— Вивиан? — послышался из-за двери голос Адама. — Пожалуйста, выйди, есть дело.
Я убрал руку Анны и поморщился от досады.
— Вот же черт побери, он не дает мне свободно вздохнуть уже целую вечность! А что он будет делать, если меня тут нет?
— Я знаю, что ты здесь, и не пытайся меня обхитрить! — Свои слова Адам сопроводил стуком, вежливым, но более чем отчетливым. — Повторюсь, есть дело. И для этого дела мне необходимо твое присутствие.
Анна смотрела на то, как я одеваюсь, и молчала, но всем своим видом пыталась выказать недовольство.
— Я скоро приду, дорогая, — успокоил ее я. — Не думаю, что мне придется задержаться больше чем на сорок минут.
— Сорок минут — это целая вечность, — заявила Анна, завернувшись в одеяло и устроившись поудобнее. — Так что не удивляйся, если я засну.
— Я найду способ тебя разбудить.
— Не сомневаюсь.
Адам, смиренно ждавший меня возле двери, потушил сигарету в стоявшем у стены цветочном горшке.
— Что это ты делаешь? — поинтересовался я.
— Тушу сигарету в цветочном горшке. — Он внимательно посмотрел мне в глаза с целью разглядеть зрачки. — Ты уже успел что-то съесть или покурить, или тебе нужно менять очки для ночного времени суток?
Я вежливо отстранился и жестом пригласил его пройти вперед.
— Со мной все в порядке. Чего, по-моему, не скажешь о тебе. С каких пор в этом месте цветочные горшки используют в качестве пепельниц?
— С тех же самых пор, с каких ты используешь в качестве пепельницы кадку с пальмой на служебном балконе. А ты туда поднимаешься раза два за вечер, — отпарировал Адам.
— Будь добр, не позволяй себе такого. Я понимаю, что не ты тут убираешь, но тушить сигареты в цветочных горшках не стоит. Это как минимум демонстрация плохих манер.
Адам махнул на меня рукой и прошел по направлению к лестнице.
— А уходить на два часа, меня не предупредив — это не демонстрация плохих манер?
— Ну, во-первых, я тебя предупредил. Причем дважды. Ты был занят беседой с новым гостем, так что моих жестов не заметил. Во-вторых, уходил я вовсе не на два часа…
— … на час и сорок пять минут. Четверть часа я искал тебя по всему клубу, как последний идиот.
— Ты мог мне позвонить, ты ведь знаешь, что я никогда не отключаю телефон. Что на тебя нашло, Адам? У тебя плохое настроение? Или ты никогда не уходишь поразвлечься, оставляя на меня и Колетт весь клуб, включая вторую половину? Конечно, уходишь, и на порядок чаще, чем я.
Мы подошли к лестнице, и на этот раз Адам жестом пригласил меня идти впереди.
— Зато ты, — ответил он, — если уходишь, то часа на два или на три! До тебя не докричаться и не дозвониться, даже если через улицу отсюда взорвется вулкан! — Когда мы спустились по лестнице, он сделал пару больших шагов и, оказавшись впереди меня, поднял палец в угрожающем жесте. — Что до того, что я ухожу поразвлечься чаще, чем ты — это вполне закономерно. Потому что кое-кто, в отличие от меня, может спать до двенадцати дня, так что приводит к себе домой хоть целую толпу женщин и развлекается с ними до утра!
В первый момент я даже задохнулся от возмущения — слов у меня не было. Я замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.
— Я привожу к себе домой целую толпу женщин? Я?! Ты знаешь, когда в последний раз у меня дома была женщина?!
Адам придал своему лицу выражение глубокой задумчивости.
— Даже не знаю… у меня есть два варианта: сегодня в обед и сегодня вечером, перед работой. Не могу выбрать один, затрудняюсь ответить.
— Да я вел жизнь праведного монаха целую неделю! Разрывался между клубом, клиникой и всеми переговорами, которые ты, к слову сказать, мог бы провести вместо меня, но не провел! Сегодня в обед или сегодня вечером, перед работой — ну и наглость! Я всегда знал, что ты самое неблагодарное существо во всей Вселенной, но ты превзошел самого себя!
Адам обреченно покачал головой — лицо его теперь было не задумчивым, а скорбным.
— Ты вел жизнь праведного монаха целую неделю? Надеюсь, твоя психика в полном порядке, и на твоем здоровье это бесконечное воздержание не сказалось? Кстати, если мы уже заговорили о воздержании: а минет в исполнении этой твоей Анны ты относишь к категории дружеских объятий или к категории медленных танцев?
— Никакого минета… черт. Ну ты и свинья, Адам, вот что я тебе скажу. Вместо того чтобы сказать мне «спасибо» за то, что я успел сделать за эту неделю, ты пытаешься меня на чем-то подловить!
— Ну ладно, ладно. Считай, что я не говорил про минет. Хочешь услышать, зачем я тебя позвал?
— Жажду так, как не жаждал ничего в своей жизни до этого момента. Хочется верить, что позвал ты меня не потому, что пришел Эрик, с которым ты мог поговорить без меня. Потому что если это Эрик, то я тебя убью, и я тебе это обещаю. И, пока я не забыл, давай расставим все точки над i. Минет — это не секс.
Адам расправил манжеты рубашки, и мы направились к зоне для особо важных персон.
— Нет, это не Эрик, — ответил он, проигнорировав мое последнее замечание. — Это важный гость, и пришел он для того, чтобы вести деловые разговоры.
— Деловые разговоры в такой час? Предположим. И что это за гость?
— Ни за что не угадаешь, откуда он приехал.
