Пожилой джентльмен даже оступился, но затем пошел дальше, смерив их странным взглядом.
— Кажется, они все-таки замечают наш акцент, — поделился своим наблюдением Харрисон. — Хотя на мой никто не обращал внимания, пока я ел у Сета.
Глид неожиданно оживился.
— Там, где удалось поесть один раз, может, удастся поесть еще? Пошли, хотя бы попробуем. Что мы теряем?
— Разве что наше терпение, — отозвался Харрисон. Он встал. — Пойдем к Сету. Если с ним ничего не выйдет, попробуем еще что-нибудь найти. А если нигде не повезет, то быстро похудеем, а потом умрем голодной смертью.
— Судя по всему, именно этого они и хотят, — предположил Глид и нахмурился своим мыслям. — Но ничего, своего они добьются только через мой труп.
— Именно так, — согласился Харрисон. — Только через твой труп.
Мэтт подошел к ним с перекинутой через руку салфеткой.
— Я не обслуживаю антигандов.
— Ты обслужил меня в прошлый раз, — сказал ему Харрисон.
— Возможно, но тогда я не знал, что ты с того корабля. А теперь знаю. — Он махнул салфеткой по краю стола. — Я не буду обслуживать антигандов.
— Здесь есть какое-нибудь место, где мы могли бы поесть?
— Нет, если только кто-нибудь не позволит вам наложить на себя об. Но они не станут этого делать, как только поймут, кто вы такие. Впрочем, есть вероятность, что они обознаются, как и я в свое время. — И он снова махнул салфеткой над столом. — Но дважды я одних и тех же ошибок не совершаю.
— Сейчас ты совершаешь другую, — сказал Глид низким и грозным голосом. Он легонько толкнул Харрисона локтем в бок: — Посмотри-ка на это! — С этими словами Глид вытащил из кармана руку, в которой сжимал маленький бластер. Направив оружие Мэтту в живот, он продолжал: — При других обстоятельствах у меня из-за этого могли бы возникнуть проблемы, если те, на корабле, захотели бы разбираться в этом деле. Но они не хотят. Вы, двуногие мулы, их здорово разозлили. — Он махнул оружием. — Так что пошевеливайся и принеси нам две большие тарелки.
— Не буду, — процедил сквозь зубы Мэтт, даже не глядя на бластер.
Глид положил большой палец на предохранитель и снял его с громким щелчком.
— Смотри, теперь ему выстрелить — раз плюнуть. Так что шевелись.
— Не буду, — продолжал стоять на своем Мэтт.
Глид с отвращением убрал оружие обратно в карман.
— Я просто пошутил. Он не заряжен.
— Даже если бы он был заряжен, это ничего бы не изменило, — заверил его Мэтт. — Я все равно не обслуживаю антигандов.
— А если бы я разозлился и разрезал тебя лучом пополам?
— И как, в таком случае, я мог бы вас обслужить? — спросил Мэтт. — От мертвеца нет никакого прока. Вам, антигандам, пора немного поучиться логике.
Бросив на прощание этот язвительный комментарий, он удалился.
— В чем-то он прав, — заметил Харрисон с явно удрученным видом. — Что бы ты стал делать с мертвецом? Да ничего! Своим поступком ты лишил бы себя возможности хоть как-то на него повлиять.
— Ну, даже не знаю. Пара жмуриков могла бы немного расшевелить остальных. Они бы стали посговорчивее.
— Ты оцениваешь их с точки зрения землянина, — сказал Харрисон. — А это ошибка. Они ведь не земляне, и не важно, откуда они прибыли изначально. Они — ганды. — Он на мгновение задумался. — Я не имею представления о том, какими должны быть ганды, но мне кажется, что они в своем роде фанатики. Во время Великого Взрыва Терру покинули миллионы людей, отличавшихся весьма ограниченным мышлением. Ты вспомни, какие безумцы населяют Гигию.
— Я был там всего один раз и поначалу старался особенно не приглядываться к тамошнему населению, — признался Глид, углубившись в воспоминания. — А потом я просто уже не мог отвести от них глаз. Этот народец бегал голышом, прикрываясь только фиговыми листочками. При этом они считали, что мы выглядели непристойно, ведь на нас была одежда. Поэтому в конце концов нам пришлось ее снять. Знаешь, что я все еще продолжал носить к тому моменту, когда мы покинули планету?
— Чувство собственного достоинства? — предположил Харрисон.
— Да, а еще именной жетон из сплава меди и серебра, выданный мне официально как космонавту, — сообщил Глид. — Плюс три полоски, нарисованные краской на моей левой руке, — знак того, что я сержант. И да, я, черт возьми, выглядел как настоящий сержант!
— Знаю. Я сам провел неделю в этом месте.
— С нами на борту был контр-адмирал, — продолжал свой рассказ Глид. — Так вот, тело у него напоминало старые поношенные подтяжки. И пока он ходил в чем мать родила, ему не удавалось никому внушить благоговейный страх. Гигийцы же увидели в утрате его авторитета доказательство того, что их демократия была настоящей, а наша — просто фальшивкой. — Он цокнул языком. — И, надо признать, в чем-то они были правы.
— Создание Империи привело к возникновению весьма странного утверждения, — задумчиво проговорил Харрисон. — Что якобы Терра всегда права, в то время как тысяча шестьсот сорок две планеты неизменно неправы.
