– Значит, мне не показалось… – ледяным тоном промолвила королева. – Но если ты здесь и все считают тебя королем, то где Эдуард?
Насколько Генрих знал со слов очевидцев, будучи королевой, Агнесса держала двор в ежовых рукавицах, и, смотря на нее сейчас, он охотно верил в то, что раньше считал изрядным преувеличением.
– Сядь и объяснись, – приказала королева-мать. Генрих удивился своей покорности, но все же опустился обратно в кресло. – Где мой сын?
– Сидит перед тобой, – вернул самообладание Генрих.
– Хорошо. Тогда где мой второй сын?
– Мертв.
К восторгу Генриха, в королеве наконец что-то сломалось. На ее невозмутимом лице на секунду мелькнули скорбь и безысходность, но эта женщина умела управлять своими эмоциями и, даже услышав новости, способные заставить любого ужаснуться, держалась достойно. Генриха восхитила ее стойкость, но в то же время его жег азарт: все, чего он теперь хотел, – сыграть эту партию хотя бы на равных.
– Ты убил его?
– Да.
– Бониций жив? Или от него ты тоже избавился?
– Жив. И я хочу заключить с тобой сделку, если уж ты заговорила про мальчика.
– Я не заключаю сделок с убийцами.
– Но я не просто убийца, я король и твой родной сын. Думаю, ради такой комбинации можно поступиться принципами.
Королева промолчала.
– Давай я расскажу, какие у тебя есть варианты. Первый и самый грязный. Ты поднимаешь панику. Я говорю, что ты обезумела на старости лет, и вместо Озерного дворца отправляю тебя в дом для душевников, где ты не проживешь и недели, а если к тебе все же кто-то прислушается и меня раскусят, то на трон сядет малолетний юнец, который разорит Риат еще до своего совершеннолетия. Второй вариант. Ты делаешь вид, что я Эдуард, на троне Риата продолжает сидеть законный наследник короны. Как показали последние три года, с этой ролью я справляюсь отлично. С твоим драгоценным Боницием ничего не случится. Я отправлю его подальше, чтобы он не мозолил мне глаза, и все от этого только выиграют.
– Но… – начала было королева, однако король ее перебил:
– Я еще не договорил. Ты мне должна! – повысил голос Генрих. – Настоящих мать и отца, жизнь без страха и маскировки идиотской бородой, которую приходилось носить, чтобы никто не рассмотрел во мне самозванца, корону без убийства брата, дворец в столице, а не домик среди селян. Ты должна мне мое имя и мои корни! Ты сделала выбор за ни в чем не повинного ребенка, так что подумай, прежде чем принимать решение!
Королева опустила невидящие глаза в пол и надолго замолчала. Когда она наконец заговорила, то голос ее дрожал:
– Я и правда у тебя в долгу, и ты вправе на меня злиться. Прости меня, Генрих, но мы действительно считали, что ты, а не Эдуард станешь по-настоящему счастливым. Я хотела тебя навещать, но твой отец запретил. Чтобы ты никогда не узнал правды и чтобы никто не мог тебя найти. Теперь я вижу, что зря его послушала. Но ты убил моего сына! Я не выдам тебя, но знай: если что-то случится с Боном, то меня не остановят ни слепота, ни возраст, я достану тебя из-под земли, и на троне Риата появится новый король, потому что правление Освальдов закончится на тебе. Ты понял меня, сын мой?!
– Понял, – ответил Генрих.
– Покинь Озерный дворец завтра же утром. Тебя наверняка ждут неотложные дела. И никогда больше тут не появляйся, – тоном, не терпящим возражений, отчеканила королева. Всем своим видом она давала понять, что разговор окончен.
Генрих, который за время дороги успел перебрать несколько десятков вариантов их встречи, был совершенно не готов к такому итогу. Но такова была плата за осуществление давней мечты – увидеть боль на лице бросившей его матери. Не попрощавшись, он вышел из отвратительно бордовой гостиной, налетев на лакея, стоявшего с другой стороны двери, и, нарушая тишину вечера громким стуком сапог, отправился сквозь анфиладу дворца в выделенное для него крыло.
Глава 17
6066 год эры Двух Великих
Бон уже и забыл, как красив Стеклянный подвал. Место, где королева Белания собирала свои витражи и где плавили стекло, добиваясь уникальных оттенков с помощью добавления в кварцевый песок специальных порошков, привезенных со всего света. Придуманная система освещения с сотнями свечей, отражаемых в зеркалах на высоком потолке, создавала ощущение, что комната залита дневным светом. Но сейчас этот безжалостный свет освещал лишь страх, который клубился в воздухе и заполнял собой все пространство.
Среди пыльных чанов для песка и печей, давно забывших тепло огня, на кресте была привязана Теона, а перед ней стоял открытый полусгнивший гроб. От рук и ног девушки к гробу тянулись широкие желоба. История, рассказанная Леонидой, ожила и рисковала повториться.
Бон дернулся вперед, но стальные тиски охранников и острие клинка, направленного в живот, не дали ему вырваться. Если он сейчас погибнет, то лишит ее последнего шанса на спасение. Принц огляделся: два десятка человек в длинных плащах с вышитым на спине глазом механически перемещались по расчищенной площадке в центре. Они напоминали слуг, накрывающих праздничный ужин. Один переставлял высокие канделябры, другой раскладывал ножи возле ног Теоны, третий разворачивал свитки – у каждого была своя задача, все делалось слаженно и быстро, поэтому никто не заметил появления Бона. Среди сборища этих странных людей принц узнал Кепеля и некоторых других придворных, часто мелькающих на утренних собраниях у короля, на которые Бон повадился ходить, пока вел свое расследование.
