Грузная фигура Грегора молчаливо маячила за спинами вошедших.
Повитуха недоверчиво окинула взглядом Беату и стоявшего напротив нее Мальстена.
— Когда, говоришь, начались роды? — прищурившись, спросила она у Петера. Тот непонимающе посмотрел на своего зятя.
«Похоже, Грегор не успел объяснить ему, в чем дело», — понял для себя кукольник и приготовился к новым полным страха и возмущения восклицаниям.
— Шесть… — сглотнув, вымолвил Петер, недоуменно глядя на сестру. — Примерно шесть часов назад.
Слова мужчины ошеломили данталли. За своей работой он совершенно забыл о времени.
— Шесть часов? — тихо переспросил Мальстен, внутренне содрогаясь от осознания того, как долго использовал свои силы. Черные нити, удерживающие Беату, начали медленно втягиваться обратно в ладони кукольника. Он оставил лишь одну тонкую нить, рассчитывая отпустить ее уже в доме Эленор. Контролировать Беату Мальстен более не собирался — связь с марионеткой нужна была лишь для того, чтобы преодолеть путь до дома умирающей подруги.
Роженица несколько раз мигнула, беспомощно оглядев комнату и присутствующих.
— Петер?.. — прошептала она, не понимая, как брат мог вернуться так быстро: как и для данталли, для нее время потеряло всякий смысл.
Уже через несколько секунд лицо Беаты исказилось гримасой боли, и она тяжело застонала.
Мальстен хмуро посмотрел на вошедших.
— Чего вы ждете? — холодно спросил он, обращаясь преимущественно к повитухе. Пожилая женщина ожгла его взглядом, пытаясь взять в толк, кто он и что здесь делает. Вступать в спор она не пожелала: гораздо важнее сейчас было помочь Беате.
Не дожидаясь, пока крики роженицы смолкнут, Мальстен поспешил покинуть комнату.
Ильдвин испуганно юркнул в сторону, скрывшись за соседней дверью, всячески избегая взгляда кукольника.
Мальстен, вздохнув, быстрым шагом направился к выходу из дома кузнеца, стремясь как можно скорее покинуть это злосчастное место, однако Грегор остановил его в дверях.
— Господин Ормонт! Постойте…
Сейчас грозный кузнец казался смущенным неловким юнцом, переминающимся с ноги на ногу, силясь подобрать нужные слова. Мальстен глубоко вздохнул и кивнул.
— Не переживайте, Грегор. Уже завтра ночью меня не будет в Прите. Насчет Беаты тоже можете не волноваться: как я уже говорил, мое воздействие никак не отразится на ее душе, — потерев уставшие глаза, данталли сделал шаг за порог. — Всего доброго.
Кузнец подался вперед, выставив руку перед собой в останавливающем жесте.
— Погодите, Мальстен! — вновь окликнул он. — Вам нет нужды покидать Прит. Клянусь, вашу тайну не узнает ни одна живая душа!..
Кузнец неловко замолчал, поняв, как громко звучал его голос. Мальстен криво улыбнулся, левую щеку пронзила глубокая ямочка.
— Я ценю это, но не стоит давать обещаний, которых не выполните, Грегор, — снисходительно произнес данталли. — Сегодня обо мне уже узнало слишком много живых душ, а посему в Прите более не безопасно. Я должен уйти. Раздайте кукол детям, с собой я их не возьму.
Мальстен прижал руку к груди в знак заблаговременной признательности и уже собирался откланяться, как вдруг задумчиво окинул кузнеца взглядом и вопросительно кивнул:
— Я могу попросить вас кое о чем? — поинтересовался он.
— Разумеется! — с жаром отозвался Грегор, встрепенувшись. — После того, что вы сделали для моей семьи, все, что угодно!
Кузнец осекся, вспомнив, кому дает обещание. Мальстен качнул головой, мысленно усмехаясь страхам собеседника.
— Если родится дочь, дайте ей имя Эленор. На самом деле спасение Беаты и ребенка — полностью ее заслуга, не моя.
Не дожидаясь ответа кузнеца, кукольник вышел из дома и поспешил прочь.
На этот раз путь в пол-лиги показался отнюдь не близким. Не желая более видеть глазами марионетки и понимая, что Беата ни слова не собирается говорить о том, кто ее контролировал, Мальстен отпустил нить уже на полпути к дому Эленор.
Теперь с каждым шагом силы покидали данталли, и, оказавшись, наконец, на крыльце лесной хижины, Мальстен уже едва держался на ногах. Он отворил дверь и вошел в дом, оставляя за собой грязные мокрые следы.
В комнате догорала масляная лампа. Было совсем тихо, тишину нарушал лишь редкий стук капель утихающего дождя на улице.
Данталли, тяжело дыша, добрался до кровати Эленор. Старуха лежала совершенно неподвижно, глаза ее были закрыты, а лицо приобрело неестественно бледный оттенок.
Мальстен тяжело опустился на стул подле постели покойницы, лишь в этот миг осознав, что Жнеца Душ Эленор все же встретила в одиночестве, и эта мысль наполнила тоской оба сердца данталли. Он слабо сжал холодную руку старухи и устало опустил голову.
— Прости, Эленор. Я обещал вернуться и не оставлять тебя в одиночестве… я подвел тебя.
