Лайнберри не стал отвечать сразу. Этли показалось, что она даже по телефону слышит учащенное биение его сердца; ей казалось, будто ритмы их сердцебиений совпадают. Она посмотрела на Блюм, которая не сводила с нее пристального взгляда.
– Джек?
– Она узнала о том… что произошло.
– Ты о чем? – нетерпеливо спросила Пайн.
– Обо мне и Аманде.
– Как?
– Я так и не понял. Но она задала мне прямой вопрос.
– Джек, если она узнала, значит, предприняла для этого ряд шагов. Например, следила за тобой.
– Я вел себя предусмотрительно.
– К дьяволу предусмотрительность, – рявкнула Пайн. – Очевидно, что она тебе не помогла.
Снова наступило молчание.
– Линда знала, что моя мать была беременна? – уже спокойнее спросила Этли. – И что ты – отец?
Лайнберри молчал.
– Джек, я должна знать. И тебе известна причина. Только так мы можем выяснить, что случилось с Мерси. Я уже говорила тебе это, когда навещала тебя в больнице. Мы должны сделать все вместе.
– Знала, – наконец ответил Лайнберри.
– И знала о личности моей матери?
– Да.
– Они когда-нибудь встречались?
– Насколько мне известно, нет. Во всяком случае, твоя мать никогда об этом не упоминала.
– Если Линда не говорила, кто она такая, моя мать могла и не понять, с кем она встречалась.
– Ну… да, – запинаясь, сказал Лайнберри.
– Ты ведь понимаешь, что это может означать, Джек.
– Она не была источником утечки, Этли. Она просто не могла.
– Ты не знаешь наверняка, – не унималась Пайн. – И, с моей точки зрения, именно Линда кажется самым вероятным «кротом». У нее был мотив натравить Винченцо на мою семью.
– Но как она вообще могла знать о Винченцо?
– Разве тогда все не отображалось в документах? После произведенных арестов?
– Ну да.
– И ты хочешь сказать, что Линда настолько не замечала, как тебе приходится зарабатывать на жизнь, что не могла связать воедино все концы? Или она была глупой?
– Никто и никогда не обвинял Линду в глупости. Напротив. Она была замечательной женщиной.
– Тогда ты лишь подтверждаешь мою мысль. Моя мать когда-нибудь бывала в твоем доме?
– Только не в те моменты, когда там находилась Линда.
– Но Линда могла ее увидеть, если б у нее появились подозрения? Например, куда-то ушла, а потом неожиданно вернулась…
– Не думаю, что такое возможно, – продолжал возражать Лайнберри.
– А она работала? Чем она вообще занималась?
– Была адвокатом.
– О, замечательно… Только не говори, что по уголовным делам!
– По ним, – не стал спорить Джек.
– И ты все еще продолжаешь думать, что она никак не связана с Винченцо? Проклятье, у нее вполне могли быть клиенты-мафиози.
– Нет-нет, уверен, ты ошибаешься, – заявил Лайнберри.
– Она рассказывала тебе о том, что происходило у нее на работе?
– Нет, она так же, как и я, соблюдала осторожность.
– Значит, ты мог не знать о ее клиентах?
– А теперь ты ведешь себя как адвокат на перекрестном допросе.
– Именно к этому я и стремлюсь. Где она сейчас?
– Понятия не имею, – устало ответил Лайнберри. – Прошло тридцать лет.
– А тебе известно, что с ней стало после того, как вы расстались?
– Я… слышал, что она вышла замуж. За очень состоятельного человека. Он умер через несколько лет, оставив ей огромное состояние. Возможно, после этого она снова вышла замуж. Но я не уверен.
– И она ни разу не пыталась с тобой связаться? – спросила Пайн. – После того как ты невероятно разбогател? Вы должны вращаться в одних и тех же кругах.
– Я перебрался в Джорджию. А она предпочитала большие города.
– В таком случае ее будет совсем нетрудно найти.
– И ты собираешься это сделать?
– Я должна, Джек.
– Даже если она имела отношение к тому, что произошло, неужели ты думаешь, что Линда тебе в этом признается?
– Нет, конечно. Тем не менее я хочу с ней поговорить.
– Послушай, несмотря на то что я сказал, Линда действительно могла быть источником утечки. Я… наверное, просто не хотел так думать.
– Не стану утверждать, что она – плохой человек, Джек. Даже не скажу, что она хотела причинить вред моей семье. Но для девушки, которая была помолвлена, а потом обнаружила, что ее жених – отец детей другой женщины… Вполне возможно, это могло заставить ее совершить поступок, на который она никогда не пошла бы при других обстоятельствах.
– Да, пожалуй, такое возможно, – признал Лайнберри.
– Я сама проведу расследование, – сказала Этли. – Но если у тебя появится какая-то информация, дай мне знать.
– Так и сделаю.
Пайн закончила разговор и бросила телефон на сиденье рядом с собой.
– Я почти все слышала, – сказала Блюм. – Поначалу он отрицал…
– Да, – Пайн кивнула.
– Весьма вероятно, что источником утечки являлась Линда Холден-Брайант.
– Ага.
– Когда найдешь ее, что будешь делать? – спросила Блюм.
Этли закрыла глаза и глубоко вдохнула.
