.
Местный старожил Макар Сотка, 93-х лет, наблюдая полёт своей землячки, заметил: «Стареет Маргаритка. Раньше, бывалыча, такие кренделя выделывала…»
Некий источник в Уездной Управе конфиденциально сообщил нашему корреспонденту, что двоих городовых, участвовавших в описанной попытке задержания, которые, в отличие от третьего, отказались добровольно пройти обследование у психиатра, сразу же после инцидента направили на принудительное лечение в Белые Столбы. Так что скоро их вылечат, а потом и до нас до всех доберутся.
Фим Задорный.
Независимая газета «Однозвучный Колокольчик» (издание местного отделения Конгресса Социальных Большинств города Славного) от 25-го сентября 17621 года.
Документ 3
«Сторонники ортодоксальных религий утверждают, что пути Господа неисповедимы, и они по-своему правы, но только по-своему. Их правота касается лишь их самих и тех, кто верит им на слово. Сыны Господа Сакья-Пруни, обретя свет в сердце своём, ступили на путь, цель которого проста и понятна, но лишь для тех, кто осознал, что он не пылинка, затерявшаяся в безбрежности Мироздания.
Пути Господа Сакья-Пруни не запутаны многовековыми толкованиями, бесполезны и нелепы всякие попытки осмыслить их — надо просто идти вперёд по божественным следам, созерцая незамутнённым разумом свет, который всегда впереди.
Сынам Господа Сакья-Пруни нет нужды постигать смысл своего движения, которое естественно, как бег волн, гонимых ветром.
Сынам Господа Сакья-Пруни не нужно насиловать плоть аскезой, противной человеческой природе, не нужно во имя своей веры осуществлять насилия над кем-либо, в том числе и над собой.
Сынам Господа Сакья-Пруни доступно всё, что им желанно, поскольку желанно им лишь то, что доступно.
Сынов Господа Сакья-Пруни ведёт за собой Радость, которую источает Свет Господа, а значит, движение и цель сливаются воедино в сердце каждого из них.
Мир, который нас окружает, — плод коллективного воображения всего человечества, и поэтому каждый отдельный человек в нём несчастен. Каждому из сынов Господа Сакья-Пруни открыт путь в собственную вселенную, полную радости и света…»
Из проповеди Лотоса Пургани, верховного адепта религиозной общины «Сыны Господа Сакья-Пруни», произнесённая им 12 апреля 2984 г. от основания Ромы.
Документ 4
«…что касается самого явления, в результате которого погиб Тайный Советник Бортник и еще двое служащих ЦИПАСТ ГУ Внутренней Стражи, то я не считаю возможным даже пытаться каким-либо образом объяснить произошедшее. Я всего лишь капитан, начальник следственно-оперативной бригады, и моё мнение по поводу всяческой чертовщины, с которой сталкивается вверенное мне подразделение и я лично, никакой ценности не имеет и иметь не может. Могу лишь предположить, что у задержанного под воздействием препаратов, повышающих внушаемость, прорезались паранормальные способности, и он каким-то образом погнул стены в помещении, уничтожил медицинскую аппаратуру и заставил всех присутствующих погрузиться в собственные бредни.
Хорошо ещё, что данный инцидент произошёл на режимном объекте, а не на Вечевой Площади при большом скоплении народа. И кто знает, возможно, он способен на нечто подобное и безо всяких там препаратов. Что бы там ни было, но я полагаю, что этот человек представляет несомненную опасность для общества и его следует немедленно ликвидировать, поскольку безопасность граждан и государства — главная задача всех структур и подразделений Внутренней Стражи».
Из рапорта капитана Внутренней Стражи Якова Барсука.
Документ 5
Командующему Спецкорпусом Тайной Канцелярии генерал-аншефу Снопу.
Ваше Высокопревосходительство! Настоятельно прошу Вас немедленно отозвать Ваш запрос в Личную Канцелярию Верховного Посадника «О несанкционированном вмешательстве ГУ Внутренней Стражи в действия Тайной Канцелярии». Если данному запросу дадут ход, то нашему общему делу может быть нанесён непоправимый ущерб. Я уполномочен передать Вам личные гарантии Магистра Ордена, что данный инцидент в ближайшее время будет разрешён силами Ордена, и не далее как послезавтра ход операции вернётся в нормальное русло. К сожалению, пока не могу Вас посвятить в подробности наших действий в этом направлении, но могу утверждать, что никакого ущерба престижу Вашего ведомства они не нанесут.
Полномочный Представитель Ордена Святого Причастия при Малом Соборе Единоверной Церкви, Семеон Пахарь.
Глава 9
25 сентября, 20 ч. 10 мин., г. Славный, парк культуры и отдыха им. народного героя Никиты Кожемяки.
— Ты ещё не осознал всех возможностей, которые таит в себе Омовение, и только в этом причина твоего отчаяния, брат. — Посланник посмотрел на него с лёгкой укоризной и поднялся со скамейки, собираясь уйти. — За всю долгую историю Ордена ни разу не случалось так, чтобы рыцарь позволил себе отступиться или умереть раньше, чем исполнит возложенную на него миссию. И на сей раз такого не произойдёт.