— Издалека?
— Можно сказать и так. Из Треверберга.
Я снова остановился, но Адам взял меня под руку и повел дальше.
— Сделай вид, будто ты не удивлен, — попросил он.
— Это… наши знакомые?
Адам хохотнул.
— Нет, это не Изольда, как бы тебе ни хотелось. Это Стивен Брэдфилд, тревербергский бизнесмен, хозяин парочки ночных клубов. И он хочет обсудить с нами вопросы сотрудничества. Господин Брэдфилд! А вот и мы. Надеюсь, вы не скучали?
Колетт, стоявшая к нам спиной, обернулась и отошла от столика на пару шагов, позволяя мне разглядеть «важного гостя». Стивен Брэдфилд оказался мужчиной средних лет с абсолютно не примечательной внешностью — про таких обычно говорят «не за что зацепиться глазу». Собственно, так оно и получилось: я скользнул взглядом по его лицу, потом оглядел деловой костюм (довольно неуместный в обстановке клуба), посмотрел на дорогую булавку для галстука и на «ролекс» на правом запястье — и поймал себя на мысли, что «важного гостя» такое пристальное внимание смущает.
— Я не скучал, господин Фельдман. Мадемуазель Бертье развлекала меня беседой, спасибо ей за приятную компанию.
«Развлечение беседой» происходило следующим образом. Колетт отвечала на пару общих вопросов, которые ей задавали гости-мужчины, после чего поворачивала разговор так, что собеседник начинал рассказывать о себе. Она очень тонко чувствовала, в какой момент он «уходит от темы» и намеревается задавать вопросы ей. В такой ситуации она снова брала инициативу в свои руки и принималась расспрашивать гостя, а, когда он начинал очередной монолог, мастерски изображала интерес. Для того чтобы собеседник не слишком увлекался собой и не терял контакт с ней, Колетт раз в пять-семь минут поднималась со стула со словами «простите, гляну, все ли в порядке» и оглядывала зал, при этом демонстрируя гостю почти не прикрытую платьем спину. Этот метод действовал безотказно. «С вами так интересно беседовать, мадемуазель Бертье!», неизменно слышала она от каждого из них.
— Ну что вы, господин Брэдфилд. Это мне было приятно пообщаться с вами. Вы интересный человек.
Стивен поцеловал ей руку, и Колетт, бросив короткое «пойду к гостям», удалилась. Адам занял место по правую руку от гостя, а мне пришлось сесть напротив.
— Месье Мори, — заговорил Стивен. — Наконец-то мне выпала честь познакомиться с вами лично.
— Могу сказать то же самое, господин Брэдфилд. — Я протянул ему руку, и мы обменялись рукопожатием. — Судя по вашим словам, вы обо мне что-то слышали?
— В основном, о вашем с господином Фельдманом заведении, но и о вас тоже. — Он на мгновение замялся. — Но только хорошее.
— Понимаю, — протянул я. — То есть, если говорить прямо, вы ничего обо мне не слышали?
Адам, воспользовавшись моментом, незаметно для Стивена наградил меня пинком под столом.
— Прошу вас, извините доктора, — сказал он одну из наиболее часто повторяемых им фраз, глядя на меня уничтожающим взглядом. — Сегодня он был очень занят… весь вечер работал. Он много работает. Я — просто скромный помощник, а он решает почти все деловые вопросы, ведет переговоры… иногда я удивляюсь — и как он все успевает?
Реакция Адама подвела его, и я успел вернуть ему пинок до того, как он убрал ногу.
— На самом деле, как вы справляетесь, месье Мори? — поинтересовался Стивен. — Насколько я знаю, у вас, помимо клуба, есть еще и клиника.
— Приходится мало времени уделять сну, господин Брэдфилд, но в целом меня устраивает мой ритм жизни. Вы не пьете? Я могу предложить вам что-нибудь? Вино, виски, коньяк, водку? — Я выждал пару секунд, глядя на то, как он качает головой, и добавил: — Кофе?
Стивен рассмеялся и в очередной раз покачал головой.
— Благодарю вас, месье Мори, но от кофе я тоже откажусь.
— Очень жаль. Тогда, думаю, можно поговорить о делах.
— Конечно. Надеюсь, я не отвлекаю вас?
Адам уже хотел было ввернуть очередное колкое замечание, но заметил мой взгляд и осекся.
— Нет, господин Брэдфилд. Напротив, я буду рад выслушать ваше предложение.
Стивен достал из кармана портсигар и, чиркнув спичкой, закурил.
— Как вы знаете, у меня есть несколько ночных клубов в Треверберге, — начал он. — Совсем недавно мы закончили строительство очередного квартала, который будет полностью состоять из баров и клубов, а также заведений… несколько другого рода. Проще говоря, что-то вроде Улицы Красных Фонарей.
— Понимаю, — кивнул я.
— Я купил одно из заведений и пришел к выводу, что мне нужно будет продать один из моих клубов — по самым скромным подсчетам, заведение будет приносить втрое больше дохода, чем этот клуб. Кое-кто из моих коллег согласился его купить, но при условии, что у него будет компаньон. Или два компаньона. Доходы от клуба будут делиться поровну между всеми. Не будет лишним упомянуть о том, месье Мори, что это приличные доходы, даже если учесть, что доля каждого — это только треть от общей суммы. Вас с господином Фельдманом знают в Треверберге, некоторые специально приезжают к вам для того, чтобы провести тут приятный вечер. И я взял на себя смелость предположить, что вас заинтересует мое предложение. Господин Фельдман сказал, что он не против, но ему нужно посоветоваться с вами.