м, рабочие советы для Амадео были лишь временными организационными инструментами пролетарской диктатуры, предназначенными для выполнения исключительно экономических, а не политических задач и полностью подчиненными партии. На большее они просто не годились по определению. В доказательство своих тезисов Бордига приводил примеры Баварии и Австрии, где рабочие советы получили в свои руки всю полноту фактической власти после падения Гогенцоллернов и Габсбургов, но лишь затем, чтобы безропотно передать ее парламентской социал-демократии, как только в обществе истекал критический момент и происходила относительная стабилизация. Приходилось констатировать, что то же самое, к сожалению, произошло и в Венгрии, после ста славных дней диктатуры пролетариата.
Антонио знал, что Амадео – стопроцентный, чистой пробы фанатичный марксист, и признавал за самим собой изрядную долю идеализма в мировоззрении. Он даже отвечал на подтрунивание Бордиги, что лучше медленно, как он, идти к диалектическому материализму, чем быстро принять его, а потом забыть.
Расхождения между ними по вопросу рабочих советов косвенно лишь способствовали расхождениям по поводу отношений с реформистами и участия в выборах. И если в прошлом номере колонка о рабочей программе туринской фракции на ближайшее время вышла под авторством Анджело Таски, давнего неприятеля Бордиги, то в новом номере Антонио Грамши опубликовал свое собственное пространное дополнение, в котором подтверждал тактическое присоединение туринцев к реформистам в вопросе о выборах. В свою очередь он заручился обещанием реформистов включить в новую партийную программу всемерную поддержку формирования цеховых внутренних комиссий и фабрично-заводских комитетов на предприятиях и их включения в профсоюзные организации. Перед профсоюзами теперь должна была быть поставлена цель обучения процессам самостоятельного управления промышленным производством.
Бордига упоминал в своем письме события в Германии, и случай распорядился так, что в тот же день в почтовый ящик редакции поступила бандероль из Гамбурга. Итальянский рабочий эмигрант прислал переводы свежих статей Генриха Лауфенберга и Фрица Вольфхайма, будущих основателей национал-большевизма, которые около года назад возглавляли самый первый Совет рабочих и солдатских депутатов, возникший на территории Второго рейха. Теперь они анализировали свой, увы, неудачный опыт. Тогда, в ноябре восемнадцатого, немецкие матросы подняли бунт на кораблях и захватили несколько судов императорского флота, отказавшись подчиняться приказу о самоубийственной атаке на британскую эскадру, заранее обреченной на поражение и гибель матросов. Приказ о бессмысленной гекатомбе во имя чести германского оружия поступил за несколько дней до капитуляции. Когда захваченные матросами суда прибыли в балтийский порт Киль, к ним присоединились рабочие местного арсенала, был избран совет матросских депутатов. Желание долгожданного мира и социальных перемен словно бы подгоняло привычное распространение вестей. Уже через два дня в соседнем порту Гамбурга восставшие массы избрали совет рабочих и солдат. Совет незамедлительно попытался монополизировать городскую печать (безуспешно) и выпустил прокламацию, в которой говорилось о том, что он принимает на себя большую часть политической власти. Первыми решениями стали отмена воинской повинности и аннулирование юридической силы всех последующих решений генерального штаба Германии. При этом в Гамбурге сохранялось двоевластие – Совет рабочих и солдатских депутатов решил не вмешиваться в рутинную деятельность административного аппарата с тем, чтобы гарантировать бесперебойное поступление из госбюджета семейных пособий, зарплат служащих и неприкосновенность фонда оплаты труда рабочих. Совет решил не распускать муниципальную администрацию, но превратить ее аппарат из бюрократического в народный. Городской сенат, в свою очередь, безоговорочно признал власть Совета и согласился сотрудничать. Самым ярким, наглядным подтверждением иерархического порядка гамбургского двоевластия стало право Совета налагать вето на любые без исключения решения городского сената. Был введен восьмичасовой рабочий день, повышены ставки за сдельную работу, запрещена спекуляция товарами первой необходимости. В течение недели по всему Гамбургу возникло множество советов работников самых разных категорий: советы учителей, пожарников, железнодорожников, полицейских, даже безработных. Все они хотели быть представленными в общегородском Совете, что было практически неосуществимо. Тем не менее Лауфенберг и Вольфхайм приняли все меры для назначения ответственных городского совета по всем этим направлениям и обеспечения каналов бесперебойной связи между всеми этими советами и ответственными. Безработным были предоставлены дешевые обеды и ужины в столовых воинских гарнизонов, увеличение пособий, а также возможность участвовать в работе этих столовых.