Бон горько усмехнулся. Он-то, глупец, думал, что готовится заговор против короля, а на самом деле это был заговор самого короля.
– Отец! – выкрикнул принц. Его возглас эхом отразился от стен подвала.
Король, говорящий с Кепелем и еще каким-то пухлым Сморчком, плащ которого складками струился по полу, отвлекся и зло посмотрел на Бона.
– Я же сказал, чтобы больше ты меня так не называл! – гаркнул он.
– А как же мне тебя называть? – спросил сбитый с толку Бон.
– Ваше величество… или, может быть, дядя, – ехидно ответил король.
– Дядя?
– Приведите ее в чувство, – приказал король, повернув голову в сторону Теоны. – Хочу посмотреть на страдания этих голубков, чуть не испортивших нам церемонию. А эта, – он небрежно кивнул в сторону креста, – так и вообще отличилась дважды.
Сморчок, стоявший рядом с королем, бросился к девушке с баночкой нюхательной соли. Но Теону не нужно было будить, она покачала головой, показывая, что и так все видит и понимает. Бона подвели поближе, и их глаза наконец встретились.
– Не бойся, О́ни! – крикнул Бон. – Все будет хорошо!
Король рассмеялся:
– Ну конечно… О́-о-они, – осклабился он, язвительно растягивая первую букву имени Теоны, – ты в окружении королевских гвардейцев, привязана к жертвенному кресту, почти без сил, а твой безоружный спаситель не может даже пошевелиться, но уверяет тебя, что все будет хорошо. Я бы на твоем месте не стал рассчитывать на счастливый конец, моя дорогая Ткачиха.
Бон снова попытался вырваться, заранее понимая, что его порыв обречен.
– Не тронь ее!
– А то что? Ты пожалуешься бабуле? Скажи ей спасибо, что ты прожил так долго… Ты был той еще занозой, но, с другой стороны, если бы король остался без наследника, то от него, то есть от меня, стали бы ждать появления новой королевы, так что в чем-то ты был даже полезен. «Вечный траур по безвременно ушедшей любви всей жизни» и подрастающий принц… Хотя ты, остолоп, ведь так и не понял, что тогда, после «нападения», вместо отца вернулся кто-то другой.
На сей раз Бона не нужно было держать, он и так не двинулся бы с места, даже если бы его тянула тройка лошадей. Калейдоскоп событий, разговоров, поступков, связанных с отцом, кружился все быстрее, выстраивая совершенно новую – незнакомую, но наконец понятную картину. Все стало на свои места: вот куда исчез когда-то заботливый и ласковый отец, после смерти матери больше не подпускавший близко к себе и ни разу не сказавший ему доброго слова. Доверенных советников быстро сменили новые – тогда такие придворные перестановки списали на дурное настроение короля, но на самом деле ушли те, кто хорошо знал отца Бона и мог разоблачить самозванца. Но откуда он взялся?!
Король криво ухмылялся, наблюдая за реакцией ошарашенного принца.
– Так вот почему на черном пледе было имя Генрих Иолантий Освальд Второй, – неожиданно подала голос Теона. Он был такой тихий и хриплый, что Бону больно было его слышать. – Я подумала, что имя изменили при рождении, как часто бывает… – Последние слова девушка практически прошептала и тут же сильно закашлялась.
Оцепенение, овладевшее Боном, сменилось невообразимой силы гневом. Он напряг плечи и свел руки перед собой. Стражники не ожидали такой прыти от юного принца – растерявшись, они потеряли равновесие и налетели друг на друга. Бон выхватил меч из ножен одного из них и, держа оружие перед собой, встал в боевую позицию. Охранники кинулись было на наследника, но их остановил Кепель – длинный узкий клинок в его руке упирался в живот Теоны.
– Вввваше Ввввысочество, – в притворном смирении зашипел казначей, – вввы доставляете много шшшума. Мы ггготовимся. Бббудьте добры посссстоять ссспокойно или… – Он слегка надавил на меч, чтобы показать, что не шутит.
Бон понял, что партия проиграна. Он поднял руки и отбросил меч в сторону.
К королю подбежал один из приспешников и тонким заискивающим голоском сказал:
– Время, ваше величество! Все готово.
Король расплылся в довольной улыбке.
– Подожди! – крикнул Бон, на ходу собирая звенья в цепочку прошлого. – Но если это ты пытался совершить ритуал пятнадцать лет назад, то значит ты – отец Теоны?!
Кепель, подошедший к королю, что-то нетерпеливо нашептывал ему, но тот, услышав вопрос принца, резко вскинул ладонь, приказывая казначею замолчать.
– Удивительно: за всю жизнь я не обрюхатил ни одной дуры, но вынужден был играть роль отца так долго: сначала для нее, а потом для тебя. Признаю, это была самая мерзкая роль на свете. Нет, племянничек, не я отец твоей девки. Ее папашей был обычный лавочник, который так и не узнал, что его дорогая невеста носит в себе плод их грешной любви. Пришлось внушить ему убить кое-кого, а потом помочь скрыться, предоставив мне возможность жениться на брюхатой брошенке, родители которой имели приличные связи и вес в нужном мне городишке. И так удачно малышка оказалась Ткачихой… Все шло как нельзя лучше, пока не появилась эта рыжая тварь, сестра ее матери. Она сорвала церемонию и оставила мне на память уродский шрам. – Король побагровел от нахлынувших на него воспоминаний. – Но достаточно о прошлом! Начинаем! – гаркнул он и обратился к страже: – Следите за принцем, чтобы ничего не натворил. Головой отвечаете.