Заэлис категорически запретил распространение каких-либо сведений о наследнице, и, против всех ожиданий, восторженные поклонники Люции успокоились. А через несколько месяцев они без предупреждения покинули Провал. С ними отправились несколько выдающихся членов Либера Драмах. Вскоре стали просачиваться слухи об организации, называющей себя Айс Маракса, буквально «последователи непорочного ребенка» на высоком сарамирском. Они стремились донести до Сарамира великую истину.
Заэлис ярился и сыпал проклятиями, Кайлин направила сестер, чтобы выяснить, насколько серьезную угрозу представляют собой Айс Маракса. Самые страшные ожидания не оправдались. Сбежавшие из Провала члены Айс Маракса сохранили в тайне местонахождение наследной императрицы. Остальные знали только, что она жива и где-то скрывается, и передавали именно эту информацию. Заэлис этим не успокоился. Он все равно считал их безответственными и неосторожными. Но прошли годы, Айс Маракса распространяли свое послание — и ничего больше, — и Мисани привыкла считать их неопасными.
А теперь она стояла перед воротами Зилы. Мисани вошла в готовящийся к осаде город вместе с Баккарой. Она пожалела, что так мало внимания уделяла фанатичным поклонникам Люции. Недосмотр мог дорого стоить.
На западном берегу залива Матакса раскинулись земли рода Колай. Дом стоит на утесе, который навис над широкой водной гладью. Далеко внизу лежат пляжи и бухточки между скалами, чистейшие полосы песка, такого белого, что от него резало глаза. У подножия утеса начинаются и продолжаются над бухтой маленькие деревушки: хижины, причалы и пешеходные мостки на сваях. Покачиваются на волнах пришвартованные лодки и джонки. В отдалении из моря выступает несколько массивных фигур: огромные, заросшие кустарником и мхом известняковые скалы. Вода подточила их основания, поэтому макушки оказались шире. Они похожи на перевернутые шишки. Вокруг них снуют рыбацкие лодки. Рыбаки пользуются длинными шестами вместо весел. Они ставят сети в тени этих скал.
Дом рода Колай возведен у самого края, в высочайшей точке утеса. Здание кораллового цвета выстроено вокруг центральной сферической секции. Над ним поднимается уплощенный ребристый купол. Единообразие архитектуры его на первом этаже с противоположной от бухты стороны нарушает кубической формы фойе, оно выдается вперед подобно притуплённому носу корабля. Вдоль обрыва идут два узких крыла, они вмещают конюшни и помещения для прислуги. В самом утесе вырублены три яруса для сада. Нижний уровень представляет собой гигантский балкон, нависающий над пляжем. Здесь растут всевозможные деревья, кустарники и цветы. Изогнутые каменные колонны поставлены в самых важных местах для усиления эстетического эффекта от смешения зелени и камня. На верхнем уровне располагается небольшой зимний сад, ажурное переплетение высоких арок и кривых колонн — кабинет Мураки, матери Мисани.
Она и сейчас там, предположил Бэрак Аван. Разумеется, видеть ее он не мог, поскольку отдыхал на нижнем уровне с Бэраком Гриджаем ту Керестин. Вне всякого сомнения, сочиняет очередную историю, с отвращением подумал Аван. Делится бедами своей семьи со всей империей.
Она слушалась его во всем — кроме этого. Аван пришел в ярость, когда до него дошли новости о последней книге жены. У всех сплетниц в стране появился очередной повод почесать языками. И без Мураки достаточно было слухов о пропавшей дочери Колай. Но она написала то, что написала. Его попытки контролировать ее творчество ничего не дали.
И все же ущерб можно уменьшить. Если все пойдет хорошо, скоро дочурка вернется обратно. Так или иначе. И можно будет сочинить новую историю, которая поможет снять пятно бесчестия. Если все пойдет хорошо…
— Боги, а ведь все не так уж плохо, не правда ли? — Гриджай возлежал на низкой кушетке и смотрел с балкона на бухту. — Здесь можно забыть о всех бедах этого мира, забыть о болезни земли… Око Нуки светит нам, в море продолжаются приливы и отливы… С этой высоты наши несчастья кажутся такими ма-аленькими…
Аван смерил его презрительным взглядом. Жирный Бэрак пьян. Между ними стоял стол, уставленный остатками трапезы, безжалостно поглощенной гостем, и пустые винные кувшины. Аван придерживался позиций аскета, но Гриджай не воздерживался от гастрономических удовольствий и весь день набивал брюхо.
— А мне нет, — холодно сказал Аван. — Приливы и отливы продолжаются, но рыба в море болеет и портится, а за эту рыбу куплено то, что ты съел и выпил. Мои рыбаки начали оставлять для себя часть улова. Хотят уберечь свои семьи от голода. И крадут у меня. — Он посмотрел из-под полуопущенных век на отдаленные утесы в восточной части залива, на неширокую, зазубренную полосу темно-синего цвета. — Легко притворяться, что все в порядке. Но это идиотизм.
— Зачем такая суровость, Аван? — Гриджай немного расстроился, что его соратник не разделяет радужного мировидения. — О боги, ты отлично умеешь портить людям настроение.
— Не вижу, чему тут можно радоваться.
