Несколько томительно долгих минут никто не двигался, затаив дыхание. Наконец под ногой Тсаты сдвинулся камень, и этот шорох вывел обоих из оцепенения. Саран бросил короткий взгляд на ткиурати, который припал на одно колено позади него, укрываясь, как и его спутник, на фоне гладкой коры чапапы.
Никто не произнес ни слова. Слова были не нужны. Тсата и Саран просто ждали, когда пыль осядет и откроет местность, чтобы продолжить наблюдение.
Как ни удивительно, Сарану стало легче теперь, когда его спутник сидел рядом. Выглядел он странно и еще более странно себя вел, но Саран доверял ему. А он был не из тех людей, которые легко доверяют кому бы то ни было.
Ткиурати, по сути, полукровки. Тысячу лет назад первые ткиурати появились от браков кураальцев, покинувших свои земли, и туземцев, которых изгнанники повстречали на востоке. Из-за молочно-золотистого цвета кожи Тсата при разном освещении выглядел то здоровым и загорелым, то болезненным и желтушным. Грязные светло-оранжевые волосы он откинул назад. Они слиплись от крови. Тсата носил сероватую безрукавку и штаны простого пенькового полотна. Но на тех участках кожи, которые не прикрывала одежда, можно было увидеть фрагменты огромной татуировки, расползавшейся по всему его телу.
Завитки чрезвычайно сложного узора на бледно-желтой коже казались зелеными. Рисунок начинался на пояснице, вился по плечам, на ребрах, спускался по бедрам, икрам, охватывал лодыжки. Причудливые линии разбегались по всему телу ткиурати, пересекались, сходились в точки. Рисунок был абсолютно симметричен относительно воображаемой оси, проходившей сверху вниз через все туловище Тсаты. Более тонкие усики татуировки поднимались на шею и выше, проходили вдоль линии волос, соскальзывали по щекам, огибая глазницы. Два тонких отростка шли под подбородком и изгибались вверх, очерчивая губы. И из-под этой вечной маски, обрамляющей его черты, зеленоватые глаза Тсаты пристально вглядывались в ущелье.
Примерно через час к Сарану и Тсате присоединился Вейта. Он выглядел изможденным и больным. Короткие черные волосы были безжизненно тусклыми, а глаза, наоборот, лихорадочно блестели.
— Что вы делаете? — раздался свистящий шепот Вейты.
— Ждем, — ответил Саран.
— Ждете чего?
— Чтобы оно пошевелилось снова.
Вейта тихо выругался.
— Вы что, не видели? Взрывчатка сработала! Если даже эту тварь не убило взрывом, она наверняка угодила в одну из ловушек!
— Мы не можем полагаться на удачу, — сурово осадил его Саран. — Чудовище, возможно, всего-навсего ранено. Или могло задеть ловушку нарочно.
— И долго мы будем здесь сидеть?
— Сколько потребуется, — отрезал Саран.
— Пока солнце не сядет, — сказал Тсата.
Саран не разозлился на возражение. В глубине души он боялся, что чудовище уже выползло из ущелья под прикрытием валунов и добралось до леса. Хотя маловероятно, что ему удалось бы проделать этот путь незаметно для них троих.
После заката тварь получит преимущество, и тогда ее не обнаружат даже привычные к темноте глаза Тсаты.
— Да. Пока солнце не сядет, — поправился Саран.
И хотя насекомые жалили их, а воздух становился все более тяжелым и влажным, и каждый вдох давался с усилием, осторожные путешественники внимательно наблюдали за ущельем. Ничего, что напомнило бы о преследовавшей их твари.
Вейта возмущался, но остальные оставались глухи к его протестам. Саран мог ждать вечно, а Тсата беспокоился только о том, чтобы быть в безопасности настолько, насколько это возможно. Его всегда больше всего заботило благополучие и сохранность экспедиции, и он отлично знал, что преследователя лучше переоценить, чем недооценить. Но Вейта все ворчал и ворчал. Он горел желанием спуститься вниз, увидеть труп их страшного врага и побороть наконец страх перед чудовищем, которое удалось увидеть только Тсате, и то издали. Демон мести уже завладел сердцем сарамирца.
До заката оставалось около часа. Тсата беззвучно отделился от ствола чапапы.
— Пора, — тихо проговорил он.
— Наконец-то! — Вейта не смог сдержать радостного возгласа.
Саран, пролежавший ничком почти целый день, поднялся мягким движением. Раньше, в первые дни экспедиции, Вейта дивился выносливости этого человека, теперь она только раздражала. От боли Саран сейчас должен был бы чувствовать себя, как на дыбе. Но нет, он двигался гибко, как если бы только что совершил легкую прогулку.
— Вейта, мы с тобой зайдем через скалы с другой стороны. Ты знаешь, где ловушки. Будь осторожнее. Не все могли сработать от взрыва.
Вейта рассеянно кивнул.
— А ты, Тсата, пройдешь по верху каменных завалов. Если оно бросится на тебя или метнет что-то, спускайся и беги сюда со всех ног.
— Нет, — возразил Тсата, — оно могло уже добраться до деревьев. Я буду легкой мишенью…
— Если ему удалось выбраться из ущелья живым, тогда мы все теперь — легкие мишени, — ответил Саран. — Но нужно, чтобы кто-то посмотрел сверху.
Тсата задумался.
— Я понимаю, — проговорил он.
Саран решил, что ткиурати согласен с планом.
