Этли приподнялась и увидела, что споткнулась о Винченцо. Он задыхался; при вспышке молнии Пайн разглядела его искаженные черты и кровавую рану на груди. Она быстро ощупала землю под ним – и обнаружила, что ее рука в крови. Очевидно, Тони получил ранение в спину и пуля вышла из груди.
Он внезапно посмотрел на нее и схватил за руку.
– Не д-дай мне… умереть. Пожалуйста.
По его лицу потекли слезы, мешавшиеся с каплями дождя.
– Ладно, Тони, просто сохраняй спокойствие. Успокойся.
Пайн понимала, что в данных обстоятельствах это практически невозможно.
Она пощупала пульс у него на шее и глянула на уродливую рану на теле Винченцо, потом прижала к ней руку, чтобы остановить кровотечение, но этого было недостаточно, поскольку он получил сквозное ранение, а кроме того, у него наверняка началось внутреннее кровотечение.
Этли оглянулась на преследователей, которые, судя по всему, по-прежнему прижимались к земле, и сделала еще четыре выстрела в их сторону, чтобы помешать им подняться. Потом снова позвонила в 911, объяснила ситуацию и убрала телефон. Когда она перевела взгляд на Винченцо, ей стало очевидно, что помощь не успеет.
Казалось, он все понял, потому что схватил ее за руку еще сильнее, и в его глазах она увидела панику.
– Я здесь, Тони. Помощь уже в пути.
Он содрогнулся, упрямо покачал головой, понимая, что смерть близка, и жестом попросил Этли наклониться.
Она так и сделала.
– Скажи моей матери, что я ее лю… люблю.
– Просто держись, ты понял?
Она не хотела давать ему ложную надежду, но не знала, что еще сказать. Да и какое значение имеют слова в такой ситуации?
А затем темноту прорезал вой сирен.
Пайн оглянулась и увидела, что вдали стремительно перемещаются точки света. Видимо, преследователи также услышали сирены и теперь поспешно отступали.
Когда Этли посмотрела на Винченцо, новая вспышка молнии осветила его лицо.
Он был мертв.
Пайн закрыла ему глаза, вскочила на ноги и побежала к улице.
Она успела увидеть, как мужчины садятся в черный внедорожник, как автомобиль, набирая скорость, мчится в ее сторону, и успела спрятаться за ящиком с мусором до того, как внедорожник приблизился. Когда машина пронеслась мимо, Пайн успела заметить пассажира на заднем сиденье и узнала в нем Линдси Аксильрод. На лице у нее красовался здоровенный синяк, появившийся после удара Этли, а еще она придерживала окровавленную руку.
Они нашли и освободили ее.
Внедорожник проскочил мимо и скрылся из виду.
Через тридцать секунд Пайн снова спряталась за мусорным контейнером, когда мимо пронеслись полицейские машины, которые остановились перед пляжным домиком Винченцо. Этли рысцой побежала в том же направлении, затем свернула на парковку, села в свою машину и выехала на дорогу. Она не стала включать фары и увеличивать скорость, пока не оказалась в двух кварталах от пляжа.
Посмотрела на себя и увидела кровь Винченцо. Все произошло так быстро… Она разбирала коробки на чердаке…
Дерьмо.
Пайн подъехала к круглосуточному магазинчику и остановилась на парковке. Затем вынула из кармана фотографию, отметив про себя, что у нее дрожит рука. Включила свет в машине и перевернула снимок.
Сначала ее взгляд остановился на надписи, сделанной на белой рамке фотографии. «Лен, Ванда и Бекки. Июль 1999 года».
Потом медленно, миллиметр за миллиметром Пайн стала поднимать глаза. Она дрожала так, словно ужасно замерзла, и задыхалась.
Наконец ее взгляд остановился. Перед трейлером на шлакоблоках сидели три человека.
Мужчина среднего роста, заросший щетиной и лысый, в джинсах и футболке, держал в пальцах сигарету и улыбался в камеру. Женщина постарше была полной и невысокой, в обрезанных джинсовых шортах и блузке без рукавов, и не улыбалась. Она вообще не походила на человека, который когда-нибудь улыбается.
Рядом с ней стояла девушка, выше них обоих. Этли прикинула, что ее рост составлял почти шесть футов. В старомодном хлопчатобумажном платье в клетку, ниже колен, босая, грязные волосы торчат в разные стороны, кожа в струпьях. Она не смотрела в камеру – взгляд опущен в землю, плечи поникли, а тело выглядело неуклюжим, каким-то скрученным; возможно, она испытывала боль – Пайн не могла определить. И хотя Этли не удалось рассмотреть ее лицо, она ни на мгновение не усомнилась, что видит перед собой сестру. Прежде всего рост и волосы. Когда-то красивые, мать расчесывала их почти с религиозным рвением… Этли, носившая мальчишескую прическу, хихикала, а Мерси это нравилось.
А теперь…
Пайн тихо заплакала. Она опустила лоб на руль, и ее тело начало содрогаться от рыданий.
Стук в окно заставил ее поднять голову и вытереть слезы, рука метнулась к «глоку».
На нее смотрел старик в бейсболке. В руке он держал пластиковый пакет с покупками, которые, вероятно, сделал в магазине. Пайн нажала на кнопку и опустила стекло.
– С вами все в порядке, мэм? – с тревогой спросил старик.