— Но как… — Ипат замолк, не закончив вопроса, — неясная тень пришлой мысли шевельнулась у него в голове, не позволяя усомниться в правоте Посланника. — Я считал, что хотя бы необходимую информацию…
— До сих пор ты справлялся, брат. Справишься и теперь. — Посланник двинулся вдоль тёмной аллеи неторопливым широким шагом, размашисто выбрасывая вперёд роскошную трость. В этом престарелом щёголе, одетом в чёрный смокинг и серый распахнутый по моде плащ, почти невозможно было узнать давешнего ветерана, но это был он.
Значит, как хочешь, так и крутись… Может, после Омовения нюх обостряется так, что можешь учуять за сотню вёрст, куда кого упрятали?
Ипат потянул носом прохладный ночной воздух, но ясности в ситуацию это упражнение не добавило. Итак, что известно: Онисима забрали с площади перед станцией в Репищах и увезли в сторону Славного — всё. И после этого делай что угодно, а человека верни… А вдруг его уже грохнули для простоты? На Тот Свет за ним отправляться? Сам-то брат Онисим вроде бы намеревался в Пекло слазить, чтоб кому-то там помочь. Вояка хренов! Дёрнуло его среди ночи просыпаться и приключений искать!
Ветер неторопливо гнал по асфальту обрывок газеты, из кустов вывалилась какая-то хихикающая парочка, чёрная кошка дремала на бетонном бордюре фонтана, отключённого от водоснабжения за неритмичное журчание. Швырнуть бы в неё кроссовками и идти босым товарища выручать. Только вот куда идти? Куда?
Вдруг оказалось, что никакой кошки нет, а по влажной, начинающей желтеть траве крадётся едва заметная тень, которую некому было отбросить. В то же мгновение Ипат явственно почувствовал, что он не так уж и одинок.
«Знаете, сир, вам не стоило бы насиловать свой драгоценный разум непомерными для него потугами… — чей-то голос прозвучал вовсе не извне, слова рождались где-то внутри, но это были не его слова — чужие, чуждые, не свои. — Извольте занять позицию в тридцати лье от этого захолустья, на дороге, ведущей строго на север…»
Голос, заделавшийся внутренним, звучал на чужом языке, каждое отдельное слово было совершенно непонятно, но смысл сказанного чудесным образом был абсолютно ясен. Кстати, лье — это сколько?
Ипат вдруг почувствовал, что собственное тело отказывается его слушаться. Он попытался подняться со скамейки, но на коленях неподъёмным грузом лежала всё та же тень, которая ещё недавно прикидывалась мирно дремлющей чёрной кошкой. Казалось, ноги налились свинцом, зато голова стала необычайно лёгкой.
«Я вижу, любезный сир, вы ещё не привыкли к тому, что гнетущему одиночеству вашего алчущего духа пришёл конец…» — теперь голос звучал уже со стороны, к тому же Ипат вдруг обнаружил, что и сам он странным образом воспарил над собственным телом, которое безвольно откинулось на спинку скамейки, обратив к звёздному небу выступающий кадык.
Почему-то стало светло как днём, и сеть парковых дорожек, оплетавшая начавшие желтеть насаждения, становилась всё мельче и вскоре затянулась густой серой пеленой. Из клубящихся облаков торчали закопчённые руины замка Ханн, от которых доносился явственный запах гари. Покосившиеся башни, казалось, кланялись друг другу, выражая взаимное сочувствие общей незавидной судьбе, и, судя по звукам, доносившимся оттуда, за полуразрушенными стенами происходила то ли драка, то ли просто шумная пирушка.
— А вот туда вам, дорогой сир, идти не следует. Во-первых, вас там всё равно не заметят, а во-вторых, на самом деле там никого нет — все давно умерли и сейчас получают воздаяние в справедливейшем из миров. — Лаэр дю Грассо, рыцарь Ордена Святого Причастия собственной персоной, изволил возлежать на облаке, задумчиво теребя аккуратно постриженную короткую бородку. — К сожалению, у вас нет времени для обстоятельной беседы со мной, но если учесть, что отныне мы вообще неразлучны, мы ещё успеем исправить это досадное упущение.
Выходило, что пройти обряд Омовения было всё равно что свихнуться. Может быть, Посланники Ордена специально выискивают тех, кто в состоянии скрывать от мирных граждан собственное безумие? Сейчас тот, чьи кости давным-давно истлели в фамильном склепе, даст ему ценные указания и бесценные советы, каким образом надлежит выполнять возложенную на него миссию, и жить сразу же станет легче…
— Вот именно! Только я, разумеется, не даю никаких указаний. — Оказалось, что мёртвый рыцарь, ко всему прочему, умеет ещё и мысли читать. — Моё дело — делиться собственным опытом и предоставлять вам, дорогой сир, необходимые сведения. Ещё я могу иной раз повергнуть в ужас тех, кто препятствует осуществлению вашей миссии, — живые почему-то боятся покойников, хотя, уверяю вас, для этого нет никаких реальных причин.
Ипат попытался ответить, что был бы рад любому содействию со стороны Высокого Брата, даже после смерти хранящего верность целям и задачам Ордена, но оказалось, что говорить ему нечем, поскольку речевой аппарат вместе с остальным организмом остался в центральном парке города Славного. Впрочем, и об истинных целях и задачах Ордена он сейчас знал не больше, чем три дня назад, когда ещё был Послушником.