Мальстен невольно вспомнил день, когда старая повитуха узнала его главный секрет. Он тогда бродил по лесу, ища подходящие материалы для изготовления кукол. Эленор кормила белок. Добродушная пожилая женщина первой заговорила с кукольником. Похоже, лишь ее не отторгал его вечно хмурый взгляд.
Сути разговора Мальстен не помнил, помнил лишь, как Эленор пожаловалась ему на то, что бѐлки не подходят к ней близко, а ее плохое зрение не позволяет рассмотреть красивых пушистых зверьков.
Обыкновенно данталли не обращал внимания на подобные людские причитания, но в тот день отчего-то решил помочь старухе.
— Приманить белку нетрудно, — ответил он тогда, положив на землю поленья, присев на корточки и взяв у Эленор небольшую горсть орехов. — Глядите.
Белки в Вальсбургском лесу и впрямь были трусливы и осторожны, но сопротивляться чарам демона-кукольника не могли. Видимые одному лишь Мальстену черные нити ухватили зверька, и тот послушно, словно марионетка, вскочил на ладонь мужчины. Эленор замерла, и Мальстен, улыбнувшись, поманил ее к себе.
— Подойдите, не бойтесь. Она не убежит.
Требовалась истинно ювелирная работа, чтобы управлять столь маленьким существом. Однако Мальстену удалось придать движениям скованного черными нитями зверька естественность.
Эленор осторожно приблизилась, и ее губы растянулись в счастливой, почти детской улыбке.
— Благодарю вас! — вздохнула она, соединив ладони и кивнув. — Они такие красивые вблизи! Я уже и забыла. Спасибо, что потешили меня на старости лет, господин Ормонт. Заглянете в гости? Я угощу ягодным отваром…
Мальстен освободил зверька, и белка поспешила убежать. Эленор проводила животное немного грустным взглядом.
— Не стоит благодарности, я ничего не сделал.
Старуха хитро прищурилась.
— Бросьте, господин Ормонт. Вы были столь любезны ко мне, а теперь отказываетесь принять благодарность? У меня редко бывают гости, все, кто приходят, приходят по одному и тому же вопросу, а простой человеческой беседы я уже давно ни с кем не вела. Возможно, вы все же окажете надоедливой старухе еще одну услугу?
Мальстен вздохнул. Отчего-то ему хотелось согласиться. Он и сам уже давно ни с кем не общался по-человечески. Настолько давно, что боялся в скором времени даже в душе перестать считать себя человеком. Однако риск раскрытия тайны был слишком велик.
— Благодарю за приглашение, но вынужден отказаться. Я спешу. Перед праздником в честь Дня Тарт у меня много заказов на кукол. Может быть, в другой раз? — подобрав собранные поленья, отозвался он.
Эленор лишь пожала плечами.
— Ловлю вас на слове, господин Ормонт. Вы должны мне беседу.
Мальстен сдержанно улыбнулся, кивнул на прощание и поспешил прочь, но, сделав несколько шагов, выронил поленья и шумным выдохом привалился к дереву. Эленор удивительно быстро оказалась подле него.
— Боги, что с вами? Вам плохо?
«В расплате плохо только то, что никогда не знаешь, когда она наступит», — невесело усмехнулся про себя данталли. — «Я уже совсем забыл, как это бывает…»
С трудом отгоняя от себя тяжелые воспоминания, Мальстен натянул улыбку и качнул головой, чувствуя, как краска отливает от лица.
— Не о чем беспокоиться. Сейчас пройдет.
Переведя дух, данталли осторожно поднял поленья. Эленор прищурилась.
— Бѐлки в этих лесах трусливы, господин Ормонт… — многозначительно произнесла женщина. — Я живу здесь много лет, и ни к одному человеку они при мне не шли в руки.
Мальстен качнул головой.
— Это нехитрое мастерство. Я рад был помочь вам.
Эленор улыбнулась, продолжая изучающе глядеть на кукольника.
— Я попросила бы вас обучить меня этому мастерству, если б вам не пришлось потом так страдать от этого.
Мальстен поджал губы, почти умоляюще посмотрев на пожилую женщину. Эленор же уверенно приложила руку к груди Мальстена, и тот резко отшатнулся в сторону. Лицо старухи озарила хитрая улыбка.
— Так я и думала, — кивнула она. — С самого начала подозревала. Хоть бы имя сменили, что ли? Видимо, вы гордец, господин Ормонт, раз не сделали этого. Я думала, вы выглядите иначе.
Мальстен нахмурился, а улыбка Эленор растянулась шире.
— Не переживай, мой мальчик, я никому не собираюсь о тебе рассказывать. Да и мало ли, что могло привидеться старой повитухе? — заботливо произнесла она, склонив голову. Мальстен не поверил собственным ушам. Он был не в силах ответить, лишь округленными от изумления глазами смотрел на доброе улыбчивое лицо Эленор.
— Идем со мной, я угощу тебя отваром из ягод. Он придаст сил, — старая женщина продолжала улыбаться, в ее взгляде не появилось ни тени отвращения или страха.
Кукольник недоверчиво качнул головой.
— Не понимаю, почему вы продолжаете звать меня в свой дом, если поняли, кто я такой…
Эленор глубоко вздохнула. Она понимала, что, покуда не будет произнесено слово, которым зачастую пугают маленьких детей, общение не заладится.
— Послушай, мне совершенно некого угостить этим треклятым отваром, которого я сдуру наварила на роту гинтарийских воинов! Через три дня попортится и отвар, и мои несчастные нервы, так что мне сейчас совершенно