«…чувство долга стоит дороже, чем принято думать. Оно пробуждает интуицию, даёт возможность покончить с сомнениями, найти выход там, где его нет…»
«…цель становится ближе с каждым шагом, если каждый из этих шагов — неожиданность не только для противника, но и для тебя самого…»
«…логика — ползанье на карачках, интуиция — прорыв в бесконечность. Нельзя вершить великие события, предаваясь задумчивости…»
«…неважно, откуда пришло знание, важно, что оно пришло…»
«…всё фигня, кроме рыжих муравьёв…»
Теперь голос даже не очень-то скрывался, уже не подспудно действуя на её волю, а пытаясь в решительный момент сломить, перебороть, подчинить. Тот, кто пытался ею управлять, явно потерял остатки терпения или время его поджимало. Дина попыталась сделать шаг назад, но голос, претендовавший на звание внутреннего, завопил так, что возникла нестерпимая боль в затылке, и, чтобы не потерять равновесие, она привалилась плечом к стене.
«…шанс на бессмертие! Великая удача! Надо быть самой дремучей ослицей, чтобы отказываться. Расслабься, милая, и продолжай…»
Нет, Мудрый Енот здесь явно ни при чём. Кто-то хотел заставить её сделать то, чего делать нельзя, нельзя ни в коем случае. Муар был прав. Надо попытаться уйти отсюда, надо вытеснить из своего сознания прокравшегося туда чужака. Кем бы он ни был, нельзя быть чьим-то слепым орудием. Может быть, стоит помолиться на всякий случай…
«…только недолго! Молись по-быстрому, и вперёд! Через тернии к звёздам!»
А вот это уже просто наглость. Шептун уже не пытался скрываться, он уже приказывал, вероятно, полагая, что если уж она здесь и до цели осталось всего несколько шагов, то она уже не свернёт с этого пути — хотя бы ради любопытства, хотя бы для того, чтобы узнать, зачем её сюда заманили. Теперь ноги отказывались ей подчиняться, и следующий шаг она сделала помимо собственной воли.
— Ай! Пусти! — Голос на этот раз звучал уже не изнутри, а откуда-то из темноты, заполнившей окружающее пространство. — Пусти, а то хуже будет!
— Хуже будет тебе, если не замолчишь, — ответил ещё кто-то спокойно и рассудительно, причём говорил он не по-сиарски, не по-ромейски и не на языке маси… Дина даже не сразу сообразила, что слышит родную речь. — Шёл бы ты к своей канцелярии.
Коридор внезапно озарился серебристым сиянием, которое в первое мгновение показалось нестерпимо ярким, тесные стены раздвинулись, а грубо отёсанный потолок распался на сотни булыжников, которые почему-то медленно падали вверх. Посреди каменистой равнины стоял человек в сером монашеском балахоне и армейских ботинках, подпоясанный мечом. Он вцепился в ухо какого-то крысоподобного существа, у которого, впрочем, отсутствовал хвост, а задние лапы заканчивались увесистыми копытами.
— Чего пристал?! Я на работе, — вопило существо, стараясь вырваться. — Уйди, а то я буду жаловаться. До самого низа дойду! Ты хоть знаешь, кто меня послал?
— Иди жалуйся. — Незнакомец, никак не реагируя на угрозы, раскрутил своего пленника над головой и зашвырнул вверх, вслед удаляющимся булыжникам. Существо умчалось ввысь, обгоняя камни, и вскоре скрылось из виду.
— Сударыня, между прочим, мне было поручено прикончить вас, если не найдётся другого выхода, — сообщил человек с мечом, в упор глядя на Дину. — К вашему счастью, всё удалось разрешить почти мирным путём.
— Ты кто? — спросила Дина, старательно скрывая, что вот-вот потеряет самообладание.
— Неправильный вопрос, — заметил незнакомец, и его очертания потеряли чёткость. Теперь перед ней стоял призрак, тень, сгусток серого тумана. Только клинок, просвечивая сквозь ножны, мерцал тусклым стальным блеском. — Неважно, кто я. Важно, кто вы, сударыня. Важно, кем вы были ещё минуту назад.
— И кем же?
— Орудием в чужих руках, камнем в праще Нечистого, рабой шёпота Преисподней. Хорошо, что Самаэль прислал по вашу душу такую мелкую сошку, как этот… Исполнительный поганец, но не боец. Неосмотрительно с его стороны. — Там, где у размытого силуэта призрака должна была находиться голова, проступили чётко очерченные глаза, но смотрели они как будто сквозь неё, куда-то вдаль. — Пройдёмте, — добавил он тоном городового, задержавшего мелкого хулигана.
Оставалось только поверить в реальность происходящего и подчиниться, тем более что призрак не демонстрировал никакой враждебности. Пройти действительно оставалось всего несколько шагов. Полупрозрачное тело Сквосархотитантхи лежало по центру серебристого светового пятна, и вокруг него клубилась темнота, которая едва заметно расступается при тусклом блеске клинка. Левая ладонь жрицы лежала на чёрном ноздреватом камне размером с кулак.
«…возьми и уходи…» — всплыли в памяти недавние слова, сказанные чужим голосом, звучащим изнутри. Почему-то теперь она точно знала, что именно она должна была взять, а потом уйти — вот этот самый камень, который сжимают тонкие длинные пальцы вечно юной жрицы.
Дина метнулась к находке, которая показалась вдруг такой желанной, которая, как она внезапно поняла, и была целью её прихода сюда. В вершке от её груди сверкнуло острие клинка. Ещё одно движение, и эта сталь пронзит её насквозь, и завтра, через неделю или через год жрецы вынесут отсюда останки той, которая посмела осквернить своим присутствием это священное место.
