– Сюда! – позвал Нико. – Я знаю гардеробщицу.
Они последовали за ним через боковую дверь и по коридору, устланному толстым ковром, прошли к главному холлу, где вежливо подождали, пока Нико поговорит с девушкой-гардеробщицей. Она ласково похлопала его по щеке и сунула ему какой-то предмет. Когда Нико вернулся, его лицо полыхало так же, как и его волосы. В руках он держал ключ от свободной ложи.
– Видишь? – обратился он к Чимди, тыкая большим пальцем себе в грудь. – Чудо.
Все трое захихикали. В толпе они поднялись по лестнице на шестой этаж, быстро вошли в свою ложу и закрыли дверь, прячась от посторонних глаз. Ио надела очки и окинула Театро взглядом.
– Боги, – выдохнула она.
Круглую сцену обступали шесть ярусов лож, каждая из которых была обтянута красным бархатом с золотой вышивкой, стены украшали цветочные узоры, а с парапетов выглядывали головы сатиров. Весь первый этаж представлял собой сцену – самую большую из тех, которые когда-либо видела Ио. Сцена располагалась прямо под огромной люстрой с подвесами, похожими на тысячи крошечных слезинок. Зачарованная красотой, Ио опустилась на мягкое, как подушка, сиденье. Так вот как живет высший класс: плюшевые стулья, пение скрипок и яркие, как солнце, люстры. Ио подумала о заброшенном театре на Птичьей улице в Илах, о его обвалившейся стене и безобразном балконе. Конечно, из Театро Бланко не видно луны, но это и не имело значения. Он напоминал ей дворец из сказки.
– Вон он, – сказал Эдей, указывая на крайний левый вход на сцену. Там, сунув руки в карманы, стоял рожденный фобосом.
– Окружим его? – спросила Чимди. – Схватим, когда начнется спектакль?
– Нет, подождем. Посмотрим, с кем он станет разговаривать.
Люстра погасла, и по зрительному залу пробежал шепот. В приглушенном свете Ио увидела, как рожденный фобосом отошел в сторону и позади него открылась дверь. Оттуда появился мужчина; преследователь что-то сказал ему на ухо, тот кивнул, изобразил на лице твердую улыбку и поднялся на сцену. Когда его осветили прожекторы, Театро Бланко взорвался аплодисментами.
Ио зажала рот, чтобы подавить вздох. Она узнала эти высокие скулы, эти тонкие губы, эти блестящие черные волосы и живую улыбку. Последние несколько месяцев это лицо красовалось на всех рекламных щитах Аланте. Человеком, перед которым только что отчитался рожденный фобосом, был Люк Сен-Ив.
– Добрый вечер, дамы и господа! – Сен-Ив приветственно взмахнул руками, описав ими в воздухе круг. – Сегодня мы собрались здесь, чтобы представить Инициативу Нового ордена и возможности, которые она открывает.
Очередная волна аплодисментов – Сен-Ив рассыпался в бесконечных благодарностях.
– Во-первых, позвольте представиться. Большинство из вас знают меня как комиссара полиции Аланте или кандидата в мэры, и я не сомневаюсь, что вы наслышаны о моем прошлом. Да, я действительно родился в богатой семье в Нанзи. Да, я вступил в Корпус Айсбергов против воли моей семьи. И да, я вернулся с ужасной травмой позвоночника и опиоидной зависимостью. После двух тяжелых лет реабилитации я поступил на юридический факультет, закончил его с отличием и в возрасте тридцати четырех лет был назначен комиссаром Аланте. Многие говорят, что назначение в Затонувший город было испытанием, придуманным моим начальством, с чем я полностью согласен: этот город может уничтожить. Всех рожденных фуриями он определенно уничтожил. – Ио вжалась в кресло и нахмурилась, скрестив руки на груди. Все эти богачи из Нанзи воображают, будто знают Аланте, но чаще всего им известна лишь его уродливая сторона, о которой говорят в новостях. – За год моей работы в должности комиссара нам удалось закрыть более половины городских тотализаторов с химеринами, увеселительных домов, дворцов грез и игорных заведений. Были распущены десятки маргинальных банд. Нашим доблестным полицейским и судьям удалось привлечь к ответственности фабрики, нарушающие законы против загрязнения окружающей среды, компании, дурно обращающиеся со своими работниками, и известных чиновников, неэффективно распоряжающихся городскими фондами.
Последовало многозначительное молчание – отсылка к чему-то, что Ио упустила. Политика Холмов редко достигала ушей жителей Илов. Кому какое дело до сброда из высшего сословия, когда банда Энея снова собирает пошлину на Розмариновом мосту? До выборов оставалась всего пара дней, и, по слухам, каждый главарь мафии Илов отдал все свои деньги в поддержку оппонента Сен-Ива – консервативного, но все же более сговорчивого нынешнего мэра.