– Как только я разберусь в этом, ты узнаешь первой, Кэрол, – ответила она, снова открыв глаза.
Глава 37
В городе похолодало и пошел дождь. Пайн стояла в Ряду миллиардеров, на этот раз вместе с Блюм, разглядывая другое высотное здание. Они находились в одном квартале от дома, возле которого похитили Пайн, и совсем рядом с огромными пространствами Центрального парка.
– Должно быть, она очень успешна, если живет здесь, – заметила Блюм.
Найти Линду Холден-Брайант оказалось совсем несложно. Она сохранила девичью фамилию, хотя дважды выходила замуж.
Первый раз ее мужем стал человек, которому было семьдесят, – он умер через четыре года после свадьбы, оставив вдове состояние в сотни миллионов долларов. А потом Линда сорвала настоящий куш со вторым мужем, наследником французской косметической империи. После развода она стала обладательницей трех миллиардов долларов. С тех пор прошло десять лет, и Этли решила, что если Линда вложила деньги в фондовый рынок, то сейчас ее состояние составляет около десяти миллиардов долларов.
– Да, так и есть, – проговорила Пайн.
– Ты удивлена, что она согласилась тебя принять? – спросила Кэрол.
– Пожалуй, нет. Вероятно, ей так же интересно посмотреть на меня, как мне – на нее.
– Ты все ей рассказала?
– Только что знаю Джека Лайнберри. Но больше ничего объяснять не стала.
– И что ей известно о твоих мотивах?
– Я веду расследование дела, связанного с Джеком. Уверена, что именно это открыло мне двери в ее дом.
– Ты скажешь ей, что приходишься дочерью Джеку Лайнберри?
– Да, но только в подходящий момент.
– И когда он наступит?
– Когда подскажет интуиция, – закончила Этли.
Их пропустили в дом, когда швейцар и консьерж показали миз Холден-Брайант видео Пайн и Блюм, после чего им разрешили войти в частный лифт.
Дверь лифта открылась в вестибюле ее квартиры, занимавшей три этажа.
– Складывается впечатление, что она богаче Джека, – пробормотала Пайн, скорее для себя, чем для Блюм.
Дворецкий в ливрее приветствовал их в вестибюле и проводил в коридор с мраморным полом, где на стенах висели картины, достойные занять место в музее Метрополитен или в Лувре.
Они прошли в комнату, очевидно библиотеку – две стены занимали около двух тысяч книг. В камине, облицованном камнем, горел огонь. Кэрол подошла к камину и протянула руки к огню.
– В Аризоне не так холодно, – сказала она. – Этот ветер пронизывает тебя насквозь.
Этли уселась на небольшой диван в наполеоновском стиле и принялась барабанить пальцами по деревянной ручке.
Четвертую стену заполняли фотографии. Пайн встала и подошла к ней, чтобы рассмотреть их более внимательно. Знаменитые актеры прошлого десятилетия, два игрока «Нью-Йорк янкиз» из другой эры, фотографии звезд рока семидесятых и восьмидесятых, каждая с автографом музыканта. Но все остальные были политиками прошлого и настоящего. Здесь же висел снимок вице-президента с надписью: «Самые добрые пожелания лучшему другу». Из чего следовало, что Холден-Брайант подарила ему или собрала для него огромные суммы денег.
Блюм подошла к ней и хотела что-то сказать, но Пайн подняла руку и указала на черные линзы, установленные на стене под потолком.
– В любое время, когда вы будете готовы, Линда, – произнесла она, обращаясь к камерам.
Примерно через тридцать секунд дверь распахнулась и вошла молодая женщина, одетая в черное, чьи светлые волосы были собраны в хвост. Глаза прятались за очками в черепаховой оправе, на лице застыло выражение сосредоточенного внимания.
– Прошу вас, следуйте за мной, – сказала она.
Они стали подниматься по роскошной лестнице из мрамора, металла и дерева. Потом прошли еще по одному длинному коридору, где висели полотна Пикассо, Дали и Моне, и вскоре оказались перед двойными дверями высотой в двенадцать футов, выкрашенными в блестящий белый цвет.
Женщина постучала, услышала «войдите» и распахнула двери.
Пайн и Блюм вошли. Женщина закрыла двери у них за спиной, и они услышали удалявшийся стук ее деловитой походки.
Пайн и Блюм огляделись по сторонам и обнаружили, что стоят посреди спальни. Вот только она была размером с большой кондоминиум. Кровать находилась в дальнем конце, и на ней, предположительно, лежала Линда Холден-Брайант.
– Пожалуйста, подойдите ближе, – проговорила она, приподнявшись на подушках.
Подруги приблизились к ней, и женщина указала на два обитых тканью стула, стоявших рядом с огромной кроватью, на которой могли бы уместиться шестеро взрослых, не мешая друг другу.
Линда Холден-Брайант была одета в тонкий, цвета лаванды, атласный халат с длинными рукавами, застегнутый до самого верха. Она сидела на постели, опираясь спиной на взбитые подушки. Пайн представила себя и Блюм, а затем внимательно посмотрела на женщину, выглядевшую лет на шестьдесят пять и находившуюся в отличной форме. В волосах, выкрашенных в белый цвет, виднелись серебристые корни.