– Наш комфорт настолько важен для тебя, что ради него ты позволишь людям умереть?
– Не говори так, – быстро ответила Ава. – Я не позволю никому умереть.
– Позволишь, если попросишь меня отступить.
Ава мягко сказала:
– Не думаю, что ты сумеешь спасти этих женщин, Ио.
– Может, и не сумею. Но я должна хотя бы попытаться.
Сестра потянулась к ней, но Ио видела сквозь слезы лишь размытый силуэт.
– Боги, Ио, я не хотела тебя расстраивать. Говорю все не то. Я просто не понимаю, почему ты должна их спасать. Не понимаю, почему они так важны для тебя. Почему бы нам просто не переждать?
Пальцы сестры коснулись запястья Ио, и она тут же вскочила – бок пронзила острая боль – и вышла из комнаты. Ава осталась сидеть на кровати, говоря какие-то нежные извинения, но Ио ее не слышала. В длинном коридоре оказалось несколько дверей; Ио заглянула в каждую, прежде чем нашла ванную и открыла кран. Весь окружающий шум слился для нее в единый звук – капель воды, стекающих на мраморную плитку.
Комнату наполнил пар. Ио стояла перед зеркалом, завернувшись в полотенце, – чистая и душистая, чувствуя себя в миллион раз лучше. Ее пальцы скользнули по красно-фиолетовым пятнам на животе – боль была едва ощутимой. Она потянулась к шкафчику, где нашла пузырек обезболивающего, и выпила две таблетки – должно помочь.
Почти обсохнув, Ио осторожно приоткрыла дверь – всего на дюйм, но этого оказалось достаточно, чтобы услышать музыку Авы, доносившуюся из другого конца коридора: там у Амоса, должно быть, стоял проигрыватель. На мгновение она подумала о том, не следует ли ей постучаться, снова поговорить с Авой, все исправить. Но что она скажет? «Ты ведешь себя как идиотка и ставишь меня перед невозможно трудным выбором!»
Ио зашла в спальню и порылась в своей сумке, затем натянула мешковатый вязаный свитер фиолетового цвета и заправила его в любимые черные брюки карго с кучей карманов. Ботинки все еще не высохли после вчерашних приключений – так не годится. Ио осмотрела комнату. Боги, когда Ава узнает, то закатит истерику, но другого выхода нет. Она надела драгоценные кожаные ботильоны Авы, дважды обмотав шнурки вокруг лодыжек.
Когда она спустилась в кафе, Амос стоял за прилавком. В заведении были двое посетителей, которые тихо беседовали за чаем с выпечкой. Ио заняла свое обычное место за барной стойкой, на самом дальнем от двери табурете. Амос оторвался от толстой книги, которую увлеченно читал, и одарил ее яркой улыбкой – на его щеках появились ослепительно прекрасные ямочки.
– Поешь?
– Поем, – согласилась она.
Он вернулся с подносом, на котором лежали два огромных куска обещанного мясного пирога из мацы[7] и дымящаяся чашка ромашкового чая. Пока Ио ела, Амос почти полностью пересказал ей сюжет гигантского фэнтезийного романа – выброшенный приливом на берег бродяга объединяется с последним из рожденных фурией, чтобы выследить воскресшего левиафана, – отвлекаясь лишь на то, чтобы упаковать заказ с собой случайным покупателям. Он согласился наконец убрать поднос, только когда тарелка Ио опустела.
– Амос, – начала она, – когда ты служил в Корпусе Айсбергов, ты когда-нибудь встречался с Люком Сен-Ивом?
Амос закусил губу изнутри.
– Всего один раз, когда оба наших взвода отправили на фронт. Я тогда был всего лишь капралом, а он уже старшим лейтенантом. Наши взводы плыли вместе, пытаясь обогнать солдат из Йорра и захватить «Лолу» – так мы называли айсберг. Эта махина весом в сто мегатонн могла бы десятилетиями орошать всю долину. Помню, как-то ночью, сразу после того, как мы узнали, что «Лолу» забрали йорры и что нам придется вступить с ними в бой, он поддерживал боевой дух товарищей, рассказывая одну историю за другой, шутку за шуткой.
Войны за айсберги начались, когда в мире практически закончилась питьевая вода. Каждый город-государство на этом континенте – Аланте, Нанзи, Росск, Йорр – отправил свои войска на север, охотиться за айсбергами вокруг полюса. Особенно их интересовали такие айсберги, как стомегатонная «Лола»: они могли бы обеспечивать жителей столь необходимой чистой водой годами. Войны продолжались три десятилетия, и даже сейчас, через четыре года после последней схватки, информация о дрейфующем в океане айсберге могла спровоцировать новые столкновения.
– Вы забрали ее? – спросила Ио. – «Лолу»?
На лицо Амоса легла тень.
– Да. У нас на службе были три сестры, рожденные керами, как и в каждом взводе. Мы несколько недель висели у йорров на хвосте и однажды проснулись от команды сестер. Наш капитан, прислушавшись к ним, привел нас на настоящую братскую могилу: ночью «Лола» перевернулась и упала прямо на самый большой корабль йорров. Девушки сказали ему, что видят смерть за много миль от нас.