— Вы не смогли бы этого сделать, даже если бы я не помешал. — Призрак уже отправил меч обратно в ножны. — Но лучше к нему вообще не прикасаться.
— Что это? — Дина отступила на шаг и спрятала руки за спину, опасаясь, что они снова потянутся к этому странному предмету, который одновременно внушал неосознанный страх и притягивал к себе.
— Эту штуку называют здесь «тантхатлаа», но изначально это называлось Печатью. — Призрак медленно надвигался на неё, оттесняя от камня и от жрицы, погружённой в персональную вселенную. — По современным понятиям — цифровая матрица личности, владевшей когда-то силами, которые сейчас внутри Сквосархотитантхи. Здесь, в этом подземелье, древняя магия маси достаточно сильна, чтобы не дать им соединиться. К тому же местные жрецы уже не одно столетие пытаются… — Он на мгновение задумался. — Пытаются стереть информацию, заложенную в этом камушке. Когда-то он имел форму диска, а теперь посмотрите, что с ним стало. Если из него со временем кто-то и вылупится, то только инвалид без рук, без ног и с мозгами набекрень.
— Так кто же ты? — повторила Дина свой вопрос.
— Тайная Канцелярия должна знать всё о подданных Соборной Гардарики за рубежом, — вместо ответа, усмехнувшись, заявил призрак. — Даже если они мертвы.
— Так ты — мертвец?
— Ещё какой.
— Какой?
— Между прочим, вы и не догадываетесь, как влипли, — вместо ответа заявил призрак, принимая нормальный человеческий облик. Худощавый, рыженький, молодой, с редкой вьющейся бородкой, особая примета — неестественная бледность, но, может быть, это только кажется из-за того, что единственный источник света — холодное сияние, посреди которого лежит полупрозрачное тело жрицы…
— Выберусь. Бывало и хуже.
— А вот тут вы ошибаетесь. Тот, кто вошёл сюда без спросу, выйти живым шансов не имеет. Ни малейших. И лучше бы вам этого не проверять.
Почему-то она ему поверила. Теперь оставалось только смириться с неизбежностью.
— Но отсюда есть один выход, которым ещё никто никогда не пользовался. Желаете попробовать?
— Желаю, — решительно ответила она, бросив последний взгляд на жрицу. — Веди.
Дина шагнула туда, где, по её мнению, был выход, но внезапно почувствовала приступ удушья и боль в сердце. Ноги подкосились, и она повалилась навзничь, успев ощутить, как боль, внезапно пронзившая всё тело, ушла в пятки и впиталась в окружающую темноту. Взгляду открылась воронка, переливающаяся радужными всплесками, она надвигалась, втягивала в себя, как в водоворот, непреклонный, жадный, безжалостный.
Значит, вот так она и выглядит — смерть. И даже не кажется странным, что вместо естественного страха пришло лишь желание поторопить события и узнать, что там — в конце радужного тоннеля. Бессмысленно бояться того, что уже свершилось.
— Кедрач Дина, гражданка Соборной Гардарики, 49 лет, полковник Спецкорпуса. Ого! — Канцелярский Крыс даже подпрыгнул на скрипучем стуле, и от его порывистого дыхания бумаги со стола разлетелись в разные стороны. То, что он не успел прижать лапами к столешнице, начали подъедать вылезшие из всех щелей книжные черви. — Ты! Всё из-за тебя! Такую карьеру мне загубила, сволочь! Ну, погоди! Я тебе сейчас по полной программе пропишу. Я тебе устрою покой приёмный.
Он потянул к ней свои кошачьи лапы, из мягких подушечек выдвинулись коготки, похожие на закрученные штопором иглы.
— За попытку нарушения пункта шестого параграфа шестьдесят шестого инструкции номер три и четырнадцать сотых «О порядке приёма граждан и их дальнейшей утилизации» Крысу Канцелярскому, младшему регистратору 34 678-го КПП Приёмного Покоя, объявляется две тысячи сто тридцать третье последнее строгое предупреждение, — флегматично пробубнил вылезший из-под стола серый удав с торчащими, словно крылышки, офицерскими погонами и начал медленно втягиваться в мусорную корзину.
— Ну да, конечно. — Крыс мгновенно успокоился и плюхнулся обратно на стул. — Итак, начнём по порядку, по всей форме, как положено. — Он уткнулся в чистый лист бумаги и начал зачитывать: — Кедрач Дина, гражданка Соборной Гардарики, 49 лет, полковник Спецкорпуса, девять правительственных наград, тридцать один именной ценный подарок от командования, девяносто шесть благодарностей от различных инстанций, шесть выговоров, на счету в Сберегательном Банке 456 875 гривен и 22 деньги, не замужем, имеет дочь Сандру двадцати шести лет как побочный продукт агентурной деятельности на территории Республики Сиар, шпионаж, организация политических убийств, диверсии, заговоры… Не стыдно?! — Крыс посмотрел на неё в упор и достал из стола маленькую треугольную печать. — Именем Мрачнейшего Дознания как первая судебная инстанция, не считая возможными какие-либо послабления, рекомендую дальнейшее разбирательство прекратить ввиду полной очевидности… — Он уже занёс печать над растущим на глазах ворохом бумаг, ища взглядом подходящий бланк, но вдруг и стол, заваленный свежими документами, и потрескавшаяся бетонная стена за спиной Крыса, и сам Крыс подёрнулись диагональной рябью, и голос его теперь пробивался как будто сквозь треск радиопомех: — Вот гадина! А ну вернись — я всё прощу! Эй, пива хочешь?