– Веками, – продолжал Сен-Ив, – мы доверяли инорожденным следить за порядком среди их сородичей. Рожденные фуриями могли видеть следы преступления на коже, точно пятна грязи. Они умели выбивать признания и наказывать своими могучими кнутами. Такова была их сила. Но некогда славного Ордена Фурий больше нет. Девять стали отшельницами, затворницами, сидящими в своем драгоценном Доме. Присматривать за инорожденными преступниками Аланте стало некому – и они, разумеется, этим воспользовались. – На белом экране позади комиссара мелькали диаграммы и графики. – За последнее десятилетие уровень преступности в большинстве городов-государств значительно вырос, особенно в Аланте. Однако более тревожным является тот факт, что количество обвинительных заключений резко снизилось. Виновным признается лишь каждый десятый инорожденный. Проще говоря, мы больше не можем доказать причастность инорожденных.
Какая же лицемерная чушь. Виновным признавали одного из десяти инорожденных, потому что именно один из десяти и вправду был виновен. На них постоянно вешали преступления, которых они не совершали, только потому, что они были теоретически на это способны.
– И тут в дело вступает Инициатива. – На экране появился новый слайд, на котором в аккуратной таблице были представлены цели и методы Инициативы. – Чтобы поймать инорожденного, нужно быть инорожденным. Представим себе простую ситуацию: лето, в городе невыносимая духота – и вы открываете окно, чтобы впустить легкий ветерок. Но вместе с ним через окно проникает рожденный ониром со своими братьями и погружает вас в глубокий сон, а затем они выносят из вашей квартиры все самое ценное. Вы звоните в полицию, но что там могут сделать? Максимум, на что вы можете надеяться, – это что воры совершат ошибку, и их поймают с поличным.
А теперь представим все иначе. Полиция поручает дело спецподразделению инорожденных: двум близнецам, рожденным диоскурами. Они смотрят на пол и ковры вашей квартиры – и видят маршруты тех, кто нанес вам визит. Где они были и куда пойдут дальше. В течение всего одного дня воры будут пойманы, а вам вернут ваши вещи. Но на этом механизм не остановится. Преступников передадут специальным инорожденным обвинителям, чьи обязанности вскоре будут описаны самими Агорами, потомками ор – богинь времени, порядка, справедливости и мира.
Сен-Ив замолчал, как бы ожидая, пока его воображаемый сценарий дойдет до сознания людей. Аудитория не издавала ни звука – тысяча человек жаждала продолжения. Им нравилась эта идея, нравился он. Человек, утверждавший, что его поддерживает Агора – высшая форма правления инорожденных. Человек, который наверняка послал за Ио и Эдеем рожденного фобосом.
Сен-Ив продолжал:
– Вы можете спросить меня: «Люк, откуда ты знаешь, что эти инорожденные говорят тебе правду? Как ты можешь быть уверен, что они сами не являются преступниками?» Что ж, друзья, мой ответ прост: вы должны верить. Вы должны доверять. Наше общество уже давно разделено на тех, в чьих руках сосредоточена власть богов, и тех, в чьих руках сосредоточена власть денег. Но я верю – нет, я знаю, – что инорожденные не являются испорченными или злыми по природе. Они могут быть добрыми, умными, благородными людьми, которые любят свой город и хотят, чтобы он процветал.
Ну конечно могут! Почему Сен-Ив преподносит тот факт, что он увидел в инорожденных простых людей, как что-то невероятное? Почему инорожденные должны доказывать свою ценность, обслуживая город, который при любой возможности вытеснял их на задворки? Защищать тех, кто создал эту гнилую систему, из-за которой инорожденных стали бояться? Ио дрожала от ярости. Какой же пропагандистский бред – и самое ужасное, что собравшиеся в зале всё это проглотили!
– Я знаю это, друзья, – сказал Сен-Ив, – потому что тесно сотрудничал с инорожденными, чтобы сформировать пункты моей Инициативы. И потому что… – По толпе пробежал ропот волнения. – Я очень сильно влюблен в одну из них.
Он указал рукой на боковую дверь – ее тотчас осветили прожекторы.
– Мои дорогие друзья, – произнес Сен-Ив, – позвольте представить вам мою лучшую подругу, любовь всей моей жизни, а со вчерашнего дня и мою невесту – Таис Ора!
Глава 18. В основном из-за тебя
Ио ожидала, что она будет в шоке, что ее охватит гнев или печаль, но ничего не произошло. Из глубины сознания вяло выползла одна-единственная мысль: «Таис выглядит сногсшибательно».
Большую часть своей жизни Таис была стройной и бледной сильфидой: торчащие ребра и острые скулы. Теперь же их остроту сглаживала приятная полнота щек. Румяная кожа буквально сияла. Изгибы ее тела казались идеальными – лишь бедра были чуть шире принятых стандартов – как и у любой женщины в семье Ора. Ее шелковистые каштановые волосы длиной чуть ниже ушей красиво обрамляли лицо. На веках блестели тени, на губах – сливовая помада, а на тонкой шее – ожерелье из нефритовых бусин. Стук ее высоких каблуков эхом разносился по сцене, а белая юбка грациозно колыхалась при каждом шаге. Она выглядела именно так, как обычно представляют себе девушку с Ганноверской улицы. Улыбчивая, жизнерадостная, сияющая.
Она вложила свою ладонь в ладонь Сен-Ива и позволила ему притянуть ее к себе. Он поцеловал ее в лоб. Это был трогательный момент – из тех, что запечатлевают на обложках любовных романов, – и от этой сцены Ио одновременно смутилась и пожелала большего.