Она кивнула, откашлялась и стерла слезы.
– Да, просто… я узнала плохие новости.
– Что ж, искренне сожалею. Может быть, нужно позвонить кому-то из ваших близких? – предложил он. – Могу я для вас что-нибудь сделать?
– Нет, со мной все будет в порядке. И спасибо за сочувствие.
Старик коснулся ее руки.
– Жизнь иногда подает очень трудные мячи, не так ли? Я потерял жену полгода назад. Хотя всегда считал, что уйду первым…
– Сочувствую вашей утрате.
– Ну а я искренне сочувствую вашему горю. Если это вам поможет, знайте: время лечит. И выясняется, что есть люди, готовые вас поддержать. – Он показал ей сумку. – Меня навестили сын и внук. Я сказал им, что здесь продают лучшие во всем Нью-Джерси хот-доги, жаренные на решетке. И они очень хотят их попробовать. Я счастлив, что сегодня вечером буду не один.
– Благодарю вас; надеюсь, они получат удовольствие от хот-догов.
Старик ободряюще ей улыбнулся, отошел, сел в старый грузовичок-пикап и медленно уехал.
Пайн вытерла глаза и врубила первую передачу.
Пожалуй, дело всегда во времени.
Она посмотрела на фотографию, на свою любимую сестру, глядевшую в землю и оказавшуюся в западне чужой жизни.
– Я обязательно тебя найду, Мерси. Твоя сестричка придет к тебе. Я обещаю.
Глава 61
Никакого ответа.
Пайн мчалась на север. По пути она четырежды звонила Кэрол, но не получила ответа; сразу включалась голосовая почта, словно телефон Кэрол не работал. Затем она попытался поговорить с Робертом Пуллером – с тем же результатом.
В панике Этли позвонила Джону Пуллеру. И облегченно вздохнула, когда он взял трубку.
– Этли?
– Извини, что пришлось тебя побеспокоить, но я не могу дозвониться ни до Кэрол, ни до твоего брата. У них сразу включается голосовая почта.
– Кэрол прислала мне сообщение. Сказала, что она следит за Горманом и Франклин.
– Все правильно.
– Я рассказал об этом Бобби. Он собирался добыть на них какую-нибудь информацию.
– Возможно, они с Кэрол каким-то образом оказались вместе?
– Весьма вероятно, – согласился Джон. – Я связался с Бобби и попросил его проверить, как дела у Кэрол. Меня беспокоило, что она следит за таким типом, как Горман, в одиночку. И мне совсем не нравится, что оба не отвечают на звонки.
– Мне и самой не очень хотелось использовать в наших целях Кэрол. Возможно, я совершила ошибку. Однако обычно она не рискует понапрасну. Иногда я забываю, что она не прошла подготовку агента.
– Должно быть, с ними что-то случилось, – предположил Джон.
– Я отправила ориентировки на обоих, а также хочу послать пару агентов туда, где Кэрол вела наблюдение.
– Думаю, это разумно, Этли.
– Мне нужно о многом тебе рассказать…
И она сообщила ему все, что ей удалось узнать. Пайн закончила говорить, когда до города оставалось двадцать минут. Она слышала в трубке тяжелое дыхание Джона, напомнившее ей Джека Лайнберри. Вполне логично: оба получили огнестрельные ранения.
– Пуллер, послушай, тебе необходимо отдыхать. Я справлюсь. Мне вообще не следовало звонить.
Несколько секунд в трубке слышалось быстрое дыхание, потом его ритм изменился, и Пайн поняла, что он пытается встать.
– Пуллер, пожалуйста, лежи спокойно! – взмолилась она.
– Я в порядке. И не понимаю, почему до сих пор нахожусь в больнице.
– У тебя серьезное ранение – на случай если ты забыл!
– Ладно, ладно… А теперь на основании того, что тебе удалось узнать, как ты считаешь, что происходит?
– Давай начнем с наркотиков. Тони и два его подельника, Кэссиди и Данфорт, делали и перевозили таблетки. Джефф Сэндс находил покупателей.
– И не следует забывать про пентхаус, – напомнил Пуллер.
– Сэндс имел отношение к тому, что там творилось, – а также Аксильрод. Из того, что мне рассказал Тони, следует, что это место могло быть настоящим центром шантажа. Он называл посетителей «модными» людьми, но, вероятнее всего, речь шла о весьма высокопоставленных особах, которые вполне могли покупать наркотики, посещать пентхаус ради секса с несовершеннолетними, и один лишь Господь знает, какими еще извращениями они там занимались, – причем все записывалось.
– А секс с несовершеннолетними – как в случае с Джуэл Блейк – не только испортит кому-то репутацию, но и является уголовным преступлением, – заметил Пуллер.
– Прежде всего я хочу узнать, какое отношение имеют к этому Нора Франклин и Адам Горман.
– Я успел немного поговорить с Бобби о Гормане. Он упомянул, что в его прошлом есть кое-что подозрительное, но не успел сказать мне ничего более определенного.
– Послушай, ты чувствуешь себя достаточно хорошо, чтобы обсуждать дела?
– Я буду думать о том, что ты рассказала, с тобой или без тебя.
– Тогда я приеду в госпиталь через двадцать минут.
– Я никуда не собираюсь.
Когда Пайн стремительно вошла в палату Пуллера, он сидел на кровати и изучал свой телефон.