– О́ни! О́ни! Проснись!
– В этом нет смысла… Прекрати меня колотить, мы все равно не успеем, королевство захватят, нас разлучат, если Сестры будут на стороне врагов, то и я тоже… Уж лучше уснуть прямо тут, в этом великолепном месте, рядом с человеком, которого я…
Глаза Теоны закрылись. Ее тело обмякло, и мысли окончательно потеряли свое направление, отдавшись воле коварной реки.
Теона очнулась от того, что Бон умывал ее лицо водой и легонько похлопывал по щекам. Воздух вокруг уже перестал быть розовым, а снова выглядел тривиально прозрачным, и это даже немного расстраивало.
– Я нашел его! Мы нашли его! Гейзер Удачи! Ну и тяжелая ты в этой мокрой одежде, надо признаться. Теона, просыпайся! Удача снова на нашей стороне!
Теона не могла понять, о чем он говорит. Где они? Девушка потерла лицо сморщенными ладошками и поняла, что сидит на дне реки, погруженная в нее почти до шеи, а Бон удерживает ее за плечо, не давая погрузиться в воду с головой.
Где-то сбоку слышался звук шумящей воды. Девушка медленно, все еще во власти сна, повернула голову и увидела гейзер, который бил из середины реки. Небольшой фонтан клубился мелкими каплями, то вырастая, то снижаясь над водной гладью. Гейзер Удачи. Теона с трудом поднялась, убедившись, что наконец может мыслить достаточно ясно. Если откинуть глобальные проблемы, то сейчас она попросила бы у волшебного источника только кусок земли и сухую одежду.
Бон довольно улыбался, поддерживая ее за локоть. Она была так измотана, что думать о том, насколько интимным было это прикосновение, уже не приходилось – лишь бы удержаться на ногах.
Разрезая воду неуверенными шагами, она направилась к гейзеру. А что, если легенды не врут? Родители Бона нашли свое счастье после того, как побывали здесь. Может, и она сумеет изменить свою жизнь или жизнь Бона?
Принц стоял чуть поодаль, но, несмотря на изможденный вид, с его лица не сходила солнечная улыбка.
– О́ни, ты понимаешь, что происходит?.. – не обнаружив на ее лице должного ликования, спросил Бон.
Она понимала. Сейчас могут объединиться те, кто был рожден, чтобы никогда не встретиться, – луна и солнце, ночная жрица нитей и венценосный свет. Они могут загадать счастье, загадать любовь, загадать свободу…
– Я больше не хочу быть Ткачихой, пожалуйста! – Слова вырвались сами по себе, она попыталась их догнать, но они, как вольные птицы, улетели прочь.
Бон смотрел на нее так, будто видел впервые.
– Что ты сказала, О́ни?
– То, что никогда бы не решилась сказать где-либо еще, – спокойно ответила она. – Если это место и впрямь такое волшебное, может, оно подарит мне немного свободы и… счастья.
Она устала прятаться и скрываться. Впервые в жизни ей хотелось говорить открыто, и, что было еще важнее, она смогла сказать то, что думает и чувствует на самом деле.
– Но ты же так гордилась тем, что ты одна из Избранных! – Бон все еще не верил тому, что услышал.
– Избранных?! Избранные – собачки на привязи у Великих. Ты был прав в нашу первую встречу – я всего лишь посыльный ужасных вестей. Моя жизнь – служение, вечное служение, но я ее не выбирала! За меня это сделали Великие, нацепив эти метки. – Она с презрением посмотрела на татуировки солнца и луны, выглядывающие из-под жилета. Все эти годы в Иризе я хотела только одного…
– О́ни… я, кажется, понял, в чем дело, – медленно сказал Бон. – Думаю, тебе лучше остановиться, пока ты не сказала что-то, о чем можешь пожалеть.
– Ну уж нет, я не хочу останавливаться! – Ее язык зажил своей жизнью. – Я три года живу рядом с тобой, вижу тебя почти каждые выходные, но не могу разрешить себе даже мысли о том, сколько это будет продолжаться и как скоро тебя у меня заберут, или тебе самому надоест быть «просто другом», и я останусь совсем одна. – Бон открыл рот, чтобы что-то сказать, но она не дала ему вставить ни слова. – Ты же прекрасно знаешь, что я люблю тебя уже очень давно. Да я не помню времени, когда я тебя не любила! Но если представить плед для меня, на нем будут написаны два слова: Долг и Одиночество. Вот и все, что меня ждет в награду за избранность. Я умру в одиночестве, как старая Грета, в своем доме. А потом в мой красивый дом пришлют новую Избранную. Я всего лишь одна из тех, кому внушили, что Ткачихи – лучше других. И если выбирать самое заветное желание, то я не пожелаю вернуть семью, которая хотела меня убить, я не буду желать, чтобы меня любил ты, – это будет нечестно по отношению к тебе, я не пожелаю богатства или власти, я пожелаю свободы.
Бон стоял с ошарашенным видом, явно не понимая, как реагировать.
– Ты ничего мне не должен, не переживай об этом. Я хочу, чтобы ты был счастлив, я так и сказала твоему отцу, когда он рассказал мне о твоей будущей свадьбе. Ты – принц, а я – просто Ткачиха, которая будет хранить в сердце каждый день, который провела с тобой.
Бон подошел ближе и приложил палец к ее губам.
