Когда Ио и Эдей вошли, сестры подняли на них глаза и застыли, словно кто-то остановил время. У Ио пробежали мурашки.
– А, резчица, – сказала самая младшая.
– Невидимый клинок, – сказала седовласая.
– Жница судеб, – сказала та, что сидела за столом.
Глава 15. И наступает конец света
Эдей медленно прошел по толстому ковру с куркзским узором, сгорбившись от напряжения.
Ио оценила комнату, пятерых женщин и их нарочитую непринужденность. Совершенно очевидно, что все это спектакль: Ио четко видела в комнате улики. Старшая муза читала газету четырехдневной давности – Ио узнала первую полосу, на которой красовалось лицо комиссара Сен-Ива. Женщина за столом раз за разом обводила одни и те же линии на листе бумаги. На рукавах той, что притворялась спящей, виднелись мокрые следы. А одна из девочек, играющих в карты, держала их рубашкой к себе. Все они явно поспешили занять свои места в этом представлении – но с какой целью?
Ио вспомнила, как на втором этаже шевельнулась занавеска. Как будто их с Эдеем тут ждали… Видимо, все это показное действо должно было ввести их в заблуждение, а может, даже запугать.
Старшая муза выглядела совсем не так, как представляешь себе музу искусства: серая рубашка застегнута до самой шеи, волосы собраны на затылке в аккуратный пучок. Интерьер был безвкусным. На темно-фиолетовом фоне муза выделялась, точно серый гриб в розовых кустах.
Глядя поверх газеты, она произнесла твердым ясным голосом:
– Мы можем вам чем-то помочь?
Ио сказала:
– Я ищу ответы.
– У которой из нас? – Женщина обвела рукой комнату, по очереди указав на сгорбившуюся за столом писчицу, сонную даму в кресле и двух девочек у камина. – У Каллиопы, музы эпической поэзии? Эрато, музы любовной поэзии? Полигимнии, музы гимнов, или Урании, музы астрономии?
Каждая сестра поприветствовала Ио и Эдея легким кивком. Они были похожи друг на друга, но в то же время отличались. Длинные крючковатые носы, одинаковый изгиб бровей, но волосы, цвет кожи и комплекция были разными. Полигимния и Урания, очевидно, приходились друг другу родными сестрами: обе выделялись выразительностью глаз и светло-коричневым оттенком кожи. Каллиопа выглядела немного старше, ее нос покрывали веснушки, а Эрато была ростом с десятилетнего ребенка.
– А вы? – спросила Ио ту музу, которая говорила.
– Я Клио, муза истории. Боюсь, остальные наши сестры сейчас заняты. Так чьего вдохновения ты ищешь, дочка?
– Мы с напарником расследуем серию убийств в Илах, – сказала Ио. – Последняя зацепка привела нас к вашему дому. Вам придется ответить на несколько вопросов о Горацио Лонге и женщинах, за убийство которых, как он утверждает, вы ему заплатили.
Клио лишь улыбнулась: ее зубы были такими же аккуратными и правильными, как и все остальное.
– Нам придется?
– Я не вижу ордера, – сказала Эрато. – И не вижу значка.
– Мы ничего вам не должны, – возразила Полигимния.
– Если вам нужна наша помощь, сперва заслужите ее, – добавила Эрато.
– Совсем как в твоем бизнесе, а? – Взгляд Урании скользнул по Эдею, оценивая его реакцию. – Ты знаешь, чем твоя напарница зарабатывает себе на жизнь, милый?
Ио захотелось подойти прямо к ней и отвесить звонкую пощечину. Для них это была игра – раскрывать секреты и наблюдать за реакцией гостей. Если бы Эдей не знал, что Ио иногда разрезает нити своих клиентов, если бы…
Но именно этого они и добивались. Хотели разозлить ее. Отвлечь. Но от чего?
Она оглядела комнату, словно ищейка, высматривающая добычу. За столом, в глубине гостиной, притаилась единственная несостыковка в их шараде. Все остальные сестры смотрели на Эдея, но Каллиопа, муза эпической поэзии, сидела совершенно неподвижно, рассеянно занеся перо над листом бумаги. Она устремила взгляд на Ио, изучая ее с интересом или с чем-то вроде… страха?
– Чик-чик-чик, – сказала Урания, отвечая на собственный вопрос и изображая пальцами ножницы.
Ио едва сдержалась, чтобы не закатить глаза. Занавеска, все это отрепетированное представление, взгляд Каллиопы, да к тому же этот отвратительный фарс: «резчица», «невидимый клинок», «жница судеб» – все это означало, что Девять чего-то от нее хотят. Что ж, тогда нет смысла ходить вокруг да около.
– Какова ваша цена? – спросила Ио.
– Как и всегда, – сказала Эрато.
– Искусство, – сказала Урания.
– Вдохновение, – сказала Полигимния.
– Произведение, – сказала Клио.
Ио почувствовала себя глупо, констатировав очевидное:
– Я не творец.
Полигимния наклонилась ближе и уперлась локтями в колени, как нетерпеливый ребенок.
– Еще какой творец, глупышка! У каждого есть что-то, в чем он хорош, что-то, от чего у него на лбу выступает пот, а в жилах ускоряется кровь. Что-то особенное – его и только его. А мы… Мы – идея, обретающая форму, мы – вдохновение, мы – талант, просвечивающий сквозь пальцы. Мы – музы, а ты – творец.
