Мгновение тишины – и из груди Эдея вырвалось тяжелое фырканье. Это что… смешок?
– Первый день работы, а мы уже переходим к решительным действиям? – усмехнулся он. – Ладно. Давай попробуем.
У Ио перехватило дыхание, как будто его смех был крючком, а она – голодной рыбой. Он никак не мог догадаться, что она собирается предложить, – она ведь не произносила этого вслух! Но даже если он раскусил ее абсурдный план, с какой стати ему соглашаться?
– Ты серьезно? – спросила она.
– Серьезно. Звучит достаточно безумно – значит, сработает. – Он указал на дверь и слегка поклонился – прямо как джентльмен из прошлого. – После вас, босс.
Внезапно Ио поняла: весь день она неверно считывала реакции своего тела. Она три года делала все возможное, чтобы избегать Эдея, но теперь у нее появилась возможность, пусть и случайная, наконец узнать его поближе: увидеть то, что предначертано ей судьбой; понять, решится ли она сделать этот выбор. Ио была любопытным созданием, а Эдей – новой интригующей загадкой, которую ей предстояло разгадать.
Она испытывала не беспокойство. Это была взволнованность.
– Подождите! – крикнул Ксенофонт, когда Ио обошла его и присоединилась к Эдею, который уже направлялся к выходу. Ухмылка всезнайки исчезла с его лица. – Что бы вы ни задумали, я тоже хочу в этом участвовать.
– Поверь мне, – бросила Ио вместо прощания, – не хочешь.
В этом и заключалась разница между уважаемым журналистом, имеющим информаторов, и двумя сыщиками с самого дна Илов: у последних хватало и смекалки, и отваги, чтобы попытаться проникнуть в полицейский участок.
Глава 7. Время от времени
Сити-Плаза, или Городская площадь, представляла собой гигантский комплекс зданий у подножия Района-на-Холме, где вокруг великолепного фонтана трех граций располагались суды, главное управление полиции и городской совет. Хариты, как изначально называли граций, обычно изображались обнаженными и в обнимку друг с другом. Они олицетворяли лучшие качества человечества и поэтому занимали самое видное место в Плазе, что Ио считала одновременно и сексистским, и лицемерным. Сексистским – потому что более двух третей государственных служащих были мужчинами, а лицемерным – потому что они делали вид, будто поклоняются богиням, но с потомками харит, рожденными грациями, обращались так, словно они были блудницами. Таков уж Аланте: непоколебимое двуличие.
Плазу окружала стена с колючей проволокой, у всех четырех ворот была выставлена охрана. Согласно данным Ио, здесь в любое время суток дежурило не менее тридцати охранников. Они с Эдеем наблюдали за площадью с арочного моста. Эдей стоял, скрестив руки на груди. Любой другой на его месте выглядел бы агрессивно, даже угрожающе, но от фигуры Эдея исходило спокойствие – тихий резонанс, который придавал его позе естественную созерцательность.
С тем же спокойствием он молча следовал за Ио через Илы, пока они собирали необходимую им информацию, что не могло не произвести на нее впечатление.
– Пройдем вон там, – сказала она, указывая на строение слева.
Восточное крыло полицейского участка начало подгнивать из-за прилива – рано или поздно это происходило со всеми зданиями в Аланте. Месяц назад западный фасад обрушился на стену Сити-Плаза. Реставрационные работы уже велись: строительные леса подпирали ржавый фундамент с помощью стабилизирующих балок, перекинутых через дорогу. Они могут подобраться к одной из этих двенадцатифутовых перекладин через здание банка: если они пересекут крышу незамеченными, то в считаные секунды окажутся за стеной – и попадут в участок.
– Один мой клиент сказал, что охранники банка обходят крышу каждые полчаса. Нужно правильно рассчитать время – действовать придется быстро. Дверь в главное здание заперта, но это не проблема: у меня есть отмычки. – Взлом замков был типичным и совершенно необходимым навыком для частного сыщика.
Эдей не ответил. Прежде его молчание вселяло в Ио уверенность, но теперь она засомневалась. Она взглянула на него, пытаясь расшифровать его хмурые взгляды – вариаций было столько, словно Эдей собирал бесконечную коллекцию загадочных изгибов бровей.
– Что-то не так? – спросила Ио.
– Я просто, эм, не могу поверить, что мы и правда это делаем.
– Ты же сам сказал: «Давай попробуем!» – Ее голос сорвался на визг, и Ио смутилась.
– Сказал, сказал… О боги. – Он рассеянно потер нижнюю губу краем рукава. Ио поняла, что его очередной хмурый взгляд выражал не сомнение, а беспокойство.
Это было вполне естественно.
– Я могу пойти одна, – предложила она.
– Нет, нет. Мы напарники. И наш план весьма хорош. Только полному кретину может прийти в голову идея вломиться в полицейское управление – а значит, они вряд ли этого ожидают и особо следить не будут.
Взгляд его темных глаз упал прямо на нее – непреклонный и безжалостный. Большинство людей избегают продолжительного зрительного контакта – Ио была как раз из таких, – но не Эдей. Казалось, он делал это нарочно, словно выжидая, пока она расколется под настойчивостью его взгляда.
