли к будущему отпрыску, — что чуть не заревела прямо на глазах у Приходько, заглянувшего в кабинет.
— Смородина, у тебя день варенья, что ли? — округлил тот глаза на букет.
— Нет, у меня день сухаря, — буркнула Кира, утыкаясь в бумаги.
— Люблю сухарики, — отозвался неунывающий Приходько, — не забудь угостить.
— Не забуду, Никита. У тебя все?
— Да я, собственно… Шарафутдинов опять вчера тобой интересовался…
— У тебя, что ли? — оторвалась от бумаг Кира.
— Да я тут при чем? Нет, он твоего Малоземова вызывал. Что-то по делу сына депутата, а я к нему шел с результатами экспертизы. Ну и слышал, как полковник спрашивал, почему у вас в отделе раскрываемость низкая. Я еще подумал: чего Малоземова об этом спрашивать? Он-то каким боком? Надо начальника трясти, а не…
— Ты, что ли, под дверью подслушивал, Никит? — прервала Кира.
Приходько скривился.
— Ладно. Ничего я не слышал. Но точно знаю, что Малоземов на тебя стучит Шарафутдинову. Просто не знал, как намекнуть.
— Откуда сведения?
— Не спрашивай. Просто учти и все. Предупрежден, значит, вооружен. Поняла?
— Поняла.
— Ну, тогда обращайся, если что. Всегда готов помочь.
Она не успела обдумать его слова, как упомянутый Малоземов явился в отдел, сразу, не заходя с докладом, кинулся к варенью и зачавкал. Она с трудом подавила желание придавить эту гадину прямо здесь и сейчас. Вместо этого крикнула:
— И мне налей чайку! А то заработалась!
Малоземов сразу зашуршал, засуетился и через минуту принес кружку с чаем и сухари.
— Если что, то я подсластил. Три ложки, как вы любите, Кира Ахматовна.
«Варенье, значит, заныкал», — подумала Кира и, поблагодарив за заботу, стала пить чай и думать.
Итак, у нее в отделе крот. Уже приятно — теперь она знает, кто. Странно только, что Шарафутдинов работает так грубо. Ведь если узнал Приходько, узнает и она. Торопится? Если да, то наверняка выполняет чей-то заказ. Чей? С другой стороны, с чего вдруг Приходько ей помогать, причем так открыто? Он с Шарафутдиновым всегда на короткой ноге был и вдруг переметнулся? Так, может, из Малоземова козла отпущения сделать хотят, а крот — сам Приходько? Что-то зачастил он к ним в отдел.
Она вышла, чтобы вымыть кружку, а когда вернулась в кабинет, увидела на столе аккуратно упакованный бокал для вина. Рядом в позе «чего изволите» изогнулся Краснов.
— Вижу, использовал все свои навыки, — усмехнулась Кира.
Довольный собой Краснов набрался смелости пошутить.
— Да нет! Лучшие приберег для специального случая, — слепил он фразочку, тряхнул чубом и повел глазом.
Кира сделала вид, что намек не поняла.
— Твои пальцы тоже есть?
— На ножке. Кружилин хапал бокал всей пятерней. Отнести к криминалистам?
— Нет, Макс. Туда нам нельзя. Придется маневрировать. Я сама этим займусь, а ты подключись к Сосновому Бору. Меня полковник к ним прикрепил, я кое-что сделала. Материалы сброшу. Подозреваемый наклевывается. Думаю, дожмешь. Тем более что дело там деликатное, а я уже помелькала. Съезди и поработай качественно, вечером доложишь. Завтра с утра дуй в Опочку. Пусть поищут отпечатки в магазине и в подъезде. Завтра у меня будут пальчики Александры Сванидзе. Мы их сравним. Только местным ничего не говори. Пусть работают по своим подозреваемым. Надеюсь, они есть?
— Как не быть! Трое собутыльников и одна давняя соперница.
— Привезешь пальчики, мы сами тут обработаем. Ну что стоишь? Ах да! Ты молодец, Макс! Что бы я без тебя делала!
— Ну то-то!
Кира закатила глаза.
— Кира Ахматовна, я еще и фоток нащелкал. Так, на всякий пожарный. Там народу тьма было, все фоткали. Ну и я до кучи.
— Все фотографировали именно Кружилина?
— Нет. Мероприятие в честь то ли гильдии, то ли ассоциации. Не понял. Фоткали все и всех. Кружилин сначала у самого подиума сидел, а когда выступления начались, пересел за столик подальше. Тут я бокальчик и взял. Ну, сами увидите. Только в зале темновато было, а вспышкой пользоваться нельзя. Он меня сразу срисовал бы.
— Скинь, я гляну.
Краснов все продолжал топтаться у стола.
— Ну что еще, Макс? — досадливо вскинула глаза Кира.
— Кира Ахматовна, что-то у меня под ложечкой свербит с некоторых пор. Все думаю: не слишком ли мы глубоко залезли? Может, пора… как его… легализовать расследование?
— Меня, если честно, тот же вопрос мучает, — призналась Кира. — Но давай подождем еще немного. К начальству лучше приходить с результатами, а у нас одни версии.
— Меня вчера Шарафутдинов в коридоре остановил.
— И что?
— Да ничего. Так, ерунду какую-то спросил. Но смотрел как-то странно. С чего вдруг?
— Думаю, по мою душу.
Краснов нагнулся и заглянул ей в глаза.
— Кира Ахматовна, будьте осторожнее, ладно?
— Ты тоже.
Макс хотел сказать что-то еще, но у нее зазвонил мобильник, и он торопливо вышел.