Повисла долгая мучительная пауза.
Ио скосила глаза, чтобы обменяться с Эдеем взглядами, кричащими «Какого черта тут происходит?!».
Его этот спектакль, судя по всему, тоже не впечатлял.
– Не понимаю, к чему ты клонишь.
К нему повернулись четыре головы – всех сестер, кроме Каллиопы.
– У твоей напарницы есть нити, ее драгоценное серебряное Полотно, – начала объяснять Клио. – У нас есть нечто похожее, хотя мы лишь посредники и наши силы менее… агрессивные. У нас есть протеже: наши художники, скульпторы и писатели, наши актеры, музыканты и танцоры. Они просят вдохновения – и мы даруем его через глаза, уши и пальцы. Мы одариваем их идеями и мыслями, открываем секреты. Ибо что есть искусство, что есть вдохновение, как не самые глубокие, самые темные тайны художника?
Весьма претенциозный взгляд на искусство. В понимании Ио оно не было чем-то исключительным, и представление о творчестве как результате страдания казалось ей устаревшим. Но Ио догадывалась, что такая риторика идеально вписывается в идею таинства, которую продавали Девять.
– Ну и в чем тогда состоит мое искусство? – спросила Ио. – Что вы хотите, чтобы я создала?
Музы переглянулись, обменявшись безмолвными репликами.
– Ты детектив, не так ли? – спросила Клио тоном, который мог бы сойти за материнский, – вот только мать Ио не была гадюкой. – Наблюдай, изучай, расследуй. Большего нам и не нужно.
– Расследование?
– Вопрос, если хочешь.
– Хотите задать мне вопрос? И всё? Ваши протеже могли бы сделать это за вас.
– Нет, не могли бы, глупышка! – хихикнула сидевшая на полу Полигимния. – Разве ты не заметила?
– Твое искусство принадлежит тебе и только тебе, – сказала Клио.
– Этот вопрос можешь задать лишь ты сама, – донеслось из угла комнаты, где сидела Каллиопа. Она произнесла это своим сладким, певучим голосом, по-прежнему глядя на Ио, точно ястреб. Ее перо беспрестанно царапало бумагу, проводя одни и те же линии снова и снова: чернила накладывались так густо, что буквы перетекали одна в другую.
Это нервировало – Ио сделала шаг к Эдею, ближе к двери. Теперь все обрело смысл: спланированное представление, жуткая манера речи – паутина, которую они старательно плели вокруг нее. Как и силы любых других инорожденных, их способности были не безграничны. Музы знали ответы и истины мира, но только если вопросы задавал подходящий человек. И на данный момент подходящим человеком по какой-то причине была Ио.
– Ты можешь задать три вопроса, – сказала Клио. – А четвертый выберем мы.
– Пять вопросов мне и один вам, – отрезала Ио. – Никаких расплывчатых пророчеств и двойных смыслов.
Клио сдержанно кивнула.
– Начинай.
Первый вопрос пришел ей на ум сразу: он был самым очевидным и безотлагательным.
– Это вы приказали Горацио Лонгу убить женщин по имени Райна, Дрина Савва и Эммелин Сигал двенадцать лет назад?
Музы бросили друг на друга прищуренные взгляды – не расчетливые, но пытливые. Как будто решали между собой, кто должен отвечать. Полигимния взяла эту ответственность на себя.
– Горацио Лонгу было приказано убрать этих женщин из Аланте любым способом, который он сочтет нужным.
– По вашему указанию.
Музы заерзали на месте.
– Да.
– Зачем?
Снова настойчивые переглядывания. Клио подняла руку и ответила:
– У нас были на то свои причины. Женщины представляли опасность для города.
– Мы договорились без расплывчатых ответов, – резко сказала Ио. – Попробуйте еще раз.
На этот раз ответила Урания. Она говорила очень быстро, ее руки порхали над разбросанными по полу картами.
– «Пой во мне, муза, и расскажи моими устами историю». Мы видели, как эта история проявлялась в звездных картах, в щебетании певчих птиц, на потрескавшейся краске неоконченного портрета, но это были лишь обрывки, фрагменты и кусочки – ничего конкретного, без начала, без середины и без конца. Мы собрали ее из обрезков и узнали, что те женщины опасны. Они должны были умереть, чтобы город не сгорел дотла, чтобы дети не плакали, чтобы улицы не захлебнулись кровью.
Ио и Эдей переглянулись: они оба соединили детали пазла. Ровно двенадцать лет назад Горацио Лонг похитил и попытался убить Эммелин Сигал, Дрину Савву и Райну и других женщин. Девять увидели в творениях своих художников историю, которая требовала смерти этих женщин ради спасения Аланте.
Двенадцать лет назад город сгорел из-за Бунтов лунного заката.
Сотни пали жертвами войны за территорию, развязанной анонимной преступной бандой, кульминацией которой стало исчезновение Ордена Фурий. Если бы не Бьянка Росси, Бунты стерли бы Илы в порошок. Из последних сил юная контрабандистка сформировала полный энтузиазма отряд, который на восьмой – последний – день резни обрушился на агрессоров, по сути, положив конец Бунтам одной лишь силой воли. Илам потребовались годы, чтобы оправиться от тех событий.