— В таком случае, ты не видишь, какие возможности дает нам этот голод. Нет воина сильнее, чем человек, сражающийся за свою жизнь и жизнь своих близких. Им всем нужен тот, который объединил бы их. И этот человек — я! — Он неловко поднял кубок и расплескал немного вина на балконные плиты.
— Вон Бэракесса. — Аван лениво указал на яркую точку, которая выходила из бухты и лавировала между рыбацкими суденышками.
Гриджай прикрыл глаза ладонью, чтобы солнце не било в глаза, и посмотрел вниз.
— Ты ей доверяешь? — спросил он.
Аван медленно кивнул.
— Она будет с нами, когда придет время.
Послеобеденная встреча прошла хорошо. Эмира, юная Бэракесса из рода Зирис, посетила их по собственной инициативе. Они говорили о разных вещах: об угрозе голода, об императоре, о бедственном положении ее собственных людей. А еще она мягко поинтересовалась, не намерен ли род Керестин претендовать на престол. И не понадобится ли помощь рода Зирис, если так случится…
В империи всегда играли в такие игры. Семьи поддерживали друг друга в надежде, что тот, на чьей стороне они выступают, получит власть и, в свою очередь, возвысит союзников. Когда несостоятельность Моса стала очевидной, а единственной альтернативой ему оказался Керестин, благородные семейства начали стягиваться под знамя Гриджая. Ему даже не нужно было их призывать. Его правая рука — Колай, и он — сильный лидер. Мощь всей империи сама стекалась к нему.
Но оставалась проблема численного превосходства армии императора. На его стороне ткачи, под его командованием — императорские войска. С такой армией он почти непобедим.
Силы Керестин подорвала предыдущая компания, а Бэтик вошел в Аксеками, не встретив никакого сопротивления, и могущество его только выросло с тех пор. Даже при поддержке большинства благородных семей Гриджай готовился к опасному мероприятию. Однажды он уже потерпел поражение у стен Аксеками и сейчас должен быть абсолютно уверен в своих силах, прежде чем предпримет новый поход.
Аван сегодня помог ему решить проблему.
— У меня новый друг, — бросил он утром, когда они прогуливались по родовому поместью. — Из приближенных к императору. Я связывался с ним не так давно.
— Новый друг? — Гриджай удивленно поднял бровь.
— Этот человек говорит, что очень скоро что-то произойдет. И мы должны быть готовы.
— Готовы?
— Нужно собрать наших союзников, чтобы войти в Аксеками в течение дня.
— Дня? Невозможно! Нам необходимо всех оповестить заранее и собрать их здесь.
— В таком случае стоит этим заняться. Нам дадут знак. По этому сигналу мы должны действовать быстро и к тому же подготовить наших союзников.
Гриджай сдвинул пурпурный шлем на макушку.
— Эта идея не вызывает у меня особого доверия, Аван. Скажи хотя бы, кто твой друг.
— Какр. Личный ткач императора.
Глава 18
— Кайку, пора, — сказал Джугай.
Тьма сгущалась. Приближающаяся ночь выкрасила край неба лиловым. Закат уже догорел. Тусклые, призрачные звезды усеяли плотное, как одеяло, небо, и между ними сиял половинчатый лик Иридимы. Обычный для ранней осени жаркий день сменился теплой ночью. Легкий ветерок развеял духоту вечера.
Они наконец-то нашли барьер ткачей, подобравшись вплотную к тайне, ради открытия которой пересекли Разлом.
Номору заявила, что они приближаются к месту, где она в прошлый раз сбилась с пути. Через час они вернулись в ту же точку, хотя непрестанно двигались на запад. Кроме того, чувства Кайку обострились. Она знала наверняка, где пролегает барьер, и где их развернуло назад. Ей приходилось прикладывать массу усилий, чтобы сдерживать кану в этих местах. Она не собиралась пересекать границу без помощи отцовской маски.
На несколько часов четверо путников укрылись в лощине, чтобы дождаться наступления ночи. Кайку провела все это время, сидя под деревом с маской в руках. Хитрое красно-черное лицо с вожделением смотрело на нее пустыми глазницами. Когда Джугай заговорил с ней, она не сразу услышала. Ему пришлось потрясти ее за руку. Кайку резанула раздраженным взглядом, потом смягчилась и благодарно улыбнулась. На лице Джугая отразилось мгновенное колебание, а потом он ушел.
Для Кайку время словно повернуло вспять. Мысли ее обратились к моменту, когда умирающий Джугай лежал посреди угрюмого болота, а она сражалась с попавшим в его кровь ядом демона. Короткая схватка запечатлелась в памяти навсегда и во всех деталях, и сейчас она поймала себя на том, что торжествующая улыбка растягивает ее губы. Настроение улучшилось, но тут взгляд ее упал на Джугая, и улыбка поблекла.
С момента пробуждения он казался немного другим. Будучи внутри него, Кайку почувствовала что-то. Легкий намек на нечто темное и невероятно уродливое в нем. Это нечто было сокрыто очень глубоко и проступило только тогда, когда вырвалось из-под оков сознания. Кайку смотрела на друга и не до конца его понимала.
А Джугай старался не замечать устремленного ему в спину взгляда. Столкновение с демонами сильно повлияло на него, это точно. Близость смерти напомнила ему о прошлой жизни — до Либера Драмах. О днях крови, кривых клинков и драк. Он теребил грязную повязку на лбу, талисман из тех времен, которые отчаянно пытался забыть — и не мог.