…вы с Бэсом похожи, только ты — куда больший моралист, нежели он.
«Неужто, действительно, только в этом — вся разница?»
После схватки с хаффрубом на площади Фрэнлина эти слова не давали данталли покоя. Той ночью у него не было времени допрашивать своего врага, он спешил на помощь Аэлин. Но как бы демон-кукольник повел себя, располагай он нужными запасами времени? Стал бы пытать хаффруба? Смог бы? А ведь даже при своем резком неприятии самой идеи использования пыток, он, к собственному ужасу, понимал, что смог бы.
Все годы своего пребывания в Малагории Мальстен был не в состоянии находиться поблизости, когда Бэстифару попадал в руки кто-то для допроса, не мог видеть, как аркал пытает своих жертв. Мучения, к которым прибегал Красный Культ, выуживая информацию из данталли, и то, что делал Бэстифар — для Мальстена в этом почти не было различий, и беглый анкордский кукловод всегда старался уйти от этого зрелища, кроме случая с Грэгом Дэвери.
Данталли считал себя неспособным на жестокость, присущую Бэстифару, однако в ночь схватки с хаффрубом, он впервые осознал, с какой легкостью может убить. Без колебаний, без промедлений лишить жизни человека или иного. Это ли — не жестокость, которую он так отрицал? А ведь сейчас с каждой минутой Мальстен все отчетливее признавал ее наличие и начинал всерьез опасаться той неизвестности, что открывала ему собственная сущность. Если бы не сопутствующие столь неприятным открытиям моральные угрызения, о которых упоминал аггрефьер, Бенедикта Колера, объявившего анкордского кукловода страшнейшим из монстров, можно было бы считать правым…
На фоне развернувшихся размышлений, Мальстен вновь и вновь задавал себе вопрос, почему сбежал из Обители Солнца на самом деле, но не находил ответа. В глубине души он был убежден, что так отчаянно, так трусливо сбежать, оставив при этом на волю богов двух своих близких друзей, между которыми царила непримиримая вражда, он мог только от самого себя. При каждом возвращении к этой мысли все сильнее становилось желание поскорее прибыть в Грат и вызволить Грэга из плена, если тот еще жив. Встречаться при том лицом к лицу с Бэстифаром — пусть эта встреча и была неизбежна — Мальстену решительно не хотелось, и тут дело было даже не в страхе признания их с малагорским царем схожести: он попросту не представлял себе, как посмотрит другу в глаза после своего бегства. Данталли понимал, как аркал воспринял этот побег — после всего, что Бэс сделал для беглого кукловода, он счел этот поступок предательством, и, по сути, имел на то полное право. Бэстифар, наверняка, решил, что, покинув Малагорию, Мальстен выбрал сторону плененного охотника и пожелал своему покровителю смерти, что было в корне неверно: в этом противостоянии данталли так и не сумел принять ничью сторону, он был не в силах пожелать смерти ни одному из своих враждующих между собой друзей.
«А ведь возможно, именно это заставило меня сбежать?» — усмехнулся про себя Мальстен, отметая, наконец, размышления о собственной жестокости. — «Предоставить Тарт решать, кому жить, а кому умереть от руки другого, было, безусловно, много проще, чем дожидаться, пока меня самого поставят перед этим выбором…»
Данталли тяжело вздохнул, представив, с каким презрением отреагировал бы на подобное малодушие ученика Сезар Линьи. Он не преминул бы напомнить, что из любой ситуации есть всего три выхода: принять верное решение, не принять верного решения и избежать решения вовсе. Причем расплачиваться угрызениями совести за последний из представленных вариантов, как водится, надлежало сильнее всего — пожалуй, в этом покойный учитель не ошибся.
Мальстен понимал, что даже сейчас, держа путь в Обитель Солнца, он надеется вновь избежать необходимости принимать чью-либо сторону. Однако на этот раз данталли не считал это побегом от ответственности. Нет, он направлялся в Грат с твердым намерением сохранить жизнь и Грэгу, и Бэстифару, и именно такое решение он полагал единственно верным. Эту вражду необходимо было прекратить без кровопролития. Мальстен пока не представлял себе, как это сделать, однако знал, что приложит все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы осуществить задуманное.
Добраться до Малагории быстрее всего представлялось возможным по Большому морю. Примерно через две недели пути Мальстен рассчитывал выйти в портовый город Леддер в Нельне, откуда до Обители Солнца еженедельно ходили торговые или небольшие пассажирские суда. Последние чаще всего перевозили на борту зажиточных людей, прибывавших в Леддер из разных уголков Арреды в надежде попасть непосредственно в Грат и увидеть достопримечательности столицы Малагории, в том числе и знаменитый цирк Бэстифара. Мальстен прекрасно понимал, что денег на то, чтобы их с охотницей обоих взяли на борт, не хватит, и искренне жалел, что не догадался перед бегством из Фрэнлина разжиться деньгами хаффрубов, коим серебро нынче, так или иначе, уже было без надобности…
— Проклятье! — вдруг воскликнула Аэлин, едва не запнувшись о корягу, но вовремя ухватившись за дерево. Выкрик охотницы вырвал Мальстена из долгих раздумий.
— Ты в порядке? — участливо спросил данталли. Аэлин небрежно и слегка раздраженно махнула рукой.