– О́ни, я люблю тебя с той первой ночи, когда ты приехала в замок и предложила себя в качестве мишени для моей боли и гнева. Луна, которая отражалась в твоих глазах, до сих пор приходит ко мне во снах, и запах жасмина, которым ты пахнешь, сводит с ума, заставляя замирать от желания тебя увидеть, прикоснуться к тебе… и никогда не расставаться с тобой. Я ничего не слышал о своей «будущей свадьбе», а даже если это и правда, то никогда бы на нее не согласился. Я давно борюсь за то, чтобы мы были вместе, и моя поездка к Сестрам – шанс уговорить отца разрешить мне назвать тебя своей.
Теона попыталась что-то ответить, но принц мотнул головой:
– Как бы мне ни хотелось услышать больше о том, как ты ко мне относишься, но я должен предупредить – это не тот гейзер.
– Как это не тот? А какой же?
– Мама говорила, что на Мятной реке кроме гейзера Удачи есть еще один – гейзер Правды. Сама она его не видела, но что-то мне подсказывает, что нам попался именно он, иначе я не знаю, как еще объяснить мое непреодолимое желание говорить все, что у меня накопилось внутри.
Гейзер Правды. Ох, это многое объясняло, но ничего не меняло.
– Так говори, – смело глядя ему в глаза, с вызовом бросила Теона.
Принц слегка покраснел, будто стесняясь слов, которые собирался произнести.
– О́ни, – казалось, голос Бона даже немного дрожал, – я… со смерти матери я был одинок, моим лучшим другом был Морин, который столько лет следовал за мной, куда бы отец ни придумал меня отослать. Конечно, у меня была веселая юность: разные страны, города, люди, но я все же не король. Я не знаю, как управлять страной, меня никто этому не научил. Все, что связано с монаршей ответственностью, пугает меня. Отец будто специально отодвигает меня подальше от трона, чтобы я ничего не знал, и теперь, когда Морина нет рядом, некому подсказать, как мне правильно поступать. Я иду в темноте с завязанными глазами и ушами, набитыми ватой, но есть две причины, почему я продолжаю идти: память о матери и ты. Я хочу, чтобы ты могла гордиться мной и восседала рядом на соседнем троне. О́ни, я люблю тебя, и без тебя мне не нужны никакие короны… да вообще ничего не нужно. Но когда ты выстраиваешь эту стену, когда говоришь, что наш поцелуй – лишь хороший способ отвлечься… Святые Великие, я не знаю, что мне делать…
– Ты знаешь про стену?
Он улыбнулся.
– Я чувствую ее почти физически.
– Ты же не подумал, что я сказала правду, когда назвала наш поцелуй способом отвлечься?
Она привстала на цыпочки и нежно прикоснулась своими губами к его губам, прикрывая глаза. Он прошептал, щекоча ее своим дыханием:
– А что это было для тебя, О́ни?
– То, чего я хотела все эти годы, каждый раз, когда ты оказывался рядом, каждый раз, когда я ложилась спать, каждый раз, когда просыпалась, каждый раз, когда скучала по тебе или ждала нашей встречи.
Он впился в ее губы, одной рукой обхватывая ее затылок, а второй прижимая за талию.
– Я люблю тебя, Теона, – прошептал Бон, на мгновение отрываясь от нее. Он притянул ее к себе, приподняв повыше над водой, а она обняла его ногами и с удовольствием запустила пальцы в волнистые от влажности светлые волосы.
– Я люблю тебя, Бон, – призналась она всему миру.
Он медленно попятился спиной к черной скале, не прерывая поцелуя даже для признаний. Его руки крепко удерживали ее на весу, губы покрывали поцелуями шею, ключицы, оголенные плечи с татуировками. Теона, опьяненная моментом, казалось, могла бы парить над водой даже без поддержки. Усталость исчезла, ее сменил бурлящий внутри вулкан. Бон уперся в спиной в камень, она расстегнула две верхние пуговицы своего жилета, чтобы его поцелуям не мешала одежда. Он глубоко и тяжело дышал и действовал куда решительнее, чем в тот вечер у нее дома, и ей это нравилось. Теона начала стягивать с него рубаху, запуская руки между мокрой тканью и таким манящим ее телом. Но вдруг почувствовала, как ее правое плечо обожгло резкой болью. Она отмахнулась от нее, но через несколько секунд вспышка повторилась. Теоне нехотя пришлось открыть глаза. Ее плечо царапал, пытаясь привлечь к себе внимание, невесть откуда взявшийся Этин.
Бон не сразу понял, почему она остановилась, даже когда увидел пытающуюся примоститься на плече Теоны птицу. Вернуться из реальности, в которой они почти получили желаемое, было непросто. Но девушка в конце концов отпрянула от принца, подставляя ворону локоть, – гораздо более удобное место для приземления, чем покатое плечо. Когти Этина отрезвляюще впились в кожу, а весь его вид показывал, что он недоволен тем, что его не встретили бурными овациями.
– Нашел… – гаркнул он.
– Не знаю, расцеловать эту птицу или свернуть ей шею, – пытаясь выровнять дыхание, сказал Бон.
Этин посмотрел на него с презрительной насмешкой. Теоне потребовалось еще несколько секунд, чтобы прийти в себя, и радостная догадка озарила ее сознание.
– Молодец, мальчик, не слушай его, – погладила гладкие белые перья девушка. – Ты знаешь, как нам выйти из ущелья?