Постоянный представитель совета безработных получил возможность контроля над деятельностью бюро по трудоустройству в координации с городским Советом. За повседневной работой участники рабочего совета не заметили, как стали мишенью обходного маневра Социал-демократической партии Германии. Когда Совет солдатских депутатов предложил увеличить свою численность с пятнадцати до тридцати человек, пропорционально Совету рабочих депутатов, согласие было дано без раздумий. Именно тогда, на выборах, СДПГ провела в этот совет своих кандидатов, офицеров и солдат из богатых семей, членов старой партии и профсоюзов. Поэтому, когда в декабре был организован съезд Советов рабочих и солдатских депутатов всей Германии, Гамбург не смог направить туда единую делегацию – члены СДПГ пожелали представлять город-государство отдельно. Пришлось сформировать коммунистическую фракцию, которая внесла предложение о безотлагательных мерах по сохранению диктатуры пролетариата, но ее голос услышан не был. Большинство участников съезда приняло постановление о передаче властных полномочий Совету народных комиссаров. Под этим названием скрывалось новое правительство социал-демократов. По возвращении делегатов в Гамбург, Советом рабочих депутатов была принята резолюция с требованием отставки социал-демократического правительства и призывом к формированию рабочих советов на всех предприятиях для укрепления юной диктатуры пролетариата. В тот же вечер Лауфенберг был арестован представителями совета полицейских «за контрреволюционную деятельность». Все силовые органы находились в прямом подчинении у Совета солдатских депутатов. Позже выяснилось, что этот Совет планировал арест всей коммунистической фракции и ее содержание под стражей в качестве заложников на случай «контрреволюционных волнений» рабочих, с возможностью расстрела, «если потребуют обстоятельства». План был реализован не полностью – под давлением собравшейся на улицах толпы рабочих Лауфенберг был освобожден из-под ареста, но только после того, как пообещал, что Совет рабочих депутатов будет переизбран. После новых выборов на посту председателя этого Совета Лауфенберга сменил правый социал-демократ, лояльный правительству. За этим событием последовала новая волна арестов, например, были задержаны и высланы в Берлин все граждане Советской России. Под новым руководством Совет восстановил все старые прерогативы городского сената. Примерно в это время правительство направило войска в Бремен, где власть также сохранялась в руках Совета рабочих и солдат. Однако вскоре власть Советов была подавлена силой оружия – она продержалась зиму в Гамбурге и месяц в Бремене. Первая Баварская советская республика просуществовала десять дней, вторая – двадцать. Самые большие надежды Ленина неспроста были связаны именно с возможностью победы коммунистов в Германии. Без этой развитой страны прорыв мировой капиталистической системы в слабом звене, в России, во многом терял смысл. Международному проекту пролетарской революции суждено было остановиться на стадии пролога.
Антонио пробежал обе статьи вскользь, по диагонали, отметив про себя лишь некоторые полезные технические детали. Между тем из опыта немецких единомышленников он мог бы извлечь драгоценный урок – интриги и маневры «рабочей демократии» не уступают в своей изощренности многоходовкам в кулуарах буржуазного парламента.
В сырое осеннее утро по бесконечным анфиладам Болоньи, где вместо тротуаров – средневековые своды и арки, спешили группы бодрых и веселых социалистов в драповых пальто и фетровых шляпах, в кожаных тужурках и плоских кепках. Они стекались к муниципальному театру, где проходил эпохальный шестнадцатый съезд Итальянской соцпартии. Все эти люди, молодые и постарше, активно боролись за толику власти, для того чтобы добиться возможности реально изменить общество в соответствии с собственными представлениями о справедливости и разумном устройстве жизни. Двадцатый век и особенно события в России уже вызвали на всем континенте долгожданный ветер свободы, который, казалось, вот-вот перерастет в очистительную бурю. Делегаты были полны радужных предчувствий и многого ждали от сегодняшнего съезда. Антонио пришел заранее и занял место в одном из первых рядов, вместе с Анджело и Андреа. К ним постоянно подходили какие-то незнакомые люди, чтобы выразить уважение знаменитой редакции «Нового порядка». В то утро реформисты находили много причин для хорошего настроения. Вышедший накануне очередной номер газеты с тезисами Грамши придавал им уверенности, что крайне левый фланг принимает новую программу реформистов, а это обеспечивало партийное единство, необходимое для борьбы с другими партиями за власть над страной, в рамках традиционных парламентских выборов.
Антонио поймал себя на мысли, что все-таки с волнением ожидает выступления своего старшего товарища Амадео Бордиги, и, как оказалось, не зря. Речь Бордиги, в которую тот с холодным умом вложил всю свою мятежную душу, чтобы дать однопартийцам максимально точное и подробное представление о своем видении коммунистической стратегии и тактики, то прерывалась живейшими овациями, то вызывала недовольный ропот и даже улюлюканье. Его густой неаполитанский акцент многим казался забавным, иногда его трудно было понять, но к концу выступления равнодушным не остался никто из присутствующих, проняло всех. Что это за человек – он требовал не только отказаться от участия в любых выборах существующего государства, он требовал исключить всех реформистов и сторонников выборов из партии!