– Не губите, ваше высочество, напутал, виноват! Так долго до этой двери добирался, уже и кухню прошел, и улицу, и библиотеку, будь она неладна. Пощадите, молю!
Он попытался облобызать руку принца, но тот брезгливо вырвал ее и махнул в знак того, что пресмыкаться достаточно.
Стражник отошел в сторону, освобождая проход, но при этом продолжая смиренно смотреть в пол.
Бон взялся за ручку двери и, едва постучав, толкнул ее. Возле окна спиной к нему стояла знакомая фигура в черном. Король держал в руках развернутый свиток. Когда он понял, что не один, не оборачиваясь крикнул:
– Я же сказал никого не впускать!
Бон притворил за собой дверь и остался стоять на пороге. Король нехотя оторвал голову от свитка и повернулся к сыну.
– А, это ты, – то ли удивленно, то ли разочарованно протянул он. – Я занят.
– Отец, я не отниму много времени, прошу, выслушай меня.
Бон понял, что должен сделать это сейчас, пока настрой и уверенность, отрепетированные перед зеркалом, не испарились.
– Я сказал, что занят! – громче и строже отрезал король и снова отвернулся к окну, сжимая сверток в руке.
– Я хотел поговорить о Теоне… Я понимаю, что это достаточно нестандартная просьба…
Отец молчал. Бон почувствовал, что его мысли начинают плыть, как на экзамене по устройству парусного судна у профессора Егоруса. Он выучил наизусть каждую, даже самую малюсенькую деталь корабля, но профессор настолько его пугал, что принц начал путать румпель и флагшток. А сейчас дело было несравнимо важнее, да и экзаменатор намного строже.
Бон собрал волю в кулак и начал говорить:
– Отец, я знаю, что традиции обычно во многом определяют судьбу правителей, в том числе они диктуют, на ком жениться. Но наша семья не такая – мы идем по пути истинной любви. Бабушке с дедушкой повезло, что брак по договоренности оказался таким счастливым, а потом вы с мамой добились разрешения быть вместе, хотя у нее не было титула. Теперь я прошу тебя поддержать и меня и разрешить жениться на Теоне. Я понимаю, что мое предложение достаточно необычное, но такой брак мог бы укрепить позиции королевства – если мы породнимся с Орденом Дочерей Ночи, это покажет всем, насколько прочно мы стоим на ногах…
Король, обернувшись наконец к сыну, зашипел:
– Интересно, мальчик, я все еще на троне, а ты уже примеряешь мою корону? И вдобавок собираешься посадить на соседний трон Ткачиху?!
– Нет, нет, что ты, отец, я лишь…
– Забудь эту вздорную мысль и свою абсурдную просьбу. На первый раз я сделаю вид, что ничего не слышал. А ты сделаешь вид, что услышал, что я занят, и уйдешь!
Он резко вскинул руку, указывая на дверь.
Но Бон не мог уйти ни с чем. Ему было необходимо достучаться до отца любым способом. До того отца, каким он был до смерти королевы, – добрым, веселым, любящим.
– Но вы с мамой боролись за свою любовь и свое счастье. Вы даже пошли искать Мятную реку, чтобы она помогла исполнить ваше желание быть вместе. Я люблю Теону так же, как ты когда-то любил маму. Отец, не лишай меня шанса прожить счастливую жизнь!
Король шумно выдохнул, его лицо исказила злость.
– И где твоя мать сейчас? Где ее счастье? Ты сам понимаешь, о чем ты меня просишь? Назвать невестой принца Риата девушку, которая несет людям вести о смерти? Которая вместо того, чтобы рожать детей, будет сидеть ночами напролет за станком? Я вижу, что ты просто засиделся на месте, Бониций, выбери следующее место и поезжай, поучись чему-нибудь новому, ну, или развлекись, мне все равно. Казна покроет твои страдания с лихвой.
Бон обомлел. Ему хотелось кричать и топать ногами от досады, как маленькому мальчику, потому что отец его не слышал. Но это лишь доказало бы, что он маленький мальчик и есть. Поэтому он собрал все свое мужество и сказал:
– Я больше никуда не поеду из своего дома. И если ты не дашь разрешения, то я откажусь от короны. Я люблю ее и женюсь на ней, с твоим благословением или без него!
Король швырнул свиток на стол и в три больших шага очутился возле сына. Он схватил Бона за грудки и, не скрывая ярости, прорычал:
– Если ты, гаденыш, будешь мне мешать своими дурацкими затеями, испортишь эту Ткачиху и рассердишь Орден, то мало тебе не покажется. А больше всего пострадает твоя повелительница клубков – я отправлю Сестрам письмо о том, как развратно она себя ведет: пытается соблазнить сына короля и собирается сбежать с ним. Кому поверят, как думаешь? Правителю страны или влюбленным юным глупцам? И если ты еще раз заговоришь о том, чтобы отказаться от короны, то я устрою тебе такую веселую жизнь, что ты ни в одном городе не найдешь работы даже свинопасом и уж точно не сможешь остаться в Иризе, рядом со станком твоей Теоны. А о троне можешь не переживать – я собираюсь править еще очень-очень долго.
Он притянул принца еще ближе:
– Ты понял меня, сынок?.. – Последнее слово король не сказал, а выплюнул с ехидством и злобой.