Ио стало неуютно от мысли о рожденных керами и об их жутких силах, но она решила держать это при себе. Амос говорил о них с благоговением, и она не хотела быть грубой, особенно в разговоре о войне.
– Значит, ты считаешь его хорошим парнем? – спросила она. – Сен-Ива.
Амос пожал плечами.
– Он был хорошим командиром для своих солдат.
Однако этот хороший командир мог оказаться и неплохим убийцей. Ио не думала, что он причинит вред Таис – она была важна для Инициативы, – но волновалась, что ее сестра может попасть под перекрестный огонь из-за планов Бьянки Росси. «Об остальном я позабочусь», – сказала королева мафии. Ио не питала иллюзий, что в планах Бьянки нет никакого насилия.
Она потерла виски, взвешивая всевозможные варианты.
– Амос, у тебя есть пропуск на Холм?
Он наградил ее вполне заслуженным оценивающим взглядом. Холм представлял собой обнесенную стеной общину, отделенную от остальной части Аланте защитной траншеей против прилива и снабженную усиленной охраной. Вход на Холм разрешался лишь его жителям и их работникам, а также тем, кто имел при себе специальный пропуск.
– Да, – нерешительно ответил Амос. – Иногда я доставляю туда продукты.
Ио посмотрела на друга огромными щенячьими глазами.
– Можешь его одолжить?
– Сначала скажи, во что я ввязываюсь.
В самом деле – во что? Вопрос на миллион банкнот. Ио собрала в уме главное и ответила:
– Там живет Таис. Я боюсь, что ей грозит опасность.
Глава 23. Блинчики
Ио вышла на остановке «Акрополь» и встала по стойке смирно, чтобы охранники проверили пропуск Амоса. Холм раскинулся перед ней, словно пышный оазис посреди сухой пустыни. Абсолютно все здесь было покрыто зеленью: растущие вдоль улиц деревья, распустившиеся на каждом подоконнике цветы, свисающие с балконов лианы, цепкие и густые. Ленивый запах природы был всепоглощающим – сладкий и свежий, но совершенно чужой. Через несколько секунд Ио начала чихать.
Район-на-Холме когда-то был местом археологических раскопок. До Краха там располагались ряды колонн и статуй, и посмотреть на них приезжали люди со всех уголков света. Но когда прилив начал захлестывать низ города, превращая многоэтажки и особняки в полусгнившие развалины, элита предусмотрительно решила «окунуться в историю». Они начали застройку вокруг древних памятников и сделали защитную траншею, чтобы отделиться от остальной части города. Древний храм остался на месте, но теперь служил патио, где богачи отдыхали во время прогулок.
Как только охранники вернули ей пропуск, Ио сорвалась с места и, отдалившись от надземной трамвайной станции, исчезла между величественными особняками из песчаника. Эти дома с темно-красными шиферными крышами представляли собой аккуратные современные постройки высотой в два этажа, из материала, который был устойчив к наводнениям и, по слухам, мог пережить чуть ли не конец света.
Она легко нашла Ганноверскую улицу, миновала ее и свернула на следующую, параллельную ей. Прогуливаясь неторопливым шагом, как случайный турист, Ио скользнула в Полотно и проверила каждый дом: жильцов оказалось немного. Оглядев тротуар, она перепрыгнула через забор ближайшего пустующего дома и, обогнув его, вышла на задний двор, а оттуда во двор соседнего дома – того, что выходил окнами на Ганноверскую улицу. Она предпочла бы перемещаться по крышам, но Холму не грозило мгновенное затопление, а его жителям – страшная смерть в собственных домах, поэтому мостов, соединяющих здания, здесь не было. Ио добралась до крыльца пустого дома и плюхнулась в одно из кресел. Надела очки. Перила крыльца были достаточно высокими, чтобы скрыть ее – она бы попалась кому-то на глаза, только если бы этот человек остановился прямо перед домом. Через перила ей открывался беспрепятственный обзор на здание номер 64 по Ганноверской улице.
Дом Таис был идеально белым, в полуоткрытых окнах развевались занавески в цветочек. Веранда утопала в цветочных горшках: там росли петунии, циннии и кустарные розы. Совсем не похоже на комнату Таис в их прежней квартире, заставленную разномастной мебелью. С другой стороны, Ио и понятия не имела, как бы ее сестра украсила дом, будь у нее на это деньги. Может, она всегда хотела занавески в цветочек, но у нее просто не было возможности их купить. Возможность. Боги, Ио терпеть не могла думать об этом. Как будто они жили в голоде и холоде, жаждая оказаться где-то получше, стать кем-то получше. Их жизнь была тяжелой, но кому повезло больше? К тому же жизнь может быть и тяжелой, и счастливой одновременно, верно?
Пока Ио окутывала прошлое розовым туманом ностальгии, Таис чувствовала себя несчастной в их маленькой квартирке в Илах. Ее стремление к большему даже имело собственную нить, ведущую прямо к Холму. Она стала гордостью и радостью для их родителей – редкая яркая нить дома Таис, драгоценная, словно бриллиант. Нить дома обычно связывала человека с местом, которому он принадлежал, – не обязательно тем, где он родился или вырос, – с уголком, который ощущался родным. «У нашей дочери светлое будущее