— И будьте настороже, — посоветовал напоследок Саран. — До времени лучше действовать так, будто оно живо и все еще очень опасно…
Тсата проверил и перезарядил винтовку. Саран и Вейта спрятали свои в подлеске; в узкой расселине они могли только помешать. Вместо этого оба обнажили клинки. У Вейты был узкий кривой меч, а у Сарана — длинный кинжал. Они вышли из укрытия и начали пробираться через скалы.
В узких коридорах между огромными валунами жара казалась непереносимой. Косой свет падал на лица путешественников, двигавшихся вперед, пересекая четкие границы между ярким солнцем и горячей тенью снова и снова. Булыжник усыпал высохшее дно, камни помельче смывало в сезон дождей, когда на несколько недель в году река возвращала себе частицу прежней бурливой мощи. Оставались самые тяжелые камни, которые поток не мог унести, громоздкие обломки потрескавшейся беловатой породы, обточенные водой и ветром.
Саран скользил по каменному лабиринту, полагаясь исключительно на чувство направления, чтобы выбрать верный путь в череде тупиков. Где-то выше, перепрыгивая через узкие провалы, двигался Тсата с винтовкой наготове, напряженно ожидая хоть какого-то движения. Саран слышал, как позади него, шаркая, пробирается Вейта. Неловкий сарамирец всегда производил много шуму.
— Вы приближаетесь к ловушкам, — раздалось сверху предупреждение Тсаты.
Саран замедлил шаг, выискивая на камне выцарапанные тайные знаки, которые они оставили, чтобы самим не угодить в волчью яму или западню. Он заметил значок, глянул вниз и перешагнул через проволоку, не толще человеческого волоса, которая была натянута на высоте дюйма над землей.
— Ты его видишь? — Вейта топтался сзади.
Саран почувствовал, как внутри поднимается волна раздражения. Хотя бесхитростного Вейту можно было только пожалеть.
— Еще нет, — ответил Тсата. Его голос будто стекал сверху по уплотнившемуся воздуху. Сейчас он был полностью на виду, и голос не мог рассекретить его.
Валуны здесь немного расходились, и Саран заметил тень своего друга ткиурати, который с величайшей осторожностью пробирался к цели на некотором расстоянии от них.
— Куда мне идти? — снова раздался голос Вейты.
— Видишь валун справа? Наполовину расколотый? — спросил Тсата сверху.
Саран обходил по краю замаскированную яму-ловушку, когда понял вдруг, что Вейта так и не ответил. Саран застыл.
— Вейта? — позвал Тсата.
Тишина.
Сердце бешено застучало. Саран ступил на твердую почву. Сжал пальцами рукоять клинка.
— Кажется, оно здесь, — обронил Тсата. Он не стал дожидаться ответа. Саран заметил, как ткиурати с глухим звуком спрыгнул на землю и исчез из виду, затерявшись под прикрытием валунов. Охотник остался один.
Он в смятении откинул слипшиеся волосы со лба. Напряг слух, пытаясь уловить шорох, звук шагов — хотя бы что-то, что выдавало присутствие врага. Саран был твердо уверен, что Вейта уже мертв. Даже этот сарамирец не такой дурак, чтобы шутить сейчас подобным образом. Но он умер слишком тихо, и это пугало больше всего.
Не сидеть на месте… Если двигаться, можно получить преимущество внезапности. Саран углубился в беспорядочные нагромождения камней, протиснувшись в щель между двумя валунами. Проклятая тварь поджидала их здесь. Это ловушка. Не могло быть и речи о бегстве. Никаких шансов.
Саран едва не пропустил охранительный знак, увидев его за мгновение до того, как могла бы сработать ловушка. Вверху он заметил подпорку, удерживающую от падения большой кусок скалы. Пригнувшись, кураалец проскользнул под бечевкой, натянутой на уровне груди, и переступил через другую, сразу за первой, на высоте щиколотки.
Он уже добрался до того места, где взрывной волной разметало камни. Удивительно, что ловушка с распоркой не сработала. Было заметно, что мелкие камни и пыль осели совсем недавно.
Саран со всей осторожностью продвигался вперед.
Тишина пугала. Снаружи, за пределами тесного мирка, состоящего из ненадежных коридоров тени и света, почти оглушительно шумели джунгли, но здесь, на пути Сарана, все застыло.
Бисеринки пота скатывались по щеке. Жив ли Тсата? Или тварь добралась и до него?
Шорох гравия.
Реакция Сарана была мгновенной. Но чудовище все же двигалось чуть быстрее. Человеку даже не хватило времени взглянуть на врага, когда инстинкт заставил его отпрянуть. Когти монстра — нечеткое пятно перед глазами — и уже две неглубокие царапины рассекают шею. Боль еще не дала о себе знать, когда последовал новый удар. Но на этот раз клинок Сарана был наготове — существо взвизгнуло и рванулось назад, мгновенно обмякнув.
Два когтистых пальца упали на землю между врагами. Пыль поднялась легким белым облачком.
Саран пригнулся пониже, держа левую руку перед кинжалом, чтобы скрыть угол следующей атаки. Рана на горле начинала гореть. Яд…
Быстрый и пристальный взгляд Сарана скользнул по врагу: человекоподобное существо, но лишь отчасти, как если бы какой-то безумный гончар взял человеческую плоть и вылепил из нее что-то ужасное. Лицо чудовища было словно растянуто по удлиненному черепу, черты деформированы, нос приплюснут. Черные акульи глаза глубоко сидели в узких глазницах. До невозможности широкий рот вмещал в себя два ряда абсолютно прямых зубов, острых и толстых, как иглы дикобраза. Зубы потемнели от свежей крови. Голая серая кожа покрывала изящные конечности с п