— Чуть ногу не подвернула, но обошлось. Долго нам еще тут плутать? Ты дорогу точно знаешь?
— Я слышу в вашем голосе недоверие, леди Аэлин? — хитро прищурившись, нарочито серьезно спросил Мальстен. Охотница снисходительно улыбнулась.
— Не выдумывай. Просто хочу быть уверена, что мы не заблудились.
— С картой сверялись на прошлом привале, и пока все еще идем верно, — пожал плечами данталли, прищурившись и глядя перед собой. — Дальше, кажется, дорога получше. Впереди поляна, можем остановиться на ней на привал. По времени пора бы.
Аэлин нахмурилась.
— По времени-то пора, а по расстоянию преодолели мы всего ничего, — разочарованно вздохнула она. Мальстен развел руками.
— Согласен, но дорога здесь отвратительная. Точнее, она здесь отсутствует, поэтому движемся мы медленно, но зато в верном направлении, — данталли склонил голову и ободряюще улыбнулся спутнице. — Аэлин, в этом деле переусердствовать себе дороже, сама ведь знаешь.
— Знаю, — согласилась охотница, — просто сейчас сумерки. Если остановимся, придется возобновлять дорогу только поутру, потому что впотьмах мы на этих корягах убьемся. Место, пожалуй, хорошее, да и обзор для караула подходящий, но… может, все-таки стоит продвинуться чуть дальше? Точного расстояния до дома тринтелл ты не знаешь, знаешь только направление, поэтому, может, нас разделяет от цели всего пара часов пути?
Мальстен криво улыбнулся.
— Что ж, возможно, ты права. Хорошо, давай будем идти, пока не стемнеет, а там — остановимся, где придется. В конце концов, не впервой.
— Спасибо, — женщина благодарно склонила голову. — Прости, что фанатично стараюсь пройти как можно больше, просто…
— Я понимаю, — перебил данталли. — Сейчас, когда так близко ответ на мучающий тебя вопрос, любое промедление мучительно. Мне это знакомо, можешь не объяснять, идем дальше.
Охотница заметно приободрилась.
— Похоже, боги послали мне самого сговорчивого спутника из всех возможных, — с улыбкой сказала она, устремившись вперед. — Серьезно, спасибо тебе за понимание. Обещаю, после визита к тринтелл я исправлюсь.
— Кстати, когда мы туда доберемся, советую все же звать ее по имени, — тоном наставника посоветовал Мальстен, поравнявшись со спутницей.
— Это понятно, — ухмыльнулась Аэлин в ответ. — Но пока мы не пришли, могу себе позволить свой профессиональный говор. Не волнуйтесь за меня, ваша светлость, я буду вести себя прилично и стану самой милой охотницей в глазах леди Тиссы.
— С «леди» — точно перебор, — хохотнул Мальстен, ступив, наконец, на поляну первым. Мягкая земля, заросшая густой, намокшей от вечерней росы травой, непривычно просела под ногами.
Аэлин, еще больше воодушевившись от отсутствия коряг, ускорила темп, стремительно направившись к центру поляны, опередив данталли.
— Хорошо, ты прав. С этого момента даже за глаза буду звать ее исключительно по имени. Стоит попривыкнуть заранее…
Охотница вдруг испуганно ахнула: сделав следующий шаг, она по щиколотку провалилась в мягкую землю и лишь через секунду поняла, что под травой — не размытая почва и не грязь, а вода.
— Боги! — воскликнула Аэлин, резко шагнув в сторону, однако там провал оказался глубже, и ноги увязли в воде по колено. Глаза охотницы наполнились ужасом, она попыталась отступить, вернуться назад на твердую почву, однако вода обнаружилась и там, где ее, казалось, только что не было — под кромкой травы, столь походившей на лесную поляну секунду назад — и женщина лишь глубже завязла в ловушке, не успев понять, что происходит.
— Аэлин, замри! — предупреждающе приподняв руку, велел Мальстен, успевший также оказаться в воде чуть выше, чем по щиколотку, когда сделал неосознанный шаг вслед за спутницей.
— Болото… — едва слышно прошептала женщина, заметно побледнев. — Боги, мы в болоте… нет. Нет, нет, нет…
Данталли нахмурился, вспомнив, как охотница переходила реку Мотт на пути к Олсаду. Что могло быть страшнее болота для человека, который боится водоемов? Ведь это была не просто вода, но вода, которая, в представлении Аэлин, неминуемо губила, и выбраться из которой без посторонней помощи было практически невозможно, а единственный возможный помощник сейчас точно так же попал в ловушку. Мальстен понимал: еще немного, и у его спутницы начнется паника.
— Аэлин, — нарочито строго заговорил он. — Смотри на меня. Просто смотри, хорошо? Нет, не вокруг! На меня, поняла? Вот так.
Поймав почти обезумевший от страха взгляд охотницы, данталли кивнул.
— Слушай меня. Не позволяй себе паниковать. Мы выберемся отсюда, я тебе обещаю. Просто не дергайся, ясно?
— Мальстен… — беспомощно шепнула Аэлин.
— Все хорошо, — кивнул данталли. — Не двигайся, дыши ровно, закрой глаза и… и просто считай. Сосредоточься на этом, считай до ста. А я пока придумаю, как нам быть, хорошо? Мне просто нужно немного времени…