бессмысленную несдержанную жестокость по отношению к арестантам. Не каждый, кто оказывался в его руках, подвергался столь пристрастному допросу, а лишь те, кто того заслуживал. Прежде чем учиться этой жестокости и неумолимости, неопытным жрецам следовало научиться чувствовать, когда эти жестокость и неумолимость необходимо применить. Оставалось лишь пожалеть, что стены были недостаточно толстыми, чтобы в нужной мере заглушить крики арестанта и отрезать любопытствующим возможность заочно присутствовать на допросе.
Дверь в подвал открылась, и Ренард беззвучным призраком возник в помещении, осторожно прикасаясь рукой к каменным стенам, чтобы сориентироваться. Он остановился подле своего командира и вопросительно кивнул.
— Как прошло? — осведомился слепой жрец. Бенедикт устало оперся на стол, на котором заранее заготовил воду для омовения рук, и потер глаза.
— А как все могло пройти? — невесело усмехнулся он. — Чем именно ты интересуешься, мой друг? Сломался ли Меррокель вообще или как быстро это произошло?
Ренард вернул услышанную усмешку командиру и повел плечами.
— Ты измотан, — констатировал он. — Тебе надо отдохнуть.
— Некогда мне отдыхать, — качнул головой Бенедикт, вновь попытавшись отереть с запястий присохшую кровяную корку. — Впереди непаханое поле работы. Столько сообщений, столько подготовки, столько…
Жрец осекся, устало прикрывая глаза и пережидая, когда перестанет так ломить виски.
— Боги, — покачал головой он, вновь оценивая, сколько еще предстоит сделать, и сколько ночей еще придется провести без сна. Возраст и впрямь начинал брать свое: Бенедикт не был уверен, что продержится, сколько до̀лжно.
Ренард неопределенно повел рукой в воздухе, точно пытаясь определить направление, и, сориентировавшись, опустил ладонь на плечо командира. Колер с усталой улыбкой заглянул в невидящие глаза друга.
— Бенедикт, мудрые люди полагают такую болезненную склонность к труду диагнозом. Ты работаешь на износ, от этого никто не выигрывает… кроме, может быть, Мальстена Ормонта. Доверь часть своих задач жрецу Леону, Иммару или мне. Уж надиктовать эревальне сообщение сумею и я.
Колер тяжело вздохнул, готовясь вновь оспорить слова Ренарда, однако вовремя одернул себя. В конце концов, слепой жрец был прав: часть задач следовало доверить другим исполнителям. И хотя Бенедикт был твердо убежден, что обязан проконтролировать все сам, на деле он понимал, что его одного на это не хватит.
Ренард снисходительно улыбнулся.
— Расскажи для начала, что ты узнал.
Колер кивнул.
— На самом деле, довольно много. Есть версия того, как будут развиваться события, именно поэтому я убежден, что работы предстоит непаханое поле. И, проклятье, если я прав, все серьезно. Очень.
— Рассказывай, — подтолкнул Ренард.
— От Ганса я узнал следующее: Аэлин Дэвери искала Мальстена Ормонта больше года. Целенаправленно — именно его. По ее словам, он последний, кто видел ее отца Грэга Дэвери живым. К слову, я так понял, что отец нашей лицедейки — тоже охотник. Она не говорила нам о нем конкретно, и Ганс этой информацией не обладает, однако вывод напрашивается сам собой. Во-первых, Аэлин Дэвери вышколена, и работа над ней была явно проведена долгая и тщательная. Она говорила, с нею занимались с самого детства — некий «хороший учитель». Только отец мог тренировать ее так долго, учитывая ее сословие и то, чему дамы в ее положения должны учиться. Сомневаюсь, что ей нанимали мастера, готовившего ее в охотники на иных. Повторюсь, этому обучить мог только отец. Во-вторых, она в разговоре со мной после… гм… вашего поединка назвала дневник своего отца, о котором также упоминал и господин трактирщик, «путевыми заметками». У некоторых охотников я слышал подобное название, притом — не раз. Такая традиция.
Ренард нахмурился.
— Выходит, Грэг Дэвери должен быть мертв. Вряд ли данталли оставил бы в живых охотника, встреться они лицом к лицу.
— Боюсь, что не все так просто и однозначно. Во всяком случае, Аэлин Дэвери путешествует с Мальстеном Ормонтом добровольно и защищает его. Стала бы она так вести себя с существом, убившим ее отца? Глядя на нее, не скажешь, что она предпочла остаться в неведении или позволила себя обмануть. Она убеждена, что Мальстен Ормонт не убивал Грэга Дэвери.
— Демон мог попросту затуманить ее сознание. Ты знаешь, как это бывает, — предположил слепой жрец. Бенедикт же более не утешал себя подобными гипотезами, на то не осталось причин.
— Ганс рассказал, что данталли явился в трактир раненым, — качнул головой Колер, — и охотница помогала ему. Затем некоторое время Ормонт пробыл в беспамятстве, следовательно, контролировать свою спутницу не мог. Аэлин Дэвери при этом всячески пыталась отвести нам глаза от данталли вместо того, чтобы обратиться за помощью. Нет, мой друг, она была в сознании и знала, что делала.
Ренард качнул головой, слыша неприкрытое разочарование в голосе командира.
— Ее душа уже извращена демоном-кукольником, это понятно без пояснений. Мне жаль, Бенедикт.