– Я не хочу тебя обидеть, – осторожно начал он, и каждый мускул в теле Ио незамедлительно дрогнул. Никогда не верь тому, что следует за этой фразой. – Но как ты можешь быть уверена в том, что клиент сказал тебе правду?
– Я уверена, – ответила она, ни секунды не сомневаясь. – Он передо мной в долгу.
Ее бывший клиент, Роу, был уборщиком в банке. У него не хватило денег, чтобы заплатить ей, поэтому Ио согласилась простить ему долг в обмен на услугу в будущем. Сегодня услуга ей наконец потребовалась: час назад Ио подошла к Роу во время перекура, пока Эдей ждал снаружи.
– Просто мне кажется, что угроза получить тюремный срок за соучастие во взломе – слишком высокая цена за то, чтобы уличить любимую в измене или сына – в игорной зависимости, – произнес Эдей.
«Я работаю с обиженными любовниками и обеспокоенными родителями» – она сама сказала это в «Фортуне». Ладно. Неужели он вдобавок ко всему еще и умен? Неужели идеального подбородка и широких плеч недостаточно? Ну почему обязательно надо быть умным и проницательным? И почему – ну почему? – оттого, что он переиграл ее, Ио покраснела еще сильнее?
Она обдумывала варианты: промолчать – и полностью потерять его доверие, соврать – и быть пойманной на лжи или наконец сказать ему правду. Ио вздохнула и выбрала последнее – потому что, повинуясь какому-то глупому чувству справедливости, решила, что Эдей заслужил честный ответ.
– Время от времени, – сказала она, – я не просто узнаю, изменяет ли клиенту партнер или увлекается ли его ребенок азартными играми. Время от времени я перерезаю нить, которая ведет к любовниками или в казино.
Ио потупила взгляд. Она понимала, что это неправильно. Но что еще она могла сделать, когда ей постоянно приходилось наблюдать, как одни и те же люди снова и снова возвращаются к одним и тем же дурным привычкам? Как они падают на колени, прося о помощи? Она зарабатывала на жизнь, разбивая чужие сердца, – и не могла отказать, если ее вдруг умоляли склеить разбитые кусочки.
– Это не то, о чем ты думаешь, – поспешила добавить она – слова сами слетали с губ. – Я перерезаю только нити зависимости и только с согласия зависимого. Иногда это работает – разгоняет морок, помогает человеку вновь сосредоточиться на своей жизни, удерживает от рецидива. Но иногда нить отрастает заново. Я не…
Ио умолкла. Опять этот ненавистный ей извиняющийся тон. Где-то в ее словах закрался обман, заставляющий ее чувствовать себя виноватой. Ио боялась, что Эдей плохо о ней подумает. Но это был ее выбор и ее нити, которыми она жертвовала, когда обрезала чужие, – это на ней было клеймо. Когда-то Ио взвесила все это на своих внутренних весах и сочла, что ее работа того стоит. Так что стыдиться ей нечего.
Вдруг она ощутила теплоту прикосновения – ладонь Эдея легко дотронулась до ее руки и тут же вернулась в карман. Нежности этого жеста оказалось достаточно, чтобы Ио успокоилась и снова подняла на него глаза.
– Послушай, – сказал он, – если это того стоит, я понимаю. Иногда в доброте есть жестокость, а в жестокости – доброта.
Ио мысленно собрала эти мягкие слова в охапку и прижала к своей груди. Жестокость в доброте и доброта в жестокости. Они казались такими интимными и такими правильными – ее прошлое было буквально пронизано моментами, которые подтверждали их правоту. Поддержка Эдея не уменьшила груз вины, но Ио почувствовала себя так, будто ее наконец заметили. Приняли.
Она ответила легким кивком. Затем повернулась к зданию банка и сказала:
– Тогда вперед. Будем теми самыми кретинами.
Эдей усмехнулся и последовал за ней. Петляя между торговцами и покупателями, они пробрались в ближайший темный переулок. Эдей опустил специальную спасательную лестницу, которой пользовались во время приливов. Они бесшумно поднялись по ней, краем глаза наблюдая за теми, кто находился внутри здания, прокрались по воздуховодам и перекрытиям – и оказались на крыше банка, прямо напротив полицейского участка.
Внизу, возвещая о ночном приливе, звонили последние колокола. Вода достигла Холма: она ползла по мощеным улицам, словно полчище блестящих насекомых. В этой части города звон колоколов казался менее угрожающим: Сити-Плаза стояла на возвышении, а окружавшая площадь стена защищала район от значительного объема воды. Магазины были оснащены автоматическими жалюзи и сливными насосами, кафе и рестораны по необходимости переносили свои столики на балконы и крыши. Если не обращать внимания на мутную жидкость внизу, в которой скрывались злобные химерины, этот пейзаж можно было счесть идиллическим: вращающиеся неоновые вывески, гирлянды фонарей с зажженными свечами, пышная зелень, свисающая через перила, гладко выбритые мужчины в разноцветных костюмах и одетые в меха женщины с большими нефритовыми серьгами в ушах, потягивающие вино при свете луны.