В глазах Бона замерли слезы обиды и боли. Он кивнул. Король отпустил руку и, отойдя на пару шагов, сказал:
– Начнем сначала: ты зашел, я сказал, что занят, ты ушел. И этого разговора не было.
Когда Эдуард Иолантий Освальд Второй нервничал, он всегда скручивал перчатки так, будто выжимал их после стирки. Это был его способ снять напряжение. После встречи с принцем одна из перчаток лежала разорванной надвое. Он сидел за столом, смотрел на ее лоскуты, думая, как лучше поступить.
Задержек и промахов допустить нельзя. Ткачиха должна оставаться на месте, принц пока тоже. Она не посмеет ослушаться законов Ордена, а Боном какое-то время будет управлять страх. Но результат надо закрепить.
Король вызвал помощника и велел, не поднимая шума, привести к нему Ткачиху.
Девушка выглядела растерянной. Удивительно, как она была похожа на мать – львица в шкуре зайчихи. Сейчас ему было крайне важно, чтобы зайчиха оставалась главной в этой паре. Слишком велика была ее будущая роль.
– Ваше величество, вы посылали за мной?
Она не подходила близко, стояла возле дверей.
– Теона, проходи, – вежливо и спокойно сказал король, – мне нужно с тобой поговорить, присаживайся.
Он указал на жесткое кресло, стоящее по другую сторону стола. Никто из его «гостей» не должен был чувствовать себя рядом с ним комфортно. Поэтому он давно распорядился заменить мягкие стулья на кресла, которые были ниже обычных, чтобы любой, кто садился на них, чувствовал себя там, где ему и место, – под королем. Набивки на сиденьях было очень мало – чтобы добавить дискомфорта и сократить время приемов.
Ткачиха подошла к королевскому столу, украшенному витиеватой резьбой с золочением. Он был завален свитками, книгами и письмами. На краю лежала одна уцелевшая перчатка.
– Если не возражаете, то я постою, ваше величество. Я чем-то провинилась?
Она снова грациозно поклонилась – с такой вышколенностью, будто отрабатывала поклон месяцами.
– Ну что ты. На самом деле я хотел попросить о помощи. – Король отвел задумчивый взгляд в сторону. – Речь пойдет о моем сыне.
– Я слушаю. – Ткачиха изменилась в лице.
Король поднялся из кресла и, опершись руками на стол, чуть подался вперед. Он вперился в девушку колючим взглядом.
– Я знаю, что в последнее время вы очень сдружились. Но хочу тебя предупредить: Бон – очаровательный, но ветреный юноша, про его любовные похождения ходят легенды. Однако я уверен, что ты, умная и все понимающая девушка, не дашь моему сыну вовлечь себя во что-то, противоречащее уставу Ордена.
Щелк. Готово. Невидимый рычаг в ее разуме переключился.
Солнце за окном спряталось за облака, и без того бледная девушка стала еще бледнее. Он не дал ей шанса сорваться с крючка и продолжил:
– Сколько тебе лет, Теона?
– Двадцать, – безразлично ответила девушка.
– Хорошо, сейчас я досчитаю до двадцати, и мы продолжим разговор. Один… два… три… двадцать… Ты поняла, о чем я тебя попросил, Теона?
– Конечно, – безвольно ответила она, – я все прекрасно поняла.
– Отлично, – не меняя тембра, сказал король. – И я знаю, что ты, как друг Бониция, желаешь ему только счастья. И это счастье найдет его совсем скоро. По договору, заключенному десятилетия назад, принц Риата должен жениться на принцессе Герде, чтобы укрепить позиции страны. Понимаешь?
Ее глаза чуть прикрылись, Ткачиха кивнула.
– В свою очередь, – продолжил король, – я чту Орден Дочерей Ночи не меньше, чем Двух Великих, и, принося дары богам, не забываю про Сестер. И я бы не хотел, чтобы одна из их подопечных страдала. Я забочусь о тебе, Теона.
– Спасибо, ваше величество.
– Я знал, что мы поймем друг друга, Теона. Не отталкивай Бона, иначе ты станешь для него еще более желанной, но между вами не может быть ничего, кроме дружбы, которую вы сами себе придумали.
Девушка молчала, но он знал, что теперь она сделает все, чтобы исполнить его просьбу.
– А сейчас я посчитаю в обратном порядке, и ты сможешь идти. Двадцать… девятнадцать…
Он моргнул и отвел глаза. Зачарованная, девушка была похожа на куклу, у которой внутри сломался механизм. Она все-таки присела на гостевое кресло и лишь через несколько минут пришла в себя, но все еще выглядела ошарашенной.
– Что произошло? – растерянно спросила она, осматривая руки и медленно поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.
– О чем ты, дорогая? – вкрадчиво спросил король.
– Мне показалось… мне показалось… должно быть, мне показалось, ваше величество.
– Скорее всего, так и было, дорогая Теона. Но мы поняли друг друга?
Она распахнула свои большие карие глаза, осознавая, что собирается пообещать, и, приняв неизбежное, смиренно кивнула.
На некоторое время эффекта хватит, а дальше он будет уже не нужен.
– Конечно, ваше величество, никаких отношений, кроме дружеских, между мой и принцем никогда не было и не будет.
Несмотря на то что его морок еще не совсем прошел и она не должна была чувствовать боль в полную силу, было видно, что внутри ее уже началось сражение. В глазах стояли слезы – такие же горькие, как у принца немногим ранее.