Колер нахмурился.
— Опять решил приписать мне влечение к этой женщине? Я думал, с этим мы разобрались еще накануне операции, — хмыкнул он.
— Брось, — отмахнулся Ренард, осклабившись. — И хотел бы я сказать, что я не слепой, как обычно любят говорить люди, кичащиеся своей проницательностью, но я в действительности слеп, и увидеть то, как ты глядел на леди Аэлин, не мог. Вот только я слышал твой голос и прекрасно понимаю, что эта охотница тебя и впрямь нешуточно заинтересовала. Скажешь, я неправ?
Бенедикт вздохнул, качнув головой.
— Это, так или иначе, не имеет отношения к делу, — отозвался он. — К делу относится другое: мне кажется, Мальстен Ормонт действительно искренне полагает Грэга Дэвери живым, и, как он сказал Гансу, они с охотницей отправляются на его поиски.
— То есть, данталли не знает точно, где сейчас Грэг, но верит, что тот жив, — скорее утвердил, чем спросил слепой жрец. Бенедикт покачал головой.
— Здесь имеют место лишь мои догадки. Ганс Меррокель рассказал все, что слышал от Аэлин Дэвери при их прошлой встрече и от кукловода, пока тот был в трактире. Дневник попал к охотнице в руки полтора года тому назад в деревне Сальди. Никаких следов пребывания Грэга Дэвери, как она сказала, там обнаружено не было. «Путевые заметки» нашел случайный помощник леди Аэлин, которого звали Шим.
Колер сделал особый акцент на этом имени, заставив Ренарда нахмуриться.
— Имя довольно распространенное, — качнул головой слепой жрец. — Не думаешь же ты, что…
— Говорю, это лишь догадки, мой друг, но они имеют под собой почву. Грэг Дэвери, по словам Ганса Меррокеля, пропал около четырех лет назад, а Мальстен Ормонт считается последним, кто видел охотника в живых. Понимаешь, к чему я веду?
Ренард нахмурился.
— Четыре года назад Мальстен Ормонт мог видеть охотника только в одном месте…
— В Малагории, — кивнул Бенедикт. — Носа он оттуда не казал очень долго, живя под покровительством аркала.
— Хочешь сказать, Грэг Дэвери мог попасть в плен к Бэстифару шиму Мала? И дневник охотнице подсунул не кто-нибудь, а малагорский царь?
— А ты такую возможность исключаешь? — хмыкнул Колер. — Подумай, ведь это бы многое объяснило.
— Что, к примеру? Для чего царю устраивать такой спектакль?
Бенедикт устало надавил на прикрытые глаза, пережидая, когда пройдет волна внутреннего давления, и тяжело вздохнул.
— Как раз спектакль-то вполне в его духе, — нахмурился он, тут же неуверенно покачав головой. — Оговорюсь снова: сейчас мы будем иметь дело лишь с моими домыслами, Ренард. Не хочу выдвигать их как версию.
— И все же, — вопрошающе кивнул слепой жрец.
— Бэстифар шим Мала, явно ищет своего данталли по сей день. Малагорские солдаты, которых мы нашли в Прите, это доказывают одним своим присутствием. Похоже, Бэстифар намеревается устранить Ормонта, иначе почему в Прите завязался бой? Не знаю, что такого могло произойти в Малагории, но, видимо, имела место какая-то серьезная ссора, раз она заставила данталли покинуть свое надежное укрытие.
— Но теперь данталли идет обратно в Малагорию с дочерью Грэга Дэвери, чтобы вызволить охотника? Зачем это демону-кукольнику?
Бенедикт пожал плечами.
— Подозреваю, что Ормонт бежит от нас. При всех его силах и возможностях, он не сумеет собрать вместе весь Красный Культ, чтобы разом всех уничтожить. После первого же применения нитей на жрецах культа он должен будет расплатиться, и расплатиться нешуточно. Представь, каково ему приходится после стольких лет работы с аркалом.
Ренард брезгливо поморщился.
— Я слышу в твоем голосе сочувствие, или мне кажется?
— Слышишь, — усмехнулся Бенедикт. — Мне доводилось пару раз видеть расплату данталли. Никаких пыток не нужно: природа этих существ делает все сама. Это слабое место демонов, и оно играет нам на руку. Но это не значит, что я не проникаюсь сочувствием к живому существу, которое, сколь бы опасным ни было, корчится в диких муках, остановить которые никому не под силу. Расплата справедлива, все верно, но я не извращенец, чтобы это любить. Могу признать, меня это зрелище даже пугает.
Слепой жрец криво улыбнулся.
— Ты уникален, Бенедикт. Ненавидеть данталли всем сердцем, отправлять их на костры, но при этом сочувствовать их мучениям… несовместимо, тебе не кажется?
— Не будем об этом спорить, — примирительно сказал Колер. — Я не стремлюсь приучить к подобному сочетанию всех, хотя искренне полагаю, что оно верное, так как помогает лучше понимать противника. Именно это сочетание заставляет меня думать, что план Мальстена Ормонта заключается в возврате в Малагорию. Он ведет туда дочь Грэга Дэвери в качестве… некоего дара своему аркалу. Хочет с ним примириться, снова получить покровительство, которое позволит избежать встреч с нами. И, вернувшись в Малагорию, Мальстен Ормонт вновь будет для нас недосягаем, так как это царство вне нашей юрисдикции.