— У тебя какие-то бунтарские мысли, как я посмотрю.
Харрисон ничего не ответил. Глид заметил, что его приятель на что-то отвлекся, проследил за его взглядом и увидел только что вошедшую брюнетку.
— Хорошенькая, — с одобрением сказал Глид. — Не слишком юная, не слишком старая, не слишком толстая, не слишком худая. То, что надо.
— Я ее знаю. — Харрисон махнул рукой, чтобы привлечь ее внимание.
Она легкой походкой прошла через зал и уселась за их столик.
— Мой друг. Сержант Глид.
— Артур, — поправил его Глид, не сводя с брюнетки глаз.
— Я — Элисса, — сказала она ему. — А что такое сержант?
— Тот, кто чуть выше самых низов, — объяснил Глид. — Я передаю приказы ребятам, которые их выполняют.
Она удивленно округлила глаза:
— Хотите сказать, что люди и в самом деле позволяют себе приказывать?
— Конечно. А что такого?
— Мне кажется это полным безумием. — Она перевела взгляд на Харрисона: — Твое имя мне, похоже, так и не суждено узнать?
Он поспешил восполнить этот пробел и тут же добавил:
— Но только мне не нравится имя Джеймс. Предпочитаю, чтобы ко мне обращались «Джим».
— Хорошо, пусть будет так, Джим. — Она обвела заведение взглядом, посмотрела на прилавок и другие столики.
— Мэтт уже подходил к вам?
— Да. Он отказался нас обслужить.
Она пожала нежными плечиками.
— Это его право. Каждый имеет право отказаться. В этом ведь и заключается свобода, правда?
— Мы называем это бунтом, — уточнил Глид.
— Это как-то по-детски, — упрекнула она его, а потом встала и, уходя, добавила: — Подождите здесь. Я найду Сета.
— Я не понял, — признался Глид, когда она отошла достаточно далеко и не могла их услышать. — Тот толстяк в деликатесной лавке утверждал, что все местные будут оказывать нам холодный прием, пока мы не разозлимся и не сбежим отсюда. Но эта дамочка ведет себя дружелюбно. Она… она… — Он сделал паузу, подыскивая подходящее слово, а когда нашел его, сказал: — Она — неганд.
— Да нет же, — возразил Харрисон. — Они все имеют право сказать: «Не буду!» И она тоже этим правом пользуется. По-своему.
— Ну да, конечно! Я и не подумал об этом. Они могут использовать этот принцип как угодно.
— Разумеется. — Он понизил голос: — Она возвращается.
Снова усевшись на свое место и пригладив волосы, она сказала:
— Сет вас лично обслужит.
— Еще один предатель, — усмехнулся Глид.
— Но при одном условии, — продолжала она. — Вы двое должны потом остаться и поговорить с ним перед тем, как уйдете.
— Цена невелика, — решил Харрисон. Внезапно его осенило, и он спросил: — Но это означает, что вам придется выполнять перед ним несколько обов за нас троих?
— Только один об за меня.
— Как это так получается?
— У Сета свои резоны. Антиганды ему не нравятся точно так же, как и всем остальным здесь.
— И что дальше?
— Все дело в его миссионерских наклонностях. Он не согласен с тем, что ко всем антигандам нужно относиться как к пустому месту. Считает, что такого обхождения достойны лишь самые упрямые и глупые, кого невозможно переубедить. — Она улыбнулась Глиду так, что у того по телу пробежали мурашки. — Сет считает, что любой разумный антиганд может стать гандом.
— А кто такие ганды? — спросил Харрисон.
— Обитатели этой планеты, кто же еще?
— Но откуда взялось такое название?
— От Ганди, — объяснила она.
Харрисон удивленно нахмурил брови:
— Кто это еще, черт возьми, такой?
— Житель древней Терры. Тот, кто изобрел Оружие.
— Никогда о нем не слышал.
— Меня это не удивляет, — заметила она.
— Правда? — Он испытал легкое раздражение. — Позволь объяснить тебе, что сейчас на Терре мы получаем достаточно хорошее образование…
— Джим, успокойся. — Было в ее голосе нечто убаюкивающее, особенно в том, как она протяжно произнесла его имя: «Джииим». — Я просто хотела сказать, что, скорее всего, его имя было вымарано из ваших учебников по истории. Понимаешь, иначе у вас могли появиться нежелательные идеи. Так что ты никак не можешь знать о том, о чем тебе не дозволено было узнать.
— Если ты намекаешь на то, что история Терры подверглась цензуре, то я тебе не поверю, — заявил он.
— Ты имеешь полное право отказаться во что-либо верить. В этом ведь и заключается свобода, не так ли?
— До определенной степени. У человека есть обязанности. Он не имеет права отказываться от них.
— Правда? — Она с насмешкой подняла свои изящно изогнутые брови. — А кто определяет эти обязанности: сам человек или кто-либо еще?
— В большинстве случаев — те, кто находится выше его.
— Никто не может находиться выше других людей. Никто не имеет права определять обязанности других. — Она замолчала и задумчиво посмотрела на него. — Если на Терре кто-то обладает подобной идиотской властью, то лишь потому, что остальные идиоты позволяют ему это. Они боятся свободы. Предпочитают, чтобы им указывали. Им нравится выполнять чужие